All stars

      "...Что сейчас произошло!" - голосом Вилата в голове Ромы озвучивается мысль, и он быстро пытается переключиться на что-нибудь другое. Что не связано с дотой.       Но это просто, нет, не нечто. Рома не может сосредоточиться. Рядом с ним лежат спящие Сумаил и Рамзик (рука Ромы всё ещё в его руке, а колено Саида цепляется за его голень). Они в Сиэтле, в номере отеля. Погасший экран открытого ноутбука до последнего показывал страницу Дотабаффа. На пол скинуты вещи - толстовки, бэйджи, футболки, кеды, так или иначе указывающие на принадлежность к одной из уже проигравших команд. Но силиконовые браслеты по-прежнему на запястье.       Роман думает о том, что рядом с ним лежат ещё совсем дети, и плевать на то, что тут происходило час назад: отсутствие языкового барьера, потеря контроля, свойственная расслабляющемуся региону СНГ и ни капли спиртного и ни кусочка бекона. Дети без будущего и без мечты (а где-то есть мечты без детей). Рома старше едва ли на два года, но почему-то считает себя не таким. Мол, есть у него мечта, мол, есть у него цели. Не он, мол, сейчас спит в комнате с плотно сомкнутыми жалюзи, на кровати рядом со своими недавними соперниками.       Он думает, Рома и Сумаил чем-то похожи. Одного возраста, это максимум. Смуглая кожа Саида смотрится очень экзотично по сравнению с белой, очень белой, кожей Кушнарёва; его лицо, вытянутое и худое, смотрится взрослее. Но не сейчас, когда он спит.       Роман смотрит на чехол своего телефона и отворачивается. Спать ему не хочется. Он знает, в России уже утро наступило, пока он дожидался матча всех звёзд, смотрел, слушал, болел за Светлых. Потом Рома сам пришёл к нему с Сумаилом. И почему-то это было даже не удивительно. Они возвращались в отель. Тот, усмехаясь, смотрел, как Рамзес обнимает Резолюшена - нечто трогательное и не дружеское.       В номере они о чём-то недолго говорили. И Рома спокойно, хоть и коротко, отвечал на не очень хорошем английском. А потом слова вообще перестали хоть что-то значить.       Фоминок, поглаживая ладонь мелкого, думает, как тяжело тому будет - усидчивый ребёнок без интересов, кроме Доты. Огромное усилие над собой надо совершать, чтобы сидеть перед монитором день и ночь, забывать есть, положить огромный болт на учёбу. Фоминок, свободно разговаривающий на английском, думает, что ему-то в жизни будет чуточку легче. Но он не планировал бросать друга, он за него волнуется.       Он помнит, что Фил Арам говорил Сумаилу в Тру Сайте: он может быть, кем пожелает, нужно только захотеть. Возможно, парню снится, что он поднимает в очередной раз над головой Эгиду, или что он изучает созвездия, или. - Почему ты не спишь? - тихо и сонно спрашивает Хассан, и не открывая глаз, устраивается удобнее и поправляет сползшее одеяло. Но не дожидаясь ответа он снова кладёт голову на подушку.       Рома ловит себя на мысли, что Сумаил и Рамзик - отличные клички для котов. Чтобы те так же лежали, и ты боялся пошевелиться, чтобы нечаянно не спугнуть, потому что это чудесное мгновение. Такое, наверное, больше никогда не случится. За гранью все фантазий и домыслов. Можно думать обо всём на свете. Телефоны отключены. Игры проиграны. Всё сказано. Никто не помешает, они пока никому не нужны.       Они целовались. Это точно было около часа назад. Рома облизывает пересохшие губы. Жмурится, хотя и без того темно.       Минут двадцать назад он гладил ребят по волосам, усыпляя. И это сработало. Они оба без зависти, но с восхищением смотрели на его сильные руки. Фоминок знал, что Ромчику такие дела просто не особо интересны, он выглядел типичным, самым обычным школьником, не худой и не толстый, хотя его щёки выглядели мило. А Хасан выглядел ровно так, что если с его ног снять кеды и кожаную куртку, то на земле его больше ничто не будет держать. И поэтому на всякий случай не выпускал его из своих рук.       Роман резко открывает глаза и в темноте перед ним сыпятся искры. Это не похоже на фейерверк. Скорее звездопад. И он понимает, как это символично, усмехается своему сравнению.