Долгая зимняя ночь

В мастерской было тихо и безлюдно. Слишком тихо и слишком безлюдно — все работники давно разошлись по домам, и только Алекс упрямо ковырялся в забарахлившем станке. Дело было несрочное, поломка простейшая, вполне можно было отложить ремонт до завтра, а то и перепоручить его одному из механиков… Даже надо было перепоручить, наверное. Владелец завода, собственноручно перебирающий шестерёнки в ночи, — это не то, что люди ожидают увидеть, но здесь к чудачествам Лисара все давно привыкли. Даже ночной сторож не приставал с задушевными разговорами, понимая, что иногда начальству надо посидеть в одиночестве. Полного одиночества всё равно не получилось: за спиной скрипнула дверь, а затем раздались шаги, тихие, на самой границе слышимости. Сторож так беззвучно не передвигался даже в лучшие свои годы. На плечи Алексу опустились холодные ладони, сжали крепко… даже, пожалуй, слишком крепко. На станок упала чужая тень. - Хильда просила передать, что задолбалась греть ужин и раздаст всю еду уличным попрошайкам, если ты немедленно не вернёшься домой, - прошелестела тень голосом Силя. - Она бы никогда так не сказала, - не оглядываясь ответил Алекс. - Хорошо, на самом деле это звучало как «Что-то Лисёнок задерживается. А я ведь его любимый пирог испекла». - И ты решил притащить мне пирог? - Перебьёшься. Я решил притащить к пирогу тебя. - Не дотащишь, я тяжёлый. Подожди, скоро закончу. На самом деле Алекс не собирался заканчивать скоро. Он вообще не собирался заканчивать до рассвета. Зимой светает поздно, так что ночь обещала быть долгой и плодотворной. Наверное, к утру в мастерской не осталось бы ни одного барахлящего или просто несмазанного станка. А ещё можно детали в ящике перебрать, брак оттуда повыкидывать. Подмести можно, в конце концов. Утром уборщица придёт — порадуется. А потом зайти домой, разбудить Силя, отвезти его на паром (обязательно лично, чтоб с чистой совестью смотреть не на него, а на дорогу), проводить до трапа… Вернуться в особняк, лечь и уснуть. Хорошие были планы. Но Силь, как всегда, сделал всё по-своему и пришёл сам. - Что-то не так? - донеслось из-за спины. - Всё нормально. - Алекс не соврал. Сейчас, когда он не видел Силя, а только слышал голос, всё действительно было нормально. Но стоило обернуться… Нет, не стоило оборачиваться. - Что не так? - уже настойчивее спросил Силь. - От хорошей жизни ты здесь ночами не запираешься. Особенно когда я дома. Или ты от меня и прячешься? Наверное, надо было бодро запротестовать, заверить, что совсем не прячется и вовсе не от него, но врать в такой ситуации было совершенно нестерпимо, и Алекс брякнул первое, что пришло в голову: - Я думал, ты спать будешь. Тебя же только утром из больницы выпустили. - Вот я там и отоспался. На месяц вперёд, не меньше. - Ладони наконец-то убрались с плеч. Кажется, теперь они сжимали спинку стула, на котором сидел Алекс, и ощущение от этого было двоякое. С одной стороны, вроде и правильно, надо учиться держать дистанцию. С другой — тянуло обернуться, сжать в руках эти тонкие холодные пальцы (наверняка же без перчаток шёл, придурок!), согреть дыханием… Лисар стиснул зубы. Мучительно хотелось курить, но не здесь же! А чтоб выйти на улицу надо встать. И посмотреть, наконец, на человека, всё ещё стоящего за спиной. - Не понимаю, что происходит, - не выдержал тишины Силь. - Почему ты от меня бежишь? Если устал от всего этого — только скажи, я пойму. Ты и так делаешь для меня слишком много. И всегда делал много, гораздо больше, чем я заслуживаю. Намного больше. И если тебе надоело ничего не получать взамен… Если я тебе надоел... - Глупости какие-то говоришь. - Алекс всё-таки обернулся и поёжился, поймав взгляд по-детски огромных и по-взрослому серьёзных глаз. Во взгляде была паника, настоящая, неприкрытая. - Глупости, ага. Полная голова глупостей. Чувствую себя девочкой-истеричкой. Или мальчиком-истеричкой. Гормоны, наверное. Переходный возраст, перестройка организма и всё такое. - Силь нервно хихикнул, но торопливо взял себя в руки. - Так дело в этом, да? В том, что я изменился? - Ты изменился, - подтвердил Алекс. Глупо было отрицать очевидное. - Ты изменился, и я теперь просто не знаю, как реагировать, как себя вести. Силь, пойми, ты мне очень нужен. Ты всегда мне нужен, но я же дотронуться до тебя боюсь. Я даже смотреть на тебя боюсь, потому что это неправильно. Ненормально это! Ты же ребёнок! - Жеребёнок, - передразнил друг. - Некоторых это, знаешь ли, не останавливало. Лисар моргнул. Перед глазами сразу встала картина тридцатилетней давности: тёмная подворотня, тёмные люди, не скрывающие тёмных мыслей и не стесняющиеся тёмных дел, - и маленький, хрупкий, светлый… слишком светлый для этого мира мальчик, искалеченный физически и морально. - Ты сейчас выглядишь совсем как тогда. А я не такой, как они, - почти прорычал Алекс, мотая головой, чтобы отогнать навязчивое видение. - Я не буду делать тебе больно. - Так тебя только это смущает? - дошло наконец-то до Силя. - Уймись, дурак, ты никогда не сделаешь мне больно. По крайней мере без моего разрешения. - Но так нельзя, понимаешь? Я же не извращенец какой-то! Тебе пятнадцать лет! - Сорок пять вообще-то, - вздохнул парень и, не спрашивая разрешения, скользнул к Алексу на колени. - Мне сорок пять, и я вполне в состоянии нести ответственность за собственные поступки и желания. И ты прекрасно знаешь, чего я желаю. Вернее, кого. - Понимаешь, когда я вижу перед собой ребёнка… - предпринял ещё одну отчаянную попытку Лисар. - Так закрой глаза, идиот! Прозвучало это таким тоном, что Алекс сначала зажмурился, и только после этого сообразил, что окончательно и бесповоротно сдался. О целеустремлённость Силя разбивались любые аргументы. Тонкие руки уже расстёгивали на Лисаре рабочий комбинезон, стягивали рубашку, стул угрожающе шатался, частично разобранный (и, к счастью, выключенный) станок впивался углом в бок, голову кружило от страсти и предвкушения. - У меня руки грязные… - выдавил Алекс, чувствуя, что ещё немножко, и говорить станет совершенно невозможно. - Глаза не открывай, - невпопад ответил Силь куда-то в плечо. И ничего уже не имело значения. Совершенно ничего. А до рассвета было ещё долго.