Старший брат

Лучи закатного солнца безмятежно озаряли Большой дом, бросая тени на аккуратно подстриженные газоны и кусты роз. Мэгги сидела на веранде в плетеном кресле и рассеянно вязала. Усадьба казалась пустынной: братья уехали на пастбища перегонять овец, а дети — Дэн и Джастина — были в Сиднее. Тишину, опустившуюся на дом, нарушала лишь негромкая задумчивая музыка из гостиной — это Фиа, которая неотвратимо сдавалась возрасту, впервые за несколько лет села за клавесин. День выдался жаркий, Мэгги устала, и черепаховые спицы двигались все медленней, пока не замерли в обмякших пальцах. Убаюканная едва различимой щемящей мелодией, Мэгги смутно ощутила, что веки опускаются сами собой, а сознание потихоньку уплывает… Перед ней была калитка их прежнего дома в Новой Зеландии, и она привычно отодвинула засов, успев мимолетно удивиться тому, что теперь ей не нужно, как в детстве, тянуться на цыпочках вверх. Здесь все было так, как давным-давно: густая трава, бесчисленные кусты утесника, кузница на склоне холма… В дальнем углу двора, у поленницы, энергично стучал топор. Мэгги как-то сразу догадалась, кто там. — Фрэнк?.. Фрэнк! — Мэгги?! Она опрометью кинулась к нему, повисла на шее — он, выронив топор, пораженно сжал ее в объятиях. — Неужто это правда ты, Мэгги? — смятенно и счастливо выдохнул он, зарывшись в ее короткие, подстриженные «под фокстрот» рыжие волосы. Отстранился, окинул ее взглядом. — Ох, мы столько не виделись, и я… Не верится… Ты так выросла! Сколько ж тебе лет? Должно быть, шестнадцать? Мэгги обнаружила, что на ней платье цвета «пепел розы» — то самое, которое она надевала на свой первый бал. Ком в горле не дал ей ответить, и оставалось горячо закивать, пытаясь сдержать слезы. Она была одной из Клири, а Клири не позволяют себе плакать по пустякам. — Сколько всего произошло, Фрэнк, мне так тебя не хватало… — только и смогла выговорить она, дрожа от облегчения. Ее Фрэнк, ее замечательный старший брат снова с ней! Он будто не изменился: прямые черные волосы, небольшой рост, крепкая фигура. Вот только глаза другие. Из них совсем исчезло упрямство, превращавшее прежнего Фрэнка в яростного спорщика и неукротимого бойца. Теперь это был не подросток — мужчина, и даже рост не стал этому помехой. В конце концов, Фрэнк старше Мэгги почти на двенадцать лет, ему давно пора примириться с самим собой. Из утесника тем временем выбрался белоголовый мальчонка и застенчиво обнял Фрэнка за ногу, укрывшись за ней. Мегги он напомнил Дэна — нежно и необъяснимо. — А это… послушай, неужели… твой сын? Фрэнк охотно подхватил малыша на руки. — Мы с Агнес решили назвать его Стюартом, — кратко сказал он. Сын обнял его обеими руками, робко поглядывая на Мэгги. — Думаю, ты понимаешь… Она на мгновение зажмурилась, будто прячась этим от воспоминаний. Выдохнула: — Понимаю. Вот тяжеловатые шаги, вот шорох юбок, и из-за угла появилась миловидная молодая женщина — одной рукой она касалась поясницы, а другою простым и бережным жестом охватывала живот, заметный под фартуком. Золотистые волосы были собраны в растрепавшийся узел, щеки зарозовели от работы, а ясные серые глаза, имевшие неуловимое сходство с глазами Фиа, лучились веселым оживлением. — Ага, вот вы где!.. Здравствуй, Мэгги, наконец-то мы встретились! О, не смущайся, Фрэнк столько рассказывал. Рыжика Клири — да не узнать?.. Что ж, успеете еще наговориться, ну а пока идемте обедать, я накрываю на стол. Вернее, пытаюсь — признаться честно, хозяйничать на кухне все сложнее. — Я могла бы помочь… И даже погостить, если это уместно, — в голос Мэгги от волнения вкралась хрипотца. — Это не только уместно, но и очень славно! Тогда начнем знакомиться прямо сейчас, — проворковала Агнес, увлекая ее за собой. — Не согласишься ли вместо меня вскарабкаться на наш коварный табурет и достать четвертую тарелку с верхней полки? Все они поднялись на крыльцо, знакомое Мэгги до последней трещинки, и Агнес, чуть переваливаясь, двинулась на кухню. Мэгги нерешительно придержала брата за локоть. — Фрэнк, я… Это так здорово. Ты не представляешь, до чего я рада. Он перехватил Стюарта поудобнее и усмехнулся краем рта: — А ведь отец Ральф был прав, да? Мне нужно было именно это. Я уехал не напрасно. — Но мы же больше не расстанемся? — с испугом и надеждой спросила Мэгги, вцепившись в рукав его рубашки. — Отец Ральф далеко, я теперь совсем одна. Мне даже посоветоваться не с кем, понимаешь? — Вы с мамой всегда были центром моей жизни, — мягко сказал Фрэнк. — Не бойся, я буду рядом. Мэгги с благодарностью сжала его руку и, не выпуская, шагнула в дом. Полумрак показался тьмой после яркого солнечного света. Она пошла ощупью, уверенная, что ноги помнят, но вдруг споткнулась. Рука Фрэнка выскользнула, она неловко опрокинулась, успев ощутить леденящий ужас… И проснулась. Тяжело дыша, Мэгги провела по лицу кончиками пальцев, онемевших от неподвижности. Она постепенно приходила в себя, с трудом собирая реальность. Вечер, веранда, неоконченное вязание на полу… А Фрэнк? А малыш Стюарт, носивший имя их погибшего брата? А Агнес — точь-в-точь ее кукла из глубокого детства? Это все тоже реальность или нет? Ведь ей, Мэгги, далеко не шестнадцать, а дом в Новой Зеландии продан много лет назад… С сильно бьющимся сердцем она заставила себя смежить веки, чтобы успокоиться, и тут из сада донесся слабый неуверенный голос: — Мэгги, тот куст пепельных роз все-таки зацвел. Не хочешь пойти взглянуть? Она резко открыла глаза и встретила угасший взгляд Фрэнка. Тихий, постаревший, уже седой, брат одиноко стоял с садовыми ножницами у веранды и ждал ответа. — Я… Нет, спасибо, Фрэнк. Не сейчас, — выдавила она. Он постоял некоторое время в смиренном молчании, а затем неслышной тенью удалился. Она уронила голову на руки, и ее плечи затряслись от беззвучных рыданий.