Взломаем Италию?

        Так. Начну с того, что автор - очень нехороший человек, но даже его иногда грызет совесть. Поэтому прода все-таки вышла, хотя и маленькая. Остальные постараюсь без таких больших задержек. Спасибо всем, кто пинал меня. Надеюсь на ваши пинки и в дальнейшем!         Радостные крики и победные возгласы, раздающиеся со всех сторон, казалось, не стихали ни на минуту, создавая атмосферу счастливого будущего. Можно было с уверенностью сказать, что восторгу ассассинов, которые вышли сегодня на войну, не было предела: наконец-то враг, который причинял им столько беспокойства, был повержен, причем настолько быстро и совсем без потерь с их стороны, что оставалось только поражаться. Я же их восторга совсем не разделяла, потому что даже несколько часов спустя я не могла отделаться от гадкого и противного чувства на душе — чувства, что я, подобно тамплиерам, тоже стала безжалостной убийцей. И это уже не в первый раз. Черт возьми, я убила столько людей уже второй раз подряд! Поднять меч я не в силах, но он мне и не нужен, чтобы лишить кого-то жизни... И это меня пугало.         Сейчас я вместе с Эцио и еще несколькими ассассинами находилась в помещении, в которое выходил тайный подземный ход, и по которому в поместье должны были прибыть Лучиана, Чезаре и его люди, которым непосчастливилось испытать на себе действие хлорного газа. Комната эта была обставлена в лучших традициях текущей временной эпохи: стены в ней оказались из серого гладкого камня, на которых висели изящные канделябры и картины в золоченых рамах; в центре находился широкий стол из темного дерева, окруженный несколькими стульями с мягкой темно-красной обивкой с замысловатым рисунком; справа игриво потрескивали поленья в диковинно оформленном камине, над которым висел красный гобелен с золотым гербом Аудиторе. Два широких квадратных окна делали помещение еще шире и объемнее, а в нем самом витали изящество, непонятная грация и уют. Время текло невыносимо тяжко, словно его ход замедлился в десятки, а может и сотни раз. Я нервно крутила в руках маленький флакончик с зеленоватой жидкостью внутри, все больше и больше волнуясь за подругу. Этот отвар был ничем иным, как восстанавливающим организм после химического отравления препаратом, эдаким противоядием для Сильоне, которой теперь придется его пить в течение нескольких дней, чтобы окончательно избавиться от признаков болезни. Ведь даже при том, что я смогла создать для нее защитную эссенцию, препятствующую попаданию хлора в легкие, химическое отравление все равно произойдет, хоть и в гораздо меньшей степени, чем у обыкновенного человека. И я должна, нет, просто обязана, спасти ее, во что бы то ни стало не дать ей погибнуть из-за меня. Ведь это мой план, моя идея, из-за осуществления которой она сама попала под удар. А если на ее пути встал не только газ, но и Чезаре? Господи, пусть Лучиана доберется до поместья целой и невредимой!         Тяжкие мысли не давали мне успокоиться ни на минуту, заставляя все больше и больше волноваться, и когда, наконец, откуда-то из-за стены начали доноситься тихие, но с каждой секундой приближающиеся шаги, я не удержалась от того, чтобы вздрогнуть. Все остальные люди, находящиеся в комнате, тоже заметно напряглись, доставая свое оружие из ножен. Ожидание было подобно пытке, отнимающей последние капли самообладания, а предчувствие опасности мерзким холодком пробегало по спине, и я отчаянно и поочередно молилась Господу, Рандому и Зелибобе, чтобы Лучиана только была жива.         — Мы на месте, мой генерал, — услышала я тихий, приглушенный каменной кладкой голос, в котором, несомненно, угадывался мягкий голос Сильоне. У меня аж от сердца отлегло, и я облегченно вздохнула. Каких только глупостей я не напридумывала, пока ждала ее!         Несколько секунд спустя стена, активируемая кнопкой, с глухим звуком медленно отъехала в сторону, являя взгляду присутствующих в комнате нескольких человек в военной одежде — бледных, кашляющих и с покрасневшими глазами. Но не успел никто — ни с одной стороны, ни с другой — сказать ни слова, как в следующее мгновение темноволосый юный генерал в красном плаще, он же Чезаре Борджиа, молниеносно оказался рядом с Лучианой, конспирирующейся под солдата, приставив к горлу той острый меч. Скорость реакции тамплиер не потерял, хотя руки его чуть заметно дрожали, лицо приобрело неестественный сероватый оттенок, глаза слезились от разъедающего газа. Да и ко всему прочему он явно старался сдерживать сухой кашель — на лицо были все признаки тяжелого отравления хлором. Лучиана тоже выглядела побледневшей, но вполне здоровой. Впрочем, до того момента, пока лезвие меча не коснулось ее кожи. Теперь в ее глазах я заметила на мгновение промелькнувший испуг. Одно неосторожное движение — и Чезаре запросто мог убить девушку. Я это отлично понимала, отчего мне показалось, что в комнате похолодало — но это просто страх липкими лапками охватил меня. Понимал это и Борджиа, но лишь хищно улыбался, попеременно глядя то на меня, то на Эцио, Марио и других ассасинов, осознавая всю опасность ситуации — и ему это нравилось.         — Вы удивили меня, особенно вы, девочки, приятно удивили. Все-таки вы, ассассины, можете и не быть такими жалкими, — произнес Борджиа с неизменной ухмылкой и взглядом хищника, который поймал свою добычу. — Мне будет почти жалко вас убивать.         — Разве ты не видел, Чезаре Борджиа, как твои люди только что умирали у тебя на глазах? Посмотри, что осталось от твоей армии: выживших можно пересчитать по пальцам, — стараясь держаться уверенно, проговорила я, но голос все же предательски дрогнул — я не могла просто выкинуть из головы факт убийства сотен человек — что тамплиер, несомненно, заметил и поднял уголки губ в ответ, наслаждаясь чем-то, понятным только ему. — Мне кажется, сейчас ты не в состоянии никому угрожать. На эту фразу Чезаре лишь рассмеялся в своей излюбленной холодной манере, в последствии закашлявшись.         — О, думаешь, мы поменялись местами, дорогуша, раз ты смогла своим изобретением уничтожить практически всю мою армию? Нет, ошибаешься, ты до сих пор в моих руках. Тебе же важна эта девушка, не так ли? Ты же не хочешь, чтобы она умерла? Признаюсь, ваш маскарад был весьма и весьма неплох, на какое-то время я даже поверил. Снимаю шляпу. Вернее, снял бы, если бы она у меня была. Расскажи мне, каково это, убить столько людей всего лишь одним изобретением, леди Лера? Как ты себя чувствуешь? Чезаре знал, куда бить. Каждое его слово, как нож, задавало сильный удар. Я посмотрела на него со всей болью и ненавистью, что испытывала в тот момент, а в ответ был лишь холодный и самодовольный взгляд. Сердце сжималось, хотелось сесть и заплакать. Но у меня нет права так сделать. Прикусив губу настолько сильно, насколько могла, я попыталась успокоиться.         — Мне больно, очень больно, если ты вообще знаешь такое чувство. Это понимаешь, только если у тебя есть сердце. И мне даже не жаль, что у тебя его нет. Ты не заслужил чувствовать! — выпалила я, а в глазах тем временем предательски начало щипать. Ну отлично, только расплакаться мне и осталось для полной идиллии. Несколько раз глубоко вздохнув, я попыталась взять себя в руки и заговорила уже более уверенно.         — Но ведь сейчас ты ощущаешь это, не так ли? Ты чувствуешь, как яд медленно распространяется по твоему телу, глаза застилает пелена, а дышать становится все тяжелее? Тебе сейчас мучительно больно, не так ли? Каково это, чувствовать себя в таком состоянии, когда уже убиваешь не ты, а убивают тебя, причем медленно, не осязаемо, невидимо?         Помимо воли у меня вырвался нервный смешок, вызванный воспоминанием о том, как я и Леонардо повстречались c Чезаре у ворот Рима, после чего я еле унесла от него ноги, а моему другу повезло еще меньше. А уж чего стоили дальнейшие преследования стражи по настоянию Борджиа...         — Ты ничем не лучше меня, Лера, пора бы тебе открыть глаза на это. И думаю, мы с тобой друг друга определенно стоим, — хмыкнул тамплиер, еще больше раздражая меня своими словами.         — Я защищала ни в чем неповинных людей от твоей тирании, вот и все. Единственным способом, которым я умею. Я не хотела, чтобы они погибли. Да и особого выбора нет: либо ты подстраиваешься под ситуацию, либо умираешь, так уж лучше меньшее из двух зол. Но в какие-то моменты кажется, что лучше смерть, чем быть таким человеком, — сказала я вслух то, чем утешала себя последние несколько часов.         — Ты хоть сама веришь в свои слова, девочка? — с насмешкой заметил Чезаре, сменив тон на приторно-сладкий, а у меня после этого просто не нашлось слов. А ведь и правда. Я старалась заставить себя поверить в это, но не могла. На глаза вновь наворачивались предательские слезы, но, к счастью, от обязанности говорить меня избавил Эцио.         — Чего ты добиваешься этими пустыми разговорами, Чезаре? — хмуро поинтересовался младший Аудиторе. — Тебе осталось жить от силы полчаса, ты уже на пороге смерти. Не самое ли время покаяться в своих грехах?         — Не иначе, как ты шутишь, мой дорогой рыцарь без белого коня, — хмыкнул Борджиа, посылая ассассину презрительный взгляд. — Сегодня уж я точно не умру. А если и умру, то девчонка последует за мной. В ваших же интересах не дать мне умереть, господа, — ухмыльнулся Чезаре, и в следующее мгновение Лучиана сдавленно застонала: из свежей раны на ее шее потекла алая струйка крови.         — Что ж, если моя смерть избавит страну от этого ублюдка, то своей жизни ради этого я не пожалею, — тихо произнесла Сильоне, но все ее услышали.         — Ты не умрешь, слышишь меня, Лучиана!? — на эмоциях проговорила я, получив едкий смешок со стороны тамплиера.         — Да? Как интересно. Тогда тебе придется спасти еще и меня, — ухмыльнулся Чезаре, а в следующую секунду, словно в замедленной съемке, я увидела, как Лучиана, чуть отклонившись назад и пригнувшись, ударила тамплиера в грудь, заставив его пошатнуться, а сама выбралась из смертельного положения, теперь наставив уже свой клинок на противника.         — А вот это вряд ли, — проговорила девушка, свободной рукой стирая кровь на шее и чуть морщась. — Враги — это здорово, Чезаре, они позволяют чувствовать себя живой. Мир без врагов — это все равно, что жизнь без проблем. Друзья есть у всех, а вот враги — далеко не у всех. Приобрести хорошего, умного врага — лучше, чем выиграть в игру на деньги. Хотя нет, выиграть лучше. Впрочем, смотря сколько. Но это вещь сама по себе достойна уважения. Врага можно безбоязненно злить, не боясь при этом его потерять, объясняя это его же действиями, и он никогда не попросит у тебя денег в долг. Конечно, любить своих врагов нельзя, но относиться к ним с неприязнью, как к паукам, тоже не стоит. Проводить время с врагом должно быть интересно и познавательно. Враги полезны, никто лучше них не укажет тебе на твои недостатки и слабые места. Их надо понимать и даже иногда учиться, если, конечно, они что-то из себя представляют. Хорошо, когда есть враг. Враг, достойный тебя, с которым можно сразиться — это дает стимул меняться, становиться сильнее и умнее. Это очень полезный раздражитель. Но все вышесказанное не должно трогать чувства, потому что, когда придет время расправиться с врагом, следует действовать беспощадно. Но перед тем, как все будет решено, я хочу узнать у тебя кое-что: как можно быть таким? Ведь человек не может быть таким жестоким и бесчувственным — такими не рождаются. Можно быть холодным, но чтобы превратиться в айсберг, нужно время и холод — переломный момент, в который все вокруг становится чужим. Был ли человек, что заставил тебя почувствовать боль? — это вопрос, на который Лучиана больше всего хотела услышать ответ. Должен же был быть кто-то такой. Обязан!         — В этой жизни я никого не терял, если, конечно, не считать тех, кого я убил. А их счет пошел уже на тысячи, — Чезаре расплылся в довольной улыбке, а я не могла понять, как и Сильоне: как человек может быть настолько бессердечным? — Ах да, наверное, ты еще хочешь спросить, почему Орден сжег твою родную деревню дотла? Это было просто развлечение. Мне тоже довелось в этом поучаствовать.         — Ты... Ты, ублюдок! — в сердцах выкрикнула девушка, со злостью глядя на тамплиера. Ее меч оказался в опасной близости от горла Чезаре, и выражение лица того сменилось удивлением. — Я тебя прикончу! Такие как ты не должны жить в этом мире!         — Да неужели? — с усмешкой проговорил Борджиа. — А ты? Достойна ли ты жить в нем?         — Хватит этих громких слов, Чезаре. Твоя судьба решена, — произнес Эцио, затем положив руку на плечо Сильоне и сказав: — Убийство того не стоит и никогда не будет. Даже такого человека, как он. Но иногда просто нет другого выбора.         — Я не умру от рук ассасинов, — твердо произнес тамплиер, хищно ухмыляясь.         — Верно. Ты умрешь от моих рук, — ответила Лучиана. — Покойся с миром, Чезаре.