***
Мое «пробуждение» в 15 веке было поистине тяжелым, и это не шло ни в какое сравнение с тем, когда я погрузилась в память предка в первый раз — голова нестерпимо болела, во рту все пересохло, вдобавок тошнило немилосердно. Глаза жутко резало, и на обратной стороне закрытых век кровавыми пятнами носились всполохи солнечного света, заливающего поляну, на которой я лежала. «Дааа, законы мироздания никто не отменял», — болезненно шевельнулась первая более-менее связная мысль. Видимо, за прошлый раз, когда все, кто только можно, умер, для меня последовала неминуемая расплата, отчасти походившая на тяжелое похмелье. Открыв глаза, я попыталась напрячь мозг и понять, в каком именно отрезке памяти я нахожусь: осмотрелась по сторонам, увидев возле воды Лучиану и жующую траву неподалеку от нее лошадь, а также залезла в свою сумку и убедилась в том, что все мои боеприпасы израсходованы, и из всего этого сделала вывод, что войска Чезаре уже немного прорежены, а мы с Сильоне держим путь в Монтериджони. «Отлично, — облегченно подумала я. — У меня есть довольно много времени, чтобы предотвратить нападение Чезаре на город и избежать ненужных жертв». Мое состояние однако меня совсем не радовало — такое чувство, словно я умерла и теперь снова воскресла. Это еще что за фигня? Меня убили тогда? Мутным рваным облаком со дна сознания поднималась паника, но я быстренько придушила ее. Видимо, все-таки предоставленного мне времени не хватило на то, чтобы полностью восстановиться. А еще я поняла, что значат слова Шона о том, что невозможно помнить собственную смерть. И слава Зелибобе, я вам скажу. Ибо сознание рисует уж совсем ужасающие картины. День был еще в самом разгаре. Пробиваясь сквозь изумрудное кружево молодой листвы, солнечные лучи желтыми бликами оставались на сочных травинках. Над фиолетовыми гроздями цветов колокольчиков весело кружили пестрые бабочки; ветви старой дикой яблони ломились под тяжестью зеленых плодов, а белые головки тысячелистника медленно покачивались на своих тонких стеблях. Поднявшись с земли, я подошла к Лучиане, которая, смотря вдаль, размышляла о чем-то своем. Услышав мои шаги, девушка чуть вздрогнула, выйдя из оцепенения, и произнесла: — Глядя на безмятежность этого места, даже не верится, что где-то совсем рядом от взрывов погибли сотни человек. И что в скором времени может расстаться с жизнью еще более внушительное количество. Интересно, что ждет человечество в будущем, если все и дальше будет идти такими темпами? Может ли так стать, что оно просто-напросто вымрет? «Ну, до этого пока дело не дошло. На данный момент только технический прогресс, экологические проблемы, монополия „Абстерго“ и их же сенсины», — пронеслось в голове, но ответила я следующее: — Кто знает... Возможно, когда-нибудь так и случится. Но я хотела сказать тебе кое-что другое. Лу, наш план немного меняется. Надеюсь, ты не против немного поиграть в маскарад?По крупицам
27 сентября 2013 г. в 18:19
Последующие дни потянулись бесконечной пасмурно-серой чередой: погода испортилась конкретно, а тепло и солнце, кажется, совсем не собирались возвращаться. Хмурые плотные облака застилали небо с рассвета до заката, простираясь унылой пеленой до горизонта; то и дело начинал моросить противный осенний дождик, частенько переходящий в самый настоящий ливень. Вдобавок с каждым днем становилось все холоднее, и обитатели штаба ассасинов старались лишний раз не высовываться из теплых помещений.
Всего здесь располагалось около полусотни человек, может, чуть больше, а может и меньше — одни уходили, но приходили новые, не задерживаясь, впрочем, надолго в здании, отбывая по своим делам. Так называемыми постояльцами здесь были только я и четверка знакомых мне еще по игре персонажей; Джона после того раза я больше не видела — должно быть, он продолжил работать в «Абстерго», ведь терять ему свою должность в данной конкретной ситуации было бы чревато для всех нас, так что я вполне понимала причину его отсутствия и того, что он никаким образом не выходил на связь. Допусти Смит где-нибудь малейшую ошибку, и его сразу вычислят, а убежище ассасинов обнаружат, ну а дальше... Фанфары, занавес.
Отношения с «белой компашкой» у меня сложились, прямо скажем, не слишком радостные. Ну а чего я ожидала? Тепленького приема с пирогами? Еще с самого начала было понятно, что закадычными дружбанами нам вовек не стать. Они не могут мне доверять, потому что даже я сама не могу этого совершить — нет, ну ответьте мне, как это можно сделать, не помня ничего о себе? Я-прошлая и Я-настоящая — словно два разных человека. А ведь еще была Я, которая пережила какую-то войну и вследствие этого попала в «Абстерго»... Черт, что творится с этим миром?
В итоге как-то так получилось, что Шону, этому великому шутнику, от прикола которого в первую нашу встречу я чуть не загнулась от страха, было абсолютно до фонаря — есть я, нет меня — его данный факт нахождения моей тушки в штабе совершенно не колыхал. Хотя... Надо сказать, подтрунивать меня Гастингс не переставал, но это, как я поняла, происходило от чистой безысходности (возможно, он наивно надеялся, что я оценю его спектакли по достоинству, в то время как другие научились его тупо игнорировать). Дезмонд и Люси относились ко мне с плохо скрываемой настороженностью, но я их за это не винила. И тот факт, что я спасла их от смерти, тоже не мог быть решающим: уж слишком загадочной и опасной личностью по насыщенным эпитетами рассказам Шона я являлась в их глазах. Вот скажите мне, какой нормальный человек полезет в одиночку в логово врага? А я полезла. И у меня по любому был гениальный план. Да только провалился. Такие дела. Иначе я бы здесь сейчас не ошивалась, а «Абстерго» бы развалилось по камешкам. Как ни странно, единственным человеком, проявившим по отношению ко мне более-менее теплые чувства, стала Ребекка, которая сначала предпочитала держаться в стороне от моей персоны. И тут уж я должна сказать спасибо своей бесконечной любви к изучению устройства всяких разных механизмов — вот штырит меня от этого, ничего не могу поделать. В общем, как-то раз я попросила Крейн рассказать мне о той самой перчатке для считывания памяти, действие которой на себе я едва не испытала в тот злополучный день. Девушку не надо было просить дважды, ибо она была практически таким же шизанутым гением-изобретателем, как и я: ее глаза тут же загорелись, и на меня тут же полился такой насыщенный поток информации, что я едва успевала все запоминать. Ребекка с таким воодушевлением рассказывала мне это все, что я даже прослезилась: офигеть, не думала, что мы настолько родственные души. В конце концов, из разговоров с Крейн мне удалось почерпнуть немало полезной информации об этом мире, а также наконец понять, как устроен сенсин, и узнать о многих его возможностях. А это тоже было немаловажно — раз уж я здесь, нужно приспосабливаться к местной среде.
В «Анимус» я так до сих пор и не садилась, хотя меня так и подмывало вернуться в мир к Леонардо, Эцио и Лучиане. Наверное, я слишком привязалась к ним... Хотя, как без этого? Не пять минут же виделись, в самом деле. Да, я действительно скучала по Италии того времени, и не по грязным средневековым улицам, разбавленным великолепными постройками эпохи Возрождения, о нет. Я скучала именно по своим друзьям.
Этот субботний вечер, в принципе, ничем не отличался от всех остальных до него — я снова была предоставлена сама себе, как обычно получив наставление не высовываться дальше внутреннего дворика штаба. Да и, честно говоря, не слишком-то и хотелось — в радиусе нескольких километров простирались совсем не живописные трущобы, гулять по которым было явно не комильфо, к тому же, существовала большая вероятность повстречать лепырей, к которым я уже заочно не питала большой любви, что и подогревало во мне желание не лезть на рожон. Сидя на лавочке, я безразлично наблюдала, как капли дождя, стекая по волосам, падают на землю и скрываются в траве. Депрессия, что ли начинается? Скорее всего. Впрочем, погулять под дождем я всегда любила, и, к счастью, здесь он был весьма даже обыкновенный, а не кислотный, как любили писать в книжках о будущем. Вдруг где-то совсем близко громыхнул гром, и я вздрогнула, подумав: «Пора возвращаться», и, когда уже пошла к главным дверям, услышала шаги позади. Обернувшись, я увидела Джона, который уверенно шел, укрытый от осадков зонтом. Надо сказать, обыкновенным черным без всяческих электронных наворотов. Не изобрели, что ли, ничего более оригинального до сих пор? Или Смит просто был старомоден? Я сдержанно улыбнулась знакомому.
— Добрый вечер, Джон.
— Добрый, Лера, — кивнул мужчина в ответ. — Я так понимаю, стояние под дождем — это способ расслабиться? — со смешком поинтересовался Смит, разглядывая мокрую с ног до головы мою фигурку.
Я передернула плечами.
— Ну, что-то типа того. А вы почему вернулись именно сейчас? Что-то случилось? — вот подсказывало мне какое-то шестое чувство, что мужчина пришел не просто так поболтать со мной.
— Думаю, сегодня ты сможешь снова погрузиться в «Анимус». С прошлого раза прошло довольно много времени, и потому опасность потерять рассудок для тебя практически нулевая. Ты же все еще хочешь что-то там изменить? — подмигнул Джон.
— А то! Я заварила эту историю, мне ее к концу и подводить, — произнесла я, хмыкая. — Злодеям надавать по щам, героев воспеть и медальки выдать...
— У тебя, как я посмотрю, прямо наполеоновские планы, — приподнял брови Смит. — Как ты собираешься предотвратить убийства тех, кого хочешь спасти, но кто должен умереть в той битве?
— Секрет, — коротко ответила я. — Скоро сами все увидите. Еще скажите, что не будете подглядывать... — притворно возмутилась я.