«Prisoner of time»

Сегодня особенный день для Ким Чонина, наверное, самый даже особенный в году. И не только потому, что сегодня его день рождения, сегодня запланирована важная встреча, на которой он должен признаться во всем, как говорится, расставить все точки над «ё» и раскрыть все свои козыри-карты. С самого утра в поместье Кимов поднялась шумиха. Приготовления к традиционному вечернему балу-маскараду шли полным ходом, и с самого утра заботливые родители поздравили уже совершеннолетнего мальчика в этот особенный не только для них день. Ким младший был рад как никогда. Он рос в семье замечательных людей и никогда ни в чем не нуждался. Паренек не познал, что такое бедность, нищета и холод, но даже в свои годы он прекрасно понимал, каким тяжелым трудом отец обеспечивает их семье достойную жизнь. И к этому труду готов и он сам. Перед зеркалом он как всегда говорит себе, что когда-нибудь он будет хозяином огромного поместья, а вскоре всего графства в целом, и тогда их земли еще раз познают славное правление Кимов. Чонину все не терпится, он бегает за матушкой сначала в первый зал, выбирает бокалы и салфетки, остановившись на тонком чешском стекле слегка выпуклой формы и кремово-желтых узорных салфетках. Далее они спешат в холл, чтобы прислуга правильно распорядилась с вазами цветов, в это время сам Ким выбирает цвет бархатных штор, что будут украшать сегодня весь дом. Ему лично хочется убедиться, что все пройдет прекрасно и ничто не посмеет ему испортить сегодняшнюю ночь. Ким провожает матушку на кухню, чтобы она еще раз проверила все блюда по списку и поторопила поварих, сам же он идет в бальный зал, внимательно осматривает помещение и меняет местами несколько самых красивых букетов, передвигая их ближе к балкону. Парень распоряжается, чтобы на балкон вынесли столик и два стула на тоненьких ножках, поставили на стол одну красную розу, а также перед началом торжества заперли туда двери, чтобы никто не мог нарушить созданное там убранство. Весь день Ким младший чувствует острое напряжение, но вместе с тем, он невероятно счастлив. Парень примеряет на себя одну бабочку, потом другую и третью. Но все же останавливается на велюровой роскошной бабочке под красивый изумрудный цвет, чтобы оттенить глаза, легкую белоснежную шелковую рубашку и прекрасный черный фрак, шитый по последним модным дуновениям их небольшого городка, приятный на ощупь и идеально на нем сидящий. Чонин, можно сказать, нервничает. Он репетирует перед зеркалом свою речь еще и еще раз, пока не отточит каждое слово до совершенства, пока не увидит действительно стоящего Кима, которым будет гордиться его отец. Парень знает все наизусть, и слова сами срываются с его языка в любое время дня и ночи, он готовился заранее, и, надо сказать, эти труды не прошли даром. Парень обаятельно улыбается собственному отражению в зеркале и не может поверить в то, что скоро они встретятся вновь. Бэкхен навещает его каждый год. Точно двадцать девятого августа в семь вечера. Ни минутой раньше, ни позже. Он проводит с ним все свое время, и расстаются они только под утро, когда, несмотря на все отговорки Чонина, Бэкхен элегантно кланяется, снимая шляпу, и так обворожительно улыбается, что у того душа переливается всеми мыслимыми и немыслимыми звуками. После разворачивается на своих маленьких каблучках и уходит по вымощенной камнем дороге, скрываясь в рассвете далеко от дома Кимов. И ни разу парню не удавалось задержать своего друга подольше. Таинственный Бен всегда вызывал восхищение у Кима. Он был примером самых изысканных манер, самых сияющих глаз, самой чувствительной кожи, самых изящных тоненьких пальцев пианиста и самого ангельского характером. Чонин и не помнит, когда его дружеские чувства переросли в нечто большее. Он уже и не помнит, сколько ночей провел, мечтая о Бэкхене, и сколько раз он ему снился. Одно он знал наверняка: парень обязательно появится, и на этот его день рождения и сегодня во что бы то ни стало, Ким Чонин впервые откроет свои чувства. Было еще кое-что заманчивое и таинственное в этом парне. Он был всегда идеально красив, статен, фигурист, с чарующим фиалковым ароматом, всегда одинаково молодым и носил красную маску. И на любые просьбы Кима снять её, парень отвечал, что сделает это только на его совершеннолетие. Он обещал, и сегодня Чонин обязательно увидит его лицо. Не то, чтобы Бэкхен был каким-то уродом, нет, напротив парень утверждал, что под маской он ничего не прячет, просто он всегда был непреклонен и твердил, что снять её нужно только в один определенный день, когда произойдет нечто очень важное. Иногда Чонину казалось, что Бен знает намного больше, чем говорит ему самому. И это чувство все чаще давит ему на грудь, но обещание, данное своему возлюбленному, (конечно, сам Бэкхен об этом еще не догадывался) Ким Чонин нарушить не может. Он доверяет Бэку всецело и полностью, чтобы подождать. Сам не знает, от чего в нем всегда такая уверенность, но с другой стороны, ему ничего больше не остается. Ким младший спускается вниз без пятнадцати семь. По всему залу уже разносится громкая музыка, он наполняется людьми различных возрастов и положений в обществе. Сегодня все пришли поздравить семью Ким с важной датой. Свободного места почти не осталось, и среди всей этой кутерьмы, пышных бальных платьев, нарядных фраков Ким ищет глазами ту самую родную и такую желанную красную маску. Ближе к семи Чонин начинает нервно пробегать глазами по присутствующим, внимательно изучая цвета. Эта слишком стара, этот танцует с дамой, это его кузина, а это вообще не то, что нужно… Однако парень не отчаивается и тактично напоминает себе, что у Бэкхена в запасе еще две минуты. Именинник протискивается между танцующими, аккуратно пробирается между смеющимися, здоровается с некоторыми другими личностями, которых даже не знает, и учтиво кланяется хохочущим девицам, которые сейчас его совершенно не интересуют. Брюнет пробирается ближе к пышно накрытому столу, который буквально ломится от разнообразия еды, и берет стакан фирменного пунша, чтобы утолить свою жажду и унять дрожь в руках, и, возможно, это даже поможет ему проглотить ком в горле. — Прекрасный вечер, не правда ли? — знакомый голос эхом переливается в ушах Кима, прекрасным звучанием реагирует на него его душа, отзываясь всеми своими фибрами. Волна эмоций поднимается из самого дна наверх, готовая выплеснуться прямо здесь и сейчас. Чонин чуть ли не давится пуншем и улыбается счастливо во все свои ровные и белоснежные тридцать два. Все еще наивно, по-детски, словно ребенок, получивший игрушку, о которой давно мечтал. Ким не может сдерживать свои эмоции, вот он здесь живой и здоровый, такой же, как и всегда, прекрасный, идеальный, восхитительный Бен Бэкхен. И все становится на свои места, когда властные руки Кима (за этот год он перерос уже самого Бэкхена) смыкаются на талии своего друга, властно притягивают его еще ближе, и брюнет может вдоволь насладиться этим чарующим фиалковым ароматом. Казалось, будто не прошло и года, что заметно только в росте, Бэк ни капельки не изменился, все такой же идеальный, все такой же соблазнительный, все такой же несокрушимый. Чонин, не раздумывая, утаскивает парня в середину зала, где под влиянием громкой музыки сложилось уже несколько танцующих пар. Бэкхен ничего не говорит и поддается его действиям, с легкой улыбкой он вальсирует вместе с младшим, кружится под чарующую музыку и не сводит с него глаз. Чонин ведет. Он прижимает парня к себе ближе и улыбается, с удовольствием осознавая, что все происходит, как никогда прекрасно. Парень мягко двигается в танце, ему даже плевать на взгляды присутствующих здесь людей, он просто наслаждается прекрасным обществом Бена, и со стороны создается впечатление, будто они общаются без слов, которые им и так абсолютно не нужны. Чонин не собирается останавливаться и на следующей песне двигается быстрее, начиная новый танец, изменяя движения. Теперь они танцуют все вместе. Гости разбились на пары, их становилось все больше, и традиционный бальный танец приобрел свои краски. Пары грациозно пританцовывали, менялись партнерами, кружились и делали пышные выпады, всё по всем правилам. Все веселились, и громкий смех Кима младшего стоял в зале еще долго. Ему было весело и легко как никогда. И как никогда он чувствовал себя максимально счастливым и свободным. Но этого Чонину становится мало, он мечтал о нем слишком долго, чтобы терять каждую минуту их времени, поэтому, ничего не объясняя парню в красной маске, он потащил его за собой, пританцовывая, прямиком в сторону балкона. Теперь они напоминали сцену, когда влюбленные сбегают в разгар танцев туда, где им никто не помешает. А Бэкхен ничуть и не возражает, поддаётся действиям Кима и только улыбается по-своему, как он умеет, и молчит. Молчит долго. Даже когда они остаются одни на балконе, под звездным небом. Даже когда Чонин так внимательно на него смотрит, изучающе, когда обнимает так нежно и все время гладит по щеке. Смотрит в глаза, будто хочет запомнить их навсегда. Глаза Бэкхена добрые, ласковые, и Ким тонет в них, тонет в любви, которая вскружила ему голову, тонет в самом Бэкхене. — Ты так вырос, совсем уже взрослый, — тихо замечает наконец таки парень в красной маске, и губы его вновь расплываются в нежной улыбке. — Мы будто только вчера с тобою виделись, и ты был еще мне по пояс, — весело смеется Бэкхен, приподнимая глаза и снова встречаясь с выразительными глазами Кима, теперь тот выше него на пол головы. — А ты нисколечко не изменился, Бэкки, — так же нежно и ласково произносит Чонин, он никак не может насмотреться на него, и что-то сильно сжимается в груди, думая, что вдруг это последняя их встреча? Нет, Бэкхен обещал всегда быть с ним вместе. А Бэкхен держит свои обещания. Ким бережно вытягивает розу из тоненькой вазочки на столе и зарывается носом в еще маленький бутон. Она пахнет прекрасно, но не настолько, чтобы сравниться с его Бэкхеном. Парень отрывает бутон от длинного стебля, оставляя лишь несколько его сантиметров и, удостоверившись, что на нем не осталось колючек, приближается к Бену. Младший аккуратно касается пальцами кармана пиджака старшего и вкладывает в него красный бутон. Чонин любуется получившимся украшением, и на его губах снова появляется мягкая улыбка. Этого становится ему мало, и он хитро зовет Бена за собой, уходит дальше, перепрыгивает через невысокую ограду и приземляется на землю. Ким направляется вглубь сада и постоянно оглядывается, маня парня следовать за ним, и даже это ничуть не удивляет Бэкхена, будто он знает все действия Чонина наизусть. Они останавливаются у лавочки, возле прекрасной арки, полностью оплетённой прекрасными цветами, названия которых Чонин давно позабыл. Мир перестал для него существовать, и кроме одного Бэкхена уже ничего не имеет никакого смысла. Сейчас они здесь одни, и Чонину никто не помешает сказать то, что он давно должен был сказать. Однако сделать сложнее, чем подумать об этом, и по неопытности Чонину сложно вспомнить те самые нужные слова, которые он так долго и усиленно тренировал. Кажется, его замешательство не остается незамеченным, и Чонин еще раз уверяется в том, что точно не ошибся. Мягкие руки с тоненькими пальчиками обхватывают его со спины и крепко прижимают к сильному телу. Без капли стеснения, Бэкхен все так же мило кладет свой подбородок на его плечо и выдыхает, тихо нашептывая ласковые слова, чтобы Чонину стало легче и он смог расслабиться. Сердце учащённо стучит от действий старшего и, кажется, вот-вот готово вырваться из груди. Чонин в который раз уверяет себя, что это не сон и все с ним происходит взаправду. Парень решается убедиться в этом самолично и уже уверенней разворачивается к старшему лицом, все еще находясь в его объятиях. Ким аккуратно проводит своими пальчиками по шее возлюбленного вверх, скользя по идеальным чертам его лица, касаясь щек и проводя пальцем около слегка припухлых губ. Бэкхен смотрит ласково, и в его глазах отражается столько любви, доверия, что океан чувств Чонина переполняется в этот момент. — Я люблю тебя, Бэкхен, — тихо шепчет парень, не веря собственным ушам, и, прикрывая глаза, упирается лбом о лоб Бэка. — А я люблю тебя, Чонин, — по сознанию младшего проходится ошеломительная фраза, и тот снова открывает глаза, уставившись на старшего. — Люблю, люблю, люблю… — шепчет Бэк и, прикрывая глаза, губами осторожно касается щек Чонина, будто всегда ждал этой возможности прикоснуться к нему и открыться. Ким, бесконечно счастливый, не может сдержать свой бушующий океан и крепко обхватывает Бэка руками, прижимая к себе, он настолько рад, что лишился способности говорить, лишь смотрит на такое любимое лицо напротив, и пальцы его сами непроизвольно тянутся к такой мешающей сейчас вещи, но замирают, только коснувшись её. Чонин поднимает взгляд на Бэка и встречается с его глазами, как бы без слов спрашивая его разрешения. Но Бэкхен сам тянется к красной маске и легким движением руки стаскивает её со своего лица. Красный атрибут выскальзывает из рук парня и бесшумно падает на землю. Чонин снова утверждается в том, что он ему никогда не врет: лицо Бэкхена прекрасное, сияющее, кожа гладкая и, кажется, совсем шелковистая, без единого изъяна, словно у куклы. Младший снова улыбается и берет щеки старшего в свои ладони, тянется ближе, и на мгновение случается то, чего они оба так долго ждали. Легкое касание губ, словно крыльев бабочки, сбившееся горячее дыхание и беспрерывный поток прохладного летнего ветерка. Чонин целует еще и еще, задерживаясь на губах старшего как можно дольше, больше не в силах сдерживать свой пыл. Он счастлив, несказанно счастлив, до бабочек в животе, до бурлящей крови в венах, до затуманенного рассудка. Перед ним есть только его любимый Бэкхен, особенный и такой неповторимый, что хочется дотрагиваться до него каждую секунду, вдыхать его аромат с каждым новым вдохом, любоваться им каждое мгновение жизни. Бэкхен доводит его до мурашек на коже, до сладостной истомы, до дикого головокружения и полного провала в памяти. Ким готов разделять жизнь на до и после и хочет жить только сейчас, только в это мгновение, когда без Бэкхена уже никуда, когда без него невозможно и уже незачем. Их прогулка затягивается, как обычно, до самого утра. Они просто не могут насладиться друг другом, ловя каждый брошенный вздох, украдкой посланный взгляд, нежное касание пальцев, ласковый и страстный поцелуй. Они любят друг друга, и, кажется, будто так всегда было, есть и будет. Все для них становится вечным, и оба забывают о времени, по крайней мере, на эту ночь. Они гуляют по саду, целуются на тропинке, прогуливаются по ближайшему лесу уже на рассвете и наблюдают рассвет прямо на холме. Романтично, так, как хотел Чонин, непередаваемо прекрасно так, как его Бэкхен. И вот она, та самая минута горести, когда обоих охватывает печаль, к сожалению, по совершенно разным причинам. Чонин несчастен, что этот день закончился, и Бэкхен не поддается ни на какие уговоры, хотя у них все только так сказочно начинается. Однако в этот раз Бэкхен поступает иначе и пытается стереть эту печаль с лица любимого. Он обещает прийти не через год, а лишь завтра. И это брошенное по неосторожности «Завтра» приходится для старшего тяжелым бременем, а вот Чонину доставляет море удовольствия, и парень выдыхает с облегчением. Его глаза снова светятся, и губы вновь целуют чужие податливые и мягкие, с обожанием и с не скрытым удовлетворением. Ведь Бэкхен никогда не врет. Бэкхен держит свои обещания. Минуты становятся вечностью, и отчего-то рука Бёна предательски вздрагивает, когда он еще раз смотрит в глаза Чонина перед его уходом. Уже в последний раз. Почему-то глаза его пустеют, и даже кажется, будто в них накапливается влага, а тяжесть расставания отражается на лице парня. Бэкхен не желает, чтобы Чонин сейчас покидал его, и если бы это только было в его власти, если бы парень только знал все раньше и если бы он мог… Но он не мог, поэтому ему ничего не оставалось, как отпустить. Отпустить Чонина одного навстречу тому, с чем Бэкхен пожелал бы лучше встретиться его врагу, или даже себе самому, но не Чонину. Бэкхен провожает его взглядом до тех пор, пока Ким не скрывается за деревьями, а его запахом все еще наполнено пространство вокруг Бэка. По щеке парня скатывается предательская слеза, и ничего более ему сделать не положено, а как бы он хотел…       06:00 Бён чувствует себя как-никогда одиноким. Он не может пошевелиться с места, как тогда, и дико ненавидит себя за это. Внутри него разрывается сердце, стонет душа и в немом крике заходится он сам, чувствуя собственную внутреннюю агонию. Кажется, все тело его разрывается на сотни маленьких кусочков, поджигается, измельчается и перемалывается. Если бы Бэкхен мог, его бы вырвало прямо сейчас от осознания того, что сейчас происходит впереди, в метрах тридцати или сорока от него самого. Бэкхен бы собственноручно себя пристрелил сию же секунду, только бы не терпеть этот очередной круг ада еще раз. Хуже всего было не иметь возможности показать все свои эмоции. Уж тогда бы он крикнул Чонину, он бы просто не отпустил его, он бы забрал его отсюда ещё вчера… но не дал бы ему уйти сейчас.       06:13 Лес возле поместья графа просыпается под громкий выстрел. Тишина поглощает его так быстро, что никто не успевает опомниться. Где-то вдали громко закаркали вороны, взлетая над лесом и кружась вокруг него, словно стервятники. Один молодой парень распрощался со своей жизнью, в то время как другой потерял себя самого, свое сердце, душу и смысл жизни дальше. И не обретет он более никогда покой, станет заложником времени, узником часов, собственностью чего-то нереально невозможного.       06:15 Бэкхен, потерявшийся в пространстве, прекрасный пленник, одинокий заключенный, покалеченный невольник. Он живет во временной петле, которую сам же и создал. В шесть часов пятнадцать минут, в четверг, тридцатого августа, парень вынужден дрожащими руками находить свои карманные часы, и стоя холодным утром один в лесу, борясь с собственным порывом ошеломляющих простого человека эмоций, он вынужден сквозь силу, через слезы и ненависть, поворачивать время назад, оборачивать его в спять и начинать все заново. Театр одного актера оборачивается для него же его трагедией. Зрителей нет, он одинок и несчастен, разбит, подавлен, а внутри него, где-то в области груди, выжжена огромная черная дыра. Бен Бэкхена и не существует вовсе. Это лишь иллюзия, созданная им самим, это лишь прекрасная история, длительностью в девятнадцать дней, созданных только им, потому что он сильно любил. Он не мог расстаться со своей любовью настолько, что не пожелал другого, как проживать свою короткую жизнь бесконечно долго. Теперь он может приходить к нему только двадцать девятого августа, каждый год, девятнадцать раз, и снова отпускать на верную смерть. Чтобы повторить все заново. Чтобы сыграть свою роль еще раз, чтобы пытаться жить дальше. Бэкхен с радостью остановил бы его уже на следующий раз, сказал бы все Чонину и избежал бы его такого мучительного конца. Кто знает, может бы в следующий раз его ненавистный двоюродный братик, помешанный на наследстве отца, не стал бы искать с ним встреч ранним утром, чтобы загнать холодную пулю прямо в сердце. Кто знает, может быть, тогда бы Чонин выбрал бы другой цвет штор или своей бабочки. Но вот только Бен не мог нарушить правило. Ему нужно было играть один и тот же сценарий каждый его день, каждый имитируемый год, без каких-либо исправлений и поправок. Все должно быть идеально одинаково. В тот день, безграничное количество раз назад, впервые расставшись с Кимом, он тоже плакал, только уже от горечи расставания, а не от осознания неминуемой гибели возлюбленного.       ***       19:00. 29 августа 1875 год. Лондон Мужчина в длинном то ли коричневом, то ли черном пальто, вышагивает по улицам вечернего города. Сумерки все быстро оседают на Лондон и жители готовятся к ужину, расслабляются после долгого трудового дня, потягивают любимые напитки, и постепенно в комнатах гаснет свет. Только в одном доме свет сегодня будет гореть практически до самого утра, а гости званого ужина будут еще долго веселиться, петь, хохотать и танцевать всю эту длинную летнюю ночь. В огромном поместье сегодня семейный праздник, и только одним им известно причина торжества. Мужчина продолжает размеренно шагать по улице, держа направление к уже хорошо известному ему месту. Его руки спрятаны в карманы пальто, шляпа, с непривычно большими для того времени полями, скрывает его лицо, а сам он, как всегда, загадочный, непростительно спокойный и очень уверенный для появившегося здесь впервые. Раньше его здесь никто не видел, ни продавец в рыбной лавке, начинающий свою работу с первой зорькой, ни тот веселый кондитер, полного телосложения, ни даже пекарь, знающий здесь добрую половину населения. Этот незнакомец здесь появляется впервые, но сильно на него не обращают внимания, в этих краях частенько захаживают такие, как он. Никто не знает как, откуда и где, и даже более того, скажи кому-то из того огромного поместья, откуда всю эту ночь доносилась музыка и громкий смех, то никто из этих гуляк и не поверит в то, что сегодня в их доме оказалось вовсе не двенадцать приглашенных гостей, а тринадцать. И узнай они, что на их закрытой семейной вечеринке побывал один из обычных простолюдин, рассмеялись бы в лицо и не поверили бы ни единому слову. Однако им этого знать и не обязательно. Мужчина, давно избавившийся от громоздкого темного пальто и шляпы, продолжает свой путь извилистыми коридорами, направляется прямо в, казалось бы ему, хорошо известную дверь, ловко проскальзывает мимо гувернантки, служанки этого крыла, а так же и няньки, которая по не известным никому причинам решила ровно в семь вечера покинуть детскую. Мужчина аккуратно заходит в комнату, прикрывая за собой дверь. Тихонечко подходит к кроватке с младенцем, не нарушая тишины, созданной этой комнатой, которая отгородила годовалого малыша от всех криков и громких звуков празднества происходящего внизу. И смотрит… На лице незнакомца покоится добрая, такая любящая и теплая улыбка. Мужчина позволяет себе больше, не в силах сдержаться от ангельской красоты ребеночка и легонько касается его пухленьких щек пальчиками. Малыш реагирует почти сразу, и его большие глазки раскрываются, а в них читается нечто странное. Доверие. Смешанное с нотками любопытства. Малыш смотрит на незнакомца, и на его губках-бантиком вырисовывается еле уловимая улыбка. Даже непонятно, как и почему, но малыш не собирается издавать звуков, похожих на крики, он просто смотрит на незнакомого мужчину и рассматривает каждый сантиметр его лица, его руки, трогает пальчиками его ладони, крепко сжимает пальцы. Мужчина позволяет ему это делать и ему тоже нравится такое своеобразное знакомство. Однако сегодня времени у них совершенно мало, совсем не так, как обычно. Незнакомец встает и медленно отдаляется от кроватки малыша. Провожая его взглядом, ребенок не собирается кричать или звать его, а мужчина в след ему шепчет, до сих пор не желая нарушать ту тонкую нить, что завязалась между ними сегодня. Нить, которая станет самой главной в этой истории, то, что будет связывать их еще долго. — С днем рождения, Чонин. Я обязательно вернусь, через год, жди меня, — мужчина снова улыбается, в этот раз еще шире, и только красная маска на его лице откладывается в подсознании малыша, а Бен Бэкхен нежно прикрывает двери детской, скрываясь в неизвестном для него направлении.