Легко придумать справедливую цель. Великую цель. Из тех, что любимы толпой.
***
— Будешь всех защищать и делать мир лучше, — торжественно объявляет Савада Цуна, хлопая брата по плечу и усмехаясь. Она ничего не знает, потому что будь она хоть трижды сестрой Наследника, она все равно остается гражданской, вот только Никчемный Рен отчего-то вздрагивает, нервно косясь на чужую ладошку. Скормленная Саваде Цуне история появления шумной компании в жизни ее братца была придумана давно, и она абсолютно чистая. Вопросов должно не возникать… И они даже не возникают, вот только странно сверкают ореховые глаза той, про кого Реборну в оба уха пели: «А, не переживай, Цуна — милая маленькая девочка, мамина дочка, проблем с ней не будет».***
Наследник в принципе ничего так. Обычный парень, может, где-то чем-то лучше среднего, но это «чем-то» настолько мизерно, что почти не считается. Реборн думает, что из него можно сделать человека. Долго, медленно, с чьими-то возмущенными воплями и отчаянными стенаниями, но можно. Вот только из его сестренки человека можно и не делать. И это проблема. Потому что Реборн искренне не может понять, почему кандидат на кресло босса — типичная обыденность, а не перспективная сообразительная девчонка, и еще потому что фон из этой девчонки получается откровенно хреновый. Фон под именем «Цуна» — это метко брошенный вызов. Фон под именем «Цуна» — это извечное: «ты серьезно думаешь, что станешь лучше меня?», снисходительной насмешливостью разъедающее лицо похлеще кислоты. У Цуны на столе стопка тетрадей с домашними заданиями, выполненными на сто баллов аккуратным почерком, рядом — пуанты, бинты и забытая медаль за первенство на каком-то чемпионате — очередная и давно обесценившаяся в глазах хозяйки, — справа от кровати прибита полка с книгами по генетике. А еще — рыжий огонек, запрятанный за частокол ребер и прижатый к мерно пульсирующему сердцу. Мотивация дохнет на первой же минуте.***
Обнаруживается это через неделю. Но практически уже ничего не портит — портить-то особо уже нечего. Цуна — великолепная манипуляторша, и Реборну это не нравится. То есть, качество-то в принципе хорошее. Полезное в жизни, так сказать. И Реборн даже был бы рад наличию такой черты у своего ученика, нет, серьезно, оно очень сильно облегчает его задачу и ускоряет учебный процесс, вот только Цуна — к сожалению или к счастью, и черт его знает, что вышло бы — не его ученица. Цуна носит белые накрахмаленные рубашки, тщательно замазывает темные круги под глазами и вливает в себя по три кружки крепкого — четыре ложки на небольшую чашечку — кофе так, будто это обыкновенная вода. На вопросительно приподнятую бровь Реборна та отмахивается и убегает на некое «обязательное утреннее собрание старост», а Никчемный Рен криво усмехается и качает головой. Реборн бы дал ему затрещину — чисто для профилактики, — но знаете, дела-дела. (как обычно бывает)***
Еще мне нужен безупречный герой. Могучий герой. Что всех поведет за собой.
Когда враг перед твоим носом, самое страшное — это его бездействие. Реборн не считал девчонку Саваду врагом, более того, он даже не принимал ее за равную, но знаете, когда дикая лиса беспечно, по-хозяйски разгуливает по твоему дому и смотрит на тебя внимательными черными глазками, ничего не делая, — это напрягает. Казалось бы, умненькая Цунаеши давно уже должна была сообразить, что хотя бы что-то здесь точно не так, учитывая все взрывы, выстрелы и крики, ежедневно раздающиеся в доме и школе, но девчонка даже не смотрит на происходящее, окидывая Наследника и его Хранителей непонятно пустым взглядом ореховых глаз. Будто она ничего не замечает. Пока Никчемный Рен проходит все тренировки, набирает первых подчиненных, пока дом семьи Савада наполняют все новые и новые люди, пока подготовка Наследника переходит на новый, более опасный уровень, Савада Цунаеши возвращается поздним вечером с тренировки, бинтует заново ноги, исправно делает уроки и позволяет всему происходящему продолжаться. Реборн усмехается. Такие, как девчонка Савада, не прогибаются под обстоятельства. Такие, как девчонка Савада, дают разрешение обстоятельствам случаться. И по обыкновению, надавить на таких, как девчонка Савада, получается из рук вон плохо.***
— Почему, Иемитсу? Внешний Советник пожимает плечами и слегка удивленно поднимает брови. — Она — младший ребенок, Реборн. Девочка. И так похожа на мать. Ей не место на кресле Босса… О да. Реборн откидывается на спинку стула и внимательно вглядывается в уверенные глаза Савады Иемитсу. Они у него точно такие же, как и у дочери — Никчемный Рен пошел в мать, переняв у нее радужку цвета жженой карамели, да и многое другое. Такие же, как у дочери, но настолько слепые по отношению к ней. Маленькая притворщица. Какую игру ты затеяла, девочка? Если приглядеться, если постараться, то можно заметить невероятную схожесть отца и дочери. В чертах лица, в выражении глаз, в манере поведения. Оба они — расчетливые игроки с шахматным полем перед собой. Оба они дурят людям голову безупречно и так одинаково. Идиотская семейка. В жизни Реборн больше с такой не свяжется.***
Не доверяйте лисам. Не доверяйте лисам, пока те еще имеют когти и клыки. Цунаеши очень мало с кем общается — истеричный рыжеволосый ботаник с ноутбуком под мышкой да невозмутимый блондин, приходящий каждый день ровно в три к Средней Намимори. Всей компанией они заседают в пустом кабинете с кривой табличкой «Компьютерный клуб» до тех пор, пока Савада не убегает на тренировку, и что-то активно обсуждают, собравшись рядом с горящим белым светом экраном. Цунаеши кивает при встрече Хибари Кее, задерживая голову склоненной чуть дольше, чем при обычном приветственном кивке. Как будто на социальной лестнице хладнокровный школьник несколько выше самой Савады, но не настолько, чтобы та не удостаивалась его — уважительного — внимания. Цунаеши беззвучно ругается, строча кому-то бесконечные смс-ки, — по губам Реборн опознает слова: «идиот», «генетический код», «эксперимент» и «отстань». Однажды утром Цунаеши спускается к завтраку с жуткими кругами под глазами и задумчиво прикусанной губой, а вечером возвращается домой побледневшая, со странно горящими глазами и подрагивающими руками, прижимая к щеке пропитывающуюся кровью ватку. Она быстро здоровается и буквально убегает наверх, оставляя мать в наивном удивлении, в нервном непонимании — брата и в подозрении — Реборна. С тех пор к раздраженному шипению за завтраком добавляется еще и «нет» и «иди к черту, креветка». Реборн молча смотрит на девчонку сверху вниз, и губы той растягиваются в обескураживающей улыбке очаровательной интриганки.***
— Посмотри, Никчемный Рен, у твоей сестры и то бицепсы крепче, чем у тебя. Мальчишка насупливается, смотрит на Реборна обиженно, досадливо и — нервно. — Цуна восемь лет занимается балетом! Знаешь, какая у них там подготовка! Она может побить кого угодно в школе!.. Цунаеши расслабленно смеется и качает головой. Золотые искорки пляшут в ореховых радужках, кружатся, осыпаются на бутылочное донышко. — Балет — это искусство, не борьба. Драться… это так прямо и некрасиво. Бу-у. Но вот отожмусь я точно больше тебя, братец! Реборн скользит взглядом по точеной фигурке Савады, наблюдает за тем, как перекатываются мышцы под персиковой кожей, когда девчонка меняет позу. Пистолет бы она удержала отлично. — И как же тебя еще не заели конкурентки, балерина? — насмешливо тянет Реборн. — Я действительно хорошо танцую, Реборн. А все их уловки стары как мир. К примеру, им действительно кажется, что игра может быть либо честной, либо двойной — и все. На мгновение глаза Цунаеши затуманиваются, будто та вспоминает кого-то или что-то — Реборн не знает точно, но он уверен в этом. А еще в том, что продолжаться так больше не может.***
Когда дикого зверя зажимают в угол, он загнанно скалится, сходя с ума от паники, злости и страха. Когда припирают к стенке Цунаеши, та разводит руками и беспечно потирает глаза руками, зевая. Светится в полумраке экран ноутбука, автоматически набирающего охранный код. Реборну очень хочется закатить глаза. — И в кого же ты такая одаренная-то? — В папочку, — отвечает Савада, пожимая плечами и на миг становясь безумно похожей на отца. — Отследили? — Не-а. Муро-чан умный, Муро-чан сразу свернул все окна и запустил метелку и охранку. Цунаеши любовно смотрит на свой ноутбук, и Реборн понимает, что умный Муро-чан — это та самая машина, сейчас являющаяся основным источником света в комнате. — Ты идиотка, Савада. Я тебе это уже говорил? — усмехается Реборн, качая головой. — Обычно ты говоришь это Рену. — Все случается впервые. Вывернулась из хватки Варии и полезла на Вонголу, окрыленная удачей? Цуна фыркает и улыбается все так же умиротворенно. Реборн прикрывает на мгновение глаза, а потом с непривычной серьезностью спрашивает: — Что ты собираешься делать с наследием? В глазах Цунаеши взметается к небу ярко-рыжий костер. Улыбка застывает. — Получать его, Реборн. — Каким образом?***
Лица Девятого и Внешнего Советника каменеют. Савада Рен с заметным облегчением разводит руками, мол, да, вот так вот. Звиняйте, не мои проблемы. — Я им манипулировала, — снисходительно поясняет Цунаеши, мягко смотря на стоящих перед ней взрослых. — Да, с самого начала. Нет, он уже давно не против. — А Хранители? — уточняет Девятый. Ледяной взгляд его серых глаз пронизывают душу, но Савада только чуть щурится. — С Хаято мы договорились как амбициозный человек с амбициозным человеком. Хибари-сана я уважаю, и он уважает меня. Реохей — друг Хибари-сана. Ламбо никогда особо не любил Рена, впрочем, это было взаимно, в отличие от меня. С Такеши я дружу с детства, правда, с приездом репетитора для брата пришлось приостановить общение. Мукуро я сумела вызволить. Вы не представляете, как покладисты бывают Виндиче, когда им дают в залог чистое пламя Неба вместе с телом его владельца. Так что, когда после Конфликта колец Рен передал мне титул, возражений не было. Цунаеши говорит медленно, уверенно. Сейчас, находясь напротив своего отца, копируя его интонации, сходство становится откровенно кричащим. Иемитсу кивает; что-то в его глазах меняется, проясняется и тут же скрывается за ровной стеной равнодушия. И Реборн готов поклясться, что Советник жалеет о своей слепоте. Если бы он знал… Если бы он увидел… Если бы он заметил это, когда оно было еще в зародыше… Он бы избавился от дочери незамедлительно.***
Савада Цунаеши танцует в последний раз, оставляя прошлое за тяжелыми алыми кулисами вместе с восторженными хлопками, светом софит и балетной пачкой. Она еще вернется. Через множество ходов, она еще вернется.Кода еще не окончена.