Огонь, согревающий её сердце

Свет от лампы бил в глаза, сладковатый запах с нотками чего-то очень противного заставлял иногда кашлять — Эвелин сказала, что это от зелья, которое она дала. Аякчан тихонько сидела в лазарете, уже битый час рассматривая разные колбочки на столе эльфийки. Ее направили сюда после нападения Блэкдога в лесу. К сожалению, небо было скрыто тьмой, девушке безумно хотелось спать, а ее все не отпускали к себе. Поджав под себя ноги, отчаянно зевая и мечтая о мягкой кровати, Аякчан свернулась на кресле. Глаза слезились от чертовски яркой лампы, только вот выключить ее она не могла — не знала, а сломать что-нибудь боялась. Тихо вздохнув, она потёрла глаза руками и положила голову на руки, отворачиваясь от чёртового света. Может, так хоть подремать удастся. Эвелин запретила девушке вообще вставать, что усложняло все — сама эльфийка куда-то ушла, а гневить ее и уходить к себе в комнату было страшно. Аякчан всего-то упала с обрыва, и это действительно было пустяком — пара ушибов и царапин, тошноты не было, а сама девушка уже отошла от небольшого шока и чувствовала себя хорошо. Хотя даже сейчас, стоит ей лишь вспомнить, чёрное с фиолетовыми переливами пламя Блэкдога, как ее всю бросает в дрожь. Аякчан чертовски сильно боялась огня, и искалеченная кожа на руках — прямое тому доказательство. Девушка не хотела вспоминать прошлое, но пальцы так и тянулись к перчаткам, сдирая ткань и обнажая старые шрамы. На смуглой коже они выступали розоватыми белесыми змейками, огибая кисти и чуть-чуть запястья. Чуть мутноватый невидящий взгляд девушки блуждал по рукам, а сама она была погружена в воспоминания. Кожа помнила боль огня, и сейчас передавала ее смутные отголоски, заставляя спину покрываться мурашками. Воздух словно застрял в горле, и Аякчан начала задыхаться. Страшно, мучительно больно и отвратительно. Слезы сорвались вниз, капая с ресниц. Тихие шаги и стук двери прервали это состояние девушки, и она подняла голову, с надеждой ожидая услышать от Эвелин разрешение идти в комнату, но на пороге лазарета стояла вовсе не эльфийка. О, эти блестящие черные с синим на концах волосы Аякчан узнает везде, а огонь, горящий в восхитительных глазах, не спутает с другим. Миико — а это была именно она — прошла к креслу, в котором сидела девушка, и Аякчан поёжилась — шрамы были открыты, и ей совсем не хотелось, чтобы кицуне видела их. Отношения Миико и этой девушки, что так внезапно попала в Элдарию, можно было описать по-разному. Кто-то скажет, что здесь строгое «начальник и подчинённый», кто-то — что эти девушки хорошо ладят, но никто и не догадывается, какая нежная любовь прячется за острожными взглядами и сдержанным поведением этих двоих. Миико была гораздо более открытой с Аякчан, относилась к ней лучше, чем показывала это при всех. Она часто гладила ее по голове и извинялась за слова, которые днём говорила при остальных, хотя сама девушка никогда и не обижалась. И сейчас обнажив свои старые раны, Аякчан чувствовала себя слишком некомфортно, словно с неё сняли всю одежду вместе с кожей. Девушка изменила своё положение и убрала руки за спину, вдавливаясь в мягкую обивку кресла. Боги, ей просто нужно отдохнуть. — Как ты? — несколько встревоженно спросила Миико, садясь на соседнюю к креслу кровать. — Я слышала, на тебя напал Блэкдог. — Да, но я всего лишь упала с обрыва, — девушка покачала головой. — И я в полном порядке. Фраза девушки лишь повлекла за собой ещё большее волнение кицуне, и Миико, вздохнув, вытащила одну руку девушки и сжала ее в своей. Аякчан вздрогнула, но тут же подавила это, меняя тему. — А ты можешь выключить лампу, пожалуйста? — она кивнула на источник света. — Я просто не знаю, как это сделать. Миико уже было выпустила ладонь Аякчан из своей, как тут же вскинула брови в волнении и снова схватила девушку за руку. Она пару мгновений разглядывала тонкие змейки-шрамы тяжёлым взглядом, а потом вздохнула и посмотрела на девушку, которая уже успела три раза мысленно сгореть со стыда и пнуть себя с обрыва ещё раз. Аякчан виновато посмотрела на кицуне и мягко убрала свою руку из пальцев любимой, прижимая ладонь к груди. — Это долгая история, — вздохнула она, понимая, что Миико ждёт разъяснений. — Если тебе сложно, то лучше не надо, — вымолвила та в ответ, отведя взгляд. — Прости… — Нет, — Аякчан покачала головой и улыбнулась. — Все равно я хотела показать тебе их, так что все хорошо. Девушка встала с кресла и легла на кровать, где сидела Миико, положив голову на ее колени. Глаза щипало от воспоминаний, обиды и злости, но выложить душу любимой кицуне все же надо было. Аякчан вздохнула и поднесла ладонь Миико к губам. Это успокаивало. — Это было давно, в мире, откуда я пришла, — начал девушка, закрыв глаза — знала, что заплачет. — Меня не особо любили люди в школе. Школа — это… в общем, это место, где детей обучают. Там них разбивают на несколько групп, чтобы было легче. И дети из моей группы, скажем так, сильно невзлюбили меня. Голос девушки дрогнул, и Миико погладила ее по волосам, не решаясь перебивать. — Однажды они предложили мне погулять. Это была самая популярная компания в нашей группе. Я согласилась, и когда мы вышли за пределы школы, они сказали, что приготовили мне сюрприз и попросили закрыть глаза. Я сделала это, и они облили мои руки чем-то, а затем засмеялись, и я почувствовала жуткую боль… — Аякчан больше не могла сдерживать слезы, что катились из чуть приоткрытых глаз. Губы дрожали, с них срывались рыдания и стоны. Кицуне склонилась к плачущей девушке и осторожно поцеловала ее в лоб, рассеянно поглаживая по волосам, пропуская пряди сквозь пальцы. Аякчан немного успокоилась и продолжила. — Когда я… когда я открыла глаза, мои руки пылали. Какой-то мальчик сжалился и вылил на меня воду, а потом помог добраться до больницы. Я очень долго не могла ничего делать этими руками. С этих пор я очень сильно боюсь огня. — Ты не боишься меня? — спросила тихо Миико, не убирая рук от волос девушки. — Твой огонь? — Аякчан открыла глаза и пожала плечами. — Нет, наверное. Твой огонь я даже люблю, потому что он часть тебя, а в тебе все прекрасно. И она улыбнулась, наблюдая, как Миико краснеет и отводит взгляд, а потом вздыхает и наклоняется, касаясь ее губ своими. Аякчан ответила на поцелуй, чувствуя соль от слез. Эти безмолвные нежность и любовь кицуне излечивали ее душу, действовали словно прохладная мазь на ее пылающие болью светлые шрамы. Аякчан упала и растворилась в этом ультрамариновом огне глаз Миико ещё давно и совершенно не жалело. Этого огня она совершенно точно не будет бояться. Этот огонь согревает ее сердце.