***
— Кого я вижу! Дэмьен Торн собственной персоной, — захохотал здоровенный рысь, стоявший за стойкой кафе. — Как смена? — Издеваешься, Гриллбз? — хмыкнул молодой черноволосый мужчина. — Вот совсем не смешно. Покрепче наливай. — Держи, — по стойке скользнул стакан с коричневой жидкостью. — Крепче только спирт. А ты прав, в нашем-то городке ничего почти и не случается. — Если не считать кражи в порту на позапрошлой неделе. — Ты про то, как грузовой кар обнесли? Слышал. Брюнет молча кивнул, заказал пару бутылок пива и принялся потягивать пенный напиток, изредка поглядывая на падавший снег. Дэмьен появился в Ривии пять лет назад и устроился в местную больницу, почти сразу снискав себе уважение среди жителей — работая на совесть, он порой вылечивал даже тех пациентов, от которых отказывались другие. Вскоре к нему стали приезжать из других городов, а то и с Большой Земли, как в шутку называли всё, что находилось за пределами морозного края. Спустя три года после своего появления, мистер Ди, как называли Торна, уволился и стал принимать всех желающих прямо у себя на дому. Откуда именно он прибыл, никто не знал, известно было только то, что родом он был не с Ривии, а с какой-то колонии. Жил черноволосый уединённо, особо ни с кем не дружил, хотя рослый кошачий, стоявший за стойкой, хозяин кафе-бара «У Гриллби» и по совместительству бармен-официант вполне мог считаться его настоящим другом. Подружились они примерно через год, когда Альфис, младшая дочь Джеймса, серьёзно заболела. После выздоровления малышки, Торн и Гриллби сблизились, да так, что молодой врач стал частым гостем в доме у рыся. Кошачий поначалу отказывался брать с него деньги, когда тот приходил в его бар, но из-за настойчивых отказов и пары ссор было принято соломоново решение — Дэмьен платил, но не полную сумму, а половину. — Сколько ты уже у нас? — Что? — брюнет посмотрел на кошачьего. — Тьфу ты, пять лет вроде. А что? — Столько лет и всё семьёй не обзавёлся, олух. — Ну-у, началось! Тебе-то что? — Мне? — ткнул себя пальцем в грудь пятнистый. — Ничего. Я за друга переживаю. Вот сколько тебе? — Тридцать четыре скоро, — пустая бутылка, стукнув, опустилась на полированное дерево. — И всё же, Джей, тебе-то что? — У тебя же даже детей нет! — И? — Пинай хуи! Без детей оно никак, вот совсем нельзя, а ты, дубина, один как пень посреди поляны. — Мне так удобнее, никаких лишних проблем. — Не был бы ты моим другом, послал бы тебя сейчас в жопу. Не можешь найти среди своих? Так ты к другим присмотрись, хотя бы к Джанис. Засохнет ведь бедная. — Может, хватит? Я не ксенофоб, просто… Не готов я к семейной жизни, ясно? — Прекрасно. — Ещё пива, — зевнул Торн. — Тёмного только. — С тебя хватит, понял? Неженатым больше двух пива и стакана виски не наливаю. Дэмьен только ухмыльнулся в ответ и, потянувшись, стал оглядываться по сторонам. В баре, где почти всегда от клиентов было не протолкнуться, сейчас выпивали лишь четверо — он да трое лисов в дальнем углу. Удивлённо подняв брови, он снова взял бутылку пенного, одним махом допил остатки и прищурился, глядя на протиравшего стакан хозяина. — Слушай, а что это здесь столько клиентов? Прямо аншлаг. — А ты видел, как метёт? — недовольно буркнул кот, ткнув пальцем в сторону окна. — Кто поближе живёт, тот и пришёл. — Да уж, снега-то навалило, даже не летает никто… Как думаешь, надолго нам эта зимняя сказка? — До весны. Наверное, — рысь пожал плечами. — Лишь бы только с концами не завалило. Да всё, хватит, не смотри на меня так, держи своё пиво. Поймав бутылку, брюнет приложился к горлышку, сделал пару глотков и стал лениво грызть орешки, поглядывая на хохочущую компанию рыжих. Лисы веселились вовсю — хохотали как ненормальные и стучали по столу, пили и снова смешили друг друга откровенно пошлыми анекдотами, Гриллби не вмешивался, только поглядывал искоса на весельчаков. Торн допил наконец пиво и собрался было уходить, как дверь открылась и в бар, дрожа от холода и переминаясь с ноги на ногу, зашёл тощенький лисёнок в старой изношенной курточке, явно не годившейся для холодного времени года. Малыш, потирая замёрзшие ладоши, направился к шумной компании, о чём-то заговорил с ними, но, получив затрещину, тут же отскочил. — Проваливай, попрошайка. Вали отсюда! В лоб дать? — донеслись пьяные голоса. — Уши, сучёныш, нужны? — Эй, пасти завалили, клоуны! — взревел Гриллби. — Сами успокоитесь или мне подойти? — А мы чё? Мы, это, ничё, — буяны, зная суровый нрав хозяина бара, тут же принялись извиняться. — Грилл, извини, мы скоро уходим. — Ещё раз руки распустите — без них останетесь! Усекли? — Всё, всё, мы сейчас уходим, — снова заизвинялись лисы. — Всё, мы того, пошли мы. Бывшая шумной, а теперь притихшая компания торопливо покинула бар, а малыш-чернобурка, забрался на диванчик, уткнулся мордочкой в колени и уставился в окно. Видя, что мальчишка весь дрожит, Торн похлопал по стойке и, помахав тому, позвал его. — Э-эй, ну-ка иди сюда! — кивнул черноволосый. — Да не бойся, не съем. Вот так. — Есть хочешь? — спросил он у забравшегося рядом на стул мальца. — Выбирай, угощаю. Ну? Чего ждёшь? Чернобурка облизнулся и сглотнул слюну, но так и не произнёс ни слова, только поглядывал на сидевшего рядом мужчину карими глазами-бусинами. Торн попытался его погладить, но малыш зашипел, нахмурился и брюнет, покачав головой, снова принялся за пиво. — Как хочешь, — пожал он плечами. — Моё дело предложить. Может, хоть какао выпьешь? Замёрз ведь. — Да не-е, я не хочу, — лисёнок попытался улыбнуться. — Может, хоть чуть-чуть, пару йен дадите? — Вот ты чудной, — Дэмьен протянул малышу несколько купюр. — Держи. — Спасибо, — сопнул тот, торопливо запихивая их в карман. — А про какао ты не шутил? — Он шутить не умеет, — повёл ушами рысь. — Чувство юмора отмёрзло. — Вот ты клоун пятнистый! — отшутился Торн, бросив на рыся взгляд и, снова повернувшись к мальчишке, спросил. — Может, поесть тебе взять? — Не, я только попью и к брату пойду. — Дайте мне чего-нибудь на все, — вспомнив о деньгах, мальчишка протянул их рысю. — Он просто не ел давно. Дадите? — Почему нет? Это можно, только денег я не возьму. Погоди, сейчас всё будет. Малец словно нехотя забрал деньги и притих, съёжившись на стуле, а Гриллби, бормоча что-то себе под нос, ушёл, и Дэмьен со странным лисёнком остались наедине. Кареглазик время от времени поглядывал на сидевшего рядом мужчину, но тут же отворачивался. — Вот, держи, — вернулся кот и протянул малышу объёмистый пакет. — Чем богаты, как говорится. Мальчишка схватил кулёк, бросил короткое «спасибо» и пулей выскочил из бара, оставив брюнета недоумённо смотреть ему вслед. Черноволосый нахмурился, повернулся к такому же, как и он сам, невесёлому хозяину бара и принялся бесцельно крутить бутылку. — Знаешь его? — бесцветным голосом задал он вопрос. — Может, где живёт? Нет? — Да, знаю, — кошак налил себе виски и залпом осушил стакан. — Рипли. — Он ещё что-то про брата говорил. — Ну да, Эш, то есть Эшли, — налив ещё стакан, кивнул рысь. — Братья-близнецы они, родителей нет. — Приютские? — Нет, сироты. В прошлом году ими стали. — Херово. Одни, значит… Почему тогда их в приют не определили? — Хотели! — фыркнул кошак. — Они оттуда сбежали и теперь не пойми где живут. Цивилизация, чтоб ей провалиться! — Точнее, её отрыжка, — процедил Торн. — Ты хоть пытался их найти? — Нет, блять, не пробовал! — пятнистая морда растянулась в оскале. — Не раз и не два хотел, только они шифруются, что хрен найдёшь. Так бы уже давно к себе забрал, хоть в нормальных условиях бы пацаны жили. — А что ты про прошлый год говорил? — Да родители их в порту работали: отец связью занимался, мать вроде тоже. Дом у них сгорел, они выжили, а отец с матерью нет. Живут сейчас где-то на восточной окраине, вроде на каком-то пустыре или… Точно не знаю. — Ещё налей. Выпью и попробую поискать, вдруг получится?***
Рипли не ел целый день, желудок постоянно сводило спазмами и он урчал, словно пьяный медведь. Закрыв за собой люк и вздохнув полной грудью, лисёнок побрёл в город, надеясь, что сможет заработать хоть немного денег. На тот момент его волновали две вещи: голодный и больной брат и Рамси Болтон по прозвищу Больной Ублюдок, на которого он «работал» и которому задолжал. Эшли был для него всем, что осталось после гибели родителей, единственным родным существом, благодаря которому он не сдавался. Если бы не порой слишком даже «правильный» брат, неизвестно ещё, до чего бы он докатился. Да, порой ему приходилось ворчать, выслушивая от него, что «зачем ты с ними связался?» и «бросай их», но несмотря на это, он продолжал его любить. Прослонявшись по заснеженному городу и так и не заработав ни гроша, малыш совсем озяб, да и голод то и дело давал о себе знать. Проходя мимо какого-то кафе, он решил погреться и попытаться выклянчить хотя бы совсем немного, лишь бы купить хоть немного поесть. Зайдя внутрь, лисёнок с трудом отогрел руки и направился к столику с раздухарившейся дальше некуда компанией из трёх взрослых сородичей. И опять неудача! Подогретые спиртным посетители мало того, что не дали ему ничего, так ещё и наградили хорошей затрещиной, от которой голодный мальчишка чуть не упал. Рип приготовился к возможному побегу, как тут вмешался по всей видимости хозяин заведения — крупный рысь одним только окриком заставил пьяных сначала успокоиться, а потом и вовсе уйти. И тут произошло нечто такое, чего он никак не ожидал: почти такой же пьяный мужчина поманил его, а когда он подошёл, то и вовсе предложил выпить горячего какао. Малец хотел поначалу согласиться, но предпочёл отказаться и попросил немного денег. И снова удача — черноволосый незнакомец совершенно спокойно достал несколько бумажек и положил перед ним. Кошачий, отказавшись взять деньги, пошёл за продуктами, а Рипли остался наедине со странным брюнетом, приготовился к худшему, к предложению отработать деньги. Как порой приходилось отрабатывать, лисёнок знал совсем не понаслышке, а из личного опыта, хорошо хоть было это всего один раз. Воспоминания об этом заставляли его каждый раз стискивать зубы до скрипа, а порой даже полоскать рот, но ради брата он был готов и не на такое. Снова ему пришлось удивляться: предложения не последовало. Взяв у вернувшегося кошака аппетитно пахнувший куль, он, забыв даже как следует поблагодарить взрослых, выскочил под сыпавший снег и со всех ног понёсся к брату. Как он смог так быстро добежать до сгоревшего дома рядом с пустырём, чернобурка даже не смог понять, ему хотелось только одного — побыстрее накормить Эшли. — Просыпайся, эй, вставай! — принялся тормошить Рип спавшего брата. — Тебе поесть надо. — Ты, кхе-кхе, достал? Правда? — пробормотал тот, покашливая. — Не украл? — Мне дали, просто дали. Представляешь?! К тому же… Ай, ладно, лучше смотри, какая тут вкуснятина! Сосиски, хлеб, сыр, два пакета молока и прочая снедь были извлечены из кулька и разложены прямо на грязном одеяльце. Впервые за прошедший год мальчишки видели перед собой столько еды, им безумно хотелось съесть всё и сразу, но они прекрасно понимали, что второй раз так им уже не повезёт. Собрав всё, кроме нескольких сосисок, молока и булки хлеба, довольный Рипли, держа хвост торчком, поднялся, ухмыляясь. — Сейчас тебя покормим, а завтра в больницу пойдём. — А деньги откуда? — откашлявшись, просипел Эш. — Украл? — Можешь не верить, но мне их дали. Просто дали! Ладно полежи пока, а я остальное на улицу вынесу. Напевая про себя какую-то песенку, он бодро взбежал по ступеням, откинул крышку и тут же получил удар ногой в морду. Взвизгнув, лисёнок скатился обратно, поднялся и оторопел — вниз спускались тот самый «Ублюдок» вместе со своими помощниками. Пятеро взрослых против двух голодных малышей, один из которых и ходить без посторонней помощи почти не мог. — Так, так, — закурив, осклабился Рамси. — Кто у нас тут? Никак наш должник? — У меня брат болеет, поэтому и не отдавал, — поднявшись и вытерев разбитый нос, фыркнул мальчишка. — Я всё верну, честно. — Он вернёт, слыхал? — сделав похабный жест рукой, загоготал серый волк, стоявший рядом с Болтоном. — Только как? Так же, как зарабатывал недавно? — Да мне насрать, Брин. Как хочет, так пусть и возвращает. — У меня есть, вот, — достал мятые бумажки из кармана лисёнок. — Тут немного, но это всё. Правда. — Босс, да малец прихуел и неслабо так! Тот самый смеявшийся волчара, принявший деньги, со всей силы ударил чернобурку, и тот, вскрикнув, упал. Тут же посыпались удары, заставлявшие мальчишку извиваться на бетонном полу, вскрикивая от боли. Избиение продолжалось несколько минут, затем Болтон что-то сказал своим подручным и мальца оставили в покое. Рамси поднял избитого за шкирку и встряхнул. — Как это, блять, понимать, а? — прошипел он. — Должок в тысячу, а тут всего сто сраных пятьдесят. — Но у меня больше нет! А если Эша не будет? Он болеет, я должен был… — Ты должен был бабки вернуть, хуесос мелкий, а не воровать! — бросив его на пол и пнув в живот, спокойной произнёс мужчина. — Знаешь, есть одна идейка. Мы сейчас твоего брата по кругу пустим, и долг на тебе висеть не будет. Ну? Прикольно же, согласись. И даже, чёрт возьми, почти честно. — Я, я всё отдам, что хотите сделаю, — принялся умолять Рип. — Эша не трогайте. Пожалуйста! — Я не святой Патрик, что бы прощать долги охуевшим шкетам. Доходчиво?! К тому же это будет отличным уроком и тебе, и всем, кто надумает кинуть Рамси Болтона. Брин, Мик — займитесь болезным. Чад, Ким — следующие. С расширенными от ужаса глазами, Рип смотрел как брата грубо вытаскивают из-под одеяла и это был как страшный сон — слабо отбивавшийся Эш против матёрого волка и взрослого мужчины. Лисёнок смотрел, как Брин расстёгивает ремень, спускает джинсы… И тут малыш не выдержал — он вцепился Болтону в руку зубами, но тут же получил сильнейший удар в морду. Хрустнул, ломаясь, клык, а затем его швырнули на пол, пнув в грудь. — Ах ты, сука! — вскрикнул Ублюдок. — Укусил! Мразота ёбаная! Я ж вас обоих, блять, урою! Тряся прокушенной рукой, Болтон сунул здоровую в карман, достав свою гордость — полированный до блеска пистолет. Рип зажмурился, когда его затылка коснулся холодный металл, но тут послышался скрип открывшегося люка, на мгновение потянуло холодом и послышались шаги спускавшегося вниз. — Браво! Аплодисменты в студию! — кто-то, чей голос был знаком мальчишке, захлопал в ладоши. — Пятеро взрослых, тупых амбалов и два беззащитных ребёнка. Отошли от них, живо! — А ты ещё что за хер с горы?! Рип открыл глаза и не поверил тому, что увидел — у лестницы стоял тот самый черноволосый мужчина из бара, который и дал ему денег. Выглядел он совершенно спокойно, словно его абсолютно не волновало, что трое из пяти бандитов вытащили пистолеты, а двое — ножи. — Как страшно-то, — зевнул брюнет. — Боюсь обделаться. Может кого-то, кто больше подходит, выберете? — Рип, ты в порядке? — посмотрел он на избитого чернобурку. — Есть где спрятаться? — Да, только… Мальца прервали. Чад, крупный гиен, попытался ударить незнакомца ножом и тут же поплатился — только он занёс руку для удара, как недавний знакомец лисёнка, бросив взгляд на пошатывавшегося мальца, перехватил лапищу гиена и нанёс удар ребром ладони. Послышался истошный вой, нож полетел вниз, а незнакомец подхватил его и со всей силы вогнал тому в череп. Раздался хруст проломленной кости, начавший зарождаться крик перешёл в какое-то непонятное бульканье и тело, подёргиваясь, рухнуло на пол. Мужчина одним рывком вытащил из трупа нож и отбросил его в сторону. — Ты ж его убил, сука! — бросился к нему Ким, шакал. — Урою, гнида! — Стоять! — осадил его Рамси. — Тихо все. Ты вообще кто?! Приходишь, суёшь нос не в свои дела… — Хочешь знать, кто я?! — спокойно, даже, пожалуй, лениво, произнёс странный брюнет. — Дай мелким уйти, тогда и поговорим. — Хорошо. Ан нет, я передумал! Тишину прорезали звуки выстрелов, и незнакомец, шатнувшись, упал на колени. — Тьфу ты! — сплюнул Болтон. — Ну что за жизнь, а? Заебали уже, прости боже, до усрачки. Герои хуевы. Придётся теперь всех валить. Ким! — Продолжим? — подмигнув, повернулся он к лисёнку. И снова его прервали. Послышался испуганный голос шакала и, обернувшись, бандит увидел, что брюнет медленно встаёт. Выпрямившись, он скинул куртку, оставшись в окровавленной рубахе. Расстегнув её, мужчина ухмыльнулся, глядя на перепуганных уголовников. А бояться было чего: пули, выпущенные главарём, словно живые медленно выходили из тела незнакомца и одна за другой падали на бетон. — Твою ж, сука, срань! — забыв о лисятах, заорал главный. — Ты кто, блять?! — Хочешь узнать? Последний раз предлагаю, отпусти детей, — спокойно улыбнулся мужчина. — А мы поговорим. — Мелкий, — бросил черноволосый мальчишке. — Хватай брата и не выходите, пока я не скажу. Рип ждать не стал, метнувшись к лежавшему на полу брату, он схватил его в охапку и потащил к старой деревянной двери, за которой когда-то скрывалось непонятно для чего использовавшаяся комнатушка. Запершись, он прижал к себе испуганного Эшли и стал ждать. Чего? Он и сам не знал. Послышалось странное горловое рычание, кто-то закричал, затем донеслись звуки выстрелов, по стенам зацокали пули, выбивая кирпично-бетонное крошево, что-то глухо ударилось о дверь их укрытия, лязгнул люк и, судя по звуку, кто-то довольно крупный, бросился за беглецом. Вскоре снаружи раздался крик, полный боли и ужаса, и спустя пару минут вновь послышались тяжёлые шаги, сопровождавшиеся хриплым порыкиванием; скрипнула, отворяясь, дверь и Рип, зажмурившись от страха, ещё крепче прижал к себе испуганного брата.***
— Ничего ты не скажешь, — сплюнул на пол Рамси. — Вытаскивайте этих засранцев, этим говнюком я сам займусь. Поначалу Болтон не понял, почему его подручные, вдруг резко переменившись в лицах и мордах, трясясь от страха, показывают куда-то ему за спину. Повернувшись, бандит испытал настоящий шок — тот, в кого он только что всадил несколько пуль, стоял, странно скрючившись и стремительно менялся прямо на глазах. По телу брюнета прокатывались судороги, он тяжело и часто дышал; руки и ноги утолщались, на них прорастал густой, иссиня-чёрный мех; вздувались, словно канаты, бугры стальных мышц; череп незнакомца удлинялся, а челюсти вытягивались; уши, поначалу бывшие такими, как и у самого «Ублюдка», деформировались, став волчьими. Фигура, принадлежавшая когда-то человеку, медленно выпрямилась, повернулась, явив крупного волка с кроваво-красными глазами. — Ну как, нравится увиденное?! — Да какого хуя вы стоите?! — взвыл от страха бандит. — Это морф! Валите его к ебаной матери! Существо, бывшее человеком, подскочило к нему и одним ударом отбросило к стене. Хрустнули рёбра, и тело главаря с глухим стуком ударилось о бетон. Теряя сознание, он увидел, что его пистолет отлетел к Брину и тот, суматошно подобрав ствол, целится в иссиня-чёрное нечто. — Мочи мутанта! — в истерике завизжал серый, нажимая спусковой крючок. — Вали эту тварь! Хоть Освальд Брин и предпочитал пользоваться ножом, стрелок из него был довольно неплохой, только это его не спасло. Видя, что у его ног лежит оружие главаря, он тут же схватил его и, не раздумывая, открыл огонь по существу. Дэмьен моментально отреагировал — припав на все четыре конечности, он отскочил к стене, громко рыча. Одним махом преодолев расстояние до стрелка, преобразованный Торн вогнал выпущенные когти в грудь кричавшего Фелана. Оскалившись, мутант рванул руку вниз, разрывая грудную клетку и брюшную полость. На бетон с противным хлюпаньем вывалились ничем не удерживаемые внутренности. Волк дёрнулся и затих. В мускулистую спину вошёл нож, брошенный Миком, но существо даже не заметило этого, оно лишь развернулось в сторону метнувшего клинок пантера и ухмыльнулось. Над косматой головой зацокали, выбивая крошку, пули выпущенные шакалом. Метнувшись к стрелявшему, морф сгрёб того в охапку и со всей силы метнул в противоположную стену, череп Кима раскололся, словно гнилой орех, и грязный бетон оросила кровь вперемешку с мозгом; изломанное тело сползло вниз и осталось лежать бесформенным мешком. Мик, видя, что стало с его товарищами, почувствовал, как джинсы стали стремительно увлажняться. Пантер посмотрел на пол и понял, что стоит в луже собственной мочи. Существо продолжало смотреть на перекошенное тело шкала и кошачий понял, что у него был только один шанс на спасение. Впрочем, воспользоваться он им не смог: стоило ему сделать несколько шагов, как он наткнулся на старый ящик и упал. Его рывком подняли и, открыв глаза, Мик встретился с двумя кроваво-красными угольями и оскаленной пастью. В ту же секунду клыки монстра впились ему в лицо, пожирая плоть и крик. Пантер захлёбывался кровью, а острые как бритва когти вспарывали ему живот от грудины до паха. Тело кота уже замерло, но чудовищу было мало — взрыкнув, оно разорвало труп пополам и, довольно урча, отшвырнуло его в сторону. Рамси видел, как расправляются с его подручными. Бандит, превозмогая боль, медленно поднялся и, прихрамывая, стараясь не привлекать лишнего внимания чудовища, стал подниматься по ступеням. Вот его ладони наконец коснулись металлической крышки люка, Рамси, стиснув зубы, откинул её и, выбравшись наконец из этого кошмара, упал в снег. Поднявшись, он побрёл в сторону городских огней; сломанные рёбра не давали нормально дышать, сердце бешено колотилось, а штаны в области паха медленно, но верно намокали. — Чтоб тебя, сука ты ебаная! — прошипел он от боли. — Откуда ж ты взялся?! Блять, если выберусь, свалю нахуй отсюда куда-нибудь на юг. Гр-р-р-хаа! «Ублюдок», шатнувшись, сделал шаг и тут же почувствовал сильный удар в спину и как что-то горячее потекло, пропитывая рубаху. Посмотрев вниз, он увидел растопыренную когтистую пятерню, торчавшую из груди. В ту же секунду его подняли, развернули и монстр прорычал ему в лицо: — Не надо было мальцов трогать! В то же самое мгновение оскаленная пасть впилась острыми как иглы зубами ему в череп и сжала его, давя и кроша кости. Затем мутант одним движением вырвал голову вместе с частью позвоночника и, удовлетворённо улыбнувшись, побрёл обратно в подвал.***
Зажмурившись, Рипли слышал, как кто-то молча стоял, нависая над ним с братом и хрипло дышал. Вскоре дыхание неизвестного успокоилось, став не таким прерывистым, и на дрожавшую коричневато-рыжую головку малыша легла чья-то ладонь. Приоткрыв глаза, он столкнулся взглядом с тем самым мужчиной из бара, черноволосый был без рубахи и куртки, весь в крови, но вполне живой и здоровый; через плечо у него был перекинут свитер, а у двери, прямо на полу лежала его куртка. — Боишься меня? — совершенно спокойно, без нот угрозы в голосе, спросил брюнет. — Но ты же… Тебя же того, — просипел лисёнок. — Ты как? А они? — Я в норме, — мужчина выпрямился и подал чернобурке куртку. — А вот про обидчиков можешь забыть, никого они не побеспокоят. Одень его и пошли отсюда, только как выйдем — по сторонам не смотреть. Хорошо? Действуя как во сне, лисёнок укутал Эшли и, усадив закашлявшегося брата, снова посмотрел на странного незнакомца, который спокойно натягивал свитер и поправлял джинсы, будто бы и не было ничего. — Кого ждём? — одевшись, спросил он. — Пошли уже. — Куда? — Домой, куда же ещё, — кивнул брюнет, беря на руки закутанного зверька.