Вся королевская рать

Манеры – лицо мужчины. Это Артур усвоил с детства. Вначале отец, а после и старший брат упорно вдалбливали ему простую истину, пытаясь вырастить из него настоящего джентльмена. И получилось ведь – мальчишка оправдывал лучшие чаянья родителей – вначале Итон, затем Оксфорд, а теперь вот Кингсмен. Отец сам пригласил его в роли кандидата на место Артура – на своё место – сказал, что отслужил своё, и пора ему на покой. И парень прошёл – в свои неполные двадцать четыре он возглавил независимую международную шпионскую организацию – очень даже повод для гордости. И отец гордился им, хоть и не показывал этого открыто, сохраняя невозмутимость и всё больше уделяя внимание внуку – сыну Утера. Утер был другим – не таким как Артур – хоть отец и вбил в него манеры истинного джентльмена, достойным Кингсмен он не стал. Ему всегда не хватало жёсткости и решимости, чтобы стать агентом. Впрочем, он и не стремился – сделал карьеру на финансовом рынке, сколотил крепкую семью и родил наследника. Мальчишку назвали Вортигерном – странно как-то, да Утер никогда не спорил с выбором жены – и всё семейство Пендрагонов души в этом ребёнке не чаяло. Кроме Артура. Он впервые увидел племянника в колыбели – не более, чем через две недели после родов – крохотного, сморщенного и невыносимо громкого. Артуру тогда было пятнадцать, и он приехал из колледжа на несколько дней по прошению отца, чтобы познакомиться с Вортигерном. Когда подросток склонился над кроватью, малыш затих, распахнул огромные голубые глазищи и засмотрелся на незнакомое лицо. Артур не знал, как дети видят мир и что такого особенного увидел в нём племянник, но тишина – пусть даже недолгая – не могла не радовать. Парень улыбнулся, карапуз улыбнулся в ответ – криво, сморщено, слюняво, но почему-то приятно. Утер, снующий вокруг, предложил – принудил – взять племянника на руки, и Артур согласился. Будто у него выбор был. По ощущениям ребёнок был куда тяжелее, чем на вид, и подросток боялся его уронить, потому аккуратно прижимал к груди, легонько покачивая. Вортигерн молчал, норовя ухватить своего юного дядю за всё, что только можно – за галстук, за волосы, за нос – и ведь почти удалось сорванцу. Но Артур терпел – стоически, молчаливо, с улыбкой – так, как подобает истинному джентльмену. Манеры – лицо мужчины. Он должен помнить. Улыбается крохотный Вортигерн, улыбается Утер, улыбается отец – Артуру приходится растягивать уголки губ в ответ, хоть ему совсем не весело. Ему чертовски страшно уронить, придавить или попросту сломать крохотный комочек в своих руках, которому однажды будет суждено стать главой рода Пендрагонов. Подросток пропускает тот момент, когда ребёнка укачивает, и он срыгивает поглощённое несколько часов назад материнское молоко прямо на школьную форму Артура, после заходясь диким плачем. Утер спешит забрать малыша из рук брата и немедленно несётся с ним в ванную, отец уходит следом, чтобы проконтролировать сына, а Артур так и стоит один посреди детской в безнадёжно испорченной школьной форме. Чёртов племянник. С того самого дня Артур решает, что дети – это не его. Даже каникулы он проводит в колледже, предпочитая тишину и уединение громким воплям подрастающего племянника. Пендрагон – душа компании – его уважают учителя, у него полно друзей среди однокурсников и на него даже засматриваются девчонки. Он не помнит свой первый опыт – кажется, это было уже в университете, и Артур однозначно был пьян. Или накурен. А, может, и всё вместе. Пендрагон не забыл ещё прописную истину о манерах, но иногда даже джентльмены срываются. После того Артур клянётся себе больше не курить травку и пьёт лишь особенный алкоголь – в особенных случаях. Таких случаев бывает не много, и смерть отца определённо входит в это число – Утер распечатывает виски, который их старик хранил до своего семидесятилетия – не дожил всего несколько месяцев. Артуру уже двадцать семь и он больше трёх лет возглавляет Кингсмен, но, возвращаясь в фамильное имение, он вновь чувствует себя подростком. Утеров сын подрос – теперь ему двенадцать и он тоже учится в Итоне, впрочем, как и все Пендрагоны до него. Вортигерн совсем не похож на своего отца – у него светлые локоны волос и невыносимо глубокие голубые глаза – вылитый Артур в детстве. Вот только воспитание подкачало. Разобраться с делами на службе непросто – Пендрагон приезжает аккурат к церемонии, и пока священник читает проповедь, мужчина наблюдает за ребёнком, что переминается с ноги на ногу и цепляется за Утера. За всё время Вортигерн не роняет и слезинки – поджимает по-детски пухлые губки, мнёт края пиджака тоненькими пальчиками и шмыгает носом, но не плачет – истинный джентльмен. Артура почему-то окутывает отцовская гордость, хоть он не приложил к воспитанию этого ребёнка и пальца. Разочарование приходит после, когда все гости разъезжаются по домам и Пендрагоны, наконец, остаются в семейном кругу – теперь уже вчетвером. Артуру невыносимо хочется увидеть племянника, и он достаточно несуразно высказывает это желание брату, на что получает слишком резкий ответ от Игрэйны: - Хорош дядюшка – вспомнил, наконец, что у тебя есть племянник. Артур пропускает замечание невестки мимо ушей, будто её и вовсе не существует. Впрочем, отчасти так оно и есть. Но Утер слишком устал, чтобы начинать спор, – он молчаливо провожает брата в комнату племянника, смирившись с грядущей трёпкой от жены. Стук в дверь. - Вортигерн, сынок, познакомься – это твой дядя Артур. Ребёнок сидит спиной и играет со стеклянным шаром – слова Утера пролетают мимо – светловолосая голова не поворачивается ни на дюйм, хоть обращение паренёк явно услышал. Утер тяжело вздыхает и повторяет попытку. - Вортигерн? Ты слышишь меня, сынок? Твой дядя… - Я не хочу с ним знакомиться! Мальчишка вскакивает совсем неожиданно, запуская тяжёлую игрушку в Артура. Рефлексы срабатывают быстрее, чем мозг – мужчина ловит стеклянный шар – над Нью-Йорком бушует снежная буря. Чёртов племянник. - Вортигерн! Утер задыхается в собственном возмущении, неспособный на большее – ему стыдно за ситуацию, стыдно за сына, стыдно за самого себя. Рука Артура мягко ложится на плечо брата, несильно сжимая, а голос звучит мягко и совсем не раздражённо. - Всё хорошо, я сам разберусь. Тебе нужно отдохнуть, брат. Утер только обессилено кивает и закрывает дверь с той стороны, а Артур делает несколько плавных шагов по направлению к племяннику, присаживаясь рядом с ним на корточки. Вортигерн даже головы не поднимает – сидит на полу и смотрит удручённо на собственные скрещённые руки. Мужчина вертит в руке стеклянный шар, дожидаясь, пока ребёнок не поднимает на него взгляд, впрочем, терпение заканчивается раньше. - Вортигерн, разве дедушка не говорил тебе, манеры – лицо мужчины. Мальчишка сидит молча, всё так же упрямо рассматривая длинный ворс на ковре, словно нет в мире ничего интересней. Артур близок к тому, чтобы попросту уйти, но Вортигерн внезапно вскидывает голову и смотрит в лицо дяди глазами, полными слёз – его голос звучит надрывно, будто он вот-вот расплачется. - Ты – не дедушка! Ты никогда не станешь таким как он! Уходи! Чёртов племянник. Эти детские, необдуманные слова задевают Артура за живое, и хочется выписать невоспитанному ребёнку хорошенький подзатыльник. Мужчина ставит игрушку на пол перед ребёнком и поднимается с корточек, горой возвышаясь над мальчишкой. - Пожалуй, ты прав, но подумай над своим поведением. Артур уходит, оставив племянника наблюдать за тем, как белые хлопья медленно опускаются на дома внутри большого стеклянного шара. Манеры – лицо мужчины. Главное – его не потерять. Утеру тяжело – Артур понимает, но бывать в особняке старается как можно реже, списывая всё на работу. Работы, действительно, хватает, но появляться на семейном ужине иногда приходится. Игрэйна деверя явно недолюбливает, но мужчина благодарит всех известных ему богов за то, что неуёмный племянник проводит эти вечера в Итоне. Артур абсолютно уверен, что дети – это не его. В следующий раз они с племянником встречаются, когда тому исполняется семнадцать, и едва ли Артур способен узнать в этом красивом воспитанном юноше то маленькое чудовище, что разбило ему сердце. Пшеничные локоны обрамляют аристократическое лицо, кожа сияет безупречной белизной, а в голубых глазах блестит живой интерес к беседе о предстоящей выставке в Тейт Модерн. Артур смотрит на Вортигерна удивлённо, будто не верит в те чудесные изменения, что произошли с капризным мальчишкой, которого он знал. У Вортигерна тонкие пальцы музыканта и красиво очерченный контур губ, что размыкаются в улыбке, обнажая ровный ряд белых зубов. Артур пытается не пялиться, пытается сосредоточиться на какой-то очередной картине – скульптуре? инсталляции? – но взгляд упрямо зависает на племяннике. Голос у Вортигерна бархатный, обволакивающий, очаровывающий, и он с невыносимо пошлой интонацией окликает выпавшего из реальности мужчину: - А ты что скажешь, дядюшка? Артуру хочется сказать что-то нецензурное, но вместо этого он натянуто улыбается и говорит ни к чему не обязывающую общую фразу. Манеры – лицо мужчины. Он устал себе это повторять. Ужин затянулся – Вортигерн настолько увлекательно болтал, что практически никто не заметил, как пролетело время – никто, кроме Артура. Он сидел мрачнее тучи и лишь изредка вставлял какие-то незначительные комментарии, отвечая на пытливый взгляд юноши. Если бы Вортигерн не был его племянником, мужчина решил бы, что тот его соблазняет – весьма удачно соблазняет. Юный, нежный, цветущий – как такого не желать? – Артур всё ещё не верит, что это тот самый сын его брата. Это слишком – хорошо? плохо? странно? – просто слишком для него. Как только ужин заканчивается, мужчина едва ли не сбегает в свою комнату – срывается, рычит, впечатывает в стену кулак. Как он может хотеть чёртова племянника? Контрастный душ остужает голову, притупляет чувства, сгоняет мысли в кучу. Оборачивая вокруг бёдер махровое полотенце, Артур старается не думать о том, что ещё несколько минут назад его член болезненно ныл от возбуждения. Это низко, это грязно, это подло – он не опустится до того, чтобы дрочить на несносного племянника, – он выше этого. Кажется, он не сможет навещать старшего брата ближайшие несколько – недель? месяцев? лет? – Артур не знает. Он знает одно – пока это наваждение не схлынет, ему лучше не видеться с Вортигерном. Он ещё ребёнок – красивый, сексуальный, возбуждающий, но ребёнок – и едва ли он вполне осознаёт, какой эффект производят на дядюшку его невинные взгляды из-под полуопущенных ресниц, двузначные улыбки, брошенные как бы невзначай, и юркий болтливый язычок, проходящийся по совершенно блядским губам. Артур закрывает глаза и сцепляет зубы – ему попросту хочется выть. Он уже сомневается, что на избавление от этого хватит и нескольких лет. Сейчас бы обкуриться и трахнуть какую-то девчонку в ближайшем клубе – грязно, грубо, пошло – представляя на её месте чёртова племянника. Мужчина запускает руку во влажные волосы, оттягивая их до боли, чтобы привести себя в чувства. Манеры – лицо… За окном раздаётся грохот и ревёт сигнализация – точно так же как у Астон Мартина, купленного Артуром пару месяцев назад. Мужчина опрометью бросается вниз – как был – в одних пижамных штанах. Его новенькое авто стоит, впечатавшись мордой в беседку, – деревянная стена насквозь пробита, а из-под погнутой капотной крышки валит густой дым. - Какого хрена..?! Закончить Артур не успевает – водительская дверь открывается и из-под подушки безопасности буквально выпадает тело горе-угонщика. Мужчина бросается к нему, как и подоспевшие Утер с Игрэйной – все трое замирают в немом ужасе, обнаруживая рядом с автомобилем скрюченного Вортигерна. Чёртов племянник! Думать Артуру некогда. Он на автомате прощупывает пульс и основные кости – вроде цел – а после подхватывает стройное тело на руки и тащит в дом. Игрэйна теряет сознание, а Утер пытается привести жену в чувства прямо на заднем дворе, вверив заботу о сыне в руки брата. Артур всё сметает со стола одним слитным движением – с глухим стуком приземляются на паркет декоративные свечи и разлетается вдребезги хрупкая ваза. Но мужчине плевать – он аккуратно укладывает юношу на ровную поверхность и поворачивает испачканное в крови лицо, осматривая его на предмет повреждений. Вортигерн тихо стонет и цепляется за плечи дяди – пытается обнять, притянуть поближе. - Ты простишь меня, дядюшка? Он лепечет это почти невнятно, глядя на Артура осоловелым взглядом, выгибается в чужих руках и проходится языком по окровавленным губам – зализывает, смачивает блестящей слюной. У Вортигерна разбит нос и лёгкое сотрясение мозга, а у Артура перед глазами темнеет и кровь приливает к паху. Он отбрасывает руки мальчишки почти грубо – хватит с него – и уходит к себе, сообщив беспокойным родителям, что их чадо в норме. Мужчина уезжает утром следующего дня и клянётся не возвращаться в это поместье – мантры о манерах уже не помогают. * Артур не был в фамильном особняке уже почти четыре года и, право, может гордиться собой. Со временем работа вытеснила из его головы все мысли о брате, оставленном на произвол судьбы в лице Игрейны, о собственном чувстве вины, что притупилось, и о чёртовом племяннике с его совершенно блядским поведением. Лишь иногда Пендрагон просыпался посреди ночи от жаркого сна – весь в испарине, со стояком и с именем Вортигерна на губах – тогда приходилось искать забытья в объятиях первых встречных девиц, а иногда и мальчишек в клубах, где его никто не знал, и знать не мог. Артур, кажется, совсем забыл, что манеры – лицо мужчины. Впрочем, на службе всё шло своим природным порядком, если так можно было назвать внезапный суицид одного из лучших агентов Кингсмен – Мерлина. Когда Пендрагону показали тело, он едва ли смог сохранить лицо, – такой суицид он видел впервые. Обычно люди предпочитают яд или асфиксию, а те, у кого есть оружие, и вовсе пускают пулю в голову, но здесь было что-то совершенно иное – пугающее, кричащее, неестественное. Мерлин не просто убил себя – он долго истязал своё тело – срезал кожу, выжигал плоть кислотами, пытался вытащить внутренние органы и дробил кости, при том, вводя себе препараты, поддерживающие жизнь. Такого изувеченного трупа Артур не видел никогда – лишь позже эксперты выяснили, что умер агент от потери крови, но причину таких зверств над самим собой установить не удалось. Впервые за несколько десятков лет в столовой штаба Кингсмен собрались все агенты – Пендрагон никогда лично не видел весь состав вживую, но столь вопиющий случай суицида Мерлина требовал подобных мер. Артур открыл графин с тем самым особым алкоголем для особых случаев – смерть агента – нет, определённо убийство – подходило под эту категорию. - За Мерлина. Артур поднимает бокал, и агенты хором вторят ему. - За Мерлина! По столовой проносится гул, от которого у Артура, кажется, дрожат внутренности. - Итак, я собрал вас всех здесь по двум причинам: первая – необходимо выяснить, кто стоит за смертью Мерлина. Я не верю, что агент Кингсмен способен сотворить с собой такое по собственной воле. Как известно, Мерлин работал над изучением порошка, найденного несколько дней назад в одном из подпольных притонов. Там же было найдено и несколько изувеченных трупов. Джентльмены, прошу внимания на экран. Артур осекается, привычно бросая взгляд на пустой экран, – обычно этим занимался Мерлин. - Прошу прощения. Мужчина берёт в руки планшет и быстро загружает необходимую информацию – на экране мелькают фото изуродованных тел, белого порошка, напоминающего наркотик, а так же несколько диаграмм, составленных Мерлином до смерти. - Мы полагаем, что этот порошок, содержащий в себе сильнейшие галлюциногены и болеутоляющие вещества, является новым видом наркотика, что при передозировке может привести к неконтролируемым актам насилия. Возможно, он и стал причиной гибели Мерлина, но это нам выяснить пока не удалось. Ваша задача, джентльмены, как можно скорее узнать, кто стоит за изготовлением этого препарата, и несёт ответственность за смерть Мерлина. Это дело первоочередной важности – о всех продвижениях докладывать мне лично, и, прошу, без самодеятельности. Артур тяжело выдыхает, откладывая планшет в сторону, и снимает очки. - И с завтрашнего дня я планирую начать поиск агента на место Мерлина, потому у каждого из вас есть сутки, чтобы предоставить своего кандидата. Спасибо за внимание, джентльмены. Агенты расходятся – некоторые прощаются словесно, некоторые просто кивают – а Артур так и сидит на своём месте, разглядывая на планшете посмертный снимок Мерлина. * С самого основания секретной службы Кингсман обучением молодых агентов занимался Мерлин – даже кандидатов на своё место и место Артура обучал он, и впервые в истории организации Мерлин был убит. На такой случай, конечно же, был предусмотрен особый протокол действий, но никогда прежде к нему не обращались – согласно этому предписанию, обязанности Мерлина по работе с кандидатами переходили прямиком к Артуру до того момента, пока не будет избран новый Мерлин. Пендрагона это пугало, ведь быть агентом, пусть и лучшим среди лучших, – это одно, а обучить агента – это совершенно другое. Как обычно, кандидатов собрали в казарме – у Артура собственного кандидата не было, чтобы обеспечить максимальную объективность – и через несколько минут мужчине предстояло встретить лицом к лицу десять абсолютно незнакомых молодых людей, претендующих на место в организации. Сказать честно, мужчина был к этому не очень-то и готов, учитывая, что Ламорак так и не подал своего кандидата, да и вообще на связь не выходил. Артур столкнулся с ним случайно у входа в казарму. - Ламорак. - Артур. Мужчины по обыкновению приветствуют друг друга кивком головы и кодовым именем. - Вы не подали мне информацию о вашем кандидате… Пендрагон решает использовать представившийся шанс узнать о причинах невыполнения агентом его обязанностей, но Ламорак перебивает его на полуслове. - Мой кандидат уже там. Позже я предоставлю вам полную информацию о нём. Артур кивает и, собравшись с мыслями, открывает дверь. В казарме достаточно шумно – кандидаты собрались в кучу и что-то живо обсуждают. На появление Артура реагируют не все сразу, и чей-то заливистый смех луной расходится по помещению. - Встать в строй. Команду выполняют без осечек – ну, почти – светловолосый юноша в первом ряду стоит, склонив голову набок, и смотрит на агента с прищуром. Артур обмирает. - Вортигерн? Вопрос слетает с губ сам собой, и глава Кингсмен назвал бы его, скорее, риторическим, но парень не упускает возможности ответить. - Здравствуй, дядюшка. Чёртов племянник. Среди кандидатов прокатывается удивлённый шёпот, но Артур вовремя приходит в себя, изображая суровость на лице. - Отставить разговоры. Меня зовут Артур, и я буду вашим тренером в Кингсмен. Он почти на автомате рассказывает кандидатам стандартную байку о мешках для тела, чтобы вдохнуть в них серьёзный настрой и выявить маменькиных сынков, которые поднимут лапки кверху, как только на горизонте замаячит опасность. Молодые люди воспринимают всё достаточно серьёзно, принимаясь за дело, и лишь у Вортигерна с лица не сходит хитрая ухмылка. Сдавая свой мешок, юноша подмигивает, а Пендрагон-старший опускает взгляд на надпись – в графе «Ближайший родственник» ровными буквами выведено «дядюшка Артур» и пририсовано сердечко. Мужчина страдальчески выдыхает и бросает напоследок: - Надеюсь, вы отнесётесь к этому серьёзно. Уже находясь в пустынном коридоре, Артур со злобой впечатывает кулак в бетонную стену – костяшки неприятно саднят – наверняка разбил в кровь. Но Пендрагону плевать – у него из головы не выходит племянник и его широкая наглая ухмылка. Мужчина не просто зол – он в ярости, и попадись ему под руку Ламорак, он бы разодрал его в клочья – хватило ведь наглости так опозорить Пендрагона. Да и Вортигерн хорош – всё ему шутки да забавы. Артур замирает, задумавшись, – а ведь и правда хорош – за прошедшие годы лишь больше расцвёл, стал шире в плечах и, пожалуй, даже набрал мышечной массы, но всё равно не утратил той девичей хрупкости и нежности. Право, даже Маргарет – кандидат от Гавейна – выглядела более мужественно, нежели Вортигерн. Нельзя ему в агенты – погибнет ведь, а винить Артур будет себя – не допустит он племянника к службе. По подсчётам мужчины Вортигерн должен вылететь на первом же задании – уж больно берёг его Утер для таких испытаний. Когда казарма наполняется водой, племянник ожидаемо впадает в панику, а у Артура сердце из груди выпрыгивает – он стоит по ту сторону полупрозрачного зеркала и смотрит во все глаза, как другие кандидаты добираются до канализации и обеспечивают себе возможность дышать. Один из ребят – кажется, Честер – предлагает парню свою трубку, но тот лишь отмахивается, подплывая к зеркалу – неужели догадался? – и ударяет по нему со всей силы. Поверхность достаточно прочная, чтобы не разлететься на кусочки с первого удара, но даже когда она покрывается мелкими трещинами, Артур не может себя заставить сдвинуться с места – смотрит во все глаза на полуобнажённое тело племянника по ту сторону. Когда стекло всё же разбивается, Пендрагон колоссальным усилием воли заставляет себя отодвинуться в сторону – вода забрызгивает его тёмно-серые брюки и любимые оксфорды. - Маргарет – первая догадалась о канализации – очень хорошо. Честер – плюс за командную работу. И Вортигерн… Оглашая результаты, Артур запинается буквально на секунду, ещё раз скользнув взглядом по мокрому телу Вортигерна – вода стекает со светлых волос, грудь вздымается от тяжёлого дыхания, а пижамные штаны плотно облепили стройные ноги. Момент упущен – племянник ловит взгляд мужчины на себе и усмехается в ответ – Артур пытается сохранить невозмутимость, но его сердце готово буквально выпрыгнуть из груди. - Молодец, что заметил полупрозрачное зеркало. Но, вы все сегодня крупно провалились – вы забыли, что вы – команда. Тренер кивает в сторону казармы – посреди прохода лежит мёртвое тело одного из кандидатов. Ребята сбиваются в кучу и резко меняются в лице – у кого-то появляется страх, у кого-то серьёзность, а у кого-то даже вина. Честер укоризненно смотрит на Маргарет. - Вот тебе и классическое запугивание. Девушка сконфуженно молчит и первой отворачивается – остальные следуют её примеру, и лишь Вортигерн продолжает стоять с абсолютно непроницаемым лицом. Артур не выдерживает – сам разворачивается и уходит – кажется, ему никогда не понять этого мальчишку. * После успешно выполненного первого задания всё идёт под откос – Вортигерн всё так же нарывается своими выходками, и отношение других кандидатов к нему едва ли можно назвать хорошим – все обсуждают родственную связь Артура с юношей. Старшему Пендрагону это не нравится – ему в принципе не нравится то, что племянник так успешно проходит испытания в Кингсмен вместо того, чтобы сидеть в фамильном особняке под присмотром Утера. Не сплетничает о связи Вортигерна с Артуром, пожалуй, только Маргарет – эта девица вряд ли вообще верит, что их молодой тренер – Вортигернов дядя. Если уж так, то они скорее сошли бы за братьев – одинаковый цвет волос, одинаковый цвет глаз, и даже голос похож – вот только судьба распорядилась иначе. Артур сам не знал, каких грехов наворотил в прошлой жизни, что теперь оказался дядей этому маленькому чудовищу. И не знал лучше от этого или только хуже – ведь окажись они братьями совесть грызла бы меньше? Едва ли – какая разница, хочешь ты брата или племянника – всё равно один исход. Пендрагону хочется выть от безысходности – мало ему зверского самоубийства в ведомстве, так ещё и племянничек на голову свалился. Подвижек в деле о непонятном препарате нет – все, кто хоть каким-то образом были с ним связаны, буквально растерзаны, и Артур действительно не понимает, что случилось с этим миром. Да, он многое повидал – он был на войне, он видел смерть, он видел пытки, но такое – нет, увольте. Агенты возвращались ни с чем, обнаруживая следы препарата то тут, то там по всяким притонам и борделям, но установить, кто его выпускает и продаёт было совершенно невозможно. Единственное, что им удалось выяснить – это то, что порошок чрезвычайно токсичен даже в малых дозах и оказывает пагубное влияние на мозг. Скорее всего, Мерлин, работая с препаратом, надышался испарений и подвергся его действию. Впрочем, Артура это мало радовало. Работа с кандидатами была очень напряжённой – ему попался чрезвычайно хороший набор, и отсеивать их было невероятно сложно. Чем сложнее было задание, тем сложнее Артур переживал его, волнуясь за ребят. Конечно же, мешки для тела были уловкой для запугивания, а якобы погибший молодой человек работал в соседнем департаменте Кингсмен уже несколько лет. Сегодня им предстояло прыгнуть с парашютом – обычно на этом задании проваливалось сразу несколько человек, ведь условия были не из лёгких. Артур заваривает себе ромашковый чай и усаживается перед монитором, настраивая микрофон. Где-то там, высоко над землёй парит самолёт с шестью молодыми людьми, за которых он – Артур – в ответе. - Итак, кандидаты, ваша задача – спрыгнуть с парашютом и приземлиться в специально обозначенное место, но сделать это нужно так, чтобы вас не засекли радары. Готовность – тридцать секунд. Мужчина выключает микрофон и откидывается на кресло, случая разговоры ребят. Маргарет сомневается, стоит ли совершать прыжок, и, к удивлению, Вортигерн начинает её уговаривать и приободрять. Пендрагону кажется, что в его вселенной существует два совершенно разных Вортигерна: один – наглый задира, а второй – воспитанный молодой человек. Вот только едва ли этот факт способен унять то жгучее желание, что просыпается в мужчине от одного взгляда на племянника. Когда на борту самолёта остаются лишь Маргарет и Вортигерн, Артур начинает нервничать, ведь время на исходе. У Пендрагона уши закладывает и от сердца отлегает, когда девушка с громким воплем таки совершает прыжок, а после из колонок доносится до боли знакомый елейный тон. - Пожелаешь мне удачи, дядюшка? Чёртов племянник. Артур сам не знает зачем, но он включает микрофон и шепчет в него севшим голосом: - Удачи, племянничек. Мужчина не уверен, услышал ли его Вортигерн – остальные кандидаты вопили до одури, оказавшись в свободном полёте. Однако Артура до безумия заводили эти опасные разговоры по громкой связи, когда каждый из них может быть услышан, – ширинка уже топорщилась от скрытого под ней возбуждённого члена, но мужчина упрямо продолжал смотреть в монитор, сосредотачиваясь на задании. Его голос охрип, а во рту пересохло, но это всегда можно списать на плохую связь. - Я смотрю, вы развеселились. Приземлиться в указанном участке любой дурак сможет, а настоящие агенты Кингсмен способны найти выход из непредвиденной ситуации, независимо от обстоятельств. К примеру, если у одного из вас нет парашюта. Звучит слишком многообещающе, слишком сексуально, но к счастью никто не замечает – кандидаты заняты поиском решения. Вортигерн предлагает разбиться на пары – вариант верный, но у Артура непроизвольно сжимаются кулаки – неужели он ревнует? Один парнишка не выдерживает – дёргает за кольцо слишком рано, разбивая пару – теперь надо искать иной выход. И вновь Вортигерн предлагает альтернативу – и где только научился так резво соображать? – кандидаты собираются в круг и по очереди раскрывают парашюты. Артур не может себе отказать в удовольствии и вновь басит в микрофон: - Молодец, Вортигерн. Всё идёт хорошо, но когда их остаётся двое – Маргарет и Вортигерн – у девушки вновь начинается паника. И теперь Артур паникует вместе с ней, ведь показатели близки к критическим – сердце бешено стучит в груди, а из колонок доносятся тяжёлое дыхание племянника – чашка ромашкового чая летит на пол и разбивается в дребезги. Старший Пендрагон совершенно забыл, что микрофон всё ещё включен. - Давай, малыш, давай! Когда парашют раскрывается, девица вопит ещё громче, а глава Кингсмен облегчённо выдыхает – они приземлились прямо в точку. Лишь выходя из кабинета, Артур понимает, что, несмотря на пережитый стресс, возбуждение никуда не делось – он прикрывается повешенным на руку пиджаком и спешит зачитать кандидатам итоги, чтобы после заняться собой. Два парня пролетели мимо цели, ещё один раскрылся слишком рано – и всё трое пакуют вещи домой. Остаётся неизменное трио: непоколебимая – ну почти – Маргарет, Честер, у которого явно виды на Вортигерна, и сам неуёмный племянник. - Молодцы ребята – можете идти отдыхать. Когда другие двое отходят достаточно далеко, чтобы не услышать разговор Вортигерна с тренером, юноша недовольно сводит брови и раскидывает руки в стороны. - И это всё? Не хочешь извиниться за то, что пытался убить меня, дядюшка? Собравшийся было уходить Артур устало выдыхает и оборачивается к возмущённому парню – каждое мгновение рядом с ним сродни пытке – мужчина едва удерживает себя от того, чтобы распластать племянника прямо здесь, на этой огромной эмблеме Кингсмен, и хорошенько отодрать. - Зачем кричать? Если хочешь высказать какие-то жалобы – подойди и шепни на ушко. Вортигерн разгневан, и такая колкость призвана отвадить его, но юноша всё расценивает по-своему – усмехается хитро и подходит, замирая в нескольких дюймах от мужчины. Артур выше почти на голову и значительно шире в плечах, потому племянник грациозно – и плевать, что на нём чёртов парашютный костюм – обнимает мужчину за шею, прижимаясь к нему всем телом. Пендрагон-старший чувствует, как его стояк упирается в живот парню и надеется, что тот всё же ничего не почувствует сквозь несколько слоёв плотной ткани. Дыхание Вортигерна обжигает ухо, а голос льётся сладкой патокой, обволакивая разум. - Я уже давно не малыш, дядюшка. Чёртов племянник. У Артура дыхание перехватывает, когда изящная ладонь в грубой перчатке спускается вниз и накрывает его пах – слишком хорошо, слишком неправильно. Он нащупывает кольцо на рюкзаке Вортигерна и с силой дёргает – парашют раскрывается и оттаскивает юношу на несколько ярдов назад. - Разве? Глава Кингсмен ехидно усмехается и уходит, оставив удивлённого Вортигерна лежать на мягкой траве и рассматривать проплывающие по небу облака. * Искусство успокаивает – величественное, хранящее в себе память о предках, вечное – когда нервы совсем сдают, Артур ходит в галереи и на выставки. Мужчина останавливается перед статуей и склоняет голову набок, рассматривая композицию – коленопреклонный мужчина в восхищении застыл подле юной девы, взирающей на него со снисходительной лаской. Этот сюжет знаком всем с незапамятных времён – Пигмалион и Галатея – мастер, влюблённый в собственное творение. Артур в некотором роде тоже был Пигмалионом – его одолевало такое же страстное, всепоглощающее желание овладеть чем-то прекрасным, даже идеальным – вот только шпиону в отличие от легендарного скульптора едва ли стоит надеяться на чудо. Ведь даже сюда Пендрагон пришёл не статуями любоваться. Несколько недель напряжённой работы дали свои плоды – агенты Кингсмен выяснили, что все погибшие от воздействия препарата люди так или иначе были связаны с разбойными нападениями на арт-объекты, давеча установленные в Лондоне меценатом и филантропом Лайонеллом Мордредом. Мордред был известной личностью – всегда в новостях, на первых страницах журналов и газет – ему принадлежало множество приватных галерей и студий по всему Содружеству и за его границами. Артур едва ли верил, что миллиардер такого уровня может быть причастен к распространению сильнодействующего наркотика среди лондонских отбросов. Однако погиб агент Кингсмен, и любую версию надо было проверить. - Нравится? Внезапно прозвучавший вопрос выдёргивает Пендрагона из пут нелёгких размышлений о племяннике – и какая удача – перед мужчиной стоит Лайонелл Мордред собственной персоной. - Да, - Артур вновь переводит задумчивый взгляд на скульптуру, - искусство, знаете ли, успокаивает меня. - Отлично вас понимаю, друг мой. Кстати, будьте любезны, напомните ваше имя – помощница рассылала приглашения, и я не всех гостей знаю в лицо. Лайонелл смотрит на Артура в упор – Пендрагону кажется, что этот сверлящий взгляд способен проникнуть под кожу и по тонким нитям сосудов вытащить из него правду. Впрочем, лицо его практически не меняется, когда он отрывает взгляд от статуи и протягивает Мордреду руку. - Карл Уоллшторм, очень приятно. - Вы немец? Лайонелл удивлённо вскидывает бровь, пожимая руку мужчине, на что Артур отвечает широкой улыбкой. - Нет, что вы, помилуйте – британец до мозга костей. У моего деда были немецкие корни. Мордред кивает с задержкой, будто сомневается – верить или нет, но Пендрагон делает вид, что ничего не заметил и вновь переводит взгляд на скульптуру. - Чудесно, не так ли? – в голосе мецената сквозит восхищение. – Вы – поклонник Фальконе? - Скорее, поклонник античной тематики. - Старые добрые боги и герои – понимаю вас. Как жаль, что мы давно забыли о том, каким должен быть настоящий герой. - Смелым и преданным? Артур мельком бросает взгляд на собеседника, отмечая как на его лице появляется хищный оскал. - Безжалостным. - Современному миру не нужны безжалостные герои – люди нуждаются в прощении. - Как хорошо, что былые времена канули в Лету. Мордред вновь вцепляется в Артура хищным взглядом, и тот отвечает взаимностью – оба давно поняли, что за ничего не значащими фразами стоит нечто куда большее. - По крайней мере, мы можем наслаждаться их наследием. Меценат усмехается и первым отводит взгляд. Пендрагону откровенно не по себе от этого разговора, и он уже достаточно услышал, чтобы убедиться в причастности Мордреда к распространению препарату. Чёртов фанатик возомнил себя героем, а то и богом, карающим за неуважение к искусству. - Знаете, господин Уоллшторм, искусство было даровано свыше – оно исцеляет то, что невидимо и непостижимо человеческой деснице – наши души. Величайшие творцы – наши пророки – в их работах путь к богам. Лишь с помощью богов человек способен сотворить шедевр. Задумывались ли вы когда-нибудь, кого мы на самом деле помним: мастера или его работу? Ведь Пигмалион создал сотни прекрасный статуй до Галатеи, и лишь её имя осталось незыблемым в веках. А знаете почему? Ибо её коснулась благодатная длань Афродиты. Шедевры создают не люди – их создают боги, а спорить с богами опасно. Надеюсь, вы хорошо это помните. - Более чем, - Пендрагон натянуто улыбается, - а сейчас извините, я вынужден вас покинуть. Спасибо за беседу, господин Мордред. - Прощайте, Карл. Последняя фраза, брошенная напоследок, врезается между лопаток подобно острому клинку, но Артур делает вид, что ничего не услышал. В конце концов, манеры – лицо мужчины. * С тех пор, как кандидатов осталось всего трое, в казарме стало намного тише – некому больше затевать драки и шептаться о связи Вортигерна с Артуром, создавая последнему проблемы. Ребята чаще всего проводят свободное время за чтением или совершенствуют боевые навыки – Артуру почти нет надобности за ними следить, но он всё так же не отлипает от экрана. А всему виной чёртов племянник. Пендрагон-старший попросту не может отказать себе в удовольствии наблюдать за юношей – в штаб-квартире камеры натыканы буквально повсюду, и душевая не является исключением. Артур пытается бороться с собой, Артур пытается не думать, Артур пытается повторять себе, что манеры – лицо мужчины, но раз за разом выводит на экран личного планшета запись с камеры в душе. Вортигерн, будто знает, что дядюшка за ним наблюдает – обнажается нарочито медленно, скользя пальцами по молочно-белой коже – стягивает футболку, брюки, бельё и заходит в кабинку, но воду открывать не спешит. Вначале он разминает плечи и массирует шею, откидывая голову назад, – так, чтоб лицом прямо в камеру, – но глаз не открывает, и лишь после включает горячую воду, подставляя под тугие струи юное тело. Прозрачные ручейки бегут вниз по светлой коже, а мочалка скользит, растирая и вспенивая гель, – смотреть на это само по себе извращённая пытка, от которой у Артура перед глазами темнеет и возбуждение скручивается тугим узлом внизу живота. А ведь Вортигерну и того мало – вплетает пальцы в волосы, оттягивая светлые пряди, а после закусывает нижнюю губу и оглаживает свободной рукой выступающие под тонкой кожей рёбра и впалый живот – так, как сделал бы Артур. Изящные пальцы касаются груди, обводят соски – сжимают, надавливают, царапают – и соскальзывают вниз. Племянник крепко обхватывает возбуждённую плоть и медленно двигает ладонью, постепенно наращивая темп, отчего у Артура непроизвольно сжимаются кулаки. Собственный напряжённый член уже болезненно ноет, требуя внимания, но мужчина лишь упрямо смотрит на удовлетворяющего себя юношу. Когда Вортигерн кончает, его губы размыкаются в немом стоне – только от вида этих блядских губ Артур готов позорно спустить в штаны, но голубые глаза внезапно распахиваются, глядя прямо в камеру. Чёртов племянник. Старшего Пендрагона этот взгляд будто ледяной водой окатывает – он буквально отбрасывает планшет в сторону, зарываясь пальцами в волосы, и глухо рычит – глупец. И что он только себе думал? Хуже подростка – подсматривать за собственным племянником! – стыд, да и только. Пора с этим заканчивать – хватит с него позора – Артур вновь берёт в руки планшет с твёрдым намерением выключить видео и заблокировать себе канал доступа к этой камере, однако ошеломлённо замирает, замечая на экране Честера. Глава Кингсмен давно понял, что этот юнец неравнодушен к Вортигерну. Впрочем, капризный племянник никак не реагировал на неуклюжие знаки внимания со стороны товарища, что Артура успокаивало. Сейчас же этот наглый мальчишка посмел явиться к Вортигерну – к его Вортигерну – прямо в душ, не боясь быть замеченным. Подобные контакты между кандидатами официально не воспрещались, но были нежелательны. Артур наблюдает за тем, как Честер быстро сбрасывает одежду и буквально вламывается – иначе и не назвать – в кабинку к племяннику. А Вортигерн тоже хорош – стоит да улыбается, вместо того, чтобы вмазать наглецу по морде. Артур бы вмазал, и не раз. Чёртов племянник. Настраивая канал связи с штаб-квартирой, мужчина не может думать ни о чём, кроме бушующей внутри ярости. - Внимание! Всем кандидатам срочно собраться в третьем зале через пятнадцать минут – вас ждёт новое задание. Как добраться в третий зал штаб-квартиры Кингсмен из своего дома за пятнадцать минут Артур ещё не придумал, как не придумал и то самое задание, что ожидало кандидатов. Впрочем, едва ли его волновали такие мелочи – главное, Честер оставил Вортигерна в покое – остальное решится само собой. Стоя под ледяными струями воды, Пендрагон всё ещё пытался убедить себя, что внезапная вспышка ярости – ни что иное, как желание защитить племянника, а никак не ревность. Артур появляется в штабе ровно в назначенное время и вручает кандидатам три идентичных конверта, игнорируя желание разбить недовольное лицо Честера. - Ваше задание – максимально близко познакомиться с объектом, используя техники НЛП. Вся информация о нём в ваших конвертах. Ребята спешат распечатать конверты, и Честер тут же с довольной ухмылкой показывает всем фото смазливой блондинки – чёртов кобель – у Артура вновь непроизвольно сжимаются кулаки. Вортигерн хитро усмехается и стреляет глазами в дядю, выставляя на всеобщее обозрение изображение той же блондинки: - Понятие «максимально близко» включает в себя миссионерскую позу? Артур игнорирует, а Честер живо поддерживает идею. - Мне нравится этот вариант. - Да уж. Маргарет кривит губы совсем без энтузиазма, ведь в её конверте фото всё той же блондинки, что вызывает у парней хохот. Глава Кингсмен вторит им сдержанной улыбкой – эти самонадеянные юнцы даже не подозревают, что их ждёт. * Сознание включается медленно, а голова гудит несносно – Вортигерн постепенно приходит в себя. Парень пробует пошевелиться, но тщетно – его руки и ноги крепко привязаны, а сам он буквально распят на колее метро. Он зажмуривается и пытается понять, как он оказался в столь незавидном положении, но последнее, что он помнит – это неудачный флирт с симпатичной блондинкой и странное на вкус шампанское. А ещё расплывающееся лицо официанта – парень резко распахивает глаза – этот самый официант стоит на пустынном перроне и вертит в руках перочинный нож. - Что происходит? Вы кто? Голос хрипит и не слушается, а незнакомец довольно скалится, направляя нож на парня. - Видишь ли, парень, этот нож может спасти тебе жизнь. - Что? О чем вы…? Договорить Вортигерн не успевает – где-то вдали слышится гул поезда – он понимает всё сам. - Отвечай! Что такое Кингсмен? Чем они занимаются? Парень начинает паниковать, ведь в туннеле уже виднеется свет фар приближающегося поезда. Вортигерн дёргается, но верёвки слишком крепкие, чтобы их порвать, а на то, чтобы перерезать о рельсу времени не хватит. - Чёртово ателье! Костюмы шьют на заказ! Чёрт, отпустите меня! - Не ври мне! Кто такой Ламорак? Что ты знаешь о нём? - Ничего не знаю! Вортигерн изгибается, всё ещё надеясь вырваться, но тщетно – поезд уже совсем близко, и едва ли машинист собирается притормозить – его разрежет на части к чёртовой матери этими колёсами. - Лжёшь! - Постойте! Чёрт возьми, постойте! Я знаю-знаю! Ламорак – чёртов рыцарь Круглого Стола из романного цикла о короле Артуре! Ну же! Развяжите меня! Юноша плотно зажмуривается и пытается сгруппироваться, но поезд гремит колёсами где-то над его головой. Открывая глаза, он видит стоящего на перроне Ламорака со свойственным ему измученным выражением лица. - Мерсия? Какого блядь хрена здесь происходит?! Вортигерн срывается – орёт и называет наставника настоящим именем. - Ты прошёл испытание, Вортигерн, – весьма оригинально, но прошёл. Мужчина спускается вниз и спешит разрезать путы на руках своего кандидата, за что сразу получает хлёсткую пощёчину. - Ты чёртов подлец! Я ведь мог погибнуть! Вортигерн смотрит с укором, будто это он наставник, а Мерсия – его кандидат, который очень крупно провалился. Мужчина виновато опускает взгляд и закусывает горящую щеку. - С тобой бы ничего не случилось, даже если бы ты выдал меня. Здесь безупречная система страховки и… Договорить Ламораку не дают – Вортигерн встряхивает головой, приводя растрёпанные локоны в ещё больший беспорядок, и трёт покрасневшие запястья. - Ладно, чёрт с ним, – пойдём отсюда поскорее. И с тебя ужин. Мерсия лишь послушно кивает и следует за своим кандидатом. Когда они возвращаются в штаб, Артур не без удовольствия сообщает, что Маргарет испытание прошла, а Честер оказался трусом и теперь отправляется домой. - Теперь, по традиции, кандидаты могут провести со своими наставниками двадцать четыре часа. Маргарет и Гавейн уходят почти сразу, а Вортигерн задерживает Ламорака, буквально вешаясь ему на шею. - Боюсь, нам не хватит суток на то, чтобы ты обучил меня всему, что умеешь, сэр Ламорак. Чёртов племянник. Артур сцепляет зубы и сжимает в кулаке ручку, едва не разламывая её. - Ламорак, нам с вами нужно кое-что обсудить. Намёк более чем красноречивый, но племянник отлипать от мужчины не собирается. Тот тяжело вздыхает и умоляюще смотрит на начальника, уповая на его снисходительность, – они оба знают, что мальчишка просто так не отстанет. - Можно Вортигерну присутствовать? - Ладно, - Артур устало переводит взгляд на планшет, выводя на экран несколько снимков и карту, - нам удалось выяснить, что Мордред связан с клубом «Олимп». Ваша задача – отправиться в этот клуб и выяснить, имеет ли это какое-то отношение к препарату. Повторюсь – вы только наблюдаете и обо всём докладываете мне. Не пытайтесь справиться с ними в одиночку – это слишком опасно. - Да, сэр. Мерсия кивает и вместе со своим кандидатом направляется к выходу – уже на пороге их догоняет фраза Артура: - Приятного времяпровождения. Вортигерн оборачивается и с ехидной улыбкой на лице отвечает вместо своего наставника: - Спасибо, дядюшка. Когда дверь захлопывается, Артур с силой ударяет кулаком по столу – это для него уже слишком – он едва сдерживает рвущуюся наружу ревность. Чёртов племянник не только сводит его с ума своим хитрыми улыбочками, невинными взглядами и абсолютно блядскими губами, но ещё и на других мужиков вешается. Пендрагон в гневе отключает все жучки, которых успел натыкать в вещи Вортигерна и Мерсии – пусть делают, что хотят, – это уже не его дело, он попросту устал постоянно следить за этим несносным мальчишкой. Глава Кингсмен устало опускается в кресло и выводит на экран информацию о клубе «Олимп». * «Олимп» - один из крупнейших ночных клубов Лондона, известный в первую очередь своей неповторимой атмосферой. Помещение полностью оформлено в античном стиле – колонны, полные яств столы и выставленные по обе стороны от них грубые лавы, а так же VIP-ложа с мягкими подушками и увесистыми блюдами фруктов – даже персонал здесь носил не обычную форму, а хитоны и тоги. Несколько миловидных девушек играли на арфах, среди посетителей сновали официанты, а на сцене, если судить по атрибутике, танцевала полуобнажённая Афродита. Кроме того, что «Олимп» славился оригинальностью декора, о нём так же ходили и менее приемлемые в приличном обществе слухи – этот клуб считался одним из лучших подпольных борделей Лондона, в котором регулярно происходили оргии и игрища в древнегреческом антураже. Показывая приглашение на входе, Пендрагон был на сто процентов уверен, что прийти сюда – плохая идея. Нет, даже не так – ужасная – это слово подходило куда лучше. Мордред явно дал ему понять, что к нему лучше не соваться, но едва ли Артура заботили чьи-то угрозы. К тому же, он шёл сюда не столько по службе, сколько из личного интереса – ему хотелось забыться. Утомлённый играми Вортигерна, он нуждался в чьих-то заботливых руках и умелом рте, который заставит мужчину выбросить племянника из головы хоть на несколько часов. Заказывая приватную ложу, Пендрагон понадеялся, что здесь его обслужат по высшему разряду. Ложи располагались на втором этаже и были отделены друг от друга несколькими слоями полупрозрачной ткани – даже здесь соблюли аутентичность – имея желание, можно было не только услышать, чем занимаются гости в соседней ложе, но и заглянуть на огонёк. Впрочем, Пендрагона это не интересовало. Мужчина отказался от предложенного ему хитона, предпочитая остаться в своём костюме – его компаньон должен был прибыть с минуты на минуту. Артур не стал уточнять, кого хочет на вечер, вверив это в руки распорядителя, – всё равно с кем, лишь бы отвлечься. Глава Кингсмен тяжело выдохнул и опустился на мягкие подушки, устало прикрывая глаза, – в ложе слева натужно хрипел какой-то мужчина в возрасте, а два высоких женских голоса перекрывали его сипение весьма громкими и фальшивыми стонами; а вот справа было подозрительно тихо. Вначале Пендрагон подумал, что ему повезло, и там пусто, но спустя несколько минут ожидания он услышал знакомый голос – ошибиться он не мог – голос принадлежал Лайонеллу Мордреду. - Наконец, ты явила свой прекрасный лик, моя Галатея. В голосе мецената сквозит неприкрытая пошлость, а Артуру почему-то смешно с этих метафор, но он лишь сильнее прислушивается, надеясь услышать что-то важное или компрометирующее. Мордред обсыпает свою спутницу до глупости высокопарными комплиментами, а та помалкивает, едва ли понимая хоть что-то из его восхищённой тирады. Пендрагон наливает вина в кубок, но так и оставляет его нетронутым, ведь, наконец, Лайонелл говорит что-то интересное. - Ты – настоящее произведение искусства – эти жалкие плебеи не достойны и ног твоих целовать, моя Галатея. Я так пытался показать этому миру прекрасное, разделить с ними величайший из даров – искусство. А они что? Они отвергли меня – уничтожили бессмертные творения богов. Скажи мне, о, прекрасная Галатея, разве достойны они жить? Нет. Нет, они не достойны, и я показал им это. Я не убивал их! Ни в коем случаи, ведь убийство само по себе отвратительно. Я просто открыл им глаза, и они сами себя уничтожили, неспособные мириться с собственным уродством. И милостивы боги – они примут жертву этих нечестивцев. У Артура в памяти всплывает изувеченное тело Мерлина, а в жилах вновь закипает ярость – хочется схватить этого психа и размозжить его череп о его же чёртову статую. Лишь полный отморозок способен исповедовать такую философию, но Пендрагон держит себя в руках, понимая, что, наверняка, этот тип привёл с собой кучу охраны, и ему одному без оружия ни за что не выстоять. Между тем Мордред без опасений продолжает сливать свой план проститутке, даже не подозревая, что Артур слышит его. - И это лишь начало, моя незабвенная Галатея. Избавить мир от нескольких вандалов – недостаточно, ведь на их место всегда найдутся новые. Я должен излечить мир от того, что рождает вандализм, – от бедности, от голода, от холода – они ослепляют человека, и он неспособен более видеть прекрасное. - И как ты намерен сделать это, мой Пигмалион? Наконец, Галатея подаёт голос, а Артур запоздало понимает, что этот голос принадлежит молодому мужчине. Он говорил очень тихо, едва уловимо, но Пендрагон уверен, что слышал его раньше – слишком уж знаком ему этот бархатный тембр, эти елейные нотки, это подобострастие в обращении. Осознание яркой вспышкой мелькает в голове, и мужчина буквально срывается с места, пробиваясь через алые завесы в соседнюю ложу. - Вортигерн! Артур не спрашивает – утверждает – его племянник лежит в объятиях чужого мужчины, преступника, врага. Чёртов племянник. У главы Кингсмен глаза темнеют от ярости, и он рывком выдирает парня их рук Мордреда. Тот пытается сопротивляться, за что получает удар в челюсть, – естественно, он притащил с собой кучу охраны, и те сразу же бросаются вдогонку Пендрагонам. Вортигерн пытается вырваться из захвата дяди, отбивается, но тот грубо впечатывает его в ближайшую стену. - Отпусти! - Либо ты поможешь мне, либо я вырублю тебя и утащу силком – выбирай! Глаза у Артура страшные – точно небо грозовое, и, пожалуй, впервые в жизни племянник не отвечает ему ехидством – кивает заворожённо, и вцепляется в руку. Старшему Пендрагону и не надо больше – он тут же отпускает юношу и спрыгивает со ступенек вниз. Вортигерн прыгает следом, но приземляется не на жёсткий пол, а в руки дяди. Пробиваться сквозь толпу сложно, а телохранители Мордреда значительно превосходят количеством – но это ли проблема для агентов Кингсмен? Они начинают драку в рукопашную, стоя спиной к спине, и Вортигерну удаётся выбить у одного из громил пистолет – он подхватывает его почти молниеносно, подсекая второго, и выпускает пулю тому в лоб. Выстрел пугает посетителей, и они спешно начинают разбегаться, чтобы не попасть под перекрёстный огонь. Начинается пальба – Артур открывает пуленепробиваемый зонт, защищая их с одной стороны, Вортигерн прикрывает с другой. Заканчиваются патроны и Пендрагоны, не сговариваясь, но чувствуя друг друга на интуитивном уровне, меняются местами – Артур отправляет двух охранников в нокаут, и им удаётся добраться до барной стойки. Племянник подхватывает два пистолета и палит поочерёдно из обеих рук, упираясь спиной в грудь дяди, что прикрывает их зонтом. Несутся к чёрному ходу они тоже не сговариваясь, а на барной стойке остаётся лишь позолоченная зажигалка с мигающим красным огоньком. Гремит взрыв, ударной волной сбивая обоих Пендрагонов с ног, – Вортигерн падает на спину, а Артур прикрывает его своим телом – на голову летят куски выбитых стёкол и облицовочного камня. Картинка плывёт перед глазами, а в ушах стоит звон – кажется, их обоих неплохо контузило – где-то на фоне воет полицейская сирена. Артур приподнимается на локтях и отряхивается – с него сыпется пыль и штукатурка, а голова немного кружится, но в остальном – он в порядке. Вортигерн лежит под ним в одном хитоне на голое тело – растрёпанный, испуганный, с ошалелым взглядом – желанный. Мужчина не знает смеяться ему или плакать – он замирает, не осмеливаясь что-либо предпринять, а мальчишка тоже хорош – лежит себе под ним, не шевелится, и смотрит испытующе, будто ждёт чего. Чёртов племянник. Артур смотрит в голубые глаза напротив – такие же, как его собственные, и понимает – пути назад нет. Он пропал – затерялся, сгинул, утонул в этих бездонных омутах – и некуда бежать. А ведь это Вортигерн всё начал – ещё тогда, четыре года назад – своими невинно-пошлыми взглядами, улыбками, прикосновениями, и своими абсолютно блядскими губами, которые так пошло произносили «дядюшка». И сейчас он лежит распростёртый на холодном асфальте под своим дядюшкой и дерзко смотрит в упор, будто вновь хочет что-то доказать, как тогда с Астон Мартином. Артур не хочет смотреть – хочет зажмуриться, отвернуться, сбежать, да вот только не может – вцепился в испачканное лицо немигающим взглядом и любуется. У Вортигерна вместе с испариной потекла подводка, а на щеке размазалась чужая кровь, но даже так он прекрасен. Он поднимает изящную кисть, на которой позвякивают золотые браслеты, но коснуться Артура не решается – так и замирает, заглядывает в глаза невинно, а те самые блядские губы приоткрываются и обдают горячим дыханием шею: - Хочешь меня, дядюшка? Чёртов племянник. Артур хочет – как такого не хотеть-то? – но лишь сильнее напрягается, боясь совершить лишнее движение – коснуться, прижаться, сорваться. Вортигерн медленно моргает, а после всё же обнимает дядю за плечи, запускает пальцы в короткие волосы на затылке и притягивает к себе. Пендрагону-старшему хочется выть – стройная нога племянника сгибается в колене, обхватывая его поперёк бёдер, и прижимает теснее – так, чтобы Артур почувствовал, насколько его желание взаимно. У него вновь перед глазами всё плывёт и искрится, но не от контузии, а от возбуждения, что накрывает мощной волной – так хорошо, но так плохо. Дядя отчаянно пытается отстраниться одним рывком, но Вортигерн не отпускает – проводит второй рукой по щеке мужчины и шепчет на грани слышимости: - Ну так возьми. Чёртов, чёртов племянник! В этот момент Артуру, правда, кажется, что он готов на это – готов забыть себя, семью, работу ради распростёртого под ним мальчишки – такого порочного, такого невинного, такого желанного. Он близок к тому, чтобы кое-как расстегнуть брюки, высвободить возбуждённую плоть и взять Вортигерна прямо здесь – на холодном асфальте, посреди улицы, под стенами полуразрушенного борделя – и плевать, что всё окружено полицией. Племянник дрожит, льнёт, потирается – просит не медлить, ведь ему уже почти больно желать Артура. А Артура ли? Мысль приходит запоздало – губы мужчины замирают в дюйме от шеи Вортигерна, опаляя нежную кожу горячим дыханием. Артур резко поднимается, заставляя племянника удивлённо вскинуть брови и широко распахнуть подёрнутые мутной поволокой глаза. Впрочем, едва ли это волнует главу Кингсмен, когда он рывком поднимает мальчишку с пола и спустя несколько минут вталкивает его на заднее сидения своего автомобиля. Вортигерн откровенно не понимает, что так резко заставило дядю передумать – допытывается, но ответа не получает. Никогда прежде племянник не был дома у Артура – в сравнении с фамильным поместьем этот особняк казался крошечным, но одинокому мужчине всегда казался излишне большим. Пендрагон-старший буквально выволакивает юношу из машины и тащит в дом – Вортигерн уже почти не сопротивляется, но от грубой хватки дядюшки на предплечье и без того останутся синяки. Как и снаружи, внутри дом оформлен в классическом стиле – кожаная мебель, украшенные картинами стены и массивная деревянная лестница, ведущая на второй этаж. В кабинете Артура красные стены, на которых развешаны вырезки из газет с кричащими заголовками – племянник и рад бы спросить, да не может – уж больно грозно смотрит на него старший Пендрагон. - Ты всё испортил! Едва ли не впервые в жизни Артур так смотрит на племянника – со злобой, с осуждением, с разочарованием, и парню становится откровенно не по себе – он сидит в кресле, опустив голову, и не решается посмотреть дяде в глаза. - Столько месяцев тяжёлой работы псу под хвост – а всё потому, что у кого-то взыграло эго! Двенадцать агентов Кингсмен упорно трудились, чтобы достать этого отморозка, а ты разрушил всё это своими играми в шпионов! - Моими играми? – Вортигерн, наконец, вскидывает голову, и в глазах его плещется горькая обида. – Если бы ты не вломился в нашу ложу, я бы узнал, что замышляет Мордред! Артур криво усмехается, ероша волосы на затылке, и понижает тон, несмотря на то, что внутри него пылает ярость. - Узнал что, что замышляет Мордред… Теперь это так называется, да? Посмотри, на кого ты похож – уличная потаскуха! Разве таким должен быть настоящий агент Кингсмен? Да какой из тебя агент – что я только несу? Ты ведь даже элементарного запомнить не можешь… - Манеры – лицо мужчины? Думаешь, одному тебе это вбивали с детства, дядюшка? Вортигерн усмехается, вызывающе глядя на опешившего Артура, а тот не знает, что ответить. Последний форпост благоразумия – его кредо, его истина, его мантра – пал, опошленный совершенно блядскими губами племянника. В горле стоит ком, а где-то внизу живота вновь начинает зарождаться возбуждение, но Пендрагон-старший упрямо гонит от себя эти чувства – в этот раз он будет стоять до последнего. Голос Вортигерна надламывается и наполняется едкой иронией. - Дед рассказывал мне о Кингсмен, о современных рыцарях, о чести и доблести... А потом дед взял да умер, а появился ты – чужой, далёкий, страшный – и превратил дедову сказку в кошмар. Я ненавидел тебя за это – всё наоборот делал, чтобы не стать таким, как ты – идеальным. Даже машину твою чёртову разбил специально, чтобы разозлить тебя – спровоцировать, заставить сбросить эту маску идеального агента. - Зачем? Артур в полном замешательстве, а Вортигерн кривит губы в горькой усмешке. - А ты разве не понял ещё? Я люблю тебя, дядюшка. Чёртов племянник. Артур не верит собственным ушам – бред – абсолютно невозможно. Наверняка, мальчишка снова пытается манипулировать им, чтобы избежать наказания, а, может, и попросту издевается в своё удовольствие. Мужчина не может найти себе места – ходит взад-вперёд по кабинету, измеряя шагами, – пытается понять, в чём тут подвох. Вортигерн наблюдает за ним молча, плотно сомкнув свои блядские лживые губы. Сколько раз Артур попадался на его уловки? Сколько раз корил себя за слабость и сдавался вновь? Нет, всё кончено – он больше не уступит. Глава Кингсмен резко приближается к племяннику, упирается ладонями в кресло по обе стороны от мальчишки и заинтересованно вскидывает бровь. - Любишь, значит? А под других мужиков тоже из большой любви ко мне ложишься, племянничек? - Я не ложусь. Вортигерна пугает вновь потемневший взгляд дяди – он отводит глаза в сторону и отвечает смущённо, комкая слова. Артуру почему-то смешно, и в этот раз он не отказывает себе в удовольствии громко рассмеяться. Племянник поднимается со своего места и бесшумно приближается к Пендрагону, невесомо касаясь босыми ногами мягкого ковра, – его тонкие руки ложатся на плечи мужчины, а холодное тело прижимается к сильной спине. - Дядя..? - Уходи, Вортигерн, - Артур устало выдыхает, - не могу видеть тебя. Я ведь тоже не железный, и терпение моё не безгранично – клянусь, если ты продолжишь в том же духе, я не выдержу. Потому, для своего же блага, уходи. Я устал от этих игр. Вортигерн молчит, сражённый словами дяди, но не двигается с места – Артур сам высвобождается из его рук, отстраняется и смотрит с измученным снисхождением. - Иди в душ и смой с себя всю эту грязь – я приготовлю тебе сменную одежду и вызову такси. К радости Артура племянник не дерзит и не прекословит – только молча кивает и уходит, оставив мужчину наедине с тяжёлыми думами. * Вортигерн хрупкий и изящный, почти женственный, и наверняка даже старый дядин костюм будет ему велик. Мужчина сидит в кресле, устало подперев лоб рукой, когда дверь тихонько открывается, впуская в комнату Вортигерна. Его влажные волосы непривычно зачёсаны назад, а на алебастровой коже блестят не успевшие толком обсохнуть капли воды – Артур удивляется, ведь за то время, что племянник был в ванной, он сам успел принять душ и переодеться в домашние брюки и рубашку. Мокрые ноги юноши шлёпают по холодному паркету, когда он пересекает расстояние от двери до большой кровати, на которой аккуратно сложена приготовленная ему одежда. Вортигерн берёт накрахмаленную рубашку и прижимает к лицу, вдыхая аромат стирального порошка – пахнет совсем не так, как дядя. - Одевайся и уходи, - напоминает Артур, поднимаясь со своего места и намереваясь оставить парня одного. - Я не уйду. Артур устало выдыхает – опять двадцать пять – оборачивается и застывает при виде нагого племянника. Полотенце, до того обмотанное вокруг стройных бёдер, валяется на полу, а с губ мужчины срывается ещё один страдальческий вздох. - Мы ведь всё уже обсудили, Вортигерн. Зачем усложнять? - Я не усложняю, - босые ноги шлёпают по полу, сокращая между Пендагонами расстояние, а изящные руки вновь опускаются на чужие плечи, - ты дал мне выбор, дядя, а я его сделал. Чёртов племянник. Вортигерн заглядывает в глаза мужчине и приподнимается на носочках, прижимаясь своими невозможными блядскими губами к губам Артура. Последний издаёт ещё один страдальческий стон в поцелуй и сдаётся – приоткрывает рот, позволяя юркому языку племянника проникнуть внутрь, и сам отвечает на эти нехитрые действия. Сильные руки крепко перехватывают юношу поперёк талии, прижимая к себе как можно плотнее, – не оставляют шансов уйти на попятную. А Вортигерну того только и надо – обхватывает дядю за шею, вплетает тонкие пальцы в пшеничные волосы и трётся об него всем телом, требуя внимания. Артур отпускает племянника всего на несколько мгновений, чтобы наскоро скинуть собственную одежду, а после вновь прижимает стройное озябшее тело к себе. Вортигерн отзывчивый, чувственный – выгибается да стонет от каждого поглаживания, поцелуя, слова. Холодные простыни враз нагреваются от жара двух страстно сплетённых тел, а испарина выступает на тонкой коже Вортигерна – он хмурится и закусывает губы, сжимая в кулаке длинные пряди артуровых волос. Идеальный дядюшка совсем профан в минете, но Вортигерн готов кончить лишь от одной мысли, что это делает его дядюшка. Впрочем, парень не даёт довести себя до оргазма – оттягивает мужчину за волосы и смотрит осоловело, но не говорит ничего – выжидает. - Что-то не так? - Мы же не обойдёмся одними прелюдиями, дядюшка? Чёртов племянник. У Артура шквал эмоций внутри и он с глухим рыком впивается в открытую шею, оставляя багровые метки на светлой коже. Вортигерн скулит и ёрзает, нетерпеливо выпрашивая большего, но дядя лишь хитро усмехается, отстраняясь, и наблюдает за мальчишкой. Тот хнычет, недовольно поджимает раскрасневшиеся от поцелуев губы – и тогда Артур дарует ему снисхождение – очерчивает контур пальцами, а после несильно надавливает, погружая их в жаркий рот. Племянник послушно обхватывает фаланги губами и ласкает их языком, при том не отрывая глаз от лица мужчины. Глава Кингсмен славится своей выдержкой и терпением, но рядом с этим несносным мальчишкой у него просто крышу сносит – пальцы выскальзывают из чужого рта с пошлым причмокиванием и Артуру невыносимо хочется напомнить: Манеры – лицо мужчины. Но вместо того он постепенно вводит смоченные слюной фаланги в Вортигерна, растягивая и подготавливая его для себя – в этом у него опыта чуть больше. Племянник сводит брови и закусывает губу, а Артур намеренно резко двигает рукой, чтобы несносный мальчишка почувствовал, чтобы запомнил своего дядюшку. - Сколько мужиков уже побывало там до меня? Вортигерн лишь больше хмурится и отворачивается, не желая смотреть Артуру в глаза. Ревность вливается чернилами в буйство красок души старшего Пендрагона – пальцы случайно задевают простату, заставляя племянника застонать. На лице мужчины расплывается хищная улыбка, и он вновь и вновь надавливает на чувственное место, чередуя движения рукой со своими фразами. - Кто? Мордред – раз. Вортигерн закусывает губу и всхлипывает. - Мерсия? Два. Толчок – всхлип. - И тот сосунок-кандидат – Честер – тоже? Три. Новый толчок – снова всхлип. - И в Оксфорде не один был, ведь так? Пальцы неумолимо терзают Вортигерна изнутри, и тот готов попросту взвыть от противоречивых чувств – ему до безумия хорошо, но едкие слова задевают за живое, ранят открытую душу. - И в Итоне? - Нет! Прекрати. У Вортигерна глаза мокрые от слёз, и Артур понимает, что перегнул палку, поддавшись ревности. Пусть до него была хоть сотня, хоть тысяча других – ему плевать – Вортигерн всё равно навсегда останется его мальчиком. Парень всхлипывает, вновь отводит взгляд и одними губами произносит: - Ты – первый, дядя. Артур задыхается. Чёртов племянник. Он сам не понимает, откуда в нём берётся та бесконечная щемящая нежность, с которой он целует губы Вортигерна, оглаживает покрытое испариной тело и медленно, движение за движением, заполняет его изнутри. Измученный ласками племянник всхлипывает, изредка переходя на стоны, а мужчина упивается их близостью, задавая медленный темп. Он знает, что не продержится долго, но Вортигерну и не надо большего – он изливается, даже не коснувшись себя, – ему достаточно чувствовать дядю внутри. И без того восхитительно узкий и жаркий, племянник в оргазме сжимается ещё сильнее, отчего у Артура перед глазами цветные пятна плывут. Вортигерн не похож на тех девиц и мальчишек, которые подворачивались мужчине в клубах, – он не кричит, не стонет фальшиво, не срывает голос – он жмётся теснее, обнимает сильные плечи и тихо зовёт по имени. - Артур. Собственное имя звучит непривычно – Артур уверен был, что произнесённое этими блядскими губами, оно будет таким же пошлым как приторное «дядюшка». Вот только это больше походит на мольбу, будто Вортигерну невыносимо больно, и лишь единственный в мире человек способен подарить ему избавление. Юноша захлёбывается собственным всхлипом, чувствуя горячее семя внутри, и снова шепчет задушено: - Артур. - Да, - мужчина сгребает хрупкое тело в объятия и целует влажный висок племянника, - я здесь, всё хорошо. А ведь ничерта не хорошо. Но понимает Артур это уже слишком поздно – он провалил своё собственное испытание – поддался мальчишке, переступил через принципы и нарушил целую кучу моральных устоев. А ведь Вортигерн тоже хорош – прижался к дядюшке и урчит довольно под боком – добился-таки своего. Чёртов племянник. * Возвращаться к работе Артуру попросту стыдно – в отличие от Вортигерна. Несносный мальчишка мало того, что опоздал, так ещё и ведёт себя, будто ничего не случилось, – разве, что дядюшкины засосы напоказ выставляет. Маргарет поглядывает искоса, но лишних вопросов не задаёт, а вот в сердце Пенрагона-старшего вновь впиваются иголки ревности, ведь все считают, что метки на шее Вортигерна принадлежат другому. Сегодня кандидатов ждёт финальное испытание и, возможно, работа Артура в качестве Мерлина будет окончена. Он сидит у камина, сложив ногу на ногу, и ждёт Вортигерна. Маргарет испытание уже прошла, при том весьма успешно, потому мужчина искренне надеется, что племянник его завалит. - Хотел видеть меня, дядюшка? Вортигерн в привычной для него манере стреляет глазками и присаживается в кресло напротив мужчины, не дожидаясь приглашения. Годовалый лабрадор следует за своим хозяином по пятам. - Лежать, Шерли. Пёс слушается безоговорочно, укладываясь подле ног юноши, и тот вновь обращает заинтересованный взгляд к дядюшке. - Ты хорошо воспитал его, Вортигерн. Не думал, что тебе это удастся. - Это было просто, - парень широко улыбается и треплет питомца за ухом, - он ведь почти такой же, как ты, только понятливее. Артур пропускает колкость мимо ушей и вынимает из кобуры пистолет, направляя его на племянника, – Вортигерн удивлённо вскидывает бровь и чуть склоняет голову набок. Мужчина же спустя несколько секунд проворачивает оружие так, чтобы парень мог его взять. - Это боевой пистолет. Возьми его и застрели пса. Вортигерн удивляется ещё больше, но пистолет из рук дяди таки забирает. - Что? Это ты из ревности, дядюшка? - Я серьёзно, Вортигерн. Застрели его. Парень недоверчиво щурится, но таки наводит пистолет на питомца, а лабрадор лежит себе спокойно и смотрит огромными преданными глазами на хозяина. Вортигерн крепче сжимает оружие – напряжение возрастает – Артур не знает, чего хочет больше: чтобы племянник нажал на спусковой крючок или нет. В конце концов, юноша тяжело вздыхает, опуская руку. - Я не убью Шерли. Артур выдыхает – так будет легче им обоим. Он уже открывает рот, чтобы объявить Вортигерну, что тот провалил задание, но парень усмехается и медленно наводит пистолет на главу Кингсмен. Чёртов племянник. Артур смотрит в упор – Вортигерн отвечает взаимностью. Это почти как детская игра в гляделки, но у одного в руке боевое оружие. - И что теперь? Убьёшь меня? - А ты как думаешь, дядюшка? Повисает напряжённое молчание, а после племянник резко взводит курок и: - Бам! Артур вздрагивает, а Вортигерн заливается звонким смехом, отводя ствол. Чёртов племянник! Юноша улыбается, откладывая оружие на журнальный столик, и соскальзывает со своего кресла, чтобы через несколько мгновений устроиться на коленях Артура. Они сидят лицом к лицу в непосредственной близости – главе Кингсмен приходится вцепиться пальцами в подлокотники, чтобы не сорваться и не запустить руки под форменный костюм племянника, лаская и прижимая к себе. Вортигерн же лишь улыбается, упираясь ладонями в спинку кресла по обе стороны от головы дяди, – нависает над ним. - Ты правда думал, что я могу убить тебя, дядюшка? Артур не отвечает – смотрит на несносного мальчишку, а после прикрывает глаза и отчеканивает безучастным голосом: - Вортигерн, ты провалил задание – собирай вещи и езжай домой. Вот только едва ли племянник собирается воспринимать слова всерьёз – лишь шире улыбается и ёрзает на коленях мужчины, намекая на взаимное возбуждение. - Ты возьмёшь меня, дядюшка. Вортигерн не спрашивает и даже не утверждает – приказывает. И больше всего на свете Артуру хочется подчиниться этому приказу – стащить с племянника лишние тряпки и взять его прямо здесь, в этом кресле, но взамен он сжимает крепче челюсти и пытается выдержать кричаще невинный взгляд голубых глаз. Вортигерн тихо смеётся, льнёт ещё ближе, вплетает пальцы в волосы дяди и шепчет на ухо: - Ведь я понял, что пистолет заряжен холостыми. Чёртов племянник. Артур понятия не имеет, как такое могло случиться, но где-то на задворках сознания он уверен – это его вина. Впервые за двенадцать лет работы в Кингсмен случается подобный прецедент, и у мужчины нет сомнений – Вортигерн мог бы стать отличным Мерлином. У него есть все задатки – высокий IQ, обширные познания в необходимых для службы сферах и отличные боевые навыки. Вот только Артур не хочет видеть племянника среди агентов Кингсмен. И дело даже не в том, что при одном взгляде на мальчишку из его головы вылетают все мысли о работе, и единственное, о чём он думает – это блядские губы племянника. Нет, отказывая Вортигерну, он действительно беспокоится о нём. Мир изменился – нет больше старых добрых сказок о Джеймсе Бонде – людям недостаточно просто убивать друг друга. Артур понял эту простую истину, познакомившись с Лайонеллом Мордредом, – кажется, в чём-то этот человек даже прав – былые времена канули в Лету. Нет больше героев и богов, способных своею десницей разом избавить мир от хтонических чудовищ. Да и чудовищ больше нет – они выползли из своих пещер меж людей и приняли человеческий облик. Отец всегда говорил Артуру, что Кингсмен – современные рыцари, верные кодексу и хранящие свою честь, и подобно великим героям древности им надлежало сражаться с монстрами. Иногда даже ценой собственной жизни. Мужчина был готов пожертвовать собой ради благого дела, но не смел и мысли допускать о том, что когда-нибудь ему придётся смотреть на изувеченный до неузнаваемости труп племянника. - Это не важно. Ты провалил задание, Вортигерн, ты не смог выстрелить в пса. Возвращайся домой – к отцу, к матери – и забудь о Кингсмен. Маргарет станет новым Мерлином. Племянник смотрит с неверием, будто не понимает, что Артур говорит всерьёз, – отстраняется, хмурится и произносит надломленным голосом: - Но я ведь лучше – ты знаешь это. Ты, чёрт возьми, знаешь это, Артур! Вортигерн срывается на крик, вцепляется в лацканы дядюшкиного костюма и прижимает к его щеке пистолет. Он действительно заряжен холостыми – не убьёт – но если стрелять в упор, оглушит знатно. Артур этого не хочет. Вортигерн, скорее всего, тоже – в голубых глазах блестят слёзы обиды. Юноша закусывает губу, чтобы не сорваться, не расплакаться, и теперь оружие прижимается к лицу мужчины ребром – отчаянно и почти ласково. - Пожалуйста, дядя… - Нет, Вортигерн, нет. Артуру физически больно от собственных слов, будто он сам себе сердце вырвал и растоптал его – кровоточащее, горячее, любящее. Вортигерн замирает – заледеневают непролитые слёзы в голубых очах. Он отстраняется от дяди одним ловким движением и уходит, не сказав и слова. Артур роняет голову в ладони и проклинает самого себя, своё желание уберечь, защитить, а брошенный лабрадор воет и скребёт в захлопнутую дверь. * Без Вортигерна в штабе Кингсмен становится как-то непривычно тихо и пустынно, а пёс всё никак не может привыкнуть жить без хозяина – воет, скулит и смотрит своими огромными преданными глазами на дверь, за которой скрылся парень – ждёт. Артур заботится о Шерли, насколько может, но упрямый питомец не желает даже покидать то место, где его оставили, – верный. От Вортигерна нет ни слуху ни духу – он совсем не отвечает на звонки и сообщения. Даже от Маргарет. Внешне безучастная и отстранённая девушка на деле оказывается заботливым другом и помощником – из неё выйдет хороший Мерлин. Вот только Артура не покидает мысль о том, что Вортигерн мог бы стать идеальным. Работать Пендрагону просто не хочется – у него абсолютно ничего не получается, ведь все мысли только о племяннике. Даже сейчас, когда миру угрожает опасность в лице Лайонелла Мордреда, главу Кингсмен беспокоит лишь одна единственная жизнь. К тому же, после инцидента в «Олимпе» Вортигерн может попасть под удар, и виноват в этом в первую очередь его нерадивый дядюшка. Ревность толкает людей на отчаянные глупости, даже если эти люди – агенты Кингсмен. Хоть с того дня Мордред и не показывается, Артур не надеется, что этот ублюдок остался погребён под разваленными стенами клуба. Пендрагон уверен – это лишь затишье перед бурей, но у него нет ни малейшего представления о планах этого фанатика. Даже с такими деньгами как у Мордреда невозможно избавить мир от бедности – согреть и накормить каждого. Да и не вяжется эта милость с изготовлением порошка, сводящего людей с ума. Артура не покидает чувство, что он что-то упустил. Маргарет находит босса, когда тот в очередной раз пытается накормить питомца Вортигерна. Мужчина треплет лабрадора за ухом и грустно улыбается, пододвигая псу миску с едой. - Ну же, старина, надо поесть. Я тоже по нему скучаю, но ничего ведь не поделать – он на нас обиделся. А ведь надо жить дальше, правда? - Это Шерли? Девушка удивлённо склоняет голову, рассматривая собаку, на что Артур лишь утвердительно кивает. Буквально на мгновение на её лице проскальзывает интерес, но она быстро прячет его за непроницаемой маской серьёзности. - Сэр, кое-что произошло. Вы должны увидеть это. Глава Кингсмен кивает и перенимает из рук девушки планшет – на экране целый и невредимый Лайонелл Мордред вещает о масштабной благотворительной акции своего фонда. «Посмотрите на наш мир – во что мы превратились! Во что нас превратил холод, голод и бедность. Разве должно человеку идти на преступление ради пропитания? Нет. Нет, нет и нет! Мы были созданы для другого – мы были созданы для прекрасного, но мы забыли об этом. Бедность ослепила нас, и я, подобно великим предкам, возьму на себя бремя героя – я открою миру глаза. С завтрашнего дня под началом фонда Лайонелла Мордреда начинают работать пункты выдачи бесплатной пищи и тёплой одежды для всех, кто нуждается. Скажем нет бедности! Нет – алчности! Нет – слепоте! И даже вся королевская рать не остановит нас на пути к прекрасному!» Видеозапись заканчивается бурными овациями. - Заявление было сделано сегодня утром, и мы подозреваем, что это как-то связано с тем препаратом. - Чёртов ублюдок! – Артур шипит и сжимает кулаки. – Значит так он намерен избавить мир от бедности? Заставит людей самих себя растерзать. Чёртов больной ублюдок! Срочное совещание для всех агентов, Мар.. Мужчина осекается и тут же исправляет свою ошибку – ему просто надо привыкнуть. - ..Мерлин. Девушка кивает и быстро удаляется, чтобы выполнить приказ шефа. Времени у них совсем мало – Мордред постарался на славу, соорудив сотни точек выдачи пищи нуждающимся, а зачистить нужно каждую. У Артура попросту не хватает людей, чтобы провести столь масштабную операцию. К счастью утром следующего дня открываются лишь порядка двадцати пунктов по Лондону – скорее всего, Мордреда что-то подтолкнуло действовать в спешке – и на каждого агента Кингсмен придётся по два объекта для зачисти. Дело рискованное, но другого выхода у Артура нет. Команда химиков несколько недель тщетно работала над изготовлением антидота – все эксперименты так или иначе проваливались. Единственным выходом было пробраться в штаб Мордреда и поискать что-то там, ведь не мог же он подвергать опасности своих людей, не имея страховки. Антидот должен существовать, ведь на всякое действие есть противодействие. В штаб врага Артур пошёл лично, даже не думая о мотивах, которые им руководили – будь то ответственность руководителя Кингсмен или же банальная ревность любящего дядюшки – всё равно итог один. Мордред даже прятаться не думал – сидел себе в офисе фонда и ждал отчётов о проделанной работе. Пробиваться пришлось с боем – конечно же, не с привычным Артуру боем, где свистят пули и трещат переломанные кости, но иногда одна симпатичная секретарша может быть страшнее банды террористов. Когда Пендрагон врывается в кабинет Мордреда, тот лишь поднимает на него скучающий взгляд, а влетевшая следом девица начинает быстро щебетать извинения. - Простите, сэр, я пыталась его задержать, говорила, что вы не принимаете сегодня, а он… - Ничего, Мадлен, всё в порядке, - меценат снисходительно улыбается, - господин Уоллшторм всегда желанный гость для меня. Артура передёргивает от того, как мужчина делает акцент на фальшивой фамилии, но виду он не подаёт, оправляя костюм и бросая недовольный взгляд на секретаршу. Та быстро осознаёт свой просчёт и спешит ретироваться, оставляя мужчин наедине. Пендрагон натянуто улыбается, пытаясь на ходу сочинить причину визита. - Прошу прощения за столь грубое вторжение. - Не стоит извиняться, - Мордред отвечает широким оскалом, - как я и говорил, я всегда вам рад, господин Уоллшторм. К тому же, я как раз вспоминал вас. - Надо же, какое совпадение. Артур наблюдает за тем, как миллиардер медленно поднимается из-за стола, и предусмотрительно зажимает контакт на кольце-печатке, ожидая он противника нападения. Впрочем, Мордред лишь приближается к нему и по-дружески обнимает за плечо, призывая следовать за собой. - И прежде, чем мы начнём говорить о делах, я бы хотел вам показать своё новое приобретение – жемчужину моей коллекции, настоящий дар богов. Я уверен, вам понравится. Вы же не против спустится со мной в хранилище? Пендрагон отвечает кивком, согласно следуя за Мордредом вниз по лестнице, пока тот восхищённо вещает о каком-то произведении искусства, которым недавно завладел. Главу Кингсмен мало волнует болтовня мецената – куда больше он заинтересован в мрачном подвале, освещённом холодным искусственным светом, что вполне мог служить лабораторией для изготовления препарата. В душу закрадываются подозрения. Они останавливаются перед железной дверью с кодовым замком, и Лайонелл усмехается, замечая насторожённость во взгляде Пендрагона. - Берегу своё сокровище от чужих глаз. На самом деле я жутко ревнивый, и вы, Карл, – ничего, что я называю вас Карлом? – единственный, кому я показываю свою Галатею. Противно пищит замок и открывается дверь, впуская мужчин в тёмное помещение. Пендрагону совершенно не нравится происходящее, но едва ли у него есть выбор. Когда замок вновь блокируется, свет загорается автоматически, слепя глаза, и когда зрение более-менее приходит в норму, Артур обмирает. Посреди пустого помещения стоит прозрачная колба, а внутри неё статуя на пьедестале. Возвышение покрыто бордовым шёлком, а на нём стоит в изящной позе полуобнажённый Вортигерн – он искусно связан лентами, что не дают телу сдвинуться, и лишь голова юноши безжизненно опущена на грудь. Чёртов племянник. - Что ты с ним сделал?! Артур хватает Мордреда за грудки, норовя как следует впечатать головой в ближайшую стену, но тот лишь недовольно цокает языком. - Как некрасиво. Неужели вы совсем забыли, что манеры – лицо мужчины, Карл? Или мне лучше называть вас Артуром? Пендрагон замирает, ошалело глядя на мецената. Откуда он мог узнать всё это? Взгляд сам возвращается к связанному племяннику, но мужчина быстро отметает этот вариант. Вортигерн, конечно, та ещё заноза в заднице, но определённо не предатель. - Мне плевать, как ты меня назовёшь. Хоть Папой Римским! Отвечай, сволочь, что ты сделал с Вортигерном?! - Я попытался вернуть его красоту к божественным истокам. Мордред усмехается и пытается отстраниться от Пендрагона, но тот лишь крепче сжимает в кулаке накрахмаленную рубашку, готовый в любую секунду приложить мецената головой о стену. Взволнованный взгляд вновь пробегается по подвешенной на лентах фигуре юноши. - Не волнуйтесь, Артур, сейчас он просто спит и скоро очнётся. Похоже, горячие головы – это у вас семейное. Как и неумение выдавать себя за другую личность. Но справедливости ради… У Артура желваки на лице ходят от гнева, и он таки впечатывает Мордреда в стену затылком, прерывая его болтовню, а после шипит прямо в лицо меценату. - Что ты сделал с моим мальчиком, ублюдок? - Если вы меня не отпустите, то с ним точно произойдёт что-то очень нехорошее. Немедленно уберите руки, Артур. Артур слушается – убирает руки и отступает на несколько шагов назад, а Мордред поправляет смятую одежду и приглаживает растрепавшиеся волосы. Гнев клокочет в груди, и Пендрагон выхватывает пистолет и направляет его на колбу. Мордред тихо смеётся. - Можете даже не пытаться – стекло пуленепробиваемое. Вы ничего не добьётесь этим. Только я могу открыть колбу. - Тогда ты её откроешь. Пендрагон перенаправляет оружие на мецената, но тот лишь скалится в ответ. - Убьёте меня, и мой помощник, который следит за всем через вон ту камеру, - мужчина указывает на камеру наблюдения в углу, - впустит в колбу с вашим племянником пар с примесью моего препарата, и… Договорить Мордред не успевает – гремит выстрел, и камера разлетается на осколки. Миллиардер снова цокает языком. - Как опрометчиво. К вашему счастью, в противоположном углу есть ещё одна камера, но если вы сломаете и её, мой помощник отравит вашего племянника. Надеюсь, мне не надо говорить, что будет, если препарат попадёт в его кровь? Артур сконфужено молчит, но пистолет по-прежнему направлен на Мордреда. Тот устало закатывает глаза и делает шаг к колбе, заставляя Пендрагона напрячься ещё сильнее. - И опустите оружие, в конце концов. И как вас только в Кингсмен взяли? От вопиющей наглости миллиардера хочется пристрелить его на месте, но Артур попросту опускает пистолет. Мордред прав – этим ничего не добьёшься. Это не схватка даже – игра, и в неё могут играть двое. - Я неплохо машу кулаками. Меценат пропускает колкость мимо ушей и приближается к колбе – ладонь скользит по стеклу, а глава Кингсмен едва удерживает в себе желание сломать ему руку. - Знаете ли вы, Артур, почему Галатея была идеалом для Пигмалиона? Дело ведь вовсе не в красоте, хоть с этим едва ли поспоришь. Галатея была прекрасна. Более чем прекрасна. Но это ли главное? Мордред усмехается и обходит колбу кругом. Артур молчит – вопрос рискует остаться риторическим, но миллиардер сам даёт на него ответ. - Вовсе нет – главное то, что Галатея была невинна. Никто кроме Пигмалиона не касался её белого тела и не целовал алых губ – она принадлежала лишь ему. Вот почему я никогда не разрешаю трогать свои экспонаты. А вы, Артур, – вандал. Вы опорочили мой идеал своими грязными руками. А кому нужны разбитые статуи? В мгновение ока миллиардер вынимает из кармана смартфон, и тут же гремит два выстрела кряду – одна пуля разбивает камеру наблюдения, вторая прошибает насквозь голову Мордреда. А после Артур выпускает всю обойму в колбу, но чёртов псих не врал – стекло не поддаётся. - Нет-нет-нет! Когда заканчиваются патроны, мужчина принимается бить стекло кулаками, будто это может что-то изменить. Он сползает вниз, давится слезами и зовёт отчаянно, не зная даже, слышит ли его юноша – может ли он слышать его по ту сторону стекла. - Вортигерн, прошу, открой глаза. Пендрагон уже даже не кричит – шепчет, и будто по чудесному наитию Вортигерн распахивает глаза. Артур вскакивает на ноги и стучит ладонью в стекло, пытаясь привлечь внимание. - Вортигерн! Посмотри на меня! Я здесь – я вытащу тебя. Племянник реагирует заторможено – на пробу дёргает руками, пытаясь освободиться от пут, точно попавшая в паутину бабочка, а после медленно поворачивает голову в сторону дяди, переводя на того совершенно чужой опустошённый взгляд. У Артура сердце замирает, а сам он снова принимается за попытки высадить стекло. * Почти весь пол залит кровью и усеян осколками, а в самом центре его лежит Вортигерн, распятый и обездвиженный телом собственного дяди. Он уже почти не вырывается – за несколько часов борьбы он вконец обессилел и теперь просто смотрит пустым взглядом в потолок. Артур держит племянника крепко даже несмотря на то, что тот ведёт себя смирно, и плевать на уже начинающие проступать на алебастровой коже синяки. Он знает – ослабь он хватку хоть на долю секунды – та станет фатальной для Вортигерна. Потому Артур держит так сильно, как только может, игнорируя усталость и боль в напряжённых мышцах. Он дышит племяннику в висок, изредка зарываясь в мягкие локоны носом, собирает поцелуями выступающую на светлой коже испарину и шепчет без устали: - Я люблю тебя, Вортигерн, я так тебя люблю. Мы обязательно справимся – вместе. Всё будет хорошо. Вортигерн слушает тихий голос дяди да не слышит, не понимает и слова, и не говорит. Нейронные связи в его мозгу разрушены – он больше никогда не станет прежним, и если бы Артур мог ещё раз убить Мордреда, он бы это сделал. За ними никто не идёт, и мужчине начинает казаться, что они останутся в этом подвале, в луже стекла и крови навечно. Но подмога всё-таки приходит – спустя часа четыре, а может и больше – Артур разбил свои часы, когда пытался удержать племянника от очередной попытки всадить себе в глаз осколок. Вортигерн абсолютно цел, а у его дяди четыре кровоточащих раны – не смертельных и едва ли волнующих его сейчас. Когда агенты вламываются в помещение, они так и застывают на пороге, не решаясь войти. К тому времени у Артура уже кружится голова и темнеет перед глазами. В горле пересохло и ему ужасно больно говорить, но из последних сил он хрипит едва различимое: - Помогите. Несколько агентов всё-таки решаются приблизиться – кажется, Ламорак тоже среди них. Вортигерн отбивается и вновь пытается навредить себе, но перед тем как провалиться во тьму Пендрагон видит, как его племяннику вводят успокоительное – им обоим нужен отдых. В себя мужчина приходит уже в больнице – его раны перевязали и наложили несколько швов, но интересует его отнюдь не это. Наплевав на головокружение и противный писк приборов, мужчина отдирает от себя все датчики и выбегает в коридор. На нём одна больничная сорочка, а под кабинетом сидит Маргарет, и почему-то глава Кингсмен соглашается с её настоятельной рекомендацией вернуться в постель. У Маргарет хорошие новости – им таки удалось вывести антидот. - Вортигерн уже в норме? Артура не интересует, что его агенты спасли мир, ведь для него весь мир существует в одном лишь человеке. Маргарет мнётся и отводит взгляд, и Пендрагон всё понимает без слов – ему не нужны объяснения, но девушка всё же выдавливает из себя неуклюжие извинения. - Простите, сэр. Препарат попал в его кровь слишком давно – почти двое суток назад. К тому же, доза постепенно увеличивалась за счёт расщепления порошка в желудке, и даже промывание и переливание крови не дало результатов. Мы перепробовали всё, но изменения необратимы. Я очень сожалею, Артур. - Он страдал? Артуру не нужны ничьи сожаления – ему нужен ответ на вопрос, но девушка лишь подавленно молчит. - Как он сейчас? - Он спит. Нам удалось притупить жажду к самоистязанию, но он никого не узнает – ни меня, ни Ламорака, ни даже своих родителей. Артур чувствует себя виноватым – ведь это он недоглядел. Игрэйна снова будет кричать, а Утер лишь молчаливо отведёт взор, чтобы не смущать брата осуждением, – он, наверное, даже поймёт. Но едва ли мужчина беспокоится о них, собираясь навестить племянника. Он толком не может сам ходить и не отрывается от капельницы, но даже несколько агентов не способны его остановить. Вортигерн для верности пристёгнут к кровати ремнями, а верный лабрадор сидит подле кровати – и как только собаку в клинику пустили? Артур тихонько притворяет за собой дверь, боясь нарушить покой племянника, и присаживается на стул рядом с кроватью. - Привет. Звучит как-то глупо, но Артуру кажется, что племянник его слышит. Мужчина молчит несколько минут, обдумывая что-то своё, в после аккуратно берёт изящную кисть Вортигерна в ладони и нежно поглаживает. - Прости меня. Это всё из-за меня. Какой же я дурак. Не надо было мне тогда тебя так грубо отвергать. У Пендрагона сломано три ребра и грудная клетка перетянута крепким бандажом, но он, превозмогая боль, склоняется и целует руку племянника. - Я так люблю тебя, Вортигерн. А после мужчина так и сидит, прижавшись лбом к чужой руке, пока за ним не заходит медсестра. Он уходит, чтобы вернуться на следующий день, и в день после того, и снова – он всегда возвращается в разное время, но когда бы он ни зашёл, племянник спит. Впрочем, может, так даже лучше, чем быть неузнанным, забытым, отвергнутым. На поправку глава Кингсмен идёт быстро – затягиваются раны и срастаются рёбра, вот только душа болит. Нелёгкие мысли оплетают его разум ядовитыми сетями, и всё чаще мужчина смотрит зачаровано на блестящие ножи да гладкий ствол пистолета. Он всё так же исправно ходит в больницу к племяннику, всё так же исправно кормит его лабрадора и всё так же исправно повторяет: - Я люблю тебя, Вортигерн. Вот только верит ли? Кажется, всё ещё верит, ведь исправно целует племянника в губы – украдкой, пока тот спит. И лишь эти украденные поцелуи всё ещё берегут его от пучины безумия, что разверзлась под ногами. А после Вортигерн внезапно открывает глаза – смотрит на дядю, да не видит – не реагирует на прижатые к своим собственным чужие губы. Пендрагону рыдать хочется, но он как заведённый просит прощения и повторяет слова любви. Но не отвечает племянник – опустели его глаза и онемел язык. И Артур срывается – летит в тёмную бездну и забывается. Забывает себя, забывает работу, даже верного четвероногого друга забывает – не забывает одного лишь Вортигерна. Чёртов племянник. И сейчас из головы не идёт. Пробраться в больницу ночью совсем не сложно, особенно, если ты – глава независимой международной шпионской организации Кингсмен. Артур вынимает заранее приготовленный шприц с морфином – его мальчик умрёт быстро и безболезненно. Кто-то назовёт это милосердием, а кто-то – преступлением, но до того времени Пендрагону не будет дела ни до одних, ни до других. Он медленно вводит препарат в капельницу и склоняется к племяннику, срывая с губ прощальный поцелуй. И Вортигерн распахивает глаза – снова. Вот только взгляд у него другой – осознанный, любимый, родной. У него пересохло в горле и слова даются с трудом. - Артур? - Да, - мужчина гладит отросшие волосы юноши и ласкового целует в висок, - я здесь. Всё хорошо. А ведь ничерта не хорошо, но Артуру уже плевать. - Я люблю тебя, Артур. - Я тоже люблю тебя, Вортигерн. Когда Вортигерн закрывает глаза, приборы издают противный писк, а Артур берёт в руку остро заточенный скальпель. У главы Кингсмен всё тело в ранах – порезы, ожоги, язвы – их не видно под идеальным костюмом. Планируя суицид, люди обычно выбирают яд или асфиксию, а те, у кого есть оружие, и вовсе предпочитают застрелиться. Но Артур Пендрагон другой. Артур Пендрагон знает, что на вкус безумие такое же, как прощальный поцелуй его племянника.