Толпа

Джен
R
Завершён
7
автор
Размер:
3 страницы, 1 часть
Описание:
Посвящение:
Примечания:
Публикация на других ресурсах:
Уточнять у автора/переводчика
Награды от читателей:
7 Нравится 11 Отзывы 0 В сборник Скачать

.

Настройки текста
Я ненавижу спать. Ненавижу, когда снятся только кошмары, ненавижу просыпаться в холодном поту с ощущением, что было достаточно всего лишь понять, что происходящее — только глупый сон, ненавижу бояться заснуть вечером. Я ненавижу толпу. От этой неприятной пестрой массы меня воротит вот уже который год, а та регулярно появляется в моих снах, наводняя улицы тесного городка. Единственное, что можно делать, оказавшись в самой гуще охваченного паникой столпотворения — плыть по течению. Идти, может, бежать, увлекая себя в калейдоскоп абсолютно незнакомых лиц, разноцветной одежды, грубых толчков, жалобных криков, стонов, детского надрывающегося голоска, изо всех сил зовущего маму. Я ненавижу вспоминать. Вспоминать кошмары, вспоминать людей, вспоминать их смерти и чуствовать за это вину. Но я почему-то продолжаю спать, видеть в своих снах толпы паникующих людей, и вспоминать. Вспоминать детей, которых я, казалось, мог спасти.

***

Лето. Жара. Лесные пожары. Пробитая цистерна с дизельным топливом, по ошибке доставленная в мой город. И ревущая стихия, яростно атакующая янтарные струйки, словно обезвоженный дикий зверь.

Огонь.

Он вздымал свою гриву, повторяя паутину ложбинок отполированной тысячами ног мостовой, пожирал палисадники и дома, наступал на пятки утекающей толпе. А на обочине широкой улицы, повернувшись лицом к постепенно нагоняющему бегущих людей пламени, стоял мальчик. Совсем еще кроха, лет трех-четырех от роду, он кричал прямо в лицо бушующей стихие. Кулачки сжаты, плюшевый мишка отброшен в сторону, тельняшка совершенно мокрая от слез, а в светлых глазах неопределенного цвета отражается понимание. Этот карапуз каким-то образом умудрился осознать как и то, что его мамы больше нет, так и то, что шансов выжить в бегущей куче людей, изо всех сил цепляющихся за собственную жизнь, у него нет абсолютно. И он просто кричал. Кричал, когда любой другой нормальный ребенок спасался бы. Я мог бы кинуться наперерез людскому потоку, схватить его и потащить прочь от огня, но… Я бы умер раньше, чем повернулся в его сторону. Меня бы просто сшибли с ног и растоптали, нет, втоптали в брусчатку, размазав по ней мой неказистый внутренний мир. И я не смог бы сопротивляться, ведь что такое щуплый одиннадцатилетний пацан, пусть и мыслящий чересчур по-взрослому, против сметающих всех и вся на своем пути людей? Не было смысла даже пытаться. За те несколько секунд, которые мелкий находился в моем поле зрения, я придумал ему имя. Лоуренс. Именно так. К светлым волосам очень даже подходит. Я как-то смутно, но при этом очень твердо осознавал, что он не должен умереть безымянным для меня, а умер бы он непременно, либо превратившись в обугленный трупик, либо разбросав кишки по мостовой. Честно говоря, никому не пожелаю сгореть в огне. Слишком мучительно. Наконец, он пропал из виду. Тем не менее я прекрасно знал, где он. Он звал. Звал свою маму, которая наверняка размазала мозги по всем трещинам и впадинам улицы, мгновенно после этого охваченные огнем. Правда, когда я уже оказался достаточно далеко, чтобы разглядеть Лоуренса, но достаточно близко, чтобы различать его крики, я почувствовал какое-то изменение в их интонации. Тонкий пласт его паники, вызванный либо болью, либо уже виднеющейся на горизонте гибелью, присоединился к общему слою страха и какой-то злой обреченности. Крик стал надрывным, сквозь него время от времени прорывалось невнятное «нет»… А потом, пробившись сквозь гул голодного пламени, сквозь голоса толпы и топот ног, в словно помутневшем и потяжелевшем от жары воздухе, который набивался в уши, как вата, раздался такой знакомый и такой ненавистный, такой тихий и одновременно такой непростительно громкий треск. Значит, все же не огонь.

Тебя убила толпа.

Время, которое словно замедлилось с приближением смерти мальчика, после нее вернулось к нормальной скорости. А я… Мне осталось лишь снова бежать, стараясь не упасть, снова спотыкаться о истоптанные и рваные в клочья тела, часто с разбитой головой, снова наступать на очередной укатившийся куда-то в сторону от во-о-о-он того трупа орган, снова видеть, как янтарно-золотистый дизель перемешивается с кровью всевозможных оттенков, начиная ярко алым и заканчивая темно-вишневым, снова просыпаться, тяжело дыша и пытаясь вдолбить себе в голову, что это лишь кошмар. Снова вспоминать мальчика в тельняшке, которому я дал ненастоящее имя, продолжая где-то в глубине души лелеять надежду, что не его череп треснул тогда под чьим-то равнодушным каблуком.

***

Но все повторяется. Все всегда повторяется. Только вот в этот раз разъяренный голодный зверь накидывался не на дизельное топливо, а гнался за толпой.

Волки.

Жуткие морозы, обрушившиеся на страну, вызвали повсеместный голод. Вымирали овцы, козы, коровы — словом, весь скот, — погибали дикие травоядные, лишая пропитания хищников, промерзали растения и почва, отбирая у всех последнюю надежду хоть на какую-никакую еду. Обезумевшие от голода волки начали миграции, надеясь найти хоть что-нибудь съедобное, и — о счастье — наткнулись на наше захолустье, полное людей. И детей. В этот раз недалеко от меня погибла плачущая девчушка лет семи с двумя каштановыми косичками, забавно торчащими в разные стороны. Она пыталась бежать вместе со всеми, не обращая внимания на то, что ее слезы замерзают, так и не упав с щеки или подбородка. Ее толкали, она поскальзывалась на заледеневших внутренностях растоптанных трупов, но не замечала этого. Я бежал практически рядом с ней, нас разделяло всего лишь двое человек, но к ним было просто опасно приближаться. Я попытался, но меня с такой силой и яростью оттолкнули в сторону, что я сбил с ног какую-то женщину, истошно завопившую при падении и, скорее всего, тут же погибшую. Мной практически завладело отчаяние, и я дал ей имя, похоже, подписав этим ее смертный приговор. Линда. Буквально через несколько секунд она упала лицом вниз, коротко вскрикнув. Я надеялся, что она умерла сразу, не мучаясь от боли. Мне хотелось развернулся и проверить, точно ли моя Линда мертва, можно ли ей помочь, но я не мог. Мне приходилось все дальше уплывать, влекомым толпой, наблюдая за чужими смертями то под ногами паникующего стада людей, то в зубах голодной стай волков, все дольше видеть, как кровь пропитывает снег, все чаще замечать какое-то потустороннее поблескивание леденеющих кишков, потом неожиданно просыпаться и выть от досады и боли в груди, вызванной смертью очередного выброса больного сознания. Все с большей виной вспоминать девочку с косичками, которую можно было спасти.

***

На появившийся когда-то в моем воображение город словно опустилось проклятие, и детских имен становилось все больше. Террористы — Ханна, кислотный дождь — Бруно, наводнение — Джеймс. Дальше я даже и не запоминал, отчего бежали люди. Имена просто сыпались на меня, словно песок, вгрызаясь в мою память: Шелл, Гэри, Эдди, Майкл, Керри, Стивен, Энни, Мэри, Стенли, Софи, Чарли… Последнему было около двух лет на вид. Но все они не были расстреляны, никто из них не утонул, ни один не погиб от химических ожогов.

Толпа раздавила их всех.

По желанию автора, комментировать могут только зарегистрированные пользователи.
Права на все произведения, опубликованные на сайте, принадлежат авторам произведений. Администрация не несет ответственности за содержание работ.