На стенах нахально плясали блики от лампы, тускло освещая кабинет четырнадцатого командора Разведкорпуса.
Кроме стен, стола и шкафа, лампа выхватывала из темноты еще и два лица — уставшее женское и серьезное мужское.
Ханджи Зоэ и Ирвин Смит сидели друг напротив друга, и Ханджи никак не могла поверить в то, что — вернее, кого — она видит. Нет, став следующим командором, Зоэ вместе со званием приобрела и кучу дополнительных обязанностей, но не доводила себя до такого состояния, чтобы галлюцинировать. Она даже не пила сегодня ничего алкогольного, хотя с каждым днем все больше хотелось надраться до потери памяти.
Однако напротив командора Ханджи Зоэ сидел самый настоящий Ирвин Смит, и внимательно на нее смотрел. Ханджи в ответ пялилась на погибшего друга, уверенная в том, что привидение вряд ли обидится на такое повышенное внимание. Все-таки он сам приперся в ее кабинет и теперь мешает спать.
Хотя Ханджи все равно не могла бы заснуть — слишком много на нее свалилось.
Особенно без Моблита, который спас ее жизнь ценой своей.
Ирвин продолжал внимательно и сочувственно смотреть на свою преемницу. А потом сунул свою единственную руку под стол и достал бутылку виски, которой раньше там совершенно точно не было. Поставил на стол с решительным стуком, как если бы ударил по столешнице кулаком. Затем последовали стаканы.
Ханджи печально посмотрела на Смита, и взяла стакан, в который бывший командор плеснул виски.
«Докатилась, — подумала она, — пью со своей собственной галлюцинацией».
Впрочем, на запах виски казался настоящим.
— С тебя тост, — разомкнул губы Ирвин, и Ханджи задумалась. Наконец сказала:
— За всех погибших. Не чокаясь.
— За то, чтобы их смерть не была напрасной, — согласился Смит, практически одним глотком осушая свой стакан. Ханджи последовала его примеру, и, хотя виски обжег ей горло, она выпила залпом. В теле потеплело. Наличие призрака в ее кабинете уже не казалось таким странным.
— Ирвин, ты что, попал в рай, где полным-полно выпивки? — спросила командор, вертя стакан в руке.
— Я попал в Ад и терроризирую там дьявола, — усмехнулся Смит, разливая виски снова, — ну что, теперь — за тебя?
Ханджи скривилась так, будто съела лимон.
— А что тут особенного?
— Ты будешь гораздо лучшим командором, чем я, — честно сказал Ирвин, поднимая свой стакан. Зоэ подняла свой и они чокнулись, молча выпивая содержимое.
— Почему? — спросила Ханджи.
— Потому, что тебя действительно волнует судьба человечества, — горько улыбнулся Ирвин, — ты сражаешься за свободу. Я же — сражался за свои идеалы.
Ханджи вспомнила, как Моблит прикрыл ее собой от жара Колоссального титана. Печаль отразилась на ее лице, и Ирвин это заметил.
— Он погиб, как герой, — сказал тринадцатый командор, — и как мужчина. И как солдат. Я бы хотел так погибнуть — закрыв собой любимую женщину.
Ханджи поняла, что краснеет, и вовремя закрыла лицо стаканом, но Ирвин заметил и это. Впрочем, не среагировал, и только снова налил себе и ей виски.
***
— О Стены, сколько же ты дерьма после себя оставил, — призналась изрядно захмелевшая командор, опасно раскачиваясь на стуле. — Ты вообще бумаги разбирал когда-нибудь?
— Это не я рисовал чертиков на важных отчетах, — парировал более трезвый Ирвин, — ты же упадешь, Ханджи.
Словно в подтверждение его слов стул все-таки не выдержал наклона и командор Зоэ упала вперед, прямо на подставленную Ирвином левую руку. Весело хихикнув, Ханджи принялась его щекотать.
— Спать тебе уже пора, — устало сказал Смит. И понял, что сама Зоэ до своей спальни не дойдет. Даже умилился этому: так быстро пьянеет, как будто совсем юная курсантка. Неприспособленная.
— Ты меня не донесешь, — пробормотала Ханджи, — я в кашу.
На самом деле, падая, она была уверена, что пролетит сквозь Ирвина и ударится о пол. Но, вопреки ожиданиям командора, Смит оказался твердым и теплым.
Ирвин легко закинул Зоэ себе на плечо.
— Куда нести?
Ханджи засмеялась, и сама не поняла, почему.
— Третья дверь направо…
***
Ирвин сгрузил командора на кровать. Она сбросила сапоги сама, уютно устроилась, свернувшись клубочком и подложив руки под щеку. Смит накрыл свою преемницу одеялом. Подумал и накрыл еще и своей шинелью; в комнате было достаточно прохладно.
— Спой мне колыбельную, — капризно потребовала Ханджи.
Бывший командор присел на ее кровать, и командор отметила, что матрас прогнулся под его весом.
— Страшных лиц черты,
И сиянье глаз,
Зубастые рты покоряют вас.
Им бесстрашно пускаете кишки,
Как никто другой — наши женщины.
Мы слова найдем такие нежные,
Что завидовать начнет полиция
Самым милым нашим разведчицам,
Которых любим мы.
Песня умиротворяла Ханджи, хотя раньше она ее не слышала. И ей уже было все равно, что сегодня она пила с призраком, который оказался вполне телесным и донес ее до спальни… Уставшие веки командора смыкались, и последнее, что она сегодня видела — лицо Ирвина и то, как шевелятся его губы, напевая колыбельную.
Ханджи заснула.
И впервые за долгое время ей не снились кошмары.
