Платок с синей каемочкой.
Предмет бесконечных страданий бедной Фриды. Она порой забывала, сколько декад, столетий, тысячелетий уже длится ее мука; она устрашалась, сколько еще осталось терпеть, но втайне, признаться, надеялась, что завтра все прекратится. Возможно, эта ее надежда и добавляла масло в огонь. От этого девушка мучилась еще больше. Но, как известно, надежда умирает последней, даже в случае уже мертвой грешницы.
Каждое утро Фрида просыпалась в холодном поту, если это можно так назвать. Кончики ее пальцев охватывала дрожь, а сама девушка чувствовала некую слабость. Мысленно она успокаивала себя, что это тот самый день, когда страдания ее прекратятся, ей стоит только повернуть голову и увидеть, что никакого платка на прикроватном столике вовсе нет. И каждое утро происходило одно и то же.
— Нет, — тихо, измученно шептала Фрида.
Следующей эмоцией бедной грешницы, после разочарования, был гнев. Неистовый гнев. Успокаивалась она только после уничтожения платка. Каждый день она изобретала все новые способы избавления от треклятого платочка: Фрида сжигала его в печи, резала ножницами, рвала его руками, топила, бросала в грязь, при всем этом отчаянно крича.
И вот девушка уже сидит посередине комнаты и тихо плачет от бессилия. Плечи ее судорожно вздрагивают, а ногти впиваются в деревянный пол. Камеристка присутствует при каждодневных мучениях своей госпожи. Фриде все кажется, что служанке доставляет удовольствие ее столь зрелищные истерики, поэтому-то она, Фрида, так ее ненавидит. Горничной, Аззерре, возможно, действительно доставляло это удовольствие, но лишь первые лет десять; она была уверена, что за совершенное Фридой преступление это еще не столь тяжелая кара, но годы шли, Аззерре стало жаль госпожу, но перестать приносить платок каждое утро она не могла. Что поделать, работа такая.
Существовало еще одно облегчение для бедной Фриды — весенний бал полнолуния, этот знаменитый ежегодный бал у сатаны. Вот уже тридцатый год Фрида собиралась туда. Да, прошло всего тридцать лет мучений бедной девушки, далеко не столетия. Прославилась Фрида, кстати говоря, своей любовью к подобным мероприятиям. Но где, как ни на балу, Фрида могла отвлечься? Хотя действительно важным балом считался только бал Воланда, только там у девушки была возможность попросить помощи, но нет-нет, не у мессира, ни в коем случае, всем известно, что на него не действуют ни просьбы, ни мольбы, а помощи, как думала Фрида, можно найти у ежегодно обновляющейся хозяйки бала — королевы Маргариты.
Как ни странно, Фриду из толпы гостей никогда не выделяли, особого внимания ей не уделяли. Было бы, конечно, благоразумнее появиться на балу в числе первых гостей, чтобы было время сказать пару слов хозяйке, но всегда Фриду что-то задерживало, поэтому приходилось ей подниматься по лестнице в массе прочих, так что особо много времени у нее не было.
Возможно, в тридцатый раз ей повезет, во всяком случае, в это верила бедная Фрида.
***
И вот, как всегда, бедная девушка поднимается в зал в числе сотен других гостей. Она неотрывно смотрит на королеву, уже и не веря в свою удачу. Но что она замечает? Неужели Маргарита взирает на нее, на Фриду?
Фрида пролепетала свое приветствие, все также неотрывно смотря на хозяйку глазами, полными отчаяния.
Она не слышит ответа королевы, настолько она взволнована; но девушка следит за движениями губ Маргариты, не веря своему счастью. Королева уделила ей внимание!
Шампанское? Как шампанское? О да, люблю, люблю шампанское!
— Я люблю, — проговорила Фрида, хоть получилось не так радостно, как та надеялась. Фрида услышала негодование Фагота, увидела его грозный взгляд и поняла, что у нее остаются секунды прежде, чем ее уведут от королевы. — Фрида, Фрида, Фрида! Меня зовут Фрида, о, королева.
«Не забудьте ж вы мое имя, » — уже мысленно добавила она.
— Так вы напейтесь сегодня пьяной, Фрида, и ни о чем не думайте, — ответила королева, сочувственно глядя на гостью.
Фриде более не суждено было и слова сказать королеве, так быстро ее увели. Она затерялась в толпе, мысленно повторяя ответ Маргариты Николаевны.
Напиться! Забыться! Да-да, правильно!
На самом же деле, никакое шампанское не помогало забыть девушке ее горя. На следующее же утро никакого воздействия хмеля она не чувствовала, и печаль опять охватывала ее.
После танца с каким-то непримечательным вором Фрида последовала к бассейну, полному вина. Уже многие гостьи развлекались в нем, их примеру последовала и наша героиня.Через час или около того девушка уже чувствовала что-то вроде облегчения от опьяняющего нектара. Успокаивала ее еще и мысль о том, что хозяйка не забудет бедной Фриды и наверняка ей поможет.
Неожиданно толпа оживилась, Фрида услышала повторные приветствия королеве, она попыталась пробраться сквозь толпу к хозяйке, но успела лишь вновь сказать свое имя, на что Маргарита потерянно посмотрела в толпу, но, на счастье Фриды, кажется, заметила ее.
***
Уже после бала Фрида ощутила что-то странное.
Меня зовут, — подумала она.
И вот она уже оказалась перед обычными деревянными дверями, которые тут час же распахнулись. Она зашла в комнату, полную свиты мессира. На лицах их она взгляда своего не задерживала, хотя чувствовала, что ей здесь не рады. Она смотрела лишь на Маргариту, которая как-то восторженно глядела на нее в ответ.
— Тебя прощают. Не будут больше подавать платок.
Фрида от радости, волнения, неожиданности упала перед Маргаритой, слезы полились из ее глаз. Она с благодарностью смотрела на свою благодетельницу. Но не успела Фрида и слова сказать, как исчезла Маргарита, как и вся свита, как и вся комната в целом. Фрида оказалась в своей так хорошо знакомой комнате. Счастье переполняло ее.
На следующее утро уже не было никакого платочка. Он остался лишь в ее воспоминаниях, как впились в ее память те маленькие голубые глаза убитого ею младенца.
