Будь собой!

      В этот день всем кажется, что мир сошел с ума.       Если бы Нико Хюлькенберг только что не разговаривал с Феттелем, который ушел с инженерами на осмотр трассы, то точно подавился бы своим напитком. Ну или, по крайней мере, свалился бы со стула, как впечатлительный Палмер. Потому что по паддоку мимо боксов Рено шагает молодая и явно улучшенная копия Себастьяна Феттеля. В командной кепке Феррари, в красной футболке, размера на два больше нужного, небрежно заправленной за пояс свободных брюк лишь с одного бока. С такой знакомой широкой улыбкой… Будто кто-то долго и старательно гламурировал Себа в фотошопе, убирая щетину и изъяны кожи, добавляя мягкости и плавности чертам лица. И еще немного озорного блеска в глаза. Хотя, казалось бы, куда больше?       В общем, если бы не чуть непривычная походка и блондинистый хвост, петлей свисающий из-под кепки, «красивого» Себа вполне можно было бы принять за реального. Но нет, это не он.       В этот день обитатели паддока узнают, что у Себастьяна Феттеля есть сестра-близнец.       – Тиа, – лучезарно улыбается она, пожимая руки всем желающим, пока ее брат где-то там осматривает трассу.       Желающих, к слову, немало. Те, что понаглее, даже порываются сфотографировать без разрешения, на что девушка реагирует очень спокойно.       «Окей».       Хотя Нико замечает, что ей все же не комфортно. Поэтому он просто берет ее за руку и заводит в боксы Рено, оставляя жадную до сенсации толпу ни с чем.       Она на ломанном английском благодарит и надолго замолкает, не зная, что сказать.       – Я тоже немец, можешь говорить на родном, – предлагает парень, получая в ответ благодарную улыбку.       В этот день Тиа Феттель заводит в паддоке первого друга.       Потом, конечно, знакомых становится гораздо больше, кого-то даже можно отнести к категории друзей. Общительная и энергичная, как и ее брат, Тиа быстро завязывает знакомства, хотя английский ей действительно дается с трудом. Как ни странно, в самый нужный момент рядом обязательно оказываются Себ или Нико, готовые помочь с переводом.       Все вокруг удивляются, чего это Феттель скрывал сестру? Но правда в том, что девушку скрывал не Себ, а родители. Разлучили близнецов еще в детстве, выявив у девочки какое-то редкое психическое отклонение. Запаковали дочь в специализированный интернат и на долгие годы забыли. Потом оказалось, что все проблемы Тии были возрастными, и уже к переходному возрасту подозрительные гиперактивность и неуравновешенность сошли на нет, зато осталась харизматичная, притягивающая взгляды натура, как у брата. Родителей Тиа не простила, но брат всегда был для нее особенным и близким. Поэтому однажды она все же решает посмотреть «как тут братик живет-работает» и обрушивается на ничего не подозревающую формульную общественность, словно ливень на трассу среди ясной гонки.       На свои почти тридцать она не выглядит, и кто-то (кажется, это вечно тусующийся в паддоке Култхард) даже шутит, что ей явно не больше двадцати. На что она звонко смеется и отмечает (не без помощи переводчика-Хюлькенберга), что старше своего близнеца. На целых полчаса, между прочим.       Она живет в Мюнхене и работает в обычном офисе, находясь где-то посередине между низшими подчиненными и невысоким начальством, а потому часто отгулы брать не может. И ездить на гонки. Но сейчас все этапы подряд европейские, и брат сам бронирует ей билеты. Он совершенно не скрывает, даже наоборот, с гордостью и несвойственной ему теплотой рассказывает, что становится в два раза сильнее и увереннее в себе, когда знает, что в боксах за него кулаки держит сестра. Он и раньше знал, что она за него болеет. Дома, каждую гонку перед телевизором. Но видеть ее рядом намного приятнее.       Себ не стесняется ее обнимать, радуясь, когда все получается. А она его – еще крепче, когда что-то идет не так. И как тут поверишь, что они полжизни провели порознь?       В первый же свой визит в паддок, сразу после того, как спасается от любопытной толпы с помощью нового друга, Тиа сталкивается с Кими Райкконеном. Не в прямом смысле, как ей хотелось бы. Кими в последний момент замечает девушку и, кажется, единственный за весь день не придает значения этой явной внешней схожести с его напарником по команде. Просто замирает в шаге от двери и придерживает, пропуская даму вперед.       Тиа бросает автоматическое «Сэнькс» и проскальзывает внутрь моторхоума своего брата. И пока Себ представляет другу, который естественно вошел следом, сестру-близняшку, та сидит тихой мышкой и прислушивается к собственному сердцу. Напарник брата – холодный финский чемпион – запал ей в душу еще при просмотре гонок по ТВ. А сейчас он был рядом, такой реальный, что сердце начинает волнительно стучать, а щеки – краснеть. И слова Култхарда о зеленом возрасте уже не кажутся какой-то глупостью. Тиа чувствует себя влюбленной дурочкой, лет восемнадцати. И позорно сбегает без объяснения причин.       Но настоящая Тиа раскрывается этим же вечером. Она звезда компании, и все: Себ, Нико, а главное – Кими – слушают ее, раскрыв рты. А она («У Феттелей, похоже, семейное», – смеется Нико) может безостановочно болтать обо всем подряд, не упуская при этом внимания собеседников. Она тут «свой в доску», хотя компания пилотов собралась в обычном, даже простецком баре. И спутниц с собой никто не взял. Тиа чувствует себя комфортно ровно до того момента, как кто-то (она не запомнила имя, но обязательно выяснит, чтобы знать, против кого болеть) заявляет:       – Да это просто еще один Себ!       И все смеются, кивают, Хюлькенберг, сидящий рядом, пихает плечом, но это ничего. Но вот Кими Райкконен… По его лицу ни черта не понять, и Тиа выдыхает с облегчением. И даже чуть кокетливо ему подмигивает. А он встает неожиданно и произносит тост:       – За моего лучшего друга. Один Себ – хорошо, а два одинаковых – уже много. Надеюсь, у вас не припрятан еще близняшка-тройняшка?       Все ржут, а еще удивляются, потому что столько слов за раз – слишком много для неразговорчивого Райкконена. А столько обидных слов за раз – слишком много для одной влюбленной дурочки.       Себастьян Феттель должен морально готовиться к гонке, хорошенько отдохнуть, но он полночи успокаивает плачущую сестру. Не даром близнец – еще днем почувствовал исходящую от нее заинтересованность в Кими. А после посиделок в баре она сама все вывалила как на духу. И оказалось, что все гораздо хуже. Сестра влюбилась.       – Может, найдем тебе кого-нибудь другого? – в который раз уже спрашивает Себ, но Тиа отрицательно мычит в подушку. Он первый раз видит сестру такой разбитой, и это пугает. Раньше он думал, что именно Тиа более энергичный, а главное – неунывающий близнец в паре. Но сейчас как-то все с ног на голову переворачивается.       – Просто ты не в его вкусе, вот он даже и не думает о таком варианте.       – А какой у него вкус? – Тиа вдруг оживает, глаза блестят, а на губах загадочная улыбка. Себ думает, пусть лучше так, чем слезы.       – Ну все его бывшие совсем другого типа…       – Какого? – она в нетерпении подскакивает на кровати. – Я стану соответствовать.       – И еще ему уже кое-кто нравится, – Себу что-то совсем не импонирует сводить сестру с другом. Просто нет уверенности, что он именно тот, кто ей нужен. Она ведь такая дерзкая, резкая, сегодняшний потоп – всего лишь исключение. Обычно и слезинки не дождешься. А если заденешь, в отместку ехидными шутками закидает. Ей нужен некий амортизатор… немного мягкий, но упругий. И обязательно теплый, а не холодный, как Кими. Себастьян прекрасно это видит, а Тиа – нет.       – Кто ему нравится? – требует она.       – Не могу рассказать, он мне доверил это как лучшему другу. Но точно могу сказать – своему типу он не изменяет.       Тиа закатывает глаза и лезет в интернет, тот гораздо охотливее расскажет и покажет ей, с кем раньше встречался Райкконен.       – Высокие шпильки, короткие платья, распущенные волосы, – перечисляет она и дерзко ухмыляется. – Я смогу соответствовать.       К следующему этапу чемпионата Тиа умудряется выпросить пару отгулов, поэтому приезжает до начала гоночного уик-энда. В ее гардеробе все шмотки мимо типа Райкконена, но времени на шоппинг не было. Она появляется перед Кими в привычной безразмерной футболке, зато ниже – шорты по коленку, и удостаивается короткого «Привет» и безразличного взгляда. Шоппинг себе назначает немедленно.       Тиа покупает бежевое платье, скромное, но облегающее. А еще красные лаковые туфли на десятисантиметровой шпильке. Хочется еще выше, но она раньше никогда на таких каблуках не ходила, поэтому немного боязно.       – Чего боязно то? – хохочет Хюлькенберг, который идет с ней по магазинам. В качестве переводчика, конечно. Просто у него совершенно случайно куча свободного времени. – Боязно, что рухнешь с этой высоты? Так падай сразу в руки к Райкконену, и план быстрее придет в действие!       Ему, как другу, Тиа свои планы по завоеванию Кими выложила почти сразу. «Открытость – еще одна черта Феттелей», – посмеялся Хюлькенберг. Для него все это будто забава, а Тиа дуется и пытается друга пнуть. Но не рассчитывает, что они находятся как раз на примерке в обувном и на ней те самые каблуки повыше. И падает. Прямо в руки к Нико.       Волевым решением туфли возвращают на полку, а продавец складывает в фирменный пакет пару с каблуком пониже.       С Себастьяном они сталкиваются возле отеля, а тот замечает пакеты и требует показать обновки. Очередная примерка уже в номере Тии заканчивается очередными подколами – Себ сетует, что к таким замечательным туфлям надо было не платье, а наколенники с налокотниками покупать.       – И шлем! – с энтузиазмом добавляет Хюлькенберг и таки получает новой туфлей по голени. Довольно болезненно.       А часа через три в баре напротив отеля Себастьян Феттель, болтая как обычно обо всем подряд и развлекая тем самым своего вечно напряженного лучшего друга, вдруг невзначай упоминает, что Тиа купила себе «туфельки прикольные» и... «Кстати, красные! Ты же любишь красный?» – тоже вроде как невзначай.       «Терпеть не могу», – честно признается Кими, опрокидывая в себя стакан какой-то безалкогольной туфты.       Тиа Феттель в новом образе сражает общественность паддока наповал. И только Себастьян с Нико тихо обсуждают и сходятся во мнении, что раньше было лучше. Сейчас красиво, да, но Тиа стала какой-то типичной.       – Как все бывшие Райкконена, – вздыхает Хюлькенберг, а Себ безмолвно соглашается.       Единственное, что радует – она, наконец, получит желаемое. Вернее, желаемого. Феттель уже не верит ни в какую влюбленность. Просто немного загадочной картинки по ТВ, немного рассказов самого Себа о своем классном друге, немного фантазии (с этим у Тии проблем нет, могла и переборщить) и много необъяснимого и такого притягательного игнора со стороны Кими – вот вам и смесь гремучая, что вдарила близняшке по мозгам.       Но круче Тии и ее нового образа удивляет всех Кими. Скользит по ней все тем же безразличным взглядом и уходит по своим делам.              Когда Кими видит ее впервые, чуть не выдает: «Себ!» Мысленно выдает, а внешне молча придерживает дверь. И потом думает, чтоб было бы неловко, если б ляпнул.       Хотя она и есть Себ – Себастьяна, а «Тиа» с детства звал ее брат, так и прижилось. Все это Себ, который друг, рассказывает, когда знакомит их в своем моторхоуме. И Кими взгляда отвести от девушки не может. И волнение сдержать. Но его, к счастью, за привычной непроницаемой маской совсем не заметно.       Сначала Кими не может думать о ней как о простой девушке. Странно, конечно, но для него теперь есть «друг Себ» и «красивый Себ». Нет, не так. «Очень красивый Себ». Это путает мысли, а еще больше – пугает. Потому что пробуждает в сердце старое, запретное. Хорошо, что у ледяного Кими есть ледяная маска.       Говорят, что девяносто процентов своих привычек, жестов, люди копируют у окружающих, у своих близких. Но ведь Себ и Тиа росли порознь, как могут они быть зеркальным отражением друг друга даже в мелочах? Должно быть, это просто обман воображения, которое – Кими уверен – пытается заставить его свернуть с верного пути. Он уже давно переболел этими чувствами, этой неправильной любовью к лучшему другу. Он запретил себе быть таким. Выздоровел и забыл. А тут вдруг нарисовался этот «очень красивый Себ», который к тому же девушка.       Зачем они такие одинаковые? Разве природа обычно не создает близнецов внешне копиями, но разными по характерам? Этих же словно одна конструкторская группа проектировала. Сначала Себа сделали, а к следующему сезону кое-что улучшили, но в основном аэродинамику и дизайн корпуса, вот и получилась Тиа. Начинка то та же самая, по сути.       – Магия имени! – изрекает на эти выкладки Тиа.       – Как вы лодку назовете, так она и… – поддерживает Себ, любовно поглаживая по заднему крылу свою алую Джину*.       Кими потом впервые за многолетнюю дружбу с немцем гуглит и Джину, и Миранду, и Еву со Сьюзи, Эбби, Кайли, Мэнди, Лиз… Удивляется, почему вообще помнит всех феттелевских «баб», но зачем-то читает об именах и характерах.       А потом хмыкает: «Бред».       И гуглит: Себастьян/Себастьяна.       Кими чуть не роняет гайковерт, с которым позирует фотографу, когда видит приближающегося Себа в женском платье и на каблуках. Не Себа, конечно. Но фантазию уже не остановить.       Кими отворачивается и с непроницаемым лицом заканчивает фотосессию. Тиа подходит, но он не может позволить себе с ней заговорить.       И как бы что тебе еще надо-то, Кими? – спрашивает сам у себя. Ты хотел Себа, но боялся отношений с мужчиной. Пожалуйста! Получил женскую и явно заинтересованную в тебе версию этого Себа. Улучшенную внешне, но такую же непредсказуемую и дерзкую по характеру. Да, Кими замечал, как она свободно смеется и даже дурачится с братом и Хюлькенбергом. Фем-Себастьян – идеально!       Но нет. Кими не может позволить себе снова потонуть в этих чувствах. Он даже не может самому себе объяснить, кто ему нравится больше: идеальная девушка или все же лучший друг? А потому хмурится, сердится, негодует (исключительно внутренне) и надеется, что Тиа на гонках появится нескоро. Не было ж ее столько времени, с чего бы ей частить?              Себ не может долго смотреть на потерянную сестру. Он зовет ее поговорить.       Они встречаются недалеко от входа в паддок, когда уже почти стемнело и дождь вот-вот пойдет. Так что если и есть прохожие, то никому и дела нет до парочки близнецов. Он уже не в командной форме, а она не в платье – в простой рубашке. Себ гладит по плечу, а потом резко прижимает к себе и обнимает до хруста. Она даже смеется.       – Я глупая, – хмыкает тихо. – И чего себе напридумывала?       – А я ведь говорил, что все зря, – деловито изрекает брат и получает кулаком по ребрам. – Ладно-ладно, я не умею утешать.       Дождь усиливается.       – Все у тебя будет хорошо, Тиа. Ты просто сама еще не поняла… – он осекается на полу-слове. – Ты замечательная, просто будь собой! – кому-то подмигивает и быстро уходит.       – И что это было? – дуется девушка. Над головой вдруг начинают активно стучать капли. Стучать по поверхности зонта.       – Типичный Себастьян Феттель, – смеются сзади.       И Тиа вдруг чувствует исходящее от собеседника тепло.              Два Гран При спустя Тиа Феттель идет по паддоку бок о бок с гонщиком. Пальцы их рук переплетены в крепкий замок, в глазах тот самый блеск, что бывает у влюбленных парочек на первых этапах отношений. Они весело болтают на немецком, иногда кому-нибудь приветственно взмахивая свободными руками. И желто-черная** рубашка идет девушке гораздо больше бежевого платья.       Тиа смущается, когда журналисты то и дело просят их с Нико попозировать. Она, конечно, любит внимание, но ей неловко, что это лишь из-за сходства с братом, и удивительно, почему ажиотаж до сих пор не спал. Но Нико ласково (и настойчиво) прижимает к себе и что-то шепчет на ухо, а она, наконец, расслабляется, расцветает. И никто уже не видит в ней Себастьяна Феттеля, все видят: «Какая красивая пара!»       И Кими не видит в ней брата, и губы кусает обидчиво. Хмурится, что выглядит, впрочем, как вполне нормальное для него настроение, так что для всех ничего удивительного. Только механики стороной обходят, черт его знает, что у этого замкнутого финна в голове творится.       А Себастьян Феттель открыто встречается с Дженсоном Баттоном. И никто их не осуждает.