Правила

Из кельи рыцаря Кеноби доносился тёплый аромат уюта и мятного чая с лимоном. За столом в небольшой аккуратной кухоньке сидели рыжеволосый рыцарь, держащий в руках конфету, завернутую в ярко-синюю блестящую обвёртку, и светловолосый мальчишка лет где-то двенадцати, который то и дело мял в руках белоснежную салфетку. За окном лил дождь, навевая жителям Корусканта меланхолические, а порой и грустные мысли. Серое, затянутое тучами небо вводило в обычно светлые комнаты полумрак. Из-за ливня в Храме отключился свет, поэтому всё электричество с аккумуляторов пришлось на жизненно необходимые точки строения: медцентр, центр внешней связи и другие. Оби-Ван, ситх знает откуда, достал старую керосиновую лампу, чтоб придать этому месту чуть более уютный вид. Старинный светильник отбрасывал мягкий, приятный свет, оставляя на блеклых стенах причудливые тени. Колпак лампы был украшен каким-то химерным рельефным орнаментом, что придавало кухоньке ещё более приятный для глаз вид. Помимо мяты в келье пахло керосином. Почему-то у рыцаря этот аромат вызвал несколько болючие, но тёплые воспоминания. В голове возникли две фигуры вот так же сидящие за столом во время весеннего ливня. Вот только тогда его место было не здесь. Кеноби поднял глаза. Взгляд зацепился за падаванский атрибут — косичку, спадающую на плечо из-за уха. Только она была не золотой, как когда-то, а цвета спелой пшеницы. Губы молодого наставника расплылись в улыбке. Почувствовав на себе взгляд учителя, Энакин оставил уже изрядно вымученную салфетку и, отпив немного чая из небольшой чашки, произнёс: — Мастер? Оби-Ван, уже почти развернувший с громким шуршанием конфету, кивнул, и хотя падаван вовсе не смотрел в сторону учителя, уловил этот жест внимания. Однако он медлил с вопросом, но и рыцарь его не торопил — им некуда спешить. Мальчик положил голову на стол и задумчиво взглянул на конфетницу, занимающую почётное место в середине стола. Он ещё колебался и думал, как лучше сформулировать вопрос. Сегодня на одном из уроков в классе обсуждали правила и Кодекс Ордена, и один небезызвестный пункт немного задел подопечного Оби-Вана. Однако Энакин не был уверен, что его учитель сможет доходчиво объяснить. Ну, даже не то, чтобы доходчиво… просто не всегда джедаи понимали мальчика. Оби-Ван тем временем аккуратно развернул конфету и отправил её в свой желудок. Затем расправил обвёртку и внимательно рассматривал узор на ней. Это длилось минуты две, после чего Кеноби поднял взгляд на Скайуокера, но тот ещё собирался с мыслями. Тогда рыцарь забросил ногу на ногу и, усевшись поудобнее, двумя руками взял ажурную чашку с зеленоватой горячей жидкостью внутри. На белой, покрытой перламутром чашке виднелись бордовые и жёлтые цветы. Такие маленькие, изящные. Когда-то это был любимый сервиз его, Оби-Вана, наставника и, фактически, он перешёл к Кеноби по наследству от учителя. Хотя джедаи не имеют собственности, кроме лайтсайберов, но эти чашечки с чайничком, как и любую вещь, принадлежавшую когда-то учителю, рыцарь чувствовал частичкой себя, своего дома. Иногда джедаю даже казалось, что эта ёмкость для чая — вовсе не чайник, а волшебная лампа, как в сказках, и стоит её только потереть, и появится Джинн, чтоб улыбнуться другу и помочь ученику. — Учитель, — спокойный голос падавана выдернул рыцаря из раздумий. — Вот послушайте: привязанность для джедаев под запретом, ведь так? Молодой наставник кивнул. Ощутив на себе пристальный взгляд небесных глаз, Оби-Ван поставил чашку на стол и откинулся на спинку стула, ожидая продолжения. — То есть джедаи не могут влюбляться, жениться и выходить замуж? — Это очевидно, — спокойно ответил Кеноби. Но уже догадывался, к чему клонит падаван, но не собирался торопить Энакина. Мальчик чуть прищурил глаз. — Но ведь детей, чувствительных к Силе, забирают в Храм ещё младенцами, то есть они не могут выбирать свою судьбу — её уже выбрали за них, — возмущённо подвёл итог ученик джедая. В глазах Скайуокера блеснула искра триумфа — видимо падаван таки хотел застать мастера врасплох, но Оби-Ван уже продумал дальнейший разговор. Джедай запрокинул голову и начал сверлить взглядом украшенный тенями и бликами от керосинового светильника потолок. — Ну, если ты ставишь вопрос так, — задумчиво протянул Кеноби. — То… нет, — боковым зрением Оби-Ван увидел, как вытянулось лицо Энакина, который в свою очередь чуть не выронил чашку. — В смысле? Оби-Ван вернул голову в нормальное положение и с искрой веселья в зрачках посмотрел на падавана. Скрестив руки на груди, он продолжил: — Забирая младенца в Храм, джедаи позволяют ребёнку вступить в Орден. Дают малышу шанс, — спокойно говорил наставник. Потом он ненадолго запнулся, чтоб полюбоваться пеленой дождя за окном, но заметив нетерпеливое ёрзанье ученика, продолжил: — Ты никогда не задумывался, почему до посвящения в рыцари послушника не называют джедаем? — будто невзначай спросил Оби-Ван. Энакин неуверенно покачал головой. — Понимаешь, у всех нас был выбор, — продолжал рыцарь, и добавил: — А у кого-то есть и сейчас, — учитель многозначительно посмотрел на ученика. — А почему падаванство длится в основном до двадцатилетия? — Э-э-э… — протянул Энакин, пытаясь найти ответ. Оби-Ван по-отцовски улыбнулся. — Для того чтоб будущий джедай смог пережить, почувствовать, попробовать как можно больше допустимого. Ты думаешь, я никогда не влюблялся? — вопрос несколько обескуражил мальчика. — Каждый из нас проходит через, но все рыцари, мастера, магистры, даже крестьяне… одним словом, все джедаи, которых ты видел, видишь и ещё сможешь увидеть выбрали своим путём этот. Не все твои ровесники дойдут до ранга «рыцарь-джедай», ещё меньше дождутся своего «мастера-джедая», но это необходимо. Только тот, кто искренне хочет быть служителем светлой стороны Силы, не покинет этот Дом. До окончания падаванства любой может без зазрения совести покинуть Орден — это будет его выбор, но потом это будет называться предательством. Энакин и не заметил, как чашка опустела, а злощастная салфетка вновь оказалась в его ладони. Глаза цвета чистого ручья свежей воды, не отрываясь, смотрели на Оби-Вана. — А я? — вырвалось у падавана. — И ты. Ты тоже можешь… — Кеноби запнулся. — Покинуть Орден, если захочешь, но… мне бы не хотелось… — почти прошептал рыцарь. — Но это твой путь и… твой выбор, — эти слова дались ему непросто. В конце концов, он, хоть и не совсем хотел это признать, любил мальчика, как ученика, как брата. Он никогда не простит себе его ухода. Минуты две в келье царила гнетущая тишина. Потом металлическая ложка стукнула по стенке керамической чашки, и со стороны стола Энакина послышалась возня. — Мастер? — вновь прервало молчание. — Да, Энакин? — Может уже включили свет? Кеноби пожал плечами. — А может, нет? — Ладно, тогда… где у вас лимон и сахар?