Игра в "педиков".

- Знаешь, ты отвратителен, - с таких слов начинается почти каждый мой день, - да. Ты некрасив, нескладен, трусливый, непомерно гордый при всей своей сущей заурядности, - мой сосед по парте усиленно промывал мне мозг, шепча свои гадости прямо на уроке математики, - и вообще… говорю же, от-вра-ти-тель-ный. - Ага, я понял, - отмахнулся я, записывая вслед за учителем и пытаясь сосредоточиться на уроке, а не на опаляющем дыхании рядом с ухом. Вот же придурок. Сосед ухмыльнулся, чуть отстраняясь и кладя мне голову на плечо, мешая писать. Никогда не мог понять его мотивов – зачем он притворяется педиком для других, а сам шепчет мне на ухо гадости. Зачем?!.. Да и вид у него соответствующий – яркая рубашка поверх футболки, узкие джинсы, плотно обтягивающие худую задницу, худые-худые ноги, тонкие руки, торчащие ребра – суповой набор какой-то. Черная косая челка, завешивающая глаза, подведенные карандашом. Педик. Точно педик. В глазах окружающих, но я ведь знаю, что это не так. Он ненавидит почти все вокруг, например, меня. О чем постоянно, каждый божий день повторяет мне, словно, чтобы я не забывал, что он лично меня ненавидит. Замечательно. Только вот если раньше это меня задевало, то за год уже привык. Я здесь бывший новичок, в интернате имени Св. Михаила. Довольно странное место, куда ссылают и сирот, и богатеньких детей, словом, всех, кто мешается. Я вот помешал тетке после гибели родителей. Да, собственно, и пожалуйста. Плевать на это. - Василенко, вы слушаете? – обратилась ко мне учительница, что объясняла что-то у доски. – Не витайте в облаках! Ваши оценки по математике оставляют желать лучшего! - Да-да, - хмуро отозвался я, слушая, как Вася рядом захихикал. Мда-а-а, я Василенко, а он Вася. Ему бы мою фамилию, а не свою, хотя, она как нельзя кстати, отражает его поганенькую натуру – Змеев. Вот уж точно змея подколодная. Не скажу, что ненавижу его, как он меня. Мне… просто обидны его непонятные насмешки и упреки – ну, обычный я, ну, не педик, не лицемер, открытый и спокойный – ему-то что? И зачем он играет со мной в этих «педиков», когда я-то согласия не давал?! Просто в один прекрасный день, а именно, в первый, он повис на мне, присвоив меня в свою комнату, когда я выбирал, где поселиться, а потом, когда мы зашли к нему, сплюнул на пол, в тот бардак, что там был, сказав, что я заурядный и неинтересный. И еще чтобы не лез к нему. Собственно, я и не лезу, но вот он… Кажется, он считает, что придумал охренительно крутую игру, а я должен быть счастлив. То есть, я должен радоваться, когда на глазах у всей школы он липнет ко мне, треплет за волосы, вот так вот на уроках наклоняется, будто бы шепча что-то приятное, а на деле рассказывая, как я отвратен. А интернат рад и счастлив, думая, что я гей, что надо мной можно посмеиваться, поддевать и обижать. Нет, геев тут полно, просто они не выставляют это напоказ, как Вася. Он думает, что нереально крут в своей псевдо-голубизне. Не понимаю, что крутого? Что на тебя засматриваются напыщенные геи? Что девчонки-яойщицы в городе визжат при виде тебя? Но ведь нормальные парни только плюются. У него ведь даже нет друзей. Есть только я – псевдо-парень. - Слушай, заткнись, - осклабился я, прерывая поток гнусного хихиканья. Не знай я его достаточно близко, ни капли не сомневался бы, что он гей. - Не-ет, это ты рот прикрой, - прошипел Вася, манерно вскинув нос. Ага, сейчас же. Впрочем, я заткнулся, действуя умнее – спорить с ним бесполезно. Он переспорит, переплюет да и сверху добавит. Я пробовал, пока еще только поселился тут. Да и не отвязаться от него – ему же «надо поддерживать репутацию, а я такой удобный размазня». И плевать он хотел на меня, на мое мнение и на мои чувства. В конце концов я просто смирился, что до окончания школы буду считаться педиком в глазах общественности. А то, что у меня девушка, кажется, никого не волнует – и его в том числе. Наконец прозвенел долгожданный звонок, и я избавился от жаркого дыхания на плече – как же достало. Когда-нибудь я сорвусь, точно-точно. Я поднялся, отталкивая этого козла, подхватил сумку, выходя из кабинета и спеша вниз по лестнице. Сегодня суббота, а значит, я могу поехать в город и встретиться с Настей, моей девушкой. Только вот моим планам злостно мешал Вася, плетущийся за мной по пятам. А ну да, ему же некуда пойти – он бедня-я-яжечка. Непонятый гений, блин. Потому на людях таскается со мной, этакий страдалец. Слава богу, интернат мужской, и Настя не может видеть, как этот уродец садится рядом со мной в столовой, забирая стоящий на моем подносе сок, томно закатывая глаза и попивая жидкость. Показушник и придурок. Облизывает губы, пошло, из-под накрашенных ресниц смотрит на меня, видно, ожидая какой-то реакции. Только он совсем не учитывает вот уже год, что он меня НЕ ИНТЕРЕСУЕТ. Не знаю, чего уж он там добивается, но, честно, достал. Если думает, что я влюблюсь в того, кто раскидывает носки по всей комнате, не заправляет кровать, выгребает мусор со стола раз в год, дрочит на голых баб из журнала прямо при мне, притом, что притворяется геем, но, надрачивая себе, он иногда похотливо смотрит на меня, на мою пофигистичную реакцию, хохочет. Который ржет, как лошадь, красит глаза, надевает обтягивающие вещи, носит челку, проколол пупок более полугода назад, который не стесняется меня ни капли, чавкает, поет во все горло… Что-то я увлекся расписывать его недостатки. - Все, я пошел, - я быстро съел свой обед, подобрал сумку, вставая из-за стола. Вася умело поставил мне подножку, но я, зная его «приколы», перемахнул через ногу, пиная стул под парнем и выходя из столовой. Вскоре автобус до города уже отошел, и где-то через полчаса я был на площади, дожидаясь Настю. Та пришла вовремя, кидаясь мне на шею и целуя в щеку. Рад ее видеть, очень. * * * В интернат я вернулся поздно вечером, поймав попутку и теперь пытаясь влезть в окно своей комнаты, в которой, несмотря на отбой, нагло горел свет. Благо, наша комната была на первом этаже, а значит, вернувшись после отбоя, я имел возможность пробраться незамеченным. Настроение у меня было шикарное – я провел прекрасный вечер с Настей, немного выпил, словом – жизнь удалась. С этой девчонкой я познакомился уже когда был в интернате – на очередной поездке в город. Она просто была такой милой и даже помогла мне с покупкой чего-то там, не помню уже, ну и дала свой номер. Так и завязались у нас отношения. Окно оказалось заперто, хотя я точно помню, что оставлял его приоткрытым – знал же о поездке в город. Значит, этот гад закрыл. Вот же… никогда не закрывает, когда надо, а когда не надо – назло мне сделает. Я стукнул костяшками пальцев в стекло, надеясь все же попасть внутрь незаметно для персонала. Васька высунулся из-за занавески, довольно ухмыльнулся, задергивая ее обратно. Он, кажется, специально поджидал меня, чтобы поиздеваться. Я зло стукнул еще раз, так что стекло жалобно звякнуло. Змеев снова высунулся, показывая мне фак, а потом садясь на подоконник и нагло доставая пачку сигарет, демонстрируя мне до ужаса худые ноги, не обтянутые сейчас джинсами. - Впусти, - тихо зашипел я в форточку, что он приоткрыл, затягиваясь сигаретой. - Иди через главный вход, - ответил он, выдыхая дым в форточку. Ублюдок. Знает же, что не пойду – иначе последует такое наказание, что мама не горюй. - Ты же знаешь. Ну пусти! – я дико хотел в тепло, потому что ночами уже холодало и в легкой куртке морозило. Я встал на выступающий край фундамента, подтягиваясь до уровня форточки. - Нет, - он нагло выдохнул мне в лицо сигаретный дым, - сам виноват. Бесишь, - скривившись, он выкинул недокуренную сигарету, чудом не задев меня, слез с подоконника, плотно закрывая форточку и заезжая ей мне по пальцам, удовольствуясь слушать мой трехэтажный мат. Я, шипя, свалился с выступа, баюкая прищемленные пальцы. Вот же сволочь! Больше никогда не буду у него на поводу. Вся школа завтра же узнает о его правдивой сущности. Вася, видно, почувствовал мою злость, иначе как объяснить то, что через некоторое время он погасил свет и, когда я уже совсем потерял надежду, щелкнула задвижка. Когда я завалился в комнату, он уже лежал на кровати, явно притворяясь спящим. Ублюдок двуличный – знаешь же, что в какой-то мере мой уход тебе будет стоить дорогого, потому и сдаешься все равно? Какой же ты… поганый. Змея. Завалился я спать одетым, злой до невозможности.