Белоснежек и Семь голых

Жил-был Белоснежек, и было у него семь голых… То есть нет, это случилось потом, а сперва… Жила-была Королева, и было у неё два пола: биологический и психологический. Но пользовалась она, как правило, только вторым: Королева всячески подчёркивала свою женственность, каждый день меняла платья, краше которых не было ни у кого в королевстве. Лучшие парикмахеры и стилисты прислуживали ей во дворце, заботясь о внешнем виде великосветской особы, и как только у них заканчивалась фантазия – заканчивалась и прописка по месту жительства. Кроме того, у Королевы был муж-доходяга, по причине болезни совсем не годный для правленческой деятельности; было волшебное зеркало, втайне от хозяйки злоупотреблявшее спиртными напитками, чтобы как можно убедительнее врать в ответ на её каверзные вопросы. Не было у Королевы главного – настоящих сисек и всего, чего там к ним прилагается у реальных женщин. И, озабоченная этой проблемой (а также делами королевства, которые полностью находились в её сильных мужс… кхм… руках), Королева иногда даже забывала о том, что у неё, ко всему прочему, есть ещё и ребёнок. Не родной, конечно. Но чертовски красивый. То ли мальчик, то ли девочка… Этот крохотный нюанс также часто вылетал из хорошенькой головы Королевы. Но да, это был полноценный мальчик подросткового возраста, которому не слишком повезло с именем (как и с автором сказки), потому что звали его Белоснежек. Родители мальчика грезили о дочке и не сомневались насчёт пола своего будущего ребёнка, поэтому мужские имена предварительно даже не рассматривали, а вот на почве женских у них даже случился конфликт: матушка мечтала наречь дитя в честь героини любимого романа – Беллой, а отец – в память о своей лучшей любовнице – Снежаной. Получилось, что получилось. Однако неудачное имя, в последствии "для своих" сократившееся до "Бел", ни разу не испортило мальчику жизнь, ведь в паспорте рядом с ним красовалось такое личико, при взгляде на которое у людей и вовсе пропадал дар речи. Да, Белоснежек действительно был хорош собой: стройненький, как ты его ни откармливай, высокий, с копной чёрных волос и выдающими скулами, с бледной кожей, всегда легко проявлявшей румянец смущения, с большими изумрудными глазами… Все любили Бела, все его хотели: кто – в сыновья, кто – в кровать. И только один человек мечтал о том, чтобы избавиться от этого маленького сокровища раз и навсегда. Королева. Неоднократно она пыталась зарыть сей клад обратно в землю – чужими руками, естественно, – но всё тщетно: ни один слуга, ни один наёмник не мог устоять перед обаянием мальчика, а тот, глупый, всякий раз принимал излишнее внимание подосланных к нему негодяев за ухаживания, и как-то оно само перерастало в очередной роман… Да, в свои семнадцать Белоснежек не мог пожаловаться на отсутствие половой жизни, которая последние несколько месяцев (тут читатели могут поздравить нашего героя) отличалась ещё и постоянством партнёра. Да и чёрт с ним, с партнёром! Тут разгорелось-разболелось в сердце Бела кое-что куда более важное: кажется, паренёк, наконец, влюбился! Любимая задница как раз натянула штаны и вылезла в окно, поспешно скрываясь от чужих любопытных глаз, в то утро, когда комнату Бела осветила своим присутствием мачеха, неся с собой радостные вести. – Твой отец скончался. Вести оказались радостными лишь для самой Королевы. Едва услышав это, Белоснежек поник; перестало иметь значение светящее за окном солнце, и приятный ветерок, рвущийся в комнату, и пульсирующий жар оставленных на теле поцелуев. – Что это такое? – Королева как раз ткнула пальцем в один из засосов возле пупка и легко переключилась на другую тему. – Вечно ходишь в каких-то царапинах, ссадинах. Откуда только берутся? Как и все, обманутая невинной внешностью мальчика, Королева не ставила под сомнение непорочность его юного тела. – Прикройся, – сказала она и бросила Белу подхваченную с кресла рубашку. – Не престало юноше разгуливать перед дамой в полуобнажённом виде. – То ж перед дамой, – буркнул в ответ Белоснежек, охотно натягивая одежду: не престало принцу демонстрировать своё тело мачехе-трансвеститу. Вряд ли кто-то когда-то попадал в подобную ситуацию и способен вообще предположить, какие беды за этим могут последовать. А последовало действительно страшное: после смерти супруга, Королева, должно быть, впервые в жизни воспользовалась своим биологическим полом и унаследовала трон вместо Бела. Вот так вот. Сбитые с толку подданные первое время ломали головы: что вообще происходит? как так? А потом… Потом было поздно. Лучшему из своих охотников злая мачеха поручила отвести Бела в густую чащу леса и прикончить негодника, чтобы больше не маячил перед глазами. Охотника звали Томасом, и сомневаться в его преданности Королеве не приходилось: несколько лет назад он потерял жену, и с тех пор никто не мог привлечь его внимание. Даже обаятельный Белоснежек с его чарами не в силах был излечить отравленное горем сердце охотника. Но это не точно. Долгое время Томас и Бел пробирались в недра заколдованного леса верхом на лошади. Всю дорогу Белоснежек тяжело вздыхал и тесно жался к сильной, широкой спине охотника, обхватив его перевязанными в запястьях руками. Когда же деревья стали сгущаться, сплетаясь ветвями и то и дело заслоняя солнце, продвигаться дальше пришлось пешком. И вот, наконец-то, наши герои причалили к какому-то старому колодцу – естественно, волшебному, – и именно в этом месте их пути обязались разойтись. – Здесь я должен тебя оставить, – послышался мрачный голос за спиной, пока Белоснежек, уставившись в глубину колодца, колупал пальцами его каменное сооружение. – А я думал, ты и правда исполнишь долг, убьёшь меня и сбросишь в воду, – пробурчал мальчишка так, как умеют только обиженные подростки. – Дурак, – прозвучало в ответ, и крепкие руки обхватили дрожащие ладони, заставляя Бела развернуться всем телом. Пока юный принц сражался с желанием разреветься, Томас освободил его запястья от оков, погладил нежную кожу и поцеловал оставленные верёвкой следы. Он прижал Бела к себе, и тот обнял охотника в ответ. – Прости, что бросаю тебя. – Не прощу, – упрямо покачал головой Белоснежек, усиливая объятье. – Будь со мной. – Нет, Королева не оставит нас в покое, если мы убежим. Сейчас мне нужно вернуться назад, во дворец. В скором времени станет известно, что ты ещё жив, и меня могут пытать, поэтому я не должен знать, куда ты дальше пойдёшь, понимаешь? Белоснежек кивнул. – Но ты вернёшься за мной? – Обещаю. Никто не знает эти места лучше меня. Я тебя разыщу. Томас приподнял искажённое печалью лицо Бела и коснулся губами юношеской щеки. Исходящая от возлюбленного охотника уверенность понемногу стала передаваться и принцу, так что тот даже приободрился на секунду и сам поверил в счастливый финал этой сказки. Но едва несущий в себе безопасность и силу Томас скрылся за многовековыми дубами, как Белоснежек снова почувствовал себя беззащитным и испытал былой страх. Из головы у него вылетели все наставления, все разъяснения охотника, которых было немало: туда не ходи, то не ешь, того берегись. Да, и не забудь правильно сориентироваться в лесу, чтобы не нажить себе на задницу неприятностей, а найти для неё убежище. Но с ориентацией у Бела всегда было не очень, поэтому несколько часов блужданий по лесу привели к тому, что мальчик лишь окончательно заблудился. Давно закатилось солнце, и Белоснежек, дабы не закоченеть, накинул прихваченный плащ с огромным капюшоном. Честно сказать, маскировка так себе, хоть в темноте бродящее по лесу красное пятно и мало различимо, но тем не менее. Однако дрожать Белоснежек и впрямь перестал. Чтоб ещё и есть расхотелось… Захватить с собой какую-нибудь лапшу быстрого приготовления Бел отчего-то забыл. Он практически уже умирал с голоду, когда повстречал на своём пути волка. "О! Еда!" – подумал принц, который в голодном состоянии становился весьма кровожаден и вообще борзел на глазах. "О! Красная Шапка!" – подумал волк и поздоровался: – Привет, подруга! А ты чего тут? Тоже идёшь к "Семи голым"? – Вы попутали сказку, мистер, – вежливо ответил Белоснежек, сверкая из темноты голодным взглядом и звериным оскалом. – Ты чего, Шапка? Не признала? На мгновение волк даже испугался. Белоснежек тяжело вздохнул. – Я сейчас слишком голоден, мистер. У меня за пазухой спрятан нож, и я не посмотрю, что вы – говорящий. Так что гуляйте отсюда, пока не случилось чего недоброго. – Шапка! – возмутился волк. – Ты пьяна, иди спать! Хотя нет, лучше похмелись для начала. Давай я тебя провожу к "Семи голым" – может, там тебе чего перепадёт. И серый побежал своей дорогой, а Белоснежек, от нечего делать, последовал за ним. О "Семи голых" он, конечно, не думал – он пялился на задницу волка, поглаживал спрятанный нож и мысленно разбирал на части выпотрошенную тушку зверя. Вот уже и решение о нападении принято, просчитаны все варианты: с какой силой следует замахнуться, как глубоко вонзить нож, сколько надрезов сделать, чтобы обездвижить, но не убить… Как вдруг… – Ну вот, мы на месте. Они вышли на залитую свечением ярких цветных огней поляну, в центре которой возвышалась шумяще-гремяще-поющая хижина с вывеской у входа "Семь голых"! Ничего подобного Белоснежек прежде не видывал, так что его изумлению не было предела. – Пошли, – скомандовал волк, – я тебя, наконец, познакомлю с Соней, я же давно обещал. Внутренняя обстановка места, в котором оказался Белоснежек, поразила его ещё больше: полумрак и полуобнажёнка, царившие на сцене у дальней стены, наводили на всякие непристойные мысли; характерная музыка, разбавленная ахами-вздохами исполнительницы – обладательницы низкого приятного голоса – заставляла сердце биться чаще; постояльцы заведения – человеческие и не очень существа – распивали спиртные напитки, сидя в баре, либо наблюдали за танцами прекрасных дев, расположившись на мягких диванах. – Чёрт возьми, да это же бордель! Едва Белоснежек выругался, как капюшон с его головы сорвали, кто-то сзади обвил одной рукой его тонкую шею, а другой приставил к горлу нож. – Ты где здесь увидел бордель, сукин сын? – прозвучало над ухом. – Батюшки святы! – поразился волк, узрев истинный облик "Красной Шапочки". – Шапка, что с тобою стало?! – Ты что, ослеп, серый? – возмутился голос. – Это не Шапка, а королевский отпрыск! Вопрос лишь в том, чего ему здесь понадобилось. Хотя ответ интересует меня не настолько, чтобы рискнуть нашей безопасностью и позволить ему дышать ещё хотя бы минуту. – Так минута у меня всё же есть? – спросил Белоснежек. – А то я бы перекусил. – И правда, Ворчунья, чего спешить? Может, покормим малого? – смилостивился волк и прибавил шёпотом: – И вообще, не здесь же его кончать. – Это ещё почему? – Потому что… – А-а-а-а-а-а! Волчонок! – донеслось откуда-то сбоку, и тут же белое облако пышных, прозрачных одёжек в сочетании с рыжими волосами налетело на серого и попыталось задушить его в своих объятьях. – Как я рада тебя видеть! В миленькой девчушке, неровно дышащей к волку, Бел узнал танцовщицу, ещё минуту назад извивавшуюся на сцене без одежды. Не прекращая улюлюкать, она потрепала морду зверя, почесала у него за ухом и, поднявшись с колен, принялась трясти за руку принца. – Меня зовут Соня. Вы – друг моего волчонка? Приятно познакомиться. Ах! – вдруг подскочила барышня, и лицо её просияло. – У нас будет двойное свидание? Ворчунья, это правда? – Какое, нахрен, свидание, – оскалилась пленившая Бела особа. – Ты видишь – я держу нож у его глотки? И тут же у Сони задрожали губки в ответ на такую грубость. – Но я думала… Я думала… Казалось, девушка вот-вот расплачется, и с тяжёлым вздохом Ворчунье пришлось опустить холодное оружие, чтобы предотвратить вселенский потоп, грозивший осуществиться по вине её подружки. – Чёрт с вами, ведите его вниз. А внизу было уютно, сюда почти не долетали звуки музыки, кругом горели свечи, а вдоль стен располагались кровати – семь штук. За письменным столом работала Док – ещё одна соблазнительная девушка в короткой юбке и в блузке с глубоким вырезом, с которой довелось познакомиться Белу. Она удостоила принца доброжелательным (и просто – желательным) взглядом поверх очков и вернулась к своим, вероятно, крайне важным подсчётам и записям. Тут же на пороге появилась Простушка – немного неряшливая, но очень миленькая с виду девушка. Растрёпанная, с испачканными джемом губами, она принесла Белу уставленный едой поднос и мгновенно заняла в сердце мальчика особое место. Хэппи и Снизи объявились, держась за ручки. Одна выглядела предельно счастливой, а другая – смертельно больной, так что они идеально дополняли друг друга. На Бела им, кажется, и вовсе было чихать: представились особе королевских кровей – и снова вернулись к своим поцелуйчикам да ласкам. Последняя, ведомая Ворчуньей, спустилась Скромница: её танец завершил программу выступлений на сегодняшний вечер, после чего заведение благополучно закрылось. Девушка куталась в толстый халат, шарила взглядом по полу и смущённо бордовела, знакомясь с принцем. Каким ветром её занесло в это место, вообще оставалось загадкой. К тому моменту, как все девушки собрались вместе, Белоснежек успел изничтожить некоторую часть их съестных припасов и четыре раза пересказать историю своей жизни. Персонально для Ворчуньи он повторил снова: про то, как несправедливо относилась к нему Королева, пока он жил во дворце, про смерть отца и утерянный трон, про покушение на жизнь и попытку уйти от смерти. Первым прослезился волк: его растрогала романтическая составляющая истории, а ведь он и сам был влюблён, поэтому всё понимал. Соня тоже могла бы расплакаться, если бы не уснула в самом начале и не проспала целое повествование (аж пять раз). Прониклись бы и Хэппи со Снизи (особенно, вторая), если бы не были слишком заняты собой, растянувшись на одной из кроватей и целуя друг друга под навесом романтического полумрака. – Вот что, – в конце концов изрекла Док, и даже Соня внезапно проснулась и села с широко раскрытыми глазами, услышав её командный голос, – мы тебе поможем, принц Белоснежек. Однако ты сам должен понимать, что твоё миловидное личико слишком узнаваемо в королевстве, а искать тебя будут непременно. Так что придётся тебе притвориться девушкой… – Ладно, – с лёгкостью согласился Белоснежек и подумал: "Не впервой же". – …И танцевать на сцене, – продолжила Док, не сводя с принца внимательных глаз, – как все мы танцуем, чтобы обеспечивать свою небольшую семью и жить в своё удовольствие, не зависимо от королевских указов… – Хорошо. – …И ублажать меня по ночам, так как… – Нет! – Ладно, ладно… – пошла на попятную Док. – Как насчёт поцелуев? – Нет! – Хорошо, а обнимать тебя время от времени можно? – Допустим. Короткая пауза. – Ты страшно красивый. – А ты – слетевшая с катушек извращенка. Как и все вы здесь. Тем не менее, в скором времени клуб "Семь голых" стал для Бела буквально вторым домом. Так как Хэппи и Снизи всё равно давно спали вместе, мальчику выделили кровать, предоставили гардероб, включавший как женскую, так и мужскую одежду, и научили нескольким танцам без излишней обнажёнки (чтобы не сильно шокировать народ), после чего отпустили в свободное плавание – прямиком на сцену. И с той самой поры Белоснежек стал чертовски популярен у публики. Ещё бы! Извращённым зрителям было куда интереснее смотреть на миленькую девочку со скелетом в шкафу, нежели на обычных девиц без какого-либо секретика под одеждой. Дела "Семи голых" тут же пошли вверх, и вместо того, чтобы завидовать коллеге по цеху, другие девушки лишь тихонько радовались: наконец-то их рабочий график стал посвободнее! Слава о "Семи голых" расползалась, как чума, по всему королевству и даже вышла за его пределы. Теперь всякий богатенький турист считал себя обязанным посетить это распрекрасное место, чтобы после рассказывать дома о пережитых впечатлениях. Правда, лес, заколдованный некогда одной предобрейшей феей-крёстной, чьё тело вот уже несколько лет покоилось на дне волшебного колодца, был избирателен к гостям, и не всякий желающий мог найти тропинку к клубу. Королева, к примеру, не могла. А вот принц Уильям почти без труда обнаружил это место, когда направлялся во дворец, дабы в очередной раз просить руки королевской дочери. То есть он, конечно, знал, что дочь – это на самом деле сын, которого в детстве родители очень любили наряжать девочкой, устраивая очередной бал для иностранных гостей, однако даже после такого открытия Уил не смог унять свои чувства и отбросить намерения жениться на Беле. Каково же было его удивление, когда в прелестной танцовщице клуба он узнал свою принцессу! Не дождавшись конца выступления, Уильям вскочил на сцену, схватил Бела и, склонив его над полом, объявил, переполненный самыми светлыми чувствами: – Белоснежек! Будь моей женой! И поцеловал возлюбленного! И получил от него заслуженную пощёчину, которая заставила Уила выпустить Бела из рук, так что тот аж рухнул на сцену… Много обидных слов прозвучало в адрес принца Уильяма, однако он так и не потерял надежду обрести своё счастье и продолжил посещать "Семь голых" каждый день, доставая Бела своими ухаживаниями. Дурак. – Дурак! – так и сказал Белоснежек Уилу, прежде чем захлопнуть у него – такого распрекрасного с букетом роз и свежим видом в шесть утра – перед носом дверь. Бел был оскорблён вмешательством дотошного принца в его романтические сны, а сам и на секунду не мог представить, что влюблённый страдалец вообще всю ночь не смыкал глаз, танцуя у окон здания, и теперь заслуживал как минимум чашечку бодрящего кофе. Ну, или не менее бодрящий поцелуй со стороны жестокого красавца. Вместо этого бодрящий поцелуй достался Белу: он как раз вернулся в ещё не остывшую постель досматривать сны о Томасе, когда вдруг наяву почувствовал чьи-то скользящие вниз по телу ладони. Чужие губы оставили на животе несколько мокрых следов и успели добраться до милого королевского ротика, прежде чем принц, наконец-то, пришёл в себя и, обалдевший, резко поднялся в кровати. – Док! Чёрт бы тебя побрал! И который уже раз! О, а как восхитительно звучали ругательства, сложенные этими вкусными губками! Длинноволосая девица в откровенной ночной рубашке могла бы поклясться: это были не просто слова, а магические заклинания, иначе с чего бы ей наваливаться всем телом на несчастного мальчика вместо того, чтобы последовать указаниям принца и отправиться к чёртовой бабушке? И никто из подруг не пришёл в ту секунду на помощь Белу: Ворчунья ушла разбираться с назойливым поклонником, лишившим сна не только принца; Снизи накануне расчихалась, и они с Хэппи всю ночь играли в больничку, а теперь пациентка мирно дрыхла в объятиях своего врача; Простушка кулинарила на кухне, и тихие мольбы, доносившиеся из спальни, не были ей слышны; Соню ничто не могло вырвать из лап Морфея, помимо другого обладателя лап, но тот в данный момент отсутствовал; а Скромница, закрыв глаза и уши, обмотавшись простынёй, сидела у стены и покачивалась взад-вперёд, приговаривая: – Это всё происходит не со мной. Меня здесь нет. Их здесь нет. Я всё придумала. Сейчас придёт добрый дяденька санитар и даст мне таблетку от галлюцинаций… В общем, дурдом какой-то! В скором времени не только Док, но и остальные "голые" присоединились к армии фанатов юного принца. Каждая по своей причине, но в целом все – благодаря безграничной доброте Бела, проявленной им по отношению к девушкам. Да, мальчик нескончаемо ругался матом, злился, жаловался на жизнь, разбрасывался проклятиями (в этом плане сложившиеся обстоятельства не пошли нежному и утончённому Белоснежку на пользу, хотя, бесспорно, заставили окрепнуть его подростковую психику), однако помогал Простушке по хозяйству и даже выделил ей денег из собственных сбережений на покупку новых платьев: старые давно поджимали в груди и рвались на бёдрах (правда, посетителей, кажется, это устраивало). Бел подменил на сцене Снизи, когда та окончательно слегла с простудой; при этом он нацепил её парик и платье, чтобы зрители не распознали подмену, и – удалось! В какой-то момент даже Хэппи, забывшись, прильнула к своей подставной возлюбленной, как к настоящей, и это чуть не закончилось постельной сценой, едва парочка скрылась за кулисами. Или закончилось? Соня так и так с самой первой минуты знакомства была без ума от принца, а когда тот оказался ценителем прекрасного, способным подсказать, "какие туфельки лучше обуть под новое платье" и "какой макияж сделать, чтобы окончательно сразить Волчонка", то и вовсе по поводу и без стала вешаться ему на шею, не в силах сдерживать эмоциональные порывы. Чего не скажешь о Ворчунье: её эмоции чаще всего носили негативный окрас, располагаясь в диапазоне от "всё отвратительно" до "стабильно плохо". Но и та растаяла, когда узнала о потрясающих бойцовских навыках принца (хоть какая-то польза от романтических отношений с наёмниками Королевы!). А случилось это во время очередной вылазки Ворчуньи в лес. Девушке предстояло убить какого-нибудь зверя, а тащить добычу домой вызвался Бел. Ну, как "вызвался"? Пришлось за неимением других кандидатур. Случилось так, что позавтракать в то утро он не успел, поэтому к моменту встречи с бандитами уровень кровожадности в его крови зашкаливал. И не успела опомниться Ворчунья, потянувшаяся к запрятанному под юбкой ножу, как Белоснежек голыми руками уложил всех преступников, включая главаря по фамилии Гуд. Сбитая с толку собственными эмоциональными переживаниями, Ворчунья поддалась велению сердца и поцеловала юношу… После чего, придя в себя, хорошенько ему врезала. В то утро ей пришлось самой тащить до дома тушку – тушку Бела. И, напоследок, стоит отметить: даже Скромница поддалась благоприятному воздействию Белоснежка. Хватило всего одного откровенного разговора, чтобы девушка увидела в принце родственную душу и перестала чувствовать себя такой одинокой. Бел говорил: "Как я тебя понимаю. Я тоже нахожусь не на своём месте", а Скромница слышала: "Я тоже лежу в психиатричке, а так охота вернуться к нормальной жизни!". Он говорил: "Иногда мне кажется, что всё происходящее – сон, и я вот-вот проснусь", а она слышала: "Я, как и ты, жду, когда придёт санитар и выдернет меня из объятий дурацких галлюцинаций". В общем, жизнь наших героев шла своим чередом. Даже у Королевы – всё как положено, всё по канону: та ежедневно терроризировала зеркало, спрашиваясь о своей красоте, а то неизменно отвечало, икая и кося взор: – Да расслабься ты! Краше тебя на всём белом свете трансвестита не сыскать! Только однажды, трезвое, оно взглянуло на Королеву и, будто впервые его увидев, выдало, не щадя здоровье хозяйки: – Ё-моё! Мать, да ты себя в зеркало видела? Это всё, конечно, очень мило, но даже Бел, в женских шмотках отплясывающий на сцене "Семи голых", выглядит куда приличнее тебя. Ты, может, это, к косметологу сходи? С той поры волшебное зеркало больше никто никогда не видел. Трезвым. Пришлось Королеве на вечер забыть про косметику и накладные волосы, облачиться в костюм-тройку и самой... то есть уже самому отправиться в разведку. Королеве не составило труда отыскать новый дом Бела, ведь некогда это был и её дом тоже, место её работы, да и, что скрывать, творческого самовыражения! Только закончилось всё печально. И теперь, сжигая глазами танцующего на сцене Бела, Королева гневно терзалась мыслями о том, почему раньше не заставила себя прикрыть эту дыру, источник разврата и причину оттока государственных средств. Оооо, как же она злилась! Но, пожалуй, совсем не на Бела – пусть бы себе и жил этот ублюдок, пусть бы даже был счастлив в браке с охотником, но только не здесь, не в этом месте! Обиды прошлого пережали Королеве горло, и она едва могла дышать, когда подняла руку и попросила у подоспевшей Простушки стакан воды. Воду несли долго, а психологическая атака только усиливалась и в конце концов перерасла в катастрофу... – Где. Моя. ВОДА! Может, и было что-то общее у Королевы с её приёмышем, ведь в отсутствие источника живительной силы зверели они весьма схожим образом. Вот и стол, опрокинутый, полетел в сторону, и клиенты шуганулись появившейся на лице Королевы гримасы, и даже её собственные стражники, для верности расставленные по периметру в повседневной одежде и с рюмочками наперевес, испуганно схватились за припрятанное оружие. Того гляди, снесут голову собственной работодательнице! Но нет, голова Королевы осталась на месте, только совсем неожиданно промокла усилиями бдительной Ворчуньи – та выплеснула стакан воды на одержимую не одним демоном особу и мгновенно приняла воинственную позу. – Вот. Твоя вода. Ваше Высочество. Позади Ворчуньи выстроились в ряд оставшиеся "голые", и все до последней бросали на Королеву свои презрительные взгляды, хоть и выглядела она сейчас вполне ничего себе мужиком, хорошеньким таким, прямо сейчас под венец можно. Да и Белоснежек не радовал совсем: замер на сцене, сложив на груди руки, смотрит, типа весь такой расчудесный, сверху вниз, аж бесит. Но Королева не взбесилась. Все ждали от неё дальнейших действий, кто-то из сторонних наблюдателей уже заслонялся подносом, однако Королева сделала над собой усилие и холодно выдавила: – Убить их всех. Что тут началось! А вообще-то нет, ничего не успело начаться, ведь стражники Королевы были уже достаточно пьяны, чтобы их рефлексы поослабли, но, что более важно, вперёд выступила Док. – Хватит! Она грозно притопнула ногой, и этого хватило, чтобы Королева напряглась. – Чёрт возьми, Карл, сколько можно! Сколько ещё будет длиться эта бессмысленная война! Очевидно, Карл – это было настоящее имя Королевы, ведь она отозвалась: – Бессмысленная? Бессмысленная, мать вашу?! Да ещё какая смысленная! Аллё, гараж, вы все меня кинули, когда узнали про моё мужское тело, припоминаете? Сучки вы крашеные, ни стыда ни совести, чтоб вы все в аду горели, бесчувственные твари, чтоб волосы у вас на ногах каждый день отрастали и месячные по сорок дней шли! Множество проклятий посылала Королева в адрес девчат, пока сама захлебывалась слезами! Да и не заметила, как Док оказалась рядом и обняла её настолько крепко, настолько только могла. Публика восторженно отреагировала: – Ооооооооо! Такого, пожалуй, никто не ожидал. Хотя некоторые очень важные персоны – принц Уильям, например, – вообще пока ещё не могли осознать: какое Ваше Высочество? это ж мужик обыкновенный! Док жестом попросила всех умолкнуть. Пробил час для её откровения... – Милый, милый Карл! Я так обрадовалась, когда увидела твоё настоящее тело, что не смогла сдержать слёз! Я влюбилась в тебя до потери памяти, а ты, дура ты этакая, психанул, как самая настоящая баба, и сбежал! Напридумывал себе всякого, потонул в своих иллюзиях и, вместо того, чтобы поработать над самопринятием с психотерапевтом, пошёл укреплять самооценку за счёт правления государством. Так дела не делаются, милый. Ты был частью нашей семьи, и этот клуб без тебя уже не так привлекает клиентов, как раньше. Ты всегда был нашей главной звездой! – Ага, а как же этот! Королева обиженно ткнула пальцем в сторону Бела, и тот автоматически поднял ладони, готовый сдаваться. – Да ладно вам, я уже понял, что у этой сказки другой главный герой. Попричитала Королева ещё немного, поплакала и поняла, что семья принимает её обратно, только в этот раз стоит, пожалуй, подписать трудовой договор на всякий случай. – Ой, Бел, – вспомнила вдруг Королева, задушенная в объятиях всех семерых голых, – я там охотника твоего любимого яблоками гнилыми накормила, отомстить тебе хотела, выпустить пар, ну ты понимаешь. Не знаю, он, может, лежит, умирает в замке. Ты бы поспешил, а то некрасиво получится. Поспешить было сложно: не двадцать первый век всё-таки, даже мопед не достать. Но Бел, подобрав свои юбки, вскочил на серого волка и помчался в замок! К счастью, опасность уже миновала. Томас хоть и встретил Бела в лежачем положении да с бледной кожей, но заметно приободрился от поцелуя возлюбленного: ну это понятно, волшебный поцелуй – он в любой сказке волшебный. Стали Томас и Бел жить-поживать, добра наживать, королевством управлять, в то время как Карл взял себе новый сценический псевдоним и продолжил строить карьеру танцовщицы. И только некоторые граждане, вроде принца Уильяма, продолжали задаваться вопросом: wtf?