Три года счастья. Так мало.

» Дорогая Хоуп, если ты читаешь это письмо, то это значит, что я мертв. Я заключил особую сделку, чтобы спасти тебя. Цена твоего спасения — моя душа. Моя душа заточена в Аду и даже не пытайся спасти меня. Не оплакивай меня, потому что я не заслуживаю этого. Часть меня останется в твоем сердце и важнее, что ты будешь помнить меня. Ты многого не знала обо мне. Может ты удивишься, но даже у такого монстра есть душа и каждый достоин спасения. Я жил без надежды, проливал кровь столетие за столетием, но в один день я узнал, что стану отцом. Я считал это невозможным или просто планом ведьм, чтобы я помог свергнуть Марселя. Я приказал убить тебя и твою мать. Мне было плевать, до того момента, как твой дядя Элайджа попросил меня прислушаться. Я забыл о посторонних звуках и тогда я впервые услышал слабое сердцебиение. Твое сердцебиение. В тот момент я впервые заколебался и мои губы вздрогнули, когда я повторил, что мне наплевать и ушел. Я поклялся себе, что не потеряю твое сердцебиение. Твой дядя Элайджа убедил меня в том, что каждому королю нужен наследник. Тогда я думал только о власти, но именно он убедил меня в том, что ты население и надежда нашей семьи. Именно он дал тебе имя и подарил игрушечного кролика в твой День Рождения. Элайджа всегда жертвовал всем ради семьи. Может другие и не видели, но я знал, что он не посмеет предать семью. Твой дядя, заслуживает жить и быть счастливым с той, которую любит и плевать если я ненавижу ее. Твое появление на свет не было простым: борьба за город, ведьмы желали принести тебя в жертву, наша семья была сломлена, а твоей матери одна из ведьм перерезала горло, после того, как ей позволили подержать тебя. Так обратилась твоя мать и я помню с каким теплом и любовью она смотрела на тебя. Она любит тебя и умерла спасая тебя. Любая мать сделает все, чтобы защитить своего ребенка. В день твоего рождения Марсель спас тебя и за этот поступок я благодарен ему. Мы были вынуждены отправить тебя из города и лучшего варианта, чем отдать тебя Ребекки я не видел. Она спросила: « Как ее имя?» и я без колебания ответил « Хоуп».Твоя мать предлагала множество вариантов имени и варианту Кетрин я сразу сказал нет. Мы остановились на варианте Хоуп Андреа Майклсон. Ребекка скрывала тебя столько месяцев и твоя тетя всегда мечтала о своей собственной семье и детях, но к сожалению у нее не было выбора, какую жизнь прожить. Мне кажется, что она до сих пор она не смирилась с сущностью вампира и поэтому бежит от любви. Но ты дала ей возможность почувствовать себя материю и за это тебе отдельное спасибо, дорогая. Скажи ей, чтобы сказала Марселю « Да» и прекратила бежать от этих чувств. Я уверен, что рядом с ним она вновь почувствует, как прекрасна вечность и сущность вампира. Я желаю им счастья и пусть твоя тебя Ребекка выберет самое красивое свадебное платье из своей коллекции. Но первой обязательно должна быть свадьба Фреи и Киллен. Моей старшей сестре пора прекратить жертвовать всем и откладывать свое счастье на завтра. Завтра может не наступить. Солнце может не взойти больше и поэтому нужно жить сегодня. Твой дядя Коул всегда был отдален от семьи, но не смотря на все наши разногласия он всегда был готов прийти на помощь и умереть, если это было нужно. Он был зол на меня и однажды пытался пойти против меня создав особый клинок, который был способен усыпить меня. Но даже этому его поступку есть весьма логичное объясните — он желал, чтобы я почувствовал все то, что чувствовали они будучи заколотыми и спрятанными в гробы. Сейчас у него своя семья и может этого он всегда и желал. Я желал, чтобы ты знала еще кое-что, мой маленький волчонок. Коул и Давина не спроста назвали их сына Хенрик. Нас в семье было семеро: Фрея, Финн, Элайджа, я, Ребекка, Коул и Хенрик. Однажды, я и Хенрие сбежали, чтобы посмотреть, как люди обращаются в волков. Оборотень убил Хенрика и в этот определенно есть моя вина. Я помню слезы твоей бабушки Эстер, гнев Майклса и то, как Ребкка успокаивала меня, а Элайджа защищал от жестокости Майкла и утешал нашу мать. Это и послужило тому, что Эстер обратилась к темной магии и так появился новый вид — вампиры. Твой дядя Элайджа был прав, когда сказал, что наша мать сделала из нас вампиров, а вот монстров мы создали сами. Я думал, что не способен любить, что погряз во тьме, но в моей жизни появилась ты и вернула свет в мои глаза. Я верил, что обнимая тебя, родную дочь, рассказывая тебе сказку темной ночью я находился в полной гармонии с тобой. Время проведенное с тобой самое ценное за тысячу лет моего пустого существования.Помни, что когда тебя охватит ярость или гнев есть выход и ты достаточно сильна, чтобы бороться с этим и не подпитывать темную магию негативными эмоциями. Если же тебе станет легче после излитого, словно яда, гнева, то я скажу, что моя дочь похожа на меня. Я буду рядом пока ты будешь помнить обо мне. Я навсегда запомню твои счастливые глаза, твою улыбку, объятья и тот миг, когда впервые взял тебя на руки. В твоем сердце должно быть место для счастье и любви, а не печали и ярости. Ты Хоуп Майклсон — наследие и надежда семьи Майклсонов. Твой отец Клаус Майклсон, а мать альфа оборотней — Хейли Маршалл. Мы всегда будем любить и защищать тебя. Мы готовы будем умереть за тебя и миллион раз, если в этом будет необходимость. Ты Хоуп Майклсон — сильнейшая ведьма этой Планеты и пламя силы только разгорается в тебе. Так сложно говорить прощай… Прощай, Хоуп… И тебе не нужно знать то, что я знаю сегодня. У тебя будет завтра, и для меня это очень важно, и если бы я мог изменить вчера ради сегодня, то сказал бы, как горд тобой, заключил бы тебя в свои объятья и избавил бы боли. Поблагодарил бы за все, что ты сделала для меня и за то, что вернула меня к свету. Ты бы простила мне все ошибки.Нет того, чего бы я не сделал, лишь бы снова услышать твой голос и сказать, как сильно я люблю тебя. Причинив боль тебе, я ранил себя. Твой папа любит тебя… Прости, если я был не прав… Клаус. »

Кетрин Пирс встречает Марселя у черного входа в особняк и просто сворачивает шею Керолайн, которая желала потребовать объяснений, в итоге даже слова не успела произнести. — Что черт возьми происходит! — Она слишком болтлива… — Ты же умерла вместе с Элайджей. — Я Дьявол и вряд ли у тебя выйдет убить меня. — Отец… Ты спасешь меня? — Я все сделаю для этого, мой маленький волчонок. Хриплый и тихий голос Хоуп вынуждает Марселя и Кетрин замолчать и обернуться на стоящего позади их Клауса. Майклсон смотрит на дочь и все же решается поцеловать ее в лоб, а после передать письмо Марселю с просьбой передать его Хоуп, когда все закончится. Пирс ведь знала, что о плане нужно молчать и Пустота придет за Хоуп и ее силой и так должно быть. Сейчас Кетрин Пирс нужно сосредоточится только на плане и игре, правила которой известны только ей. Сейчас нужно действовать вопреки проблеме, которую создал Клаус разрушив план с двойниками его дочери. Марсель мог бы убить ее, но не сейчас. Сейчас он должен отнести Хоуп в ее комнату, уложить на постель и после вернуться к Клаусу. Только он не вернется, потому что Марсель Жерард упал на лестнице и очнулся в магической тюрьме и ему стоит признать свое поражение, ведь боль в области шеи реальная и значит в реальности ему сломали шею. — Она та еще сучка… После этих слов, адресованных самой Кетрин Пирс он пытается подняться и устоять на ногах. Зря он проклинает не ту. Марсель пытается все вспомнить в мельчайших деталях, только вот ноги словно накачаны ватой и он падает. — Я держу тебя. Этот мелодичный, тихий женский голос он узнает из миллиона других. — Ребекка… — Я здесь. И хорошо, что она удержала его и не позволила упасть. Так ведь было всегда — они боролись друг за друга и свою любовь до конца. Она находили друг друга, где бы не находились. Вот и сейчас они вместе и он знает, что Ребекка рядом и нельзя сдаваться. — Это все шлюха твоего брата, Ребекка. Даже о копиях Хоуп подумала. — Кетрин может и худшая сучка всех времен, но магическими способностями не обладает. Она не создала эту тюрьму и я сперва думала, что это она. Но она не знала, о фихтовании и шпаге. Она не знала о чем я мечтаю. Тот, кто создал явно не желал, чтобы мы нашли выход. Шпага — это было моим выходом и зайдя в дверь я оказалась здесь. Нас не отпустят просто так… — Думаешь это Пустота? И Ребекка замирает, ведь больше ей не чего сказать, а одобрительный кивок в сторону Марселя только окончательно убеждается в том, что врагов бывших не бывает. Сейчас ему тяжело проснуться и времени у них все меньше. Сейчас Марсель Жерард задыхается и ему не хватает кислорода. Ребекка понимает, что времени у них все практически нет. Сейчас им не хватает кислорода, но если будет нужно, то она станет его кислород подарив свой поцелуй, даже если он станет прощальным. Она остается с ним до конца и Марсель будет знать, что он не один. Она на накрывает его губы своими и эта волна накрывает их. Порой поцелуй дарует покой покой влюблённым и только скрепляет эти узы любви. Порой заставляет кусать губы и так жарко, когда разжигается пламя страсти. Они кислород друг друга, а может все наоборот? Не зря же она нашла его здесь. *** Глаза сверкают голубым и Пустая думает, что зря ее пытались обмануть двойниками Хоуп, хотя план был Фреи и Пирс прекрасей и древняя запутась, но сейчас Керолайн валяется со сломанной шеей, а тело Давины, насажено на остылые железные пики балкона. Теперь все стало на свои места и им больше не нужно притворяться кем-то другим. Сложно быть не скмим собой. Сложно быть копией, даже очень хорошей. Сейчас Пустая запуталась, но ей нужно найти Хоуп Майклсон и она найдет и завершит дело до конца. Она отнимет ее силу, ведь в живых может остаться только одна. Ей нужно найти Хоуп на гране миров, пока она одна и слаба, чтобы сражаться. *** Элайджа Майклсон видел свет и это последнее, что он помнит перед тем, как он очнулся в постели рядом с ней. Ее запах Элайджа не спутает ни с чьим другим. Ему тяжело проснуться, но солнце восходит и всегда освещает земную поверхность золотистыми, более теплыми оттенками, в отличии от багрового или красного заката. Оптический обман? Он ведь здесь один, только не знает этого и ему так тепло в ее объятьях. Они нашли друг друга и Элайджа Майклсон точно знает, что когда откроет глаза первым увидит ее искреннюю улыбку, которую она дарила только ему. Больше не нужно бежать от чувств и Элайджа знает это, когда она нависает над ним, прикрываясь только черной простанью и оставляет невесомый поцелуй на его губах. Не хватает кислорода. Задыхаются чувства. Дышат друг другом. Теперь он знает, каково это делить счастье с той, к которой тянулось его сердце. — Доброе утро. — Доброе утро, Катерина. Надеюсь, наша дочь ничего не слышала. — Надя не маленькая девочка и думаю она все понимает. — Мне неловко… — Это было твое предложение, чтобы она пожила вместе с нами, в нашем новом особняке. — Семья должна быть едина и ее уход я не простил бы: ни себе, ни тебе. Моя семья едина, пришла к согласию и я могу посвятить всего себя любомой женщине и ее дочери. Вы тоже моя семья и мне важно, помирить вас. — Мы не позволили ей уйти и это главное, Элайджа. Теперь мы вместе и так будет всегда. Я в душ и думаю… — Надя ждет нас для семейного завтрака.  — Эту традицию ввел ты и порой я ненавижу тебя за это. Видя все это, со стороны, Элайджа улыбается, ведь это то, что это все, чего он желал за тысячу лет своего существования: покой, любой и видеть семью единой и счастливой. В реальной жизни это были не более, чем призрачные мечты, а здесь все это не пустое, не иллюзия, а реальность. Здесь покой и не нужно думать о проблемах и тот, как объеденить семью, помирить родственников, достигнуть мира среди фракций Нового Орлеана. Здесь его вечный дом. Здесь то, что он искал на протяжении стольких столетий. Здесь спускаясь в кухню он вдыхает запах свежей выпечки и обнимает Надю, которя передает ему газету, принесенную несколько минут почтальоном. Элайджа привык к тому, что Надя Петрова, если ночует в особняке, всегда просыпается раньше, забирает почту и заваривает кофе. — Доброе утро, Надя. Во сколько ты вернулась? Я не слышал… — Двадцать минут назад и хорошо, что я внушила пекарю открывать пекарню на час раньше. Где моя мать? Я принесла для нее слойку с яблоком и корицей. — Опаздывает к завтраку. — Как всегда… — Ей простительно. — Ты слишком многое прощаешь ей. — Потому что люблю ее и знаю, что наша любовь и счастье вопреки всему живут дольше трех лет. — Честно, рядом с тобой она меняется и я рада, что тогда ты схватил меня за руку и остановил.Возможно, я пересмотрела семейные ценности благодаря тебе. Спасибо… — Я всегда чтил семейные узы. Она не может не привлекать внимание, ведь Кетрин Пирс не может иначе и это не секрет. Элайджа порой удивлялся как видя ее двадцать минут в шелковой простыне, сонную, с растрепанными волосами сейчас он видит ее, спускающуюся с лестницы в кружевном топе цвета спелой вишни, узких черных брюках, туфли на высоком каблуке, которые уже стали неотъемлемой частью ее образа. Легкий макияж и Элайджа не мог не заметить того, что сегодня она изменила своей привычке и заколола волосы. — Ах, моя дочь соизволила вернуться и я жду знакомства с твоим новым парнем, который пользуется Tom Ford, — произносит вампирша спускаясь вниз по лестнице. — Дорогой, у нас кажется сегодня вечером будет восхитительный ужин или прекрасный труп. — Катерина, прошу тебя, не начинай, — вздыхает Майклсон беря ее за руку. — Как его имя, Надя? Адриано? Дженарро? Теодоро? — перечислят вампирша при этом загибая пальцы. — Фернандо, — закатив глаза отвечает Петрова. — Элайджа, ты слушал, что сегодня у нас на ужин паста Фернандо под кровяным соусом? — ухмыляется Пирс садясь за стол. — Ты можешь гореть в Аду! — высказывается Надя садясь на против матери. — Не считай меня своим врагом, дочь, — беря в руки чашку с кофе говорит Пирс. — Ты моя единственная дочь и я хочу тебе добра. Я прожила больше, чем ты. Я в конце жизни, а ты только начинаешь жить, поэтому я пытаюсь указать тебе на опасности, ловушки, чтобы ты научилась избегать их и только. — Какие ловушки? Что за бред? Видимо, Элайджа так действует на тебя, — возмущается девушка. — В любви. Ты думаешь о любви, Надя. Ты думаешь, что это будет длиться вечно, пытается объяснить Пирс, только это выходит у нее плохо, ведь не ей читать лекции по воспитанию. — Ты не чувствуешь трепета, возбуждения: того, что чувствует героиня в кино или романах, я права? — А вы оба хотите, чтобы я влюбилась в человека, которого знаю только по имени? Того, кого выберешь ты, мама или Элайджа? Который будет следить за мной или под внушением? — Петрова сжимает ладони в кулаки, прячет их под стол, чтобы никто не видел, как ногти впиваются в кожи и как ей больно слышать подобное, но скрывать боль за маской безразличия Надя научаюсь у матери. — Я бы хотел, чтобы тебя увлекла сама мысль о замужестве, идея иметь детей, свою семью, — вмешивает Элайджа при этом накладывая в тарелку Нади смазанные клубничным джемом тосты. — Это и смысл и цель. Муж всего лишь средство для достижения счастья, поэтому нужен верный выбор. — Выбор умом, а не сердцем, — добавляет Кетрин. — Как-будто ты выбирала умом, мама, — кивает вампирша. — Ты ничего не знаешь обо мне, — после этих слов Пирс отворачивается и смотрит на дверь, внутри ее как будто звенит звоночек, что нужно бежать и она бежала, не оглядываясь назад, только вот закрыла дверь не с той стороны. — Прекратите этот глупый спор, — Майклсон повышает тон и это заставляет Пирс повернуться, а Надю разжать кулаки, достать руки из-под стола и взять столовые приборы. — Любовь губит и то чувство, которое горит в моем сердце благодаря любви к Катерине в один момент возвышает, а в другой момент испепеляет дотла. Любовь — это чувства, куда более сложное и глубокое, чем ты думаешь, Надя. Ты еще наивна и лучше, если Фернандо поужинает сегодня вместе с нами. Я обещаю, что Катерина не причинит ему вреда.Мы просто желаем тебе счастье и того, чтобы любовь не погубила тебя, чтобы рядом с тобой был достойный. Мое предложение будет в силе еще пять минут. Согласны. — Я поговорю с Фернандо об ужине, — на выдохе, тихо, да и у Нади не было другого выхода, как согласиться на это предложение. — Я выберу платье и постараюсь не отравить еду, — с привычной ей ухмылкой отвечает Кетрин. *** Так просто запутаться между фальшей и жестокой реальностью. Кетрин Пирс не хватает кислорода и Пустая не упустет момента поквитаться с Кнтрин. Она не может убить ее и Пирс знает это. Кетрин и так страдала на протяжении пяти столетий и не привыкать ей к пооции новой боли. Вытерпит. Задыхается. И ей не хватает не кислорода, а того кто вырвал ее сердце и забрал себе. — Убить тебя я не могу, но силу забрать… — Я думала, что тебя больше интересует Хоуп. — Твоя сила станет прекрасным дополнением в моей коллекции. — Тебе не надоело? — Нет. Я могу мучить тебя сколько пожелаю или сделать так, что ты не вернешься. — Я и так мертва, дорогуша. И чувствовали ли вы когда-нибудь, то как тьма поглощает вас? Это невозможно передать, потому что после вспышке света остается только тьма. И возможно, тебе хочется открыть глаза, но ты не можешь сопротивляться этому. Выхода нет и в этой тьме ощущается только холод. И это сводит с ума. У нее двоится перед глазами и Кетрин не понимает, как оказалась в этой спальне. Ей нужно все сложить на свои места и понять, что происходит. Она не может уйти пока не найдет выход и это правило игры Кетрин Пирс знает. Шторы задвинуты и только луч восходящего солнца пытается проникнуть сквозь плотную ткань штор. Она сидит на подоконнике, закутанная в шелковую простынь. В ее руках бокал наполненный янтарной жидкостью, а на лице проскользнула улыбка. Сегодня ей не хотелось тревожить спящего Элайджу и Пирс позволяет себе только посмотреть в его сторону. Кетрин знает, что он пьет экспрессо и его кофе уже остывает. Кетрин знает, что не может же все так быть идеально. У всего есть конец, даже у вечности. Прошлой ночью она многое хотела сказать ему в глаза. Прошлой ночью ее сердце билось только для него и преданно оно только ему дольше, чем он думает. Больше не нужно сковывать свои чувства, да и она любит, когда грубо и они задыхаются и сгорают ночью, чтобы утром рассвет скрыл всю похоть темной ночью. Не зря же тьма ночи скрывает столько пороков, грехов одним из которых считается похоть и блуд. Она могла убежать от любого, только вот ноги сами несли ее к Элайджи Майклсону. Они могли просто молчать всю ночь, Элайджа слушал, как бьется ее сердце, а она слушала, как в окна бьются капли дождя. Ночью шел дождь, а сейчас солнце пытается отстоять свое право нести свет и тепло. Может в душе Кетрин Пирс слишком долго господствовали холода и мрак, а любовь к Элайджи стала тем самым лучом света? Может она знает, что такое пустота и одиночество? В ее жизни было мало света, что Кетрин Пирс привыкла жить в тумане, разлагаться от тоски и мечтать, чтобы все сгорело в огне. Ее Душа уже не верит, но ждёт. Ждет спасения или того, что упадет во тьму. Ждет, что в любом случае он останется с ней. Она вздрагивает, ощущая как его теплая ладонь касается ее плеча и как его губы касаются ее кожи. Вздрагивает, как тогда впервые, когда Элайджа коснулся ее и по кожи прошлась волна электрического заряда, который достиг самого сердца и остановил ее. Ей опасно находиться рядом с ним, но любовь накрыла с головой и Кетрин Пирс забыла такие слова, как « опасность». Ему опасно находиться рядом с этой эгоцентричной стервой, ведь она не отпускает просто так, как и легкий заряд, который он ощущает на кончиках пальцев, каждый раз касаясь ее оливковой кожи. Она обжигает и оставляет ожоги. — Что-то случилось, Катерина? Тебе холодно? — интересуется Элайджа отнимая у нее хрустальный бокал наполненный виски. — Нет, я не хотела будить тебя, — натягивает улыбку, поджимает под себя ноги, чтобы Элайджа мог сесть рядом м ней и знает, что он выпьет этот бокал вместо ее, потому что это его способ спасти ее, ну точнее Элайджа так думает. — И я приготовила кофе… — Спасибо и вчера Надя звонила с Китая, кажется? Почему вы не поговорили? — произносит Майклсон отпивая янтарную жидкость. — Надеюсь она вернется к Рождеству, потому что это семейный праздник. — Всегда ненавидела Китай и как только мою дочь занесло туда, — пожимает плечами. — Кажется, что только меня тревожат отношения между моей любимой женщиной и ее дочерью, — тихо, на выдохе. — Видимо да, — тихо отвечает Пирс одергивая штору. — Ты всегда можешь мне рассказать, что тебя тревожит, — и Майклсон пытается коснуться ее руки, только вот она не позволяет этого, спрыгивает с подоконника позабыв о простыне и том, что стоит перед ним ногая. — Ты думаешь, что спасаешь меня, живя здесь, разговаривая со мной, пытаясь наладить мои отношения с дочерью и Клаусом, но это не так, Элайджа, — после короткой паузы решается произнести брюнетка. — Меня не спасти и обычно я ухожу и решаю с кем мне провести ночь. Клаус не убил меня, потому что знает, что тебе было бы больно. Как только ты оставишь меня, то я труп. Он ждет. Надя зла на меня и бесполезно пытаться помирить нас. Это не любовь… Это не свобода… — Я и не верю в любовь, — уверенно отвечает первородный. — Тогда что это, Элайджа? Объясни мне! Ты решил, что можешь играть мной? Мне смешно! Можешь уходить, чтобы никто не мучился больше! — и Кетрин Пирс требует, причем повышенным тоном и тем, что разбивает бокал, который отняла у Элайджи. — Это не к чему, Катерина, — вздыхает тот приближаясь к ней, только вот та делает несколько шагов в сторону. — Почему ты со мной? Жалость? Потребность в хорошем сексе? — и Майклсон как-будто знал, что она задаст именно этот вопрос, причем опустив голову, потому что стерва, которая всегда смотрит в глаза и играет в любовь сдалась. — За свое существование я осознал, что упасть во тьму очень легко, а вот найти путь к свету сложно, — его рука дотрагивается до ее подбородка и это вынуждает ее поднять голову и на секунду посмотреть в глаза. — Я верю, что чувства между нами куда сильнее любви или влечения. Я всегда находил дорогу к тебе и ты единственная женщина, которую я не смог заменить ни одной другой. Твои шипы слишком глубоко раняли мое черное сердце. Я помню тебя, до того, как тебя осквернила тьма. Я принимаю твою темную сторону, потому что мою темную сторону можешь выдержать только ты. Я знаю, что это чувства куда более сильное, чем любовь. Я верю, что ты найдёшь свет с помощью меня, а я смогу принять свою тьму благодаря тебя. Моя душа сгорает рядом с тобой. — Чтобы моя была спасена, — заканчивает она. — Ты лечишь мою душу… — Тебе не нужно больше бояться и бежать. Я сдержал слова, я убедил Никлауса отпустить нас, я нашел тебя и ты сама выбрала эту квартиру в Флоренции, перечисляет Майклсон убирая прядь волос ей за ухо. — Мы сможем обрести наше счастье здесь. Пришло наше время, если ты сдержишь обещание данное мне. — Я обещала вспомнить, какой я была, когда мы впервые встретились, — эти слова она произносит с ухмылкой на лице, ведь Кетрин Пирс никогда не держит своего слова. Сейчас он просто крепко прижимает ее к себе и жаль, что Элайджа не может видеть улыбку на ее лице. Сейчас она просто доверилась своему сердцу и выбрала путь любви.Сейчас она решила остаться, посмотреть ему в глаза и охватил лица ладонями коснуться губ. Сейчас он рядом, отвечает на ее поцелуй и знает, что в этом мире свет всегда одерживает победу и любовь всегда права. Сейчас они выбрали самый верный путь. Сейчас ей кажется, что в ее горле застрял стальной, острый нож, но Кетрин Пирс даже нравится эта боль.Сейчас Элайджа уверен в том, что Кетрин Пирс слепа, когда дело доходит до любви, но он не может дышать, прямо сейчас, и Элайджа будет бороться за эту любовь, сколько сможет, пока неправда не станет правдой. Пока она не откроет свое сердце для этой любви. Рядом с ней он словно может подняться до небес, любовь подняла его так высоко и падать будет больно. Очень больно. Но бывают моменты, когда он ненавидит ее. Ненавидит, когда она пьяна от ненависти и источает боль, вместо слов, не зная, что любит он ее тем больше, чем больше страдает. Элайджа Майклсон любит свои страдания. Элайджа Майклсон любит ее и свои страдания. Любили ли вы кого-нибудь так сильно, что едва могли дышать, когда находились рядом? Может, их отношения не так уж безумны, как может показаться. Может, так случается, когда огонь встречается с водой? Он слишком сильно любит эту стерву, чтобы уйти… Она слишком сильно любит его, чтрбы лгать и пытаться скрыться за маской безразличия. И никто из них до сих пор не знает, что поразило их друг в друге, в них, просто, теплится это чувство… Да, в его объятьях она перестаёт дрожать, потому что знает, что он сражается за нее больше, чем она. Она ведь всегда считала любовь ложью, а сейчас они выбрали путь любви, но может в следующую секунду он будет стоять и смотреть, как она сгорает в огне. Возможно они сгорят вместе? *** — Хоуп! Открой глаза! Хоуп! Дверь клуба закрыта и Хоуп Майклсон не знает, что для нее эта дверь закрыта не с той стороны. В этом помещении слишком: громко, душно и ее окружают пьяные подростки. Музыка накрывает с головой. Она даже не концентрируется на разговарах подростков или музыке. Ей плевать, какая песня будет играть следующей. Ей плевать на тех, кто накачался наркотиками или впервые попробовал алкоголь. Ей это не ново — находиться на вечеринке. Хоуп пятнадцать и если забыть о том, что она дочь Клауса Майклсона и тригибрид, то она обычный подросток: солнечная, открытая на любовь, внутри ее рождаются мечты, глаза горят, нежная, нетронутый цветок. Да, она переживает личную дипрессию, которая длиться не один год и как ее мать не рассмотрела этого. Она рисовала, сбегала с дома хлопая входной дверью и ждала наступление ночи. Были моменты, когда ей было лучше и она встречала рассвет в порту Нового Орлеана, позволяя солнечным лучам насквозь проникнуть сквозь ее кожу. Она улыбалась в свете рассвета, ощущала, как солнце согревае ее кожу, прежде, чем она почувствует обжигающий огонь. Хоуп ее не знает, каково это обжечься. И похоже это самое беззаботное время. Неосознанный туман в голове и ее пробирает дрожь. И о чем она может думать, когда его руки обнимают ее за талию? Тепло ее ладоней он не потеряет. Майклсон сперва желала уйти, только магия здесь не действует, потому что в реальности ее руки в оковах. Она не знает, что уже оказалась на дне. Сперва страх взял над ней вверх и все внутри Хоуп сжалось, в животе все скрутилось, до тошноты, что она зажмурилась, думая, что открыв глаза все это исчезнет, словно ночной кошмар, который исчезает с наступлением рассвета. Но здесь вечная ночь. Здесь вечный багровый закат. — Хоуп… Тебя что-то беспокоит? Почему ты не танцуешь? — Я подумала, что мой отец был бы в ярости увидя все это. Я скучаю… Где мой отец? — Но его здесь нет и ты можешь забыть о запретах. Ты можешь быть собой и так лучше, поверь. Отпусти себя… — Ты прав, Роман. В моей жизни было слишком много запретов… Открыться этой ночи и музыке, позволить прожекторам освещать ее, изломанными лучами, двигать бедрами в такт музыке, поднимать вверх руки и что-то выкрикивать или пытаться подпевать слова песни. И в животе Хоуп зарождается что-то теплое. И она пьяна этой ночью. И она открылась этой ночи. И внутри ее извергается вулкан, а по венам течет не кровь, а раскаленная лава. И она яркая и желанная, потому что все взгляды устремлены только на нее и жаль, что все эти люди не знают, кто она на самом деле. Она явно наивная дурочка, если не шевелится и инстинкт самосохранение отключается, как только Роман касается ее губ. Какой же она будет гордой дурой, если испортит этот момент и упустит свою любовь. Этот поцелуй обжигает, как и его влажные ладони, которые касаются ее обнаженный спины. Все расплывается перед глазами, Хоуп ощущает вкус алкоголя, пытается контролировать дрожь в коленях, но все просходит неосознанно. Этой ночью Хоуп Майклсон не жалет, ведь ныряет с головой в эти чувства и такую желанную свободу. Теперь она знает, каково это обжечься. Жаль, что она не знает, что как только закат сменится рассветом она уже никогда сможет открыть глаза и завтра для нее может не наступить. Жаль, что она не знает, что стены ее любимого семейного особняка могут окраситься не малиновой красной, а кровью.