Во вторник

Больше всего в этой жизни Канда Юу ненавидит три вещи: синоптиков, богачей и бога. Получается, что ненавидит он людей, но вот насчёт последнего он не уверен, поэтому «вещи». И вообще, нет обязанности называть конкретным названием то, что ты ненавидишь до внешнего содранного эпителия под ногтями. Канда ненавидит синоптиков особенно по субботам. Когда он выбирается в половине восьмого вечера на уже пустую детскую площадку, а вместо тёплой погоды, поглаживающей его плечи ветерком, его кожаную куртку лижут противные капли моросящего дождя. Он делает вывод, что с пятницы на субботу телик вообще лучше не включать, чтоб не смотреть «Новости» и следующий за ним прогноз погоды. Потому что толку от этого, как от красного диплома. Ненавидит Канда богатых особенно по понедельникам. Он идёт по шумящей лондонской улице и клацает зубами от злости и холода, проникающего под одежды с осенним дыханием и запахом гниющих листьев, а также смрада с ближайшего мусорного бака. В баке копошится старый бомж и облезлая кошка, и если бы Канду спросили, как тогда, в детстве, спрашивал уже померший от алкогольной интоксикации дядя, — «Кого ты из них спасёшь?», Канда бы хмыкнул и прошёл мимо. Зашёл бы в круглосуточный и купил облезлой кошке буханку хлеба. Но по понедельникам Канда всё-таки не занимается спасением бездомной живности, он всё также исправно ненавидит богатых. Богатых, которые едут мимо него на своих дорогих тачках. Богатых, у которых хорошая работа и, возможно, даже свой бизнес. Богатых, у которых приятно шелестящие бумажки порой выпадают из карманов. У Канды выпадает лишь фантик из-под жвачки «Любовь — это...» и «ёбанные мажоры» из-за губ, покрытых тонкой кровавой корочкой. По средам Канда Юу больше всего ненавидит бога. Ведь, по сути, бог создал и синоптиков, и богатых, и даже того бомжа с помойки, который каждый понедельник провожает его продрогшую фигуру глазами с полопавшимися капиллярами. И если он создал две его ненависти, то ненависть к нему должна быть двойной, потому и находится в его сердце в среду. Золотая середина. Он подставляет лицо под моросящий дождь и встаёт со скрипучей детской качели, направляясь прямиком к подъезду с давно неработающим домофоном. На экране старого смартфона 21:00, когда Канда входит в свою однокомнатную квартиру и валится прямо в грязных и мокрых кедах на кровать. Поздно вспоминает, что на порошок у него нет денег, поэтому придётся спать без простыни ближайшую неделю. Канда бедный эмигрировавший в Великобританию японец с отсутствием какого-либо заработка, с пятилетней кожаной курткой, обшарпанным красным дипломом и ноющей болью в висках. С щемящим восторгом в груди при взгляде на холодное оружие, сочувствием к бездомным животным, длинными волосами, помытыми хозяйственным мылом, и, в принципе, основательно проёбанной жизнью. В субботу он, как и синоптиков, ненавидит себя, практически так, как ненавидит в грядущий понедельник богатых и свою бедность. В воскресенье, день, когда Канда стягивает помятое и грязное постельное бельё с продавленной кровати, Лави без стука врывается в его квартиру и улыбается солнечно. Канде хочется выбить ему все зубы или лишить второго глаза. Пока он стоит и размышляет над выбором, Лави, его друг, сосед и студент Академии Искусств, запрыгивает на пыльный подоконник и чуть не скидывает бутылку из-под дешёвого вина, купленного когда-то давно и, кажется, даже не Кандой, с воткнутой в него засохшей розой. Попытка украсить скудный интерьер. Лави говорит: — У меня во вторник выставка, представляешь, Юу? И добавляет: — Приходи, я тебя приглашаю. А на хмурое кандино «и нахуй мне твои порисульки нужны?» смеётся своим громким смехом, от которого у хозяина квартиры челюсть сводит. К вариантам с выбиванием зубов и лишением глаза добавляется ещё один: задушить грязным постельным бельём и спустить труп из открытого окна. — Там будет бесплатное шампанское и немного десертов, — поясняет Лави, разглядывая Канду оценивающим взглядом. — А ещё... ты же хочешь подзаработать, верно, Юу? Канде действительно хочется свернуть шею этому ублюдку, что называет его по ненавистному имени, но стиральный порошок всё же дешевле нового комплекта постельного, поэтому он напряжённо кивает. А ещё встреча с хозяйкой квартиры неумолимо приближается. — Смотри, его зовут Аллен Уолкер, — говорит рыжий ублюдок, показывая ему фотографию какого-то пацана с покрашенными в платиновый цвет волосами. — И он по мальчикам. — Да, круто, ну а я-то тут причём? — как можно менее раздражённо спрашивает Канда, потому что сегодня воскресенье, не понедельник, когда можно ненавидеть богатых. А Лави как раз из их грёбанного числа. Весь такой красивый и ухоженный, сидит прямо сейчас перед ним в квартире на четвёртом этаже в спальном районе и щурит свой единственный изумрудный глаз. Лави улыбается. Канда напоминает себе: не понедельник. — Он может хорошо заплатить тем, с кем ему понравится ночь. Воскресеньевоскресеньевоскресенье. — А ты уже, похоже, спал с ним? — Я не в его вкусе, — обиженно надув губы, признаётся Лави и прячет телефон в карман куртки, из которой у него явно не торчит красный диплом. — Я просто предложил. Он будет на моей выставке, и вы можете с ним познакомиться. И, сказав адрес, Лави со словами «пока, Юу~» смачно целует того в щёку и покидает квартиру. Пустая бутылка из-под вина с розой всё-таки валится на пол и катится прямо под ноги Канде. Что ж, стиральный порошок сам себя не купит, а аренда за месяц не заплатится. На следующий день, в понедельник, Канда как всегда ненавидит богатых, проходя мимо помойных баков и ловя на себе всё те же взгляды: бомжа и кошки. Он бездельно тащится в поисках работы, всё-таки устраивается в небольшой магазинчик грузчиком и думает о словах рыжего ублюдка. Выставка картин Лави проходит не как у всех нормальных художников — в галерее, этот антоним слову «нормальность» организовывает её прямо у себя в четырёхкомнатной квартире. Вся мебель убрана, а на белых стенах висят холсты с рисунками и названиями снизу. Канда для хоть какого-то приличия обходит две комнаты, рассматривая творчество знакомого, растворяясь в сигаретном дыме и шуме пришедших гостей. Через два часа выставки Лави предлагает оставшимся сыграть в покер, на что все соглашаются. Но Канда вот не соглашается, потому что никогда не играл в покер, а покер не играл с ним. У них обоюдная безразличность к судьбам друг друга, поэтому Канда стоит в уголочке и иногда поглядывает на то, как сидящие за круглым столом растасовывают карты. Многие просто сидят на принесённых откуда-то стульях и ведут, судя по всему, светские беседы. Жаль, что сегодня не понедельник, и их нельзя так сильно ненавидеть. Канда рассматривает оголённые женские коленки, красивую грудь вон той блондинки и пухлые губы вон той шатенки. Но взгляд задерживается на худощавой заднице, и тут всё идёт по пизде. Аллен Уолкер, стоящий поначалу спиной к нему, оборачивается. Красивая линия челюсти, выразительные серые глаза, аккуратный нос и приятный взгляду силуэт в принципе. Он как будто создан для понедельников, думает Канда, смотря прямо в глаза парню и не отводя взгляда. Тот вдруг щурится, ставит недопитый бокал шампанского на поднос рядом стоящего официанта и ухмыляется. Ухмыляется так, будто у него в голове тоже есть негласный список того, что он ненавидит, и во вторник именно Канда - эпицентр ненависти. Досадно, что понедельник был вчера. В комнатах душно, воняет женскими сладкими духами и немного горьким мужским парфюмом, сигаретным дымом, плавающим в потоке воздуха между людьми, и чем-то ещё, что Канда почти физически ощущает, но никак не может разобрать и прокрутить в голове. Аллен ухмыляется, откидывает актёрским движением чёлку и достаёт пачку сигарет, направляясь в сторону балкона. И продолжая смотреть. Как чёртов Иисус, проникающий в душу людей и знающий о них абсолютно каждую мерзость. Во вторник бог выходит покурить. Маленькая богатая шлюха, думает Канда, провожая того взглядом. По мальчикам он, блять, думает Канда, отрываясь от стены. Два фунта стерлингов за самый дешёвый стиральный порошок, думает Канда, кусая щеку изнутри. Во вторник Канда выходит за богом, которого ненавидит в среду. Или за богачом, каких не переносит по понедельникам. Канда просто открывает дверь на балкон и всё. Аллен Уолкер кажется совершенно утончённым и аристократичным, что отражается даже в том, как этот мальчишка держит между красивых изящных пальцев тонкую женскую сигарету с вишнёвым запахом. Он говорит что-то о том, что Лави действительно талантлив, но безолаберн, а Канда роняет, что Лави просто уебан. Аллен смеётся тихим смехом с паутинкой морщинок у глаз и выпускает клубы вишнёвого дыма. Он говорит: «А ты мне нравишься» и дышит тяжело в чужую шею. Говорит: «Поехали ко мне?» и ведёт ладонью по всей руке Канды, в конце переплетая с ним пальцы и потянув в сторону выхода с балкона. Канда думает, что даже не представился. Канде, вообще-то, всегда нравились и продолжают нравится девушки с их пышными формами и мягким характером. А бог оказывается по мальчикам. Бог впивается в его губы, вылизывает рот своим горячим и юрким языком, буквально насилуя его, пока Канда может только воспроизводить в голове красноречивый взгляд Лави, провожающего их уходящую пару. В такси бог продолжает поцелуй с немного кисловатым и горьким привкусом вишнёвых сигарет, одной рукой оттягивая волосы на затылке, а другой лаская внушительного размера бугор. Бог по мальчикам и явно хочет отсосать ему. Канда, в принципе, не против. У Аллена Уолкера, ну у того, который бог между понедельником и средой, хорошая трёхкомнатная квартира, но Канде не до рассматривания интерьера и выявления в нём модернизма и пастельных тонов. Главное, что кровать большая. Он укладывает аристократичного и красивого мальчика в эту мягкую огромную постель и нависает сверху. Кусает ключицы, прикусывает венку на бледной шее, разукрашивая её сиреневыми цветами. Бог под ним идеален с разведёнными худыми ногами и с трудом поднимающейся грудью. С помутневшими серыми глазами и мокрой платиной, липнущей ко лбу. И с его членом в себе. Внутри Канды Юу всё пенится, воспламеняется, лопается и обрушивается, пока он движется в горячей узости чужого тела, а Аллен кричит и стонет, жмуря глаза и закидывая голову назад, цепляясь пальцами за подушку и простыни. Во вторник он кончает на белоснежные бёдра бога, ну, который Аллен Уолкер и может заплатить ему достаточно, чтобы он мог спать в своей квартире и на чистой простыне. — Спасибо за хороший секс, — мурлычет вышедший из душа мальчишка, вытирая мокрые волосы и выглядя в совершенной мере довольным. Канда смотрит на него, развалившись на постели. На часах 23:58, сегодня вторник. — Это моя тебе благодарность. Стопка денег на прикроватной тумбочке, прищуренный взгляд и нечто паскудное под рёбрами, что шипит и скребётся. 00:00, среда, и Канда Юу выдыхает с облегчением, потому что бога уже можно ненавидеть. Но почему-то, блять, не получается. Не получается и в следующую среду, когда он вместе с Лави и его новой девушкой, Линали, сидят в парке, а мимо них проходит сам Аллен Уолкер. Тот кидает на них косой взгляд и посильнее сжимает руку идущего вместе с ним мужика в своей хватке. Лави рядом хмыкает, Лина кидает «этот ушлёпок слишком крут даже для того, чтобы поздороваться?», а Канда почему-то умирает. Вот так вот просто. Без красивых эпитетов и проходящей перед глазами жизнью (основательно проёбанной, помните?). Лави говорит: — Это Тикки Микк, парень Аллена. Говорит: — Аллен влюбился в него до беспамятства в прошлую среду. Говорит: — У них теперь типа отношения, любовь, регулярный секс, все дела. Бесят даже как-то. Канда слышит: — Засунь свой негласный список ненависти куда подальше. Слышит: — Теперь ненавидь всё 24/7. Слышит: — Ты всё равно конченный неудачник, способный только на агрессию побитой собачонки. Он забирает у Линали, сидящей на спинке лавочки, сигарету и медленно выпускает дым изо рта. Усмехается и тянет своё хриплое «прикольно». Он ненавидит бога в среду, хотя атеист. В четверг Канда Юу всё-таки заходит в магазин и покупает буханку хлеба. Около мусорного бака нет облезлой кошки, зато валяется её обглоданный скелет и спящий бомж. Канда Юу уходит домой. В свою проплаченную на месяц вперёд квартиру с чистым постельным бельём. Больше всего в этой жизни Канда Юу ненавидит три вещи: синоптиков, богачей и бога. Ну, бога, который Аллен Уолкер, пахнущий вишнёвыми женскими сигаретами и любящий Тикки Микка с прошлой среды. Любящий н е тебя.