Я на базе, здесь плохо ловит

— Юра, может скажешь уже, в чем дело? — Тимощук едва ли не с опаской подошел к пока еще голкиперу "Зенита" и уселся рядом с Лодыгиным. На выездах всегда было проще. Тимощук просто заселялся с Юрой в одну комнату, а тот не возражал. Вот и сейчас Толя решил выяснить, что же так гложет Лодыгина, и по какой причине он об этом молчит. — Все ок, — Юра буркнул это довольно обиженно и уткнулся обратно в телефон. В последнее время таковое происходило с Лодыгиным все чаще, и Тимощук, устав выяснять окольными путями, решил, что и ему пора «обидеться». Он скрестил руки на груди и уселся на свою кровать, отвлекаясь на книгу. Это сработало: Юра поглядывал на него все чаще, долго вертел телефон в руках, затем и вовсе засунул его в карман и, наконец, не выдержал: — Тим, вот у меня есть один друг… — Это уже интересно, — Толя отложил книгу и уставился на Лодыгина, — продолжай. — И он попал в довольно странную ситуацию. Тимощук кивнул, ожидая дальнейшего рассказа, но Юра снова умолк. — «Странную» какого плана? — В общем я… он, кажется, нет, ему нравится его лучший друг. И он не знает, что делать. Ну, он не пидорас, ты не думай, просто… — Лодыгин опять замялся и уставился куда-то мимо Тимощука, — ай, забей. И Лодыгин ретировался в ванную комнату, оставив Тимощука настолько в смешанных чувствах, что тот не сразу сообразил ЧТО и о КОМ говорил Лодыгин. Он-то вообще ожидал душевных метаний на тему будущего в "Зените", а получил… то, что получил. И что теперь с этим делать, решать было ему и только ему. — Юра, а, Юра, — Тимо подошел к двери ванной и постучал. Лодыгин ожидаемо не отреагировал. Когда Тимощук постучал еще раз, послышался звук воды. Осознав, что это бесполезно, Тимощук вернулся к своему лежбищу. Ну не утопится же там Лодыгин? Выйдет рано или поздно. Но Лодыгин никак не выходил. По прошествии получаса Тимо снова подошел к двери и постучал: — Ты меня в душ пустишь вообще? Юра опять промолчал, и Тимощук всерьез начал беспокоиться. Он дотянулся до мобильного и набрал номер Лодыгина. Тот не отвечал, но, конечно, мелодию входящего вызова за стенкой Толя слышал прекрасно. — Ребенок, блядь, не беси, что за игнор? Не то слова возымели эффект, не то Лодыгину просто все надоело, но на звонок он ответил. Толя вздохнул: — Грек, здравствуй! — Я очень занят, извините, — голос Лодыгина звучал чуть хрипло, — перезвоните чуть позже. Тимощук отнял от уха мобильный и глянул на экран, проверяя, не сошел ли с ума… хотя бы один из них. Но нет, голос Юры и без телефона прекрасно слышался из-за двери. — Юр, правда, ты чего? — Изучаю строение сырков. — В ванной? — Тимощук хмыкнул: кажется, Юра пытался свести все к шутке и излюбленной теме глазированных сырков, — с этим делом тебе бы на кухню… — Ничего не знаю, я пчелка Майя, у меня нет лапок, чтобы держать телефон. — Дурень, ты там дрочишь, что ли? У пчелок, так-то, есть лапы! — Вас плохо слышно, до свидания. И Лодыгин положил трубку. Тимощук уже в самом деле не знал, смеяться, плакать или вызывать скорую. Юра вел себя так чрезвычайно редко и лишь в ситуациях, которые в самом деле выбивали его из колеи. Конечно, не было никакого «друга», Юра явно говорил о себе и… о нем. Толя поднялся с пола и покачал головой — ну, раз дело все равно касается их двоих, почему бы не поговорить? Что Юра за человек такой, если думает, что Тимощук его бы с этим послал? Уж кто-кто, а сам Тимо прекрасно его понимал. Даже в такого рода вопросах, даже по отношению к себе. Толя не мог сказать точно, что чувствует к Лодыгину, любит ли, не любит, однако, понимал явно одно: Лодыгина с его чувствами он не пошлет и, уж точно, ему не противно. Интерес, желание понять, что же Юрой руководит и откуда это все вообще взялось. Хотя, уж откуда, Тимо, наверное, понимал: их дружба всегда была на грани чего-то другого, не такого, противоречащего общепринятым понятиям. Толе нравилось дотрагиваться до Юры, задевать его, вызывать улыбку и притворное возмущение, нравилось наблюдать за его ростом, за становлением его как футболиста, победами и поражениями. И тут до Тимощука дошло. Ударило обухом по голове. Попало камнем куда-то в грудь. Как угодно можно назвать. Он снова нажал кнопку вызова: — Лодыгин, если ты не ответишь, я выломаю дверь. Юра, видимо, решил, что лучше слышать, но не видеть, а потому вызов снова принял. — Чего тебе. — Того! Дураку же понятно, что ты о себе говорил. — Нет! Ты все не так понял, — Юра затараторил так, что проявился уже давно забытый акцент, — вообще-вообще не так! — Не так? — Тимо абсолютно искренне выдохнул, — а я уж понадеялся… — Понадеялся… На что?! Тимощук ухмыльнулся: Лодыгин заглотил наживку и заинтересовался, а это было самым главным. Совершенно не скрывая злорадства, растягивая слава, Толя выговорил: — Ах, связь плохая, не могу разговаривать. — ТИМОЩУК! — До свидания. Толя, едва сдерживая смех, бросил мобильный на тумбу и улегся на кровать. Настроение поднялось до небес, вопреки сложившейся ситуации: надо бы переживать, осмысливать, думать, что делать дальше, но… зачем? Это ведь Юра. Они обязательно разберутся и в себе, и друг в друге, сделав это вместе. — Тимо! Тимо, бля! Алло! Ты же слышишь меня! Ну-ка отвечай! Голос из-за стены слышен был прекрасно и во всех красках. Если Тимощук хорошо знал Юру, то тот должен был скоро не выдержать и выйти. Тимощук не был уверен в том, что это будет означать, но прикинул, что Юра должен сделать это сам. А потому продолжал молча слушать стенания Лодыгина. В какой-то момент все смолкло, и Тимощук уже приготовился, что Лодыгин, наконец, покинет свое убежище, но вместо этого услышал легкое равномерное постукивание. — Соберись. Соберись. Соберись. Соберись. Ты же хочешь узнать. Быстро собрался и вышел, Юра. — Э, дятел, тебе там «ок»? — Тимощук всерьез забеспокоился за многострадальную голову вратаря. — Нет, совсем не «ок». — Вот именно, Лодыга, — Тимощук, было застывший от происходящего, старался раззадорить Лодыгина, в игре это помогало, должно помочь и сейчас, — что ты как… как тряпка, выползай! — Тим, я не могу, — голос звучал устало, но, по крайней мере, головой (или чем там) о стену Юра биться перестал. — Может, это кризис какой? — Тимощук был абсолютно серьезен. — Это не кризис. Это пиздец. Тимощук вздохнул. Похоже, он переоценил силу воли Лодыгина. Но и оставить в таком состоянии друга не мог. Толя легонько стукнул кулаком в стену: — Я тебе буду вопросы задавать. А ты постучи два раза, если согласен, хорошо? Из-за стены какое-то время не раздавалось ни звука, но в итоге Лодыгин постучал. Два раза. — Вот и славно. Ты в порядке? Два удара. — Хорошо. Два удара. — Я ведь верно тебя понял? Два удара. — То есть, получается, что ты меня… любишь? Короткий удар, тишина, во время которой у Тимощука сердце ухнуло вниз и возвратилось на место с такой скоростью, что сбилось дыхание. И снова удар. Толя выдохнул. — Вот и славно. Ответом стали уже не два, а куда больше ударов, после которых из-за двери показался сначала вихор взъерошенных волос, а затем уже и сам Лодыгин. Юра выглядел весьма прозаично: мокрые, торчком волосы, руки в кулаках, плохо заправленная футболка и горящий взгляд. Таким он вызывал у Тимощука ассоциации с воробьем, только что искупавшимся в фонтане. Толя улыбнулся и хотел было уже освободить место на кровати для Лодыгина, но тот, аки кисейная барышня, резко развернулся и опять шмыгнул в ванную. Тимо, которому порядком это все надоело, подхватился и дернул дверь за ручку, пока Лодыгин не успел ее защелкнуть. Увы, Юра был быстрее, и дверь в итоге приняла сторону голкипера. Тимощук от такого поворота событий в самом деле разозлился. — Слышь! Что это за явление Христа народу! Ну-ка вернись! Вместо ответа за дверью, совсем рядом, послышался стук, куда более протяжный и глухой, чем пару минут назад. Злость сменилась пониманием. Теперь Толя говорил без единой доли юмора или сарказма, отчаянно, не зная, как еще выманить Лодыгина к себе. — Юр, — Тимощук приложился щекой к двери и ощущал теперь вибрацию от каждого удара, — ну хватит, пожалуйста. Ну, хочешь, давай вместе побьемся? Стук прекратился, и дверь медленно открылась. В этот раз, кажется, для Тимощука окончательно. Толя призывно раскинул руки и уже через секунду привычно прижимал Лодыгина к себе. — Не переживай, ребенок, прорвемся. Лодыгин вздохнул и сомкнул ладони на талии Тимощука. — Хорошо.