Быть человеком

Споку нравится быть вулканцем. Вулканцы умные, ловкие, сильные, неприхотливые. Их тела могут переносить практически любой дискомфорт без потери концентрации, их разум может за секунду обработать в четыре раза больше информации, чем человеческий. Все это позволяет Споку в чрезвычайной ситуации реагировать быстрее остальных: он может оттолкнуть своего капитана с траектории поражения фазера, найти выход из сети подземелий, основываясь на анализе известных данных о культуре населения планеты, мгновенно высчитать вероятность выживания десанта при использовании очередного сумасбродного плана капитана. Будучи вулканцем, Спок может контролировать все группы мышц своего лица, не допускать появление на нем неуместной улыбки при взгляде на капитанское кресло, может оперировать понятием логики на свой вкус, ведь логика сама по себе весьма субъективна. Однако, внутри Спока живет не только вулканец. Две части неделимого — мать и отец, человек и вулканец, они переплетены настолько тесно, что не разделить, не вытравить из себя ни одну из них. В детстве, гонимый одноклассниками, скрыто порицаемый взрослыми, Спок часто мечтал — нет, мечты нелогичны, — размышлял о том, как здорово было бы быть цельным, слитым из одной культуры, не разрываться внутри каждый день, каждый час, когда человеческие эмоции бьют через край, подстегиваемые гормонами, а строгое общество вокруг твердит — спрячь, отрекись, избавься. Потом, много позже, когда переходный возраст остался позади, а его способность контролировать себя достигла уровня остальных, он стоял перед выбором — ВАН или Звёздный флот? Вулкан или Вселенная? Ограничения или свобода? Конечно, он выбрал Звёздный флот. Человеческая кровь в нем бурлила, призывая к действию, отвергая застой, вулканская логика (и ее субъективность) твердила Сареку его устами: его выбор логичен. И, несмотря на ссору с отцом, Спок собрал вещи и через неделю уже отправлялся в первую в своей жизни миссию под командованием Кристофера Пайка. Внешне ещё более отстранённый и холодный, чем на Вулкане, внутри Спок ликовал: он вырвался, он окружён людьми, которые хоть и побаиваются его, но в большинстве своём добры к нему, его уважают, он полезен. А вокруг на тысячи световых лет космос, такой таинственный и неизвестный, неизученный. Он справляется. Действительно, справляется со своей работой, впервые в жизни делает что-то с удовольствием, не напрягая всю имеющуюся в запасе силу воли. Ему нравится его должность, корабль, капитан, нравится команда. Спок смотрит вокруг и изумляется каждую секунду — люди так восхитительны и интересны, они как на ладони, вулканцу нравится изучать их, наблюдать, предсказывать их реакции. И с каждым таким наблюдением Спок все меньше держит себя, позволяя мышцам лица расслабиться в полуулыбке в ответ на шутку Кристофера, а спине чуть согнуться, когда старший офицер по науке наклоняется над приборной панелью. И пусть для людей он все ещё остаётся загадочным и безэмоциональным вулканцем, маленький бунтарь внутри него торжествует — дома его за такие вольности однозначно заклеймили бы позором. Довольно скоро Спок понимает, что ему становится скучно. Должность старшего офицера по науке тесна для него, его огромный по человеческим меркам разум требует больше задач. Когда база данных звёздного флота выучена почти на зубок, а электронная библиотека пройдена вдоль и поперёк, вулканец уже готов взвыть от тоски, но ему везёт. Старший помощник капитана, коммандер Рэй, однажды утром появляется на мостике чрезвычайно взволнованной и о чем-то долго разговаривает с Пайком в переговорной, а через три месяца с уже немного выросшим животом сходит на звёздной базе-7, чтобы пассажирским звездолётом отправиться на Землю. Спок занимает ее место, и если у кого-то и оставались сомнения в его способности совмещать две должности разом, они быстро исчезают. У Спока отличная память, он способен удерживать в сознании десять задач одновременно, и именно поэтому он прекрасно помнит тот день, когда Джеймс Тиберий Кирк впервые ступает на борт Энтерпрайз. После несчастного случая с лейтенантом Грейс Энтерпрайз остался без офицера по ремонту и переоборудованию, что совершенно недопустимо для корабля класса Конституция. Они как раз находились неподалёку от звёздной базы-3, а именно там ждал своего назначения лейтенант Кирк. Накануне Спок досконально изучил личное дело нового сотрудника. Учеба в академии, Кобаяши Мару, выпуск, работа инструктором и, наконец, служба на Фаррагуте. Судя по базе данных, Фаррагут отличался от Энтерпрайз разве что цветом переборок, так что проблем у нового сотрудника возникнуть не должно. С этими мыслями старший помощник капитана закрыл файл и больше не думал о Джеймсе до того самого момента, как… Кирк сваливается на голову Спока как цунами. Буквально: спускаясь с платформы транспортатора, лейтенант запинается на ровном месте и падает прямо на вулканца. Реакция Спока безупречна: он обхватывает мускулистый пресс парня и останавливает его за секунду до столкновения их носов. Возмущённо — внутри, а снаружи — равнодушно вулканец поднимает взгляд на нарушителя личного пространства и замирает. Огромные ореховые глаза, светлые брови, русые волосы. В голове Спока мелькает: «великолепно», и он сам не знает о чем речь: о ситуации в целом или о… Они стоят так 5,32 секунды, пока тишину не нарушает недоуменный оклик сотрудника транспортаторной. — Мистер Спок? Мистер Кирк? — Эээ, да. Добрый день. Вы, должно быть, первый помощник, мистер Спок? — Джим откашливается, отстраняясь на положенное расстояние и слегка трясёт головой. — Джим Кирк, очень приятно. Он протягивает руку, и Спок осторожно отвечает на рукопожатие. Пальцы Джима тёплые, а в глазах пляшут смешинки, словно он находит ситуацию забавной, но не уверен, стоит ли это показывать. — Лейтенант-коммандер Спок. Я уполномочен показать Вам вашу каюту и рабочее место. За пять лет службы на Энтерпрайз Спок так и не сблизился ни с кем из экипажа кроме, пожалуй, капитана Пайка. Дружба (вернее, ее менее эмоциональный эквивалент) не противоречит вулканской культуре, но прошлое Спока невольно заставляло его сторониться близких контактов с кем бы то ни было. Поэтому все робкие попытки членов экипажа «подружиться» с ним вулканец пресекал. Вот только Джим его позволения не спрашивал. Он просто был, и этого было достаточно. Джим словно состоял из какой-то энергии, которую не мог уловить ни один трикодер, но зато улавливал сам Спок. Даже стоя спиной к дверям в шумоподавляющих наушниках, он всегда чувствовал появление Кирка: словно бы каждая клетка его тела была радаром, настроенным на этого человека. Это бесило неимоверно, и Спок старался отринуть ненужную, непонятную реакцию: молчал, игнорировал человека. Но Джим словно бы не замечал: включив на максимум все своё терпение и дружелюбие, он день за днём совершенно нелогично садился вместе со Споком за обедом, болтал за двоих, удовлетворённый сухими кивками вулканца, искренне и без обиды смеялся над его едкими и грубыми комментариями. И в какой-то момент Спок сдался. Позволил этой невозможной дружбе существовать между ними. Дружба это хорошее понятие. Дружбой можно объяснить многое: мурашки по спине, когда двери турболифта на мостике разъезжаются, и Спок, не оборачиваясь, знает кто сейчас войдёт, нелогичное нежелание покидать каюту Кирка после поздней партии в шахматы, парализующий ужас первого помощника, когда неизвестный науке вирус распространяется по кораблю и Пайк командует изолировать машинное отделение. Спок Джиму друг, и поэтому он имеет право просидеть всю ночь у кровати раненого после высадки на планету человека несмотря на ворчание и недоумение доктора Пайпера. Спок Джиму друг, и поэтому он, хоть и не имеет права, но все же пренебрегает инструкцией и прикрывает Джима, а не своего капитана во время нападения на них клингонов на мирной планете-порту. Ну конечно, объясняет он ухмыляющемуся Пайку потом, это было логично — три офицера охраны естественно бросились бы прикрывать капитана, Спок просто не хотел «создавать толпу». Кристофер смеётся непонятно чему и примирительно хлопает первого помощника по плечу. Джим из-за его плеча смотрит на вулканца странно. Спустя шесть лет их дружбы Пайка повышают до адмирала, а Джима — до капитана Энтерпрайз по рекомендации Кристофера. Несмотря на опасения Кристофера Споку совсем не обидно: он никогда не стремился к должности капитана. Зато несколько других старших офицеров вместе с назначением нового капитана подали рапорты об отставке. В основном это были люди, мечтающие о капитанском кресле и считающие, что Кирку, пусть он уже и дослужился до должности главы инженерной службы, нельзя доверять звездолёт. Конечно, Джим стал самым молодым капитаном в истории флота, и их опасения понятны, но Спок все равно испытывает нелогичное удовлетворение, когда они покидают корабль. Взамен на борт поднимаются новенькие: старший хирург Леонард Маккой, старший офицер связи Нийота Ухура, старший инженер Монтгомери Скотт и некоторые другие. Теперь их команда состоит из лучших: лучшие на курсе, лучшие в академии, первый — и пока единственный — вулканец во флоте, самый молодой капитан звездолета. Спустя пару пробных полётов их направляют в первую пятилетнюю миссию, и Спок совершенно счастлив встать по правую руку от кресла нового капитана, пусть он никогда в жизни в этом и не признается. Новый пост — новые проблемы. Больше ответственности, бюрократии и, конечно, опасности. Теперь Спок имеет право прикрывать своего друга совершенно официально согласно положению, но Джеймс Кирк настолько же легко притягивает неприятности, как и выбирается из них, и это стоит Споку немало нервных клеток, которые он ускоренно восстанавливает в длительных медитациях. Лейтенант Ухура становится вторым в жизни Спока человеком, с которым он сходится близко. Она молодая и красивая, она привлекает Спока. Она умна, знает намного больше о традициях и культуре Вулкана, чем другие, с ней приятно разговаривать. Споку 36 лет, его Пон-Фарр близится, он чувствует это, хоть и надеется избежать. Но он понимает, что скоро ему придётся вернуться домой и связать себя узами с Т’Принг, и маленький бунтарь внутри него гонит логику прочь и заставляет поцеловать Нийоту во время случайной встречи на обзорной палубе. Нийота влюблена в него, но она знает об узах, и понимает, что Спок никогда не сможет принадлежать ей. Она рвёт с ним спустя почти год. — Ты педантичен и внимателен к любой мелочи, — говорит она при расставании, — но на самом деле совершенно слеп. Ты не видишь своего счастья, хоть оно и стоит у тебя перед носом каждый день. Стоит только протянуть руку, и оно само к тебе придёт. Он понимает ее боль, но что он может поделать? А потом все происходит в один момент: Пон-Фарр, Кун-ит-кал-ли-фи, кровавая пелена с глаз падает, и он видит безжизненное тело своего капитана на сухой земле своей родной планеты. Осознание валится на него огромным камнем: только не Джим, нет, пожалуйста, Джим не может быть мертв, уж лучше Спок, зачем он вообще открылся, лучше бы он умер там, в своей каюте, лучше бы он никогда не прилетал на Вулкан. За всей этой болью Спок чувствует, как так и не закреплённые Узы с Т’Принг рвутся внутри него, и он свободен, только вот для чего? Теперь его ждут трибунал и заключение, а через семь лет очередной Пон-Фарр убьёт его. Но Спок не боится ни смерти, ни ареста. Единственное, чего он хочет сейчас, это шагнуть прямо с ритуальной скалы, но обостренное чувство справедливости заставляет его подняться на корабль, чтобы понести заслуженное наказание. Конечно, он должен быть арестован и сослан на какую-нибудь планету-колонию. То, что он совершил, не должно оставаться безнаказанным. В транспортаторной его ждёт заплаканная Ухура. Она одна на корабле понимает, что произошло там, внизу, только она знает в полной мере что такое Пон-Фарр и что значил для Спока Джим. Там, спускаясь с платформы и касаясь ее дрожащей руки, Спок думает, что теперь он свободен, и если бы не все это, то вполне мог бы связать себя с Ухурой. И в ту же секунду понимает, что никогда действительно не хотел заключить с ней Узы. Подмена понятий — то, что он всегда испытывал к Нийоте было ничем иным как дружбой. А вот дружба с капитаном… Ментальные щиты Спока слабы после ритуала, и он падает на колени прямо посреди транспортаторной. Краем сознания он замечает, как девушка жестом прогоняет в коридор дежурного офицера. Спок закрывает лицо рукам, с силой давит на глаза так, что перед взором мелькают яркие вспышки. Теперь прощальные слова Ухуры воспринимаются совсем иначе. — Ты знала? — Ну конечно, я знала. Я же не слепая. У Спока оказывается достаточно самоконтроля, чтобы не завыть. Он идёт в лазарет, чтобы сесть рядом с мертвым телом своего капитана и малодушно попробовать заставить своё сердце перестать биться, но Джим жив, этот чертов везучий упрямец жив, и Спок смеётся, впервые в жизни смеётся, хватая его за плечи. Джим жив, и ему, Споку, с этим его осознанием, теперь тоже позволено жить. Все по прежнему — и все по-другому. Словно бы принятие чувств открыло в Споке какой-то шлюз, и теперь ему мало. Мало игры в шахматы по вечерам, мало совместных обедов, совместных смен. Он пробует избавиться от этого — переходит в бета-смену, чурается общения с кем-либо, а все свободное время медитирует. Думает пройти Колинар, но даже мысль о возвращении на Вулкан вызывает тошноту. Спустя месяц этой пытки, понимая, что чувства к Джиму не только не исчезли, а даже приумножились, он сдаётся. Возвращается в альфа-смену, после неё принимает предложение капитана о партии. Все становится как прежде — и совсем не так. А потом они находят Констеллейшн. Полусумасшедший Мэтт Деккер буквально угоняет Энтерпрайз, подвергает опасности корабль и, наконец отстранённый от командования, ворует шаттл и летит прямо в жерло Машины судного дня, но даже это он не может сделать нормально, глупый эгоистичный идиот, и Машина не уничтожена, но ослаблена. Сердце Спока — огромное вулканское сердце с человеческими эмоциями внутри — бьется как сумасшедшее, когда он понимает, что задумал капитан. — Я собираюсь загнать корабль ему в глотку, — весело говорит Джим. — Джим, Вы погибнете как Деккер. — Нет-нет, я не собираюсь погибать, мистер Спок. Мы собрали взрывное устройство замедленного действия. У вас будет 30 секунд, чтобы поднять меня на борт. Они почти что спорят: Спок приводит логические доводы, не соглашается, предлагает Джиму поменяться ролями в этом бою. — Это приказ, Спок, — говорит Джим, но Спок не желает слушаться, он желает транспортироваться на Констеллейшн и лично направить его в пасть Машины, лишь бы его капитан был в безопасности. Но он не успеет даже спуститься в транспортаторную, времени слишком мало. Он сидит, вжавшись в капитанское кресло, и чем страшнее ему становится, тем меньше эмоций отражается на его лице. — Пожалуйста, поднимайте меня, — шипит коммуникатор твердым голосом Джима. — Спок… На экране перед ним Констиллейшн скрывается в Машине. Спок в звенящей тишине медленно встаёт с кресла и заходит в турболифт. Когда двери лифта смыкаются, его вулканский слух улавливает на мостике звук вызова из транспортаторной, но коммандер не останавливается. Лифт медленно спускается на нижнюю палубу, так медленно, что едва двери приоткрываются, Спок срывается на бег. Не успевает он добежать до транспортаторной, как двери с шипением открываются, и навстречу ему выходит Кирк. Время словно останавливается: Джим медленно оборачивается на звук шагов Спока, он улыбается так, словно не был секунду назад в шаге от смерти. В следующую секунду смелый, глупый, отчаянный, любимый капитан оказывается прижат к переборке, а горячие губы Спока впились в его удивлённо-приоткрытые. В голове шумит от страха и собственной смелости, но Спок не даёт себе одуматься — запускает одну руку в волосы Джима, удерживая его голову от удара о стену, а пальцы второй переплетаются с ладонью Кирка. Они целуются долго: вулканский счётчик времени в его голове не останавливается даже в это мгновение. Спустя почти минуту Спок отстраняется. Джим тяжело дышит, его грудь, вздымаясь, касается груди вулканца. Взгляд капитана мечется между глазами и губами старпома. Несколько секунд они молчат, изучая друг друга, и вдруг справа от них отъезжает в сторону дверь транспортаторной, и в эту же секунду Кирк дёргает Спока на себя, снова вовлекая того в поцелуй. Дверь за их спинами через несколько мгновений с шипением закрывается. ** Споку нравится быть вулканцем. Вулканцы умные, ловкие, сильные, неприхотливые. Их тела могут переносить практически любой дискомфорт без потери концентрации, их разум может за секунду обработать в четыре раза больше информации, чем человеческий. Все это позволяет Споку в чрезвычайной ситуации реагировать быстрее остальных: он может оттолкнуть своего капитана с траектории поражения фазера, найти выход из сети подземелий, основываясь на анализе известных данных о культуре населения планеты, мгновенно высчитать вероятность выживания десанта при использовании очередного сумасбродного плана капитана. Будучи вулканцем, Спок может контролировать все группы мышц своего лица, не допускать появление на нем неуместной улыбки при взгляде на капитанское кресло, может оперировать понятием логики на свой вкус, ведь логика сама по себе весьма субъективна. Но быть человеком Споку нравится ещё больше.