Tomorrow come never

В войне нет ничего романтичного, а все фильмы и книги, которые её романтизируют – всего лишь художественный вымысел. Никто не разговаривает возвышенными фразами, никто не играет главного героя. Единственное, что фильмы и книги показывают правдиво – письма. Простые письма с гражданки и на гражданку, письма, полные любви и надежды. В письмах не пишут о плохом, в письмах пишут стихи и строят планы на будущее. У солдат нет слова "если", есть только "когда". Когда победим, когда вернёмся, когда встретимся с друзьями и семьями. Стоит только упомянуть в разговоре "если" – и боевой дух подорван, настроение упало, в голову закрадываются сомнения. "Если" – это неуверенность, это пятьдесят на пятьдесят, что можно проиграть, можно не вернуться. "Когда" – это планы, это надежда и уверенность, которая помогает вставать и идти даже со сломанными ногами, которая заставляет держать оружие даже в сломанных руках. Нет ничего сильнее данного себе обещания "Когда". Валентин Моргенштерн не такой. Он замечательный военный, хороший командир, сильный, смелый и храбрый, и солдаты его уважают, но не любят. Потому что у Валентина нет "когда мы победим" – у него "если мы выиграем". У него нет "когда мы вернёмся" – есть только "если повезёт вернуться". У него нет "когда мы встретимся с родными" – у него "если доведётся". Валентин считает, что "когда" – это планы, которые глупо строить на войне, ведь всегда есть вариант, что планы не осуществятся, и от этого будет только больнее. Солдаты стараются не говорить с Моргенштерном о личном, потому что ужасное "если". Солдаты обходят разговоры с Валентином стороной, все – кроме Люка. Люциан Греймарк – лучший друг Валентина ещё с ранней юности, и на каждое его "если" он всегда отвечает своим "когда". Люк не боится строить планы, и точно знает – его надежды вполне хватит на них обоих. И если Валентин всё и всегда подвергает сомнению, то Люк просто верит – в их победу, в из возвращение и в них самих. Но война – не детская игра. Тут нет содранных коленей, которые называют боевыми ранениями, тут нельзя взять перерыв и со своими "врагами" спокойно выпить прохладного соку. На войне взрывы и кровь, смерть врагов и смерть друзей, ранения – лёгкие и тяжёлые. На войне нет места романтике. Но Люк очень романтично, прямо совсем как в кино или книге, не может перестать улыбаться, хотя губы сводит, а ноги уже почти не чувствуются. Три ранения: одно в живот, одно в грудь, одно в плечо. Валентин сидит рядом с ним, он бледный, но сосредоточенный, он пытается закрыть раны Люка руками и какими-то тряпками. Рядом зовут медиков. Они не успеют помочь. — Эй, — говорит Люк, продолжая улыбаться, потому что иначе нельзя, — Вал. Обещай мне, что, когда вернёшься, женишься на Джослин. Валентин кривиться – он не любит слово "когда", но ещё больше он не любит давать обещаний, которые может не выполнить. Но Люку нужно, чтобы он пообещал. Потому что Валентин сделает всё, чтобы сдержать слово. — Обещай мне, Вал, — просит Люк и улыбается, улыбается несмотря на выступающую на губах кровь. — Пожалуйста. — Я обещаю, — говорит Валентин, и лицо у него каменное, только в глазах разгорается пламя. — Обещаю, что когда мы оба вернёмся, мы поедем в Идрис, к Лин. Дом родительский теперь мне перешёл, можем там хоть на всю жизнь остаться. Люк смеётся и тут же хрипит. Валентин сильнее прижимает к ране ткань, кто-то появляется рядом и что-то кричит. Медики не успели. — Переезжайте туда с Джослин. Ей там понравится. И всё. Нет патетичных фраз прощания на пятнадцать минут, нет оставленного на щеке следа кровавой ладони. Никто из них не плачет – Люк закрывает глаза и проваливается во тьму. Валентин сжимает руки до побелевших костяшек. Медики появляются только спустя пару минут. *_*_* Валентин – хороший командир. Он старается свести потери к минимуму и забывает слово "если". Теперь с ними нет Люка, поэтому Валентин забирает его роль и его надежды. "Когда" – это планы. "Когда" – это обещание. Победа даётся непросто. Потом и кровью, многие не вернулись, а те, кому повезло чуть больше – вернулись другими. У Валентина десятки наград, он – как и все остальные – возвращается героем. Его встречают друзья – те, кто смог пережить ад войны, и родные. Среди них всех – Джослин. Она выглядит сильно повзрослевшей, серьёзной. Она обнимает его за шею и долго плачет от счастья. Город расцветает праздничными гирляндами и салютами, люди – те кто могут – радуются завершению войны. Валентин собирает вещи и уезжает на рассвете, возможно, навсегда. До Идриса почти день пути, потом до родительского, ставшего теперь уже его собственным, дома ещё несколько часов. Но это даже хорошо – война не дошла до Идриса, не тронула его красивую и чистую природу. К дому Валентин подходит уже на закате – лучи солнца освещают гладь озера Лин мягким персиковым светом, придавая ему теплоты и уюта. Валентин с детства любит это озеро, и дом, с порога которого как раз видно Лин в полной его красоте. Семейный летний дом Моргенштернов, в котором Валентин и Люк провели почти всё детство. С этим домом связано столько счастливых воспоминаний. — Я не люблю давать обещаний, которые не могу выполнить, — говорит Валентин, прислоняясь ко входной двери и смотря прямо на озеро. Ему отвечает тишина. Валентин кривит губы, делает шаг в сторону и падает на колени рядом с садовой скамейкой, утыкаясь лбом в колени сидящего на ней Люка. — Всё, что ты обещал, ты выполнил, — мягко улыбается Люк, зарываясь рукой в тёмные волосы, в которых виднеются серебряные пряди. Валентин закрывает глаза – он знал, что Люк выжил и пришёл в себя в госпитале, знал, что его отправили на гражданку, потому что с такими ранениями на фронт нельзя. Знал, что Люк был категорически против этого и рвался служить, хотел вернуться и выполнять свой долг, но Валентин лично отдал приказ перевести Люка в Идрис. Валентин всё это знал, но видеть его живым – только это смогло окончательно успокоить и убедить, что всё действительно закончилось. Он выполнил обещание. — Ну, — улыбается Люк, прикрывая глаза, — и кто из нас теперь женится на Джослин? Валентин качает головой и успокоено выдыхает, прислоняясь к скамейке спиной. — Какая разница? — пожимает он плечами. — Подумаем об этом завтра. Сегодня будем жить только для себя. Лучи заката красят Лин в тёплый красно-оранжевый. Правда в том, что каждое "завтра" с наступлением нового рассвета для них всегда будет "сегодня".