Вот только есть одно но.
Я ненавижу корицу.
Не просто так говорят, что любовь живет три года. Все в этом мире имеет срок годности, в том числе и человеческие чувства. Очень скоропортящийся продукт, как оказалось. Легкое прикосновение, ты ведешь рукой по позвоночнику вниз кончиками пальцев, нежно шепчешь привычное «Доброй ночи», которое стало своего рода привычкой. Каждое движение отточено, доведено до совершенства. Подавляю внутри желание вскочить с кровати и закричать. Уничтожить этого монстра, притворяющегося тобой, разгромить все вокруг. Отпустить тяжесть, рвущуюся из груди воплями о помощи. Но человек, в которого я влюблен, погиб без боя, убит рутиной. Я поставлю свечку за тебя. За спиной такое родное и знакомое сопение, раньше помогавшее заснуть, своего рода колыбельная. Но теперь сна ни в одном глазу, зато ярость можно выносить ведрами из износившегося сердца. Быть может, у сердца вышел срок годности? Каждая мелочь, каждая деталь действует на нервы, являясь напоминанием не только о прошлой любви, но и о невозможности вернуть все назад. Ты слышишь мое сбитое дыхание и разлепляешь глаза. — Все нормально? — ты приподнялся на локте и нежно обнял меня за плечо. Чужая ладонь переплетает пальцы с моими, так спокойно. — Тэхен, я тебе изменил. Воздух вокруг накалился до предела, но лишь на пару секунд, прорвавшись затравленным смехом. — Юнги-я, это не смешно. — Я говорю серьезно. Рука высвобождается из моей, давая понять, что дороги назад больше нет. Только вперед. Блеск в глазах исчез намертво, померк для меня навсегда. Слетели розовые очки, наверное. — Почему? — Я устал, — без тени сожаления: выбор есть выбор. — Я больше не люблю тебя. В глазах напротив плещутся ярость и обида, но Тэхён молчит. Губы поджимаются и снова расслабляются, в попытке унять нахлынувшие эмоции. — Мне уйти? — негромко, ведь это не совсем та реакция, которую я ожидал. Если быть точным, совсем не та. Крики, разбитая посуда, полный моих вещей чемодан посреди лестничной клетки. Я был готов оказаться без штанов выставленным за порог, но опешил перед молчанием. А затем я увидел новую для меня эмоцию в твоих глазах. Вот тогда-то мне и стало по-настоящему страшно.Разочарование.
— Нет. На улице ночь. Соберешь свои вещи утром. Голос дрогнул пару раз, а нижняя губа оттопырилась, как тогда, когда я разбил твою любимую кружку. Все, что мне оставалось — это смотреть в потолок и делать вид, что не замечаю сотрясающуюся спину и не слышу тихих всхлипов. Кажется заснуть этой ночью -непозволительная роскошь для нас обоих. Утром тоже, на удивление, я не услышал ни одной высокой ноты твоего мягкого голоса. Оно и к лучшему, голова трещит после бессонной ночи. И вот чемодан уже у порога, ты стоишь чуть поодаль, будто боишься сделать шаг ближе. Человек на инстинктивном уровне старается не приближаться к раздражителю. — Прости меня, за боль. — Просто уходи. — Пока? — я делаю шаг в твоем направлении, но ты отскакиваешь на несколько назад как от огня. — Прощай.***
Невероятная легкость, будто камень на моей шее превратился в воздушный шарик. Впервые за последнее время хочется улыбаться прохожим, выбраться из дома и встретиться с друзьями.Каждому по плечу сбросить с себя цепи, которые держат его.
***
Неприятным открытием стал тот факт, что мое существование, если так подумать, никому особенно не нужно.Интересно, ты скучаешь?
Если бы все было иначе, если я остался, мы бы сидели сейчас в гостиной и смотрели какой-нибудь глупый фильм, выбранный не глядя из топ-40 комедий. И все же выбор в пользу свободы и честности перед самим собой не может быть ошибочным.***
Закончилась первая неделя. В холодильнике кладбище мертвых мышей переродилось и основало цивилизацию. А раньше меня ждал теплый ужин на столе и твоя улыбка. Как бонус.Нужно отвлечься. Может сходить в бар?
Вторая неделя подходит к концу. Какие выводы я сделал? Первый: алкоголь не помогает. Да и к тому же, некому принести таблетку с утра, поэтому бороться с похмельем приходится в одиночку. Второй: алкоголь — единственное средство от постоянного чувства одиночества. И я попал в этот глупый водоворот с головой. Это, кстати, вывод номер три.***
Когда уходите, всегда тщательно обдумывайте это. Говорю вам, как человек с опытом и с недотрахом. Рука перестала помогать, а порно вызывает исключительно смех, когда очередная девушка томно смотрит в камеру и думает, что выглядит сексуально. Я почти кожей ощущаю твои прикосновения, а старые царапины и засосы горят, словно напоминая о себе. Хочется смыть их вместе с усталостью под поточной водой. Но мысли о другом или другой пока не посещают меня.***
У меня не встал.
Вот просто взял, и не встал.
Позор, унижение и стыд стали итогом моего маленького эксперимента. Такого же, как мой орган, по словам намалеванной девицы, которую я подцепил в клубе через дорогу.Спросите, зачем я пошел туда?
Принципы принципами, а спермотоксикоз спермотоксикозом. И он, судя по ощущениям, скоро подъедет со всеми вытекающими. Ее заливистый смех, когда она тыкала кончиком нарощенного ноготка в моего павшего бойца, я точно запомню навсегда. Еще бы, такой удар по самолюбию.***
Все. Финал. Финиш. Дрочить на фотографию бывшего парня — унижение, похлеще недавнего инцидента в клубе. Это позорно, но помогает. Чертовски помогает. От одной мысли о твоих губах, которые ты постоянно кусаешь, отчего они становятся приятного розового цвета, член стоит по стойке смирно.И каждый раз вру себе, что это в последний раз.
***
Чужая рука, зажатая в твоем детском кулачке, — удар подых. А осознание приходит слишком поздно. От того в сотни раз больнее. Иногда хочется просто закрыть глаза и принять решение спонтанно, не думать об исходе, не отвечать за результат. Вот только так бывает лишь в детстве, когда самое сложное решение: взять клубничное мороженое или шоколадное.Но я поддался искушению, и сейчас расплачиваюсь за это.
Такая простая мысль наконец посещает мою голову, с опозданием правда, но ей простительно. Убит был совсем не ты. Я сам сдался без боя в лапы будней, склонил голову перед рутиной. На этом поле боя я сам убил своего союзника.Ножом. В спину.
На фронте за такое, ни секунды не сомневаясь, расстреляли бы с позором.***
— Что ты здесь делаешь? — Я хочу поговорить. — Юнги, уходи. Нам не о чем разговаривать. — А я так не думаю. Ты пытаешься захлопнуть дверь, но моя нога — препятствие на ее пути.Один шаг — расстояние в пыль, сердца в пепел.
Дай мне шанс. Те самые губы, я истосковался по их вкусу, не могу остановиться. Настойчивые удары в плечи не мешают, а лишь толкают к запретному. Я мягко притягиваю твои бедра к себе и чувствую ответную реакцию. Судя по всему воздержание тоже пошло тебе на пользу. Ты все еще сопротивляешься, но противореча самому себе, отвечаешь на поцелуй. Руки в замках над головой, потому что я устал от борьбы.Ты простишь меня. Хочешь ты того, или нет.
Через пару мгновений чувствую ярый напор и отпускаю руки. Ты хватаешь меня за плечи и толкаешь к противоположной стене. Кусаешь губы в кровь, бросаясь в обьятия ярости. Так неистово сжимаешь мои руки, после этого точно останутся синяки. — Тэ, я хотел сказать, — но ты не даешь мне закончить очередным грубым поцелуем. — Заткнись. Чужое колено упирается в пах, намерения вполне конкретны, и хоть это не совсем то, за чем я пришел, я слишком хочу тебя, чтобы сопротивляться. Мое тело реагирует сразу, отчего я облегченно выдыхаю. Я не импотент. Я не знаю, как ты сделал это с мной, но я сейчас согласен на что угодно, только не останавливайся. Поцелуями медленно спускаешься ниже. Шея, ключицы. Припадаешь к соскам. С губ срывается неожиданно громкий стон. Ты знаешь все мои чувствительные зоны как никто другой. Руки так привычно ложатся на талию, она идеально сложена под широкие ладони. Ты выгибаешься, шумно выдыхаешь воздух из легких мне в губы и продолжаешь нетерпеливо потираться своим возбуждением о мое собственное. Ты стал более чувствительным за это время, что определенно мне нравится. Активно боришься за доминирующую роль, но плавишься от простых прикосновений. Что же будет с тобой дальше? Я притягиваю тебя ближе и легко меняюсь с тобой местами. Теперь твое тело прижато к холодной стене, а руки в заточении моих ладоней. Будто в первый раз, изучающе ласкаю шею, которую ты открыл для поцелуев, едва я приблизился к ней. Но, влекомый непонятным порывом, я мягко целую кожу, а затем острые зубы впиваются в место поцелуя. И только после появления капелек крови зализываю собственническую метку. Ты громко вскрикиваешь, а по щеке скатывается капелька, пропадая в уголке пухлых губ. Спускаюсь ниже, нащупывая ключицы языком. Они тут же покрываются красными пятнышками засосов, которые я с удовольствием залижу позже. Но не сейчас, когда возбуждение грозится порвать джинсы. Ты, уже не сдерживаясь, стонешь во весь голос, приятно лаская слух. Еще ниже темные бугорки сосков, к которым тут же припадаю. Посасываю один, параллельно массируя пальцами другой. Футболка отлетает как ненужный предмет декора, приземляясь на пол у входа в кухню. Когда люди под властью страсти, такие мелочи не имеют значение. Ты пытаешься оттолкнуть меня, но лишь для того, чтобы в следующую секунду толкнуть в ванную комнату и захлопнуть дверь. Вода стекает по плечам, охлаждая нагревшуюся кожу. Два тела сплелись вместе, обжигаясь душами. Мои штаны лежат в ногах на полу душевой, куда вскоре на колени приземляешься и ты, сразу стягивая боксеры. Не теряя времени заглатываешь всю длину, а затем замедляясь посасываешь головку. Хочется выть от возбуждения, а когда я чувствую прикосновение металла, крыша окончательно машет мне ручкой. Ты хитро улыбаешься и красуешься обновкой, высунув кончик языка. — Плохой мальчик. — но не успев договорить, кончаю прямо на язык, забрызгивая бусинку штанги. Ты облизываешься, как довольный кот, и проглатываешь. Раньше ты никогда не соглашался сделать этого. — Папочка накажет меня? — Завтра ты не сможешь ходить, — поднимаю тебя за бедра и медленно выхожу из душевой. Это должно произойти не так, не как перепихон в душе, а чувственно, на мягких простынях общей кровати. Мысленно надеясь, что не пизданусь об пол из-за мокрых ступней, кое-как доковылял до спальни. Здесь все по-прежнему, но немного чище. Ты всегда отличался чистоплотностью. Поэтому мы как Инь и Ян, идеально дополняли друг друга. В такой чистоте нет жизни. Она холодная и пустая. Ты падаешь спиной назад и едва слышно шипишь от боли. Лежащий на покрывале телефон больно уткнулся между лопаток. — У тебя был кто-то? — напряженная тишина, ты не произносишь ни звука. От этого еще больнее, ярость накатывает вполне ожидаемо, застилая глаза, как будто пленочкой. — Говори! Я грубо раздвигаю ноги и, стянув твои шорты до колен, вхожу сразу двумя пальцами до упора. Ты вскрикиваешь и, по мере того как я двигаю пальцами внутри, сгибаю их и раздвигаю на манер ножниц, тихонько похныкиваешь. Тебе больно, но ты этого заслужил. Когда я понимаю, что ответа я не дождусь, мне хочется порвать тебя и этого ебыря на кусочки и зажарить во фритюре. Я резко добавляю третий палец и, уделив еще несколько мгновений растяжке, заменяю пальцы кое-чем побольше. Слезы непроизвольно катятся по твоим щекам, но ты сам сильнее насаживаешься, подмахивая бедрами. — Ты с кем-то спал кроме меня?! -продолжаю допытываться я, вытрахивая из тебя правду. Инстинкт собственника толкает меня, а член, между тем, входит уже с бешеной скоростью, проходясь по чувствительному бугорку. Тебе трудно дышать, не то, что говорить. Ты закатил глаза и очень громко стонешь. Кажется завтра будет неловко перед соседями. — Н-н-нет, — кое-как давишь из себя, а я отпускаю боль. Ты не изменил мне. Новое чувство, похожее на доверие зарождается внутри. Выхожу полностью под шумный выдох и прикасаюсь кончиком языка к пульсирующему колечку, толкаюсь вперед. Ты не знаешь, куда деть руки, поэтому беспорядочно мечешься, то поднимая их вверх, то раскидывая в стороны и зажимая простыни в кулачках. — Юнги-я! А-а-ах, я больше не могу! — твои стоны срывают мне крышу, но я твердо решил подарить тебе самый крышесносный оргазм в твоей жизни. Продолжаю трахать тебя языком, вылизывая стенки и иногда помогая себе пальчиками. Но я не дам тебе кончить сейчас, потому что еще слишком рано, поэтому кольцом из пальцев зажимаю твой член у основания под аккомпанемент в виде разочарованного стона. — Юнги… Отрываюсь от своего занятия: — Ты забыл, как нужно меня называть? — П-папочка, — длинный стон. Пожалуй, хватит мучить тебя. Рывком заменяю язык членом, но вхожу медленно, наслаждаясь тем, как твои стенки обволакивают его. Но сдерживаться от бешеного ритма сложно, да и не нужно никому. Постепенно ускоряюсь, а рука по-прежнему зажимает основание твоего ствола. Он покраснел, и, наверное, болезненно ноет. Но моя цель была довести тебя до оргазма, а не до спермотоксикоза, поэтому я еще пару раз толкаюсь, и когда чувствительная головка проезжается по простате, я отпускаю твой член. Ты вскрикиваешь от удовольствия и заливаешь наши животы белесой жидкостью, я следую за тобой заполняя до краев своей спермой. Мы оба валимся на простыни. Тебя потрясывает, пока ты пытаешься восстановить дыхание. — Юнги. Это было невероятно, — на выдохе. — Твой оргазм — лучший комплимент. Сил не осталось даже на то, чтобы убрать следы примирения, но один незаконченный разговор требует внимания. — Тэхен, ты сможешь простить меня? Я знаю, что сделал тебе очень больно, но еще больнее я сделал себе, когда потерял тебя. Я понимаю, что не могу надеяться на взаимность, но если ты найдешь силы отпустить обиду, я стану самым счастливым человеком в этом мире. В ответ тишина. Ты даже не повернул голову в мою сторону, а все так же обессилено и, не моргая, смотришь в потолок. — Тэ, ты простишь меня? — Извинения приняты, — вся короткая жизнь пронеслась у меня перед глазами в эту секунду. И сорвалась в пропасть. — А теперь выметайся.