Лос — Анджелес. Пять лет спустя
В этом популярном и модном баре класса люкс коричневые обои, на стенах старинные картины и древние каменные колоны, у входа, винтажные окна и даже мозайка из стекла, черный потолок с внедренными неоновыми огоньками и свисающими люстрами, предусмотрен даже прожектор который сейчас направлен в центр помещения, несколько бра висящих на стене, сцена на которой установлены шесты для стриптиза, да и к тому же кожаные диваны цвета горького шоколада гармонично вписываются в атмосферу здания, как и бронзовые статуэтки, хрустальные графины наполненные элитным алкоголем, а за барной стойкой из натурального дуба, суетиться напуганный парень бармен наливая порцию виски, по просьбе владельца заведения Хенрика Майклсона, который сейчас замер на лестнице ведущей в пентхаус. Полураздетые девушки удобно устроились на отступе импровизированной сцены провожая взглядом бармена, который ставит на крышку черного фортепиано поднос с виски и чашкой ромашкового чая. Он напуган и сидящая, на черной кожаной кушетки, облаченная в белый брючный комбинезон с V — образном вырезом в области декольте, классические бежевые туфли, в ушах аккуратные круглые серьги из золота, а пальцы рук украшают кольца, точнее молодая девушка с растрепанными волосами и глазами цвета шторма, облачена в то, что осталось от предмета одежды ранее считавшегося комбинезоном, ведь белая ткань не скроет следов от обугленных черных выстрелов и темно-алых, расплывчатых, пятен крови. Ее правая рука перевязана бинтом, но вряд ли это поможет великой и бессмертной принцессе Нового Орлеана Хоуп Майклсон, ведь сквозная рана от того, что ей посмели прострелить руку зажила уже давно. Все раны ведь заживают. Все ведь забывается. Все стирает время и у всего есть две стороны. Ее руки дрожат, когда вдохнув в легкие дым она только кашляет, дивится после нескольких затяжек и спешит опустить непотушенный окурок в стеклянную пепельницу, мешает алкоголь с чаем, пытается поднести этот коктейль к губам и даже отпить, только вот эта смесь обжигает ее глотку и девушка сплевывает все на пол. Говорили же, что курение и алкоголь или даже наркотики, успокаивают, как и чай с ромашкой, который так обожала ее бабушка Эстер. Может все это и помогает обычным людям, но только не Хоуп Майклсон, руки которой испачканы кровью и все еще дрожат касаясь белоснежных клавиш музыкального инструмента и оставляя после себя багровые следы. Ее семья и вправду оставляет только кровавые следы и рушит все рядом с собой. Нет, эта не ее кровь, не очередной бедной жертвы, загнанной в угол, не заклятого врага ее семьи, а ее лучшего друга Лендона Керби невольным свидетелем смерти которого несколько часов она стала, на одном из пляжей города. У всего ведь есть обратная сторона. Стоящий на рядом с Хенриком Роман не может даже к ней подойти, ведь знает, какой она бывает, когда утратит контроль и попытается управлять эмоциями, что в принципе невозможно. Хоуп не умеет прощаться и принимать то, что в один момент может потерять то, что ей было дорого. Ей лучше побыть одной и Роман, готов это принять, опустив свои руки на перила деревянной лестнице. — Я только что выпроводил надоедливых детективов, — нагнувшись ближе к нему, шепчет Хенрик. — В общем я звоню дилеру, если первые два способа не помогли. Сегодня мне пришлось закрыть клуб, выгнуть всех, кроме тех, кто под внушением, хотя было людно. Какого хрена моя жизнь опять рушить, чувак? Хоуп всего несколько часов в Лос — Анджелесе, а уже успела ввязаться в историю. Не так я планировал семейные выходные. Теперь мой папочка явно будет недоволен, как и дядя Клаус узнав о полиции. Кстати, я до сих пор против этого тупого фортепиано в центре зале, но дизайнер настоял, а я планировал крутящую подставку для моих девочек-танцовщиц. Что думаешь о мулатке, которая справа? — Тусовщик Хенрик в голове которого сисики и бухло, так и не изменился, — хмыкает Роман. — Дилер не нужен. У Хоуп просто шок, ведь не каждый день в тебя стреляют и ее друг умер на нее же глазах, поэтому не нужен никакой дилер. Я с ней столько лет и мы столько всего пережили, но потери она предпочитает переживать в одиночестве. Она сильная и я всегда верил в нее. Я лучше проконтролирую, чтобы она не натворила глупостей, зная ее характер, до заката солнца она перевернет весь Лос — Анджелес и поставит на колени убийцу Лендона, в лучшем случае оторвет голову. Пока Клаус и Кол на пути из Вегаса мы няньки. Я позвонил им. — Круто, теперь мы официально в полном дерьме чувак, — вздыхает Майклсон. — А Хоуп решила спеть песенку из девяностых. Я даже не знал, что она умет играть на фортепиано. — Элайджа учил ее, когда ей было семь и после Хоуп брала уроки, — подтверждает вампир. — Это не просто мелодия или песня. Это Nirvana — Smells like teen spirit. Любимая песня Лендона. Они танцевали под нее на городской площади Мистик Фоллс в старшей школе. Знаешь, в девяностых я жил неподалёку от Сиэтла и слышал эту историю с грустным концом. Больше всего я виню себя в том, что меня не было рядом, что я не смог ее защитить и вообще зря я послушал ее и поехал с тобой вперед. Вот и слезы на глазах Хоуп Майклсон обратная сторона улыбки. Но только тонкие пальцы, касаются черно-белых клавиш даря миру прекрасную и тихую мелодию, от которой на лице вовсе не улыбка и желание оторваться на танцполе, как, возможно, было задумано автором изначально. Только Хоуп Майклсон смогла рассмотреть другую сторону знаменитой песни: грустную, способную вызвать слезы, достучаться до глубин души и донести смысл того, что у всего есть конец: у юности, у жизни, даже кайфу от наркотиков и вечеринок приходит конец. Юность — это короткий период, а дальше наступает взрослая жизнь полная ответственности и проблем, не тех, что были, когда нам было семнадцать. У Хоуп все расплывается перед глазами, в какой-то момент ее тело содрогается в дрожи, ей холодно и противно, вдыхает запах табака, который наполнил ее легкие, но она должна разомкнуть свои губы и начать петь, произнести первые строчки песни, тихим, дрожащим, хрипловатым, прокуренным голосом. Должна сделать это монотонно произнося слова и смотря на клавиши фортепиано: Load up on guns and bring your friends (Заряжайте ружья и собирайте друзей.)It's fun to lose and to pretend (Это весело — расставаться с иллюзиями и притворяться.)She's over bored and self assured (Ей слишком скучно, она самоуверенна.) Oh no, I know a dirty word. (Но, нет, я знаю одно грязное словечко.) Hello, hello, hello, how low? (Привет, почему приуныла?) Конечно же она сделает паузу перед повторением » hello» и не выделит «how low». Чувствовать каждую ноту и прожить каждое слова песни, вкладывать в мелодию себя и свои воспоминания. Хоуп Майклсон просто выворачивает свою душу наизнанку, все еще пытается улыбается сквозь подступающую волну слез, а впереди ее ждет исполнения второго куплета, ведь поклялась же выдержать и сейчас, наигрывая мелодию на фортепиано юная Майклсон задумается, что возможно легендарный Курт Кобейн чувствовал нечто подобное не желая в очередной раз отвечать на вопрос, почему ему приелась эта песня ставшая гимном протестующих против родителей подростков, ведь невозможно же, чтобы старшее поколение и молодое слушали одну и туже музыку, а двадцатилетнему парню, переживающему разрыв родителей и мечущемся по родственникам, подсевшим на наркотики и написание музыки было суждено сколотить культовую группу « Nirvana», повести за собой целое поколение протестующий молодежи и зародить новый музыкальный жанр « Grange». Эта песня пропитана болью, просто идеально маскирует это чувство за громкими басами и высоким тембром голоса солиста, до тех пор пока не услышать мелодию в ином свете: спокойствия и хрипоты, с нотками боли, дрожащим голосом. Хоуп уверена в том, что будь Курт Кобейн жив, он бы обязательно подтвердил ее слова о том, что она права и эта песня несет в себе куда более глубокий смысл и пропитана болью и горем, возможно даже запахом кокаина, но знаменитый музыкант порой и сам не знал, почему он поступает именно так, а не иначе. Ведь у улыбки есть обратная сторона — грусть и боль. Ведь все вечеринки заканчиваются, а наркотики — пустая трата времени, что именно они разрушают вас изнутри. With the lights out, it's less dangerous (С выключенным светом всё не так опасно.) Here we are now, entertain us (Вот мы и здесь, развлекай нас.) I feel stupid and contagious (Я чувствую себя глупым и заразным.) Here we are now, entertain us (Вот мы и здесь, развлекай нас.) И конечно же Хоуп протянет строчку: «I feel stupid and contagious», словно наказывая и коря себя за то, что та была идиоткой и не сумела спасти лучшего друга, сглотнет подступавший ком. Пение такой знакомой песни, но не в веселой и динамичной манере, в которой ее исполнял легендарный Курт Кобейн, а тихой и акустической привлекает к себе внимание и уже через несколько минут у фортепиано собрались стриптизерши, которые только и могут посмотреть друг на друга удобно усевшись на полу, не все из этих девушек по своей воли оказались здесь: рыжеволосая зеленоглазая Кристи желала доказать родителем, с которым была в ссоре уже несколько месяцев, что проживёт и без их денег и ей совершенно наплевать на их мнение. Блондинка Кенди любила привлекать к себе внимание, а мулатка Элла пришла просить владельца клуба об услуги, потому что ей просто нужно оплачивать учебу. Бермен Дерик похоже единственный, кто верил в мечту до конца и ему вправду нравилось слушать подвыпивших клиентов и быть частью этого шоу, просто чувствовать себя чем-то значимым, с лестницы спустились и Роман с Хенриком, встали рядом со всеми. У Хенрика ведь по сути ничего не было, кроме клуба, развлечений, статуса в иерархии вампиров и вечно опекающих родителей. Любовь к Хоуп — единственное чувство ради, которого Роман открывал глаза по утрам и ради чего боролся. Ее голос тихий, но мелодичный голос пропитан сожалением и страданием, которые должны найти выход иначе это чувство прикончит не хуже настоящей пули из свинца в сердце или голову. Проникающего огнестрельного ранения в голову — официальная причина смерти музыканта, а вот ее это бы не убило. Чувство вины — официальная причина того, что прикончило Хоуп Майклсон. И может Курту и вправду хотелось умереть, как сейчас хочется умереть Хоуп Майклсон осознавая, что она видела своего друга мертвым, истекающим кровью, слышала последний стук сердца и последний вздох. Ведь она не хотела, чтобы жизнь Лендона оборвалась вот так, так же, как Курт Кобейн никогда не смел мечтать о славе и фанатах, что ее музыка станет синонимом вечности. Секунда. В этой схватке с болью и чувством вины Хоуп Майклсон проигрывает, сглатывая слезы и буквально задыхаясь, умирает изнутри, ведь тело отказывается подчиняться ей. И Хоуп Майклсон будет раз за разом наигрывать одну и туже мелодию, повторять слова, сбиваться с нот и ритма разрывая и истязая свое сердце, словно острым лезвием ножа, изнутри. И Хоуп Майклсон даже натянет лживую улыбку убеждая всех, что все хорошо, что она справится, что все умирают и она должна была быть готовой к тому, что ее друг умрет, но это же не так. Ей плохо и она не в силах контролировать свое тело и унять дрожь даже спустя час игры на фортепиано. И Хоуп Майклсон где-то в глубинах своей темной души признает, что все далеко нехорошо и это сводит ее с ума. Веселая и беззаботная мелодия под которую в старшей школе отрывалась Хоуп со своих лучшим другом в один миг приняла другое значение и сейчас Майклсон не хочется кричать, смеяться и танцевать до упада со стаканом пива украденного со стола для взрослых. Сейчас ей хочется спокойствия и выплакать слезы вспоминая улыбку своего лучшего друга. Сейчас понимает, какой глупой идиоткой была однажды не замечая таких элементарных вещей или она просто не желала признавать, что вся эта музыка пропитана тончайшими нотками невинности и боли, а в текст автор вкладывает часть своей души, разрывает свое сердце на кусочки, пока от него не останется только бездыханное тело, которое погребут под землю, даря себя окружающим, пытаясь заглушить их боль выплеснув свою, не легко ведь понять толпу подростков. Но музыка ведь будет жить вечно. И так, пытаясь играть и тихо напевать слова сквозь волну подступающих слез, а в конце, не выдержав медленно опустить голову на клавиши, чтобы спустя несколько минут поднять голову и вновь приняться наигрывать грустную и знакомую мелодию. И знала же, что это настоящая Адская петля или же так просто желала наказать себя, заглушить боль? Не может сдвинуться с места и говорить. Почва выбита из-под ног. Потеряла чувство реальности и не готова принять то, что произошло несколько часов назад, что видели ее глаза, что на руках высохла кровь. И Лендон Керби будет жить в ее сердце вечно, в ее воспоминаниях. Он никогда не умрет для нее, как и музыка не умирает для слушателей. И знает же, что вина — прямая дорожка к вратам Ада. И знала же, что самое сложное закончить композицию и прохрипеть одно единственное слова — A denial (Отказ). И знала же, что у монеты две стороны. Сейчас монета упала темной стороной. Может ли она любить: Холодным, мерзким сердцем?***Италия. Сорренто. Две недели назад***
Открывая глаза каждое утро Хоуп Майклсон привыкла наслаждаться горячем кофе, видом из окна и панорамой, морем и скалами. Прибрежный город да и Роман прекрасно понимал, что это нужно Хоуп. У юной Майклсон безупречный вкус и этим утром солнце озарит светлую и просторную комнату. Мир казался ей чужим и злым, а здесь тишина и покой, гармония, счастья и любовь, да и Роман в шутку называл ее Джульеттой тем более они в Италии. С последней встречи отца и дочери прошел год, и Хоуп еще сложно смириться с этим. Смириться с тем, что он в очередной раз отдалился от нее или просто посчитал, что взрослой дочери не нужен такой отец и лучше отдалиться, проливать кровь врагов и развлекаться. Хоуп и так наслышана какой машиной убийств может быть ее отец, точнее стал, если верить блуждающим по планете слухам, да и стихия может подняться за минуту и уничтожить все на своем пути. Теперь ее семья любящий муж. Неужели ему не жаль дочь, которая пытается связаться. Ей паршиво, когда она смотрит на семейные фотографии, на которых они изображали все изображали счастливую семью. Этим утром Майклсон проснулась от звука: грохот и бьющегося стекло. Как оказалось упали фоторамки с полки. Ей уже давно не снятся сны, точнее она видит тьму и громко кричит во сне, зовя отца, но ответа так и не получает. Сейчас Роман накрывает одеялом ее плечи, привык к тому, что они кричит во сне, что ее бросает в дрожь, даже может отбросить его магией несмотря на подвеску с птицей ограничивающую ее магию. — Это очередной кошмар, любимая, — тихо шепчет Роман, который проснулся от шума и ее крика, прижимает дрожащую девушку к себе, гладит по волосам, а та только отстранятся ее вспоминая, что так ее утешал отец. — Мне снился мертвый отец и я не знаю к чему это сон, — говорит она. — Я боюсь… Он несколько недель не отвечает на звонки, магические записки. Он обещал приехать сюда еще неделю назад. — Ты просто переживаешь и думаешь о плохом, вот твой мозг и проектирует это, — спокойно, протягивая ей руки и оставляя поцелуй на ее щеке. — Хоуп, не вини себя в том, что твой отец Клаус Майклсон. Ты дороже всего в этом мире для него и если он обещал, значит приедет. Скорее всего устроил очередную резню с врагами семьи. Постарайся уснуть… — Дядя Элайджа знал бы, если бы мой отец ввязался во что-нибудь. Моя мать сказала бы мне, но все молчат. Можешь еще поспать, а я не усну, соберу осколки и заменю рамку, приготовлю завтрак, — Хоуп набрасывает легкий белый кружевной халат спешит собрать волосы в хвост, натягивает улыбку, когда Роман пристально смотрит в ее глаза. — А я починю полку, но не в пять утра, — отвернувшись к стене. Хоуп холодно, ведь на ней только спальный шелковый когда опустившись на колени она собирает осколки, думает о том, что кофе поможет согреться, только вот читая подпись к фото « Папе.Привет от малютки Хоуп. Скучаю» Майклсон замирает на несколько секунд. На этом фото ей тринадцать лет и именно эту фотографию она подписывала отцу или скорее, желала, чтобы это фотография послужила напоминанием ей о том, как ей жаль, что она дочь Клауса Майклсона. В пансионе Сальваторе говорили, что они семья, но Хоуп была одинока и не чувствовала себя частью этой самой семьи. Сейчас по всем законам ее семья — это муж и родственники. Рана от пареза стеклом заживёт благодаря регенерации. А зажила ли рана на сердце малютки Майклсон? Хоуп вправду не знает чем занять себя на ближайшие несколько часов и даже считает наглостью, то что ее возлюбленный спит. Она и так бродит по комнатам особняка, словно тень, иногда рисовала в своей мастерской или тихо шептала заклинание пытаясь отправить магическую записку отцу, зная, что он не прочтет послание, пьет кофе наблюдает за восходящем солнцем стоя на балконе вдыхая прохладный морской воздух, иногда она даже подкармливала чаек или пыталась начать читать книгу. Вот и этим утром Хоуп не изменила традиции и закончив выводить буквы аккуратным почерком отлаживает гелевую ручку, сжимает в руках бумагу наблюдая, как записка обращается в пепел, а сигнал кофемашины оповещает о том, что капучино готов и встав из -за стола Майклсон берет в руки блюдце с белой фарфоровой чашкой, выходит на балкон. Ее силы на исходе, но не может она при всех демонстрировать свою слабость, то, как ей паршиво и холодно на душе, но именно отец научил ее быть сильной и смелой, доказал, что у нее сердце Майклсон — война, а значит она выдержит абсолютно все. Однажды Хоуп пытаюсь доказать отцу, что ее дядя Элайджа прав и семья, но тот только отмахнулся и налил себе очередную порцию виски и даже не вышел попрощаться с дочерью, когда они с Романом год назад покидали Новый Орлеан. Сейчас те, кто был дорог Хоуп вдалеке и думая об этом каждый раз по ее спине пробегает холодный пол. Лучше ей не думать о семье, только она не может запретить себе и беспокоится о семье, расковыривает тонким лезвием ножа затягивающую рану на сердце. Майклсоны всем жертвовали ради нее, а когда настал ее черед оберегать семью Хоуп просто исключили из списка самоубийц во имя блага семьи, ведь она должна насаждаться жизнью, а не губить себя во имя семьи, только же в Хоуп больше и ей не жаль, что тогда она позволила пронзить свое сердце клинком ради всплеска магии и возвращении в мир живых своего дяди Элайджи, ведь видела и понимала, как сложно ее отцу без старшего брата, который всегда жертвовал собой спасая его и верил в силу семьи и искупление для каждого члена семьи, или сгореть в огне ради заклинания забвения и победы над « Триадой». Хоуп бы не задумываясь вновь бы заживо погубила себя во имя семьи. А если бы тогда все пошло не по плану? Об этом Хоуп старается не думать в отличие от отца, который винил себя в том, что единственная и любимая дочь готова была погубить себя ради того, что дорого ему. Он думал, что плохой отец, если не сумел остановить ее и должен А если Клауса Майклсона ранили, если он испытывает вину, то он знает один единственный способ решить проблему — пролить ливни крови невинных или виновных, закрыться в мастерской с красками и кистями, бутылкой крепкого отстраниться от мира, людей, семьи и погрузиться во тьму. От себя невозможно скрыться, а Клаус Майклсон на протяжении тысячи лет пытался скрыться от себя. Вот и сейчас он скрылся за ненавистью и жаждой мести. Он же прекрасно знает, что с дочерью они схожи в том, что скорее умрут сами, принесут себя в жертву, нежели позволят умереть тем, кто им дорог. И, возможно, ему жаль, что с момента последней встречи с дочерью прошел год, но он отпустил ее, потому что любил абсолютной любовью и порой важнее отпустить тех, кого любишь, к тому же много лет тому назад Клаус Майклсон обещал матери своего ребёнка, что круги Ада завершаться на его дочери. Хоуп уже обожглась однажды и Клаус не позволить, чтобы его дочь засунула руку в огонь и сгорела заживо. С нее достаточно неопасного ожога. Но не поздно позвонить, вернуться или ответить на сообщение, но он по привычке проигнорирует звонки только по той причине, что его руки Он занят борьбой с врагами и впрочем он же бессмертный и с радостью отнимет жизнь у любого, кто посмеет пойти против его семьи и это касается всех. А может и поздно? Но не вина же Хоуп в том, что ее отец величайшее зло. Если бы он видел грустные глаза дочери, которая просто скучает вспоминая, как бежала в объятья отца, семейные ужины, как Клаус учил ее рисовать и рассказывал истории, кормил сладким. Но ей уже не семь и даже не пятнадцать, чтобы совершать необдуманные поступки или решиться набить тату, влюбиться в того, кто старше или ввязаться в драку. Она взрослая и сильная женщина, а добрая и отважная малютка Майклсон спряталась за маской холодной и решительной Хоуп, которая никогда не попросит ничего и точно знает, чего желает от жизни. Только вот чашка выскальзывает из рук Хоуп, и разбивается, у ее ног, а та вздрагивает, когда кипяток обжигает нежную кожу ног. Причина улыбки и суматохи — черный джип, который паркуется во дворе, перед входом в особняк. Хоуп спешит выбежать во двор при этом разбудив Романа стянув с него одеяло, выкрикнув, что приехал ее отец, а вампир зная, как это важно для нее неохотно поднимется с постели, набросит темно-синий халат, да и рискованно появится перед королем Нового Орлеана и первородным гибридом, сильнейшим магическом и кровожадным существом в одних черных боксерах. Хоуп даже упала на лестнице, ведь спешка не приводит ни к чему хорошему. Покидая машину Хейли улыбается в ответ дочери, которая бежит ей навстречу, прикрыв глаза и широко расправив руки, словно ей семь лет и она свободная птица и вот сейчас отец заключит ее в свои крепкие объятья и все будет как прежде и он защитит ее от этого жестокого мира. — Папочка… Я скучала. Почему не звонил? — Привет, милая… Только открыв глаза она удивляется, пошатывается, понимает, что обнимает мать, которая касается своей ладонью лица дочери, убирает за ухо локон волос. Теперь юная Майклсон может видеть мать и ее спутника, который спешно поздаровавшись спешит вернуться к разгрузки вещей в багажнике. — Мам… Прости… Просто я увидела машину отца. Где он? Решил попугать туристов или в очередной раз обещал убить Деклана и вы оставили его на пол пути. Он обещал помочь с организацией выставки. — Это теперь моя машина. Я приехала с Декланом и думаю к угрозам твоего отца он привык? Правда? — Типичный Клаус Майклсон, — отвечает Деклан хлопая дверью багажника. — Так где отец? — Хоуп ведь настойчива и не успеется, пока не услышит четкий ответ на свой вопрос. Хейли опускает голову, сжимает руки в замок.ведь не так просто ответить на вопрос дочери, а подошедший к Маршалл Деклан только выдыхает, ведь как сказать Хоуп, что отец, в котором Хоуп души не чаяла, прощала все и принимала настоящим. И все словно замерло на несколько секунд, кажется в этой тишине затихло пение птиц и шум волн. Хейли не удивляют выходки Клауса, даже Хоуп, которая вела себя в точности как отец и он бы точно мог гордиться дочерью, если бы та встала на тот же путь, что и он. Только он никогда не желал подробного для любимой малютки и лучше, что Хоуп ждет иная судьба. Лучше, что Хоуп наслаждалась жизнью в солнечной Италии, подальше от врагов и главное непутевого отца, семьи и вечного проклятия Майкосонов. — Он убил неугодного вожака оборотней и даже не извинился. Мне пришлось вмешаться и оборотни объявили войну во главе с новым альфой стаи. Я не хотела говорить тебе, но ты была помолвлена с племянником убитого вожака и твой отец. Я знаю, что может это и в правилах, традициях оборотней объединять кланы по средством свадьбы вожаков, которых выбирают старейшины и все ритуалы, испытания перед свадьбой, передача сил стаи ведь ты особенная и все еще волк. Я проходила через это с Джексаном и все должно было быть по-настоящему, чтобы ритуал сработал. Я не смогла остановить их и они грозят избавиться от Клауса. Теперь ты не можешь вернуться, домой, а Клаус словно обезумел, закрылся в особняке нашей семьи, рисует и пьет, он даже на приезд Элайджи не отреагировал и тот вернулся к семье признав, что бессилен, а я была просто рада, что не пришлось видеть эту стерву Кетрин. Клаус словно ждет, когда за ним придут и тот убьет всех или убьют его, в вяжет семью в очередную войну… Он выбрал одиночество, а не тебя. Мне жаль, Хоуп… После этих слов матери словно ослепла, оглохла и утратила всякую ориентацию в пространстве, оттолкнула Хейли бежа к обрыву. Хоуп же обещала быть сильной, только вот она падает на землю, бьет кулаками о камни скалы, разбивает в кровь костяшки рук, сдирает и царапает кожу, пачкает алым идеально белую ткань и кружево. Солнце обжигает выступившие слезы на щеках. Отец научил ее падать и всегда подниматься. Но она же виновата в том, что появилась от случайной пьяной ночи, не виновата в том, что она Майклсон и враги желали ей смерти. Почему она готова была на все ради отца, а тот не сумел измениться ради нее и позабыть о старом, том, что Хоуп всегда верила, что он лучше и выше этого. Прибежавшая Хейли и Роман не хотели бы сейчас быть рядом с ней, ведь знают чем завершатся все попытки образумить ее, а в худшем случае она может сорваться и упасть вниз. И если ее не станет, то не станет и самого Клауса Майклсона. Ее в очередной раз бросает в дрожь, а вырвавшейся из груди крик пугает кружащих чаек. Крик души — ужасен тем, что внутри все умирает. И на этот жуткий, истошный, раздирающий глотку крик эхом отзовётся, с другого конца Земли, не менее душераздирающий крик самого Клауса Майклсона, который в этот самый момент упал на колени, словно все это время ожидал приговора и оттого молчал выводя кисточкой силуэт на белоснежном холсте, голыми руками, пытается вытащить деревянные пули выпущенные кем-то из тени и застрявшими в животе, рядом с сердцем. В его мастерской этим утром пахнет кровью и свежими красками, и тот совсем не удивлён, что наивные враги думали заживо погубить его, только он откроет глаза спустя несколько часов и вытащит пулю, попытается доползти до стоящего на столике бокала виски, дрожащими руками поднесет к губам и сделает несколько глотков янтарной жидкости. Выжить и заглушить боль ему помогли мысли о той, кто дороже всего в этом мире, чей смех заглушал боль, а улыбка озаряла все. Жил ведь он только дочери. Это только разозлило его и такой как он привык губить себя заживо оберегая то, что важно –семью и дочь. Клаус Майклсон не на секунду не забывал, что дороже для него, только от себя настоящего он не смог скрыться и лучше было отучить дочь только потому чтобы та не совершила его ошибок. Хрипы и стоны врагов. Проще, чтобы она возненавидела его, каждый раз видя счастливую семейную пару, как отец кружит на своих руках и проклиная день, когда появилась на свет, то что она дочь Клауса Майклсона. Все раны заживут, но ожоги и шрамы останутся навсегда, потому что время и алкоголь не лечат, а лишь притупляют боль и губят. Люди сами губят себя. И он не удивляет тому, что все не идет по плану, даже счастлив, что Хоуп не видит его в таком состоянии: испачканной и порванной одежде, испачканного кровью, на коленях перед врагом и с бокалом алкоголя. Для Хоуп он сказочный король и пусть так все останется. Хоуп сожалеет о том, что он не слышал ее и хоронил себя заживо каждый раз, когда погружался во тьму совершенно не думая, что тянет за собой любимую дочь и что каждую ночь та утопает в собственных слезах. Продрогла. Одинока. Вытирает слезы окровавленной рукой, поднимет голову вверх, к обжигающему сетчатку солнцу. Наркотики, алкоголь и равнодушие то, что убивает. Одинока, согласна стандартом королевской семьи Нового Орлеана. Но она обещала быть сильной и ради отца, только по этой причине она поднимется с земли самостоятельно, отвергнув руку матери. — Больно? Хоуп, я никогда не желала для тебя этого и ты знаешь… Знаешь сколько раз я пыталась уйти и думала, что тебе не нужен такой отец. Я боялась, что ты станешь такой, как он и иногда видя тебя в гневе я вижу его. Ты пошла против меня, чтобы защитить и поступила в точности, как Клаус. Пусть ты думаешь, что сейчас ему наплевать, но это не так. Он любит тебя и много раз доказывал это, готов был умереть за тебя, как и я, вся семья. Да, ты можешь злиться за то, что я желала избавиться от тебя и всей этой драмы, но именно тогда я поняла, что защищаю не только себя, но и тебя. Ты лучшее, что случилось со мной. Я не знала каково это быть матерью, но узнала благодаря твоему появлению. Твой отец обещал, что этот круг Ада и ненависти, злобы и боли прервётся на тебе. Он боится быть плохим отцом для тебя, поэтому отдаляет тебя от себя. — Заживет… И лучше было сослать меня в почетную ссылку под предлогом подарка к свадьбе виллы от тети Ребекки и медового месяц. А сейчас я узнаю, что должна была выйти замуж по глупой договоренности. Должна была повторить твою судьбу и свадьбу с Джексоном. Чьей это было идеей?.Я уже приняла решение и не собираюсь отрекаться от отца, а если оборотни желают войны, то законы они прекрасно знают и в схватке за место альфы им придется бороться со мной — Хоуп Майклсон и пусть они вырвут с живьем кожу в месте, где у меня родимое пятно в виде полумесяца унаследованное от тебя, Хейли Маршалл-Кенер — королевы оборотней и альфы стаи Полумесяца, если я проиграю и недостойна быть вожаком стаи и стать их королевой, как ты мама. Я Майклсон, а значит справлюсь и получу желаемое любой ценой. — Ты не победишь в честной схватке альфу стаи, Хоуп. У тебя браслет лишающий тебя сил. Если обман раскроют будет только хуже. — А кто сказал, что я буду драться честно, мама? Я же Майклсон и у меня есть план. Хоуп Майклсон однажды поклялась, что живьем ее не вернут домой и она не станет извиняться за всю причиненную боль и ложь. Хоуп возвращается в Новый Орлеан не для того, чтобы ее вернули в могилу, а для того, чтобы вернуть власть и бросить к ногам отца восставшего альфу одной из стай, который теперь вынужден склониться перед ним и признать поражение. Майклсон же ухмыляется в своей привычной манере, откладывает кисточку, медленно оборачиваясь к вошедшим в мастерскую и вовсе не удивляется, что его дочь не вырвала сердце и не бросила его к ногам отца, чтобы тот смог гордиться ею, а проявила милосердие, ведь он просто бы разорвал всех на мелкие кусочки при этом разбросав внутренности по всему городу. Она просто преподала хороший урок и подчинила своей воли оборотней и хуже ведь быть опозоренным, нежели умереть. Никто же не узнает, что победила она не честно и Роман выполнил ее просьбу подменив браслет с подвеской в виде птицы. Знает только Клаус Майклсон видя в ее глазах готовность убить любого, кто посмеет приблизиться к ее семье. В войнах издавна ценилась не честность, а способность выжить с помощью хитрости и лжи. Клаус ценит поступок дочери и говорит что спустя несколько недель, после полнолуния, они уедут в Лас-Вегас праздновать очередную победу семьи и день рождение Кола, в отличие от Хейли на плечи которой выпало вновь контролировать оборотней, только вот законный лидер — Хоуп должна обратиться в полнолуние и повести за собой стаю и не допускать кровопролитий. Хоуп не боится, просто запирается в своей комнате, рассматривает знакомые с детства предметы и игрушки, вспоминая прошлое и детство, да это было достаточно давно, ведь сейчас она взрослая и уверенная в себе женщина готовая покорить весь мир. Вокруг ее знакомые предметы, на стене висит картина, которую для нее нарисовал отец: ночной город, половина, которого горит в огне и клубья дыма поднимаются вверх, к полной луне нарисованной в центре полотна. Хоуп Майклсон замерла смотря на эту картину и белую луну, но не ей ведь бояться полной луны и боли. Оборотни издавна были обречены служить полной луне, ночной сырой земле и свободе. Хоуп Майклсон знает, что луна позовет ее к себе. Она помнит, как опасен и прекрасен бледный свет луны для оборотней. Этот манящий свет притягивает к себе и полностью поглощает, лишает рассудка и указывает след для волчих лап, после дикой боли и криков обращения в волка наступает забвение и желание бежать к свободе и вслед за полной луной. Луна всегда указывает путь для своих самых верных слуг — оборотней, а как наступает рассвет то наступает и прозрение, вместе с первыми лучами солнца, с холодом, когда ты открываешь глаза, посреди лесной глуши, полностью обнаженный, вздрагиваешь от холода и сжимаешь в руках сырую землю, в волосах листья, тонкие листья, не можешь устоять на ногах и бредешь вперед пытаясь найти город и себя. Оборотни теряют себя при полной луне и не так просто вспомнить всю пролитую кровь при полной луне. Полная луна оберегает и прячет оборотней ото всех. В древние времена никто бы и не посмел пойти против верных слуг бледной луны, не посмел бы убить волка, не посмел бы оскорбить тех, кто пролив кровь заключил себя в оковы луны и склонился, вынужден терпеть боль каждое полнолуние. Оборотней чтили и уважали и этот род издавна процветал, чтил свои законы, вожаков и альф. Так было до появление вампиров, которые были быстрее и выносливее, стали самими заклятыми врагами волков, укус которого убивает вампира долгой и мучительной смертью в агониях и галлюцинациях. Оборотни слуги холодной Луны. Вампиры зависимы от обжигающего Солнца. Луна ведь не отпустит и обязательно призовет к себе, если только ты не ошибка природы несущая в себе ген вампира не горящего на солнце и оборотня обращающегося не по велению луны — истинных гибрид и история знает только несколько случаев: Никлаус Майклсон не знавший о своей истинной природе до того момента, когда впервые убил и обратился в вампира после заклинание матери и клинка Майкла в грудь. Хейли Маршалл, которой после родов перерезали гордо и она бы умерла, если бы не кровь дочери внутри ее и ужасно ведь обратиться с выпив кровь дочери, которой прокололи маленький пальчик и Маршалл бы завершила обращение: волк с аппетитом вампира. Хоуп Майклсон по крови несет в себе сметь: вампира, оборотня и магию унаследованную от бабушки Эстер. Освободиться от луны возможно став гибридом или если вожаки стай заключат ритуал — свадьбу передав свои способности всей стаи. Но Хейли Маршалл, альфа стаи Полумесяца по крови и родимое пятно в виде полумесяца прямое доказательство того, что она королева оборотней и ее семья была одной из королевских семей среди семи кланов. Она проходила через свадебный ритуал и потеряла Джексана, мужа который безумно любил ее и был предначертан по рождению, вряд ли желала такой судьбы для дочери. Свадьба по договоренности ради сил, разве не глупость? К тому же ее дочь обрела любовь в лице Романа и знает, что Хоуп пойдет до конца и завершит начатое — будет вести свой народ одна и освободит от боли оборотней. Над Новым Орлеаном возвышается полная луна, а черный джип останавливается у домика на болоте, подальше от городе, где стая ждет свою новую и юную королеву. Хейли разговаривает с друзьями, сжимает в руках бутылку пива и оборачивается слыша голос дочери и того, любовь к которому обернулась болью и кругами Ада. Хоуп выдавливает из себе этот смех говоря с дядей, только из-за страха перед разговором со стаей, ведь не такая же она уж и бесстрашная. Хейли же боялась обернуться и услышать знакомый звук каблуков и увидеть рядом с Элайджей, вечную тень, столкнуться с карими глазами Кетрин Пирс, ведь знала же, что та всегда увяжется за ним. Только вот сегодня Элайджа Майклсон один и жестом руки, словно приглашает Хейли последовать за ним на пирс. Не зажило ведь еще, а водная гладь отражает полную луну. Маршалл ведь верила в тепло и будущее, которое они желали построить здесь. Ветер касается волос брюнетки и та прикрыв глаза пытается сосредоточиться на тихом и успокаивающим голосе Майклсона. — Нам нужно поговорить, Хейли. — Я думала, что твоя стерва жена увязалась за тобой. А…Она уже пьет виски в Руссо и готовит очередной Дьявольский план против меня в компании клыкастых подруг. Передай ей, что оборотней не стоит злить при полной луне. — Катерина осталась вместе с Эваном в Великобритании. — И что она устроила в этот раз, если ты «наказал» ее отстранив от себя? Вырвала глаза соседки, которая косо посмотрела на великую Кетрин Пирс? Испортила омлет за завтраком? Напилась в пабе? Не явилась на семейный ужин? Неужели дело в постели? — Это Хоуп… Она скрыла то, вернула в мир живых Катерину, как Дьявола и если та не будет наказывать грешников, то вернется в Ад. Я терею ее и не прощу себе этого… Мой единственный сын не простит меня, если я не спасу его мать от этого. Он верит в счастливую и сильную семью.Верил… — Зачем ты говоришь мне все это, Элайджа? — До чего доводит любовь… Я все верю, что сумею спасти Катерину. Потому что я человек слова, и когда-то я пообещал тебя свою защиту. Еще я обещал защитить фракцию вампиров этой ночью. Я здесь ради брата и чтобы навести порядок в городе. Я не имею права просить тебя Хейли, но отведите оборотней подальше. Я и Роман прислужим приманками. — Я могу навредить тебе… — Это неважно, Хейли… Важно не потерять мир между фракциями.Будь осторожна… Следи за Хоуп и будь осторожна. Элайджа не боится забыться в бреду от укуса оборотня, касается руки Хейли передавая ей вырванный листок одного из своих дневников, который достал из кормана брюк. Хейли Маршалл всегда боялась одинокой и полной луна. — Элайджа… Я… Только вот его уже нет рядом ведь Маршалл видит только ускользающий силуэт в начале пирса. Он вновь уходит от нее оставив холод и листок, который Хейли развернет и прочтет написанные аккуратным почерком слова: » И тогда она прибыла. В ночь, когда она появилась я видел, как падал свет на ее кожу, как будто луна принадлежала только ей. Хейли — девушка, которая носила ребенка от моего брата…» Только вот Хейли вынуждена оторваться от чтения и спрятать листок в кармане куртки, вернуться к стаи ведь не может допустить разлад и все, что может встать рядом с дочерью и Клаусом. Поклялась же, что этот город не погубит ее малышку. Сейчас Хоуп Майклсон скорее похожа на птицу с больным и подбитым крылом. А собравшиеся у домика, не очень-то рады компании вампиров, ведь идеей Клауса было использовать Романа и Элайджу в качеству приманки для оборотней, во блага фракции вампиров Нового Орлеана и как лидер вампиров Элайджа не мог отказаться, к тому же укус оборотня не смертелен для Первородного. Ингода молчание и вправду дороже золота и бриллипнтов, а Хоуп Майклсонине из тех, кто будет молчать, а ее мечты и так сгорели в огне и она же не виновата в том, что она дочь Клауса Майклсона и этот город желал ее смерти еще до ее рождения. Проблему ведь нужно решать, а не создавать еще худшие проблемы и усугублять проблему. — А вот и королева пожаловала, — слышит Хоуп от одной из девушек. — Нам нужно уходить в лес, скора полночь и обращение начнется, — пытается произнести Хоуп подходя к Хейли. — Мам почему ты не позвонила? — Мы обсуждали то, как могли спасти нашу стаю, — Хоуп реагирует на голос подошедшего к ней парня, который внимательно смотрит на ее и Майклсон понимает, что этот накаченные кареглазый брюнет с миловидными чертами лица, густыми бровями, аккуратным носом, ямочках на щеках и сережкой в ухе, в виде креста, одетый в синие джинсы, поверх серой майки надета черная кожаная куртка и кроссовки цвета спелой вишни выделяются в ночной тьме белоснежными шнурками и есть тот, за кого ей было суждено выйти замуж во блага стаи и свершения ритуала предков оборотней. Ее нервы и так похожи на оголенный электрический провод, а наступание на грабли должны же чему-то научить. Увы… Пуста, с улыбкой на лице юная Майклсон сжимает свою руку на шеи Брендона, а тот не сводит свой взгляд со стоящего вдали Романа рядом с Клаусом, ведь именно этот парень и кольцо на безымянном пальце Хоуп причина того, что его жизнь больше не имеет смысла. А может быть хоть что-то святое в дочери Клауса Майклсона? Над озером возвышается густой и белый туман. — Значит это тот самый жалкий и трусливый кровосос Роман, ради которого ты предала оборотней, — вздыхает тот и резко выворачивается, и в один момент прижимая Хоуп к деревянной стене дома. — Теперь я знаю за кем приду сегодня. — Благодари, что я не убила твоего отца и не насадила его голову на пику, как урок всем тем, кто посмел пойти против моей семьи, Брендон, — заявляет та. — Он ведь угрожал моему отцу. — Он всего лишь сказал, что нас выбрали для свадебной церемонии и объединении стай волков, еще до нашего рождения, Хоуп, — отвечает тот. — Я не хотела выходить замуж не по любви и повторять судьбу своей матери, — и эти слова она произносит опустив голову, словно провинившейся ребенок. — Я хотел защитить и освободить свой народ, которые вынуждены терпеть невыносимую боль обращаясь каждое полнолуние, а ты все разрушила, — выкрикивает тот ударяя кулаком по деревянной стене дома. — Терпя дочь самого Клауса Майклсона вечно, а это очень-очень долго, — шепчет ему на ухо та. — Какая жертвенность.Свадьба ведь должна быть настоящей, как и часть с грязным секретом и тайной. В тебе точно есть лидерские качества. Похвально… — Ты не можешь править одна, — произносит тот скрестив руки на груди и отрицательно кивая головой. — Это недопустимо. — А где это сказано? — возражает Майклсон задевая его плечом. — Нигде… Я буду править одна и буду достойной королевой оборотней из стаи Полумесяца, к тому же альфу я победила в честной схватки, а сейчас усмири свой гнев и следуй за мной, если не желаешь, чтобы я надрала твой прекрасную задницу прямо сейчас. — Честной схватки, — заходится смехом молодой оборотень. — Докажи, — Хоуп подходит вплотную, смотрит м высока, накручивая на пальчик локон волос и его бросает в дрожь, страшно, ком застрял в горле от ее холодного и пронзительного взгляда, — Один альфа одержал победу над другим и стал вожаком. Все как гласит закон волков. Я же единственная в своем роде, несущая в себе кровь вампира, оборотня и моя бабушка древняя ведьма. — Майклсоны никогда не побеждают в честной схватке, — возражает тот. — В вашей семье нет ничего… — Ничего святого, — завершает фразу Хоуп отходя от парня. Над городом возвышается полная луна, а у домика на озере царит могильное молчание, ведь больше никто не посмеет возразить Хоуп Майклсон только из-за страха умереть. Ее жизнь и так разрушена на тысячи кусков, с самого рождения. Хоуп надежда семьи, которая за свою жизнь видела смерти и боль, темно-алую кровь и лица настоящих монстров, какими являлись члены ее семьи. Нет, ей не грустно и не страшно, только Клаус Майклсон замер на секунду, ведь ему знаком этот стеклянный взгляд, опускает свою теплую ладонь на плечо дочери, понимая, что сейчас ей страшно и мерзко от той в кого превратилась милая девочка, а Дьявольский огонек в глазах цвета шторма у нее от отца. Хейли кричит, отталкивает Клауса, пытается доказать дочери, что не стоило так разговаривать и это ее отец виноват, что именно он вынудил дочь добиться желаемого ценой угроз, как и всегда, только Хоуп наплевать ведь в ней не осталось ничего святого. Остался только холодный и стеклянный взгляд. — Ну давайте, поубивайте друг друга прямо сейчас и я официально останусь сиротой, — высказывается Хоуп спускаясь с деревянных ступенек крыльца. — И в кого у меня такой скверный характер? Вы обещали, что мы будем вместе « Всегда и навечно». Сражаться с врагами, как семья. Вы могли просто позвонить и сказать: « Дочь, возвращайся домой. Мы разберемся со всем вместе «, но вы солгали мне! Оставили меня в Италии сославшись на подарок тети Ребекки! — Чтобы защитить тебя, — твердит Клаус встав впереди дочери и видя, как ее глаза сверкают золотистым и оборотней лучше не злить.- Хоуп, после тех событий, когда Лендон вонзил в тебя клинок, чтобы избавиться от мести ведьм, когда я увидел тебя на кладбище. Я твой отец и всегда буду волноваться. — А не нужно было меня защищать, — с грустной улыбкой. — Я не хотела становиться альфой стаи, а если еще раз солжёте мне, то я использую лунный камень и лишу себя волчий сущности и сил или воспользуюсь им на тебе, папа… И мне все равно… — Это проклятие не должно стать твоей судьбой, дочь, — пытается выдавить из себя Майклсон. — Это было моей ношей. Неужели ошибки ничему не учат? Хейли же помнит, как ее любимая и единственная, прекрасная дочь рисовала ей рисунки, исцеляла бабочек, играла с детьми стаи и прибегала в домик со смехом и с радостью выкрикивала « Я дома, мамочка!», любила, когда мать причесывала ее волосы и рассказывала истории, а сейчас она Майклсон в которой не осталось ничего святого. Клаус помнит храбрую девочка, которая в свои семь была разумна и собрана, готовая была спасти семью и верила. Девочка, которая верила во « Всегда и навечно» и нуждалась в отце, крепко обнимала своими маленькими ручками Клауса за шею, сидела у его на коленях и смеялась пробуя сладости и требуя отца рассказать подлинную из истории семьи. В кого обернулась та, которую Клаус Майклсон любил любовью сильнее времени и иссохших океанов. Хоуп же помнит, как любимая тетушка Ребекка качала ее на качелях, чтобы та оставила свой страх высоты в прошлом. Старшая тетя Фрея обучала колдовству и только заклинанием светлой магии, ведь заклинания темной магии она могла найти сама. Дядя Элайджа часто смотрел на часы обучая ее французскому или игре на фортепиано. Младший дядя Кол часто звонил ей на Skype и напоминал, что не стоит унывать иначе в жизни не останется не капли радости и веселья. Хоуп же не видит лицо отца, который опустил голову, но слышит шаги матери за спиной, которая последовала за дочерью в лесную глушь. А может Бог и вправду оставил Майклсонов? Но время же идет вперед. И кто погубил малютку Хоуп? Семья? Город, который только хоронит, в перерывах между празднествами. А может она погубила себя сама? И Хейли, на секунду кажется, что она обезумела, ведь в черной майки из легкой ткани с V-образным вырезом, узких черных джинсах, черной кожаной куртки и замшевых ботинках на высоком устойчивом квадратном каблуке, в ушах висящие сережки, а на шеи подаренной Ребеккой кулон с гербом семьи и круглый маховый агат с полумесяцем изготовленным из серебра. В ней ничего святого ведь такой она напоминает Хейли не просто отца Хоуп, а Кетрин Пирс. Маршалл же просила дочь не одеваться в черное, считая, что это цвет траура на что ее обожаемая дочь отвечала, что в этом городе каждый день умирают и носят траур. И все же есть Дьявольское преимущество. А кто виноват в том, что стало с улыбчивой малышкой Майклсон? Ее погубил родной город — Новый Орлеан, в котором даже церковь Святой Анны, увы, нельзя назвать святым местом. И что было бы с Хоуп Майклсон, если бы не тот случай, Пустая, первое убийство и активизация гена и проклятия оборотня. Хоуп Майклсон уверена, что Бог отвернулся от ее семьи и не слышит ее молитвы, а ее мечты сгорели в огне. Ее погубила семья, которые за тысячу лет сами сделали из себя монстров и даже ее мать, которая желала, чтобы Хоуп была не Майклсон пачкала кровью свою руки во имя семьи или мести или личной прихоти. Хоуп Майклсон погубила себя сама, осознав, что в этом чертовом мире нет справедливости. В ней больше нет ничего святого.*** Лондон. Неделю назад***
Элайджа Майклсон всегда все решает сам, впрочем, как и Кетрин Пирс только вот сидя в королевской ложе на благотворительном турнире по поло он видит ее улыбку и хитрый взгляд, которому он верит, даже если знает, что она играет с ним. Только вот сейчас, Пирс забрасывает нога за ногу вопреки этикету аристократичной Великобритании. Королевская ложа предусматривает дресс код и если Элайджа предпочел серый костюм в сочетании с темно-синем галстуком, то Пирс пришлось надеть бежевое платье с черной вставкой в области пояса, колготки, лаковые туфли, черную миниатюрную шляпу украшенную вуалью и бантом, а в собранных в пучок волосах красуется серебряная китайская заколка. Похоже ее вовсе не интересует игра, а только демоны внутри ее головы и то, что сегодня утром, когда они собирались в ванной комнате она увидела кого-то другого в зеркальном отражении и это до сих пор не дает ей покоя. Тогда, стоя у зеркала в одном черном нижнем белье крася ресницы, Кетрин смеялась, пока Элайлжа застегивал пуговицы на своей рубашке и пристроившись сзади позволил себе поцеловать ее плечи и если она могла себе позволить опоздать, то только по причине абсолютного счастья и спокойствия, которые отражались в ее глазах и которые первородный вампир мог видеть в отражении зеркала, но Майклсон был категоричен и поторапливал ее. Только вот смех сменился ужасом, когда ее глаза сверкнули пламенным светом. Элайджа видит оскал, и не узнает свою жену, а ведь он просто коснулся ее руки и утром она не была такой встревоженной и агрессивной, желая предупредить об этике и том, что они сидят в одной ложе с герцогами и бизнесменами, членами парламента, а та и так посмела нарушить слишком много правил, да и к тому же посмела накрасить губы красной помадой. Он ведь думал, что она изменилась или хотя бы делает вид, что пытается измениться в лучшую сторону и довольна абсолютно всем. Она выучила его и прекрасно знает каким нежным и жестоким тот может быть. — Катенина, дурной тон забрасывать нога за ногу, — шепчет Майклсон ей на ухо. — А мне плевать, — кратко отвечает та отвернув голову. — Тебе всегда на все наплевать, — вздыхает Майклсон крепко сжав ее запястье, — Плевать на нашего сына, игру, в которой его команда только что одержала победу. Ты обратила внимание на то, как хорошо Эван держится в седле? Уверен, ты и не знала, когда ему было четырнадцать он несколько раз упал с лошади во время турнира школы. Я вспомнил нашу прогулку на лошадях в Марокко. Ты мне казалась такой прекрасной и загадочной скрывшей лицо за черной вуалью. Можем приехать сюда всей семьей в следующие выходные. — Как скажешь, дорогой, — монотонно произносит она, словно этим самым подчиняется ему и лишает себя выбора. — Чего ты добиваешься? Я не узнаю тебя… Я в твоем плену и мои чувства к тебе не изменились. Я люблю тебя и знаю, что это чувство взаимно иначе бы ты не встала на тот путь, не солгала бы мне, не обрекла бы себя на жизнь человеком, не родила бы ребенка пережив мучительные роды. Все твои поступки доказывают твои чувства ко мне. Я рядом с тобой и нашим сыном. Я дал тебе все: семью и поддержку. Успокойся. Я не вмешиваюсь в дела семьи и забочусь только о вас. Все свое время посвящаю сыну. Тебе и этого мало? Я не понимаю. — Тебе и не нужно понимать, дорогой. Это очередной благотворительный турнир и я могла просто взять кредитку, — хмыкает та пытаясь освободить свою руку, только вот тот не отпустит ее просто так и встает вслед за ней. — Сейчас мы идет в конюшню поздравлять с победой Эвана и изволь улыбаться, — говорит Майклсон таща ее за собой к выходу из ложа. — У нас семья счастливая. — Счастливая, — ухмыльнувшись повторяет Пирс явно зная, что эти слова заденут его еще больше и вынудят сжать ее запястье с такой силой, что еще несколько секунд и тот сломает ей руку. Сколько ей расплачиваться за грехи? Сколько еще Элайджа Майклсон будет верить в искупление и идеальную жизнь? А каждый день может стать последним. Конечно же у нее нет выхода, как последовать за мужем и ее радует тот факт, что она сумела взять у проходящего мимо официанта бокал с шампанским. В деревянной конюшне слышался смех собравшихся и ржание лошадей, а Эван спешит подойти к родителям, обнять отца и поцеловать в щеку мать. — Поздравляем с победой, — начинает Пирс. — Надеюсь вы планируете праздновать в каком-нибудь пабе в компании симпатичных, полуголых девушек. — Катерина, — смеется Майклсон обнимая ее за талию. — Я так рад за наш счастливый семейный союз! Моя сестра счастлива и сейчас отдыхает на Шри-Ланке с Этьеном, и они взяли с нас обещание, что мы навестим их в Маноске. Вы обещали мне показать эту деревушку после того, как мы вернемся с празднования Дня Рождения дяди Кола. Кстати, я скучаю по идиоту Хенрику, но ему сейчас тоже не просто, и я надеюсь, что вы уже купили билеты. Маленькая поездка не помешает моему обучению в Гарворде, я прав отец? Хотя мама считает, что мне нужно больше веселиться. Ваше возвращение в мир живых выглядит, как настоящее чудо для меня. Я до сих пор не верю в то, что все это реально. Ваша история любви воодушевляет и потрясает, — с теплотой обратился к родителем парень. — Надеюсь, что в будущем у меня будет такая же крепкая и счастливая своя семья. Нет, мы не собираемся праздновать с командой ведь это благотворительный турнир и наша семья оказалась весьма щедрой. Спасибо вам. В этом году деньги направят в детские больницы. — Вообще-то нам приходится непросто, сын, — отвечает Элайджа. — Но любовь и неистовая вера в силу семейных уз всегда спасает. Пусть пока Эван думает, что вся эта фантазия о семейной идиллии реальна ведь он молод и столько всего выдержал: боль и слезы, чтобы выполнить клятву и вернуть семью. Не возможно ведь не почувствовать, когда к тебе подкрадываются сзади, особенно если подкрадываются к Кетрин Пирс, той, что всегда выживает и на шаг впереди врага. Обернувшись она понимает, что сжимает руку на шеи сероглазой брюнетки облаченной в длинные коричневые кожаные сапоги, белоснежные обтягивающие брюки, красную майку с логотипом команды школы Эвана, а завершает образ черный шлем. Девушка вздрагивает, когда у ее ног разбивается бокал с шампанским, а брюнетки напротив ее достаточно лишь сильнее надавить на кожаный ремень удерживающий шлем, чтобы девушка умерла от удушья. Вилия задыхается, пытаясь поднять голову и посмотреть на Эвана, ведь не позволит тот, чтобы его подругу убили, прямо здесь в особенности мать, да и девушка понимая, что у нее возможно остались секунды, закатывает глаза, но все еще пытается освободиться из цепких лап королевы смерти. — Классная заколка, — пытается прохрипеть та. — Ей можно и убить, дорогуша, если желаешь могу продемонстрировать прямо сейчас, я ненавижу, когда ко мне подкрадываются сзади, — ухмыляется брюнетка. — Поняла? — Отпусти ее, — пытается выкрикнуть Эван. — Ладно, — пожимает плечами Пирс медленно разжимая свою руку и отпуская девушку, что та падает, к ее ногам. — У тебя все родственники психи? — отдышавшись — Я думала ты придешь с сестрой, слизняк. Это кто? — Я тебе как-нибудь все объясню, DN, это дальние родственники, которые проездом в Лондоне и решили нас навестить, — вздыхает Эван протягивая руку и помогая подняться, растягивает ремень шлема и пользуясь моментом та передает ему в руки кожаный браслет на железных вставках которого изображен фамильный герб Майклсонов и геодичная лилия. — И навестить они тебя решили выйдя из тюрьмы или психушки, — усмехается девушка вытирая ладонью кровь со щеки. — Повезло тебе: родители умерли когда было три, а родственникам было абсолютно наплевать на все, что ты пережил, бросили тебя на сестру.Прямо семейка Адемс отдыхает. — Скажешь хотя бы еще одно слова, — вмешивается Кетрин встав рядом с ней, только Элайджа во время хватает ее плечи и оборачивает к себе. — Не делай этого, Катерина, — шепчет мужчина сжимая ее лицо своими руками и смотря в глаза. — Мой браслет, — удивляется парень застегивая браслет на правой руке, рядом с браслетом подаренным отцом, — Я даже не заметил… Спасибо… — Нашла его на поле, слово что-то потянуло меня туда и я увидела отблеск на траве, -объясняет та. — Ты говорил как это много значит для тебя, что это семейная реликвия. Герб и геордичная лилия. Может ты и вправду принц? Только страну спутал, потому что лилия… — Символ Французских королей, -кашляет тот завершая предложение. — Не смей приближаться к нему больше и отравлять его своим ядом и змею стоит душить сразу, — пытается высказаться Кетрин несмотря на стоящего перед ней и сдерживающего ее Майклсона. — Думаю мне здесь не рады и я пойду к Фионине, она меня ждет, надеюсь с ней не будет этого придурка Джима, который липнет ко мне, жаль, что ты не идешь с нами, впрочем как всегда променял тусовку с друзьями на одиночество и книгу, — быстро говорит девушка и проходя мимо его хлопает по плечу. — Семейные реликвии важны. Не теряй браслет, слизняк. — Приношу свои извинения, но почему слизняк? — задает свой Элайджа встречаясь с ней взглядом на несколько секунд и этим самым вынуждая остановиться и ответить. — Он боялся червей и не смог разделать его на уроке биологии, в девятом классе, — поясняет та. — С тех пор я так издеваюсь над ним. — А DN — это Deadly nightshade, — догадывается Пирс. — Потому что я вся наполнена ядом, — смело отвечает девушка. — И одарена силой и красотой, — Пирс прикусывает губу осматривая девушку с верху вниз, да и та поступает так же, — Мне это знакомо. Змеиная натура столкнулась с темпераментом черной понтеры и по взгляду ясно, что они прекрасно поняли друг друга. Кетрин Пирс прекрасно видела каким взглядом ее сын смотрел на Вилию и как держал ее за руку ранее, а когда та подойдя к команде засмеялась, встряхнула волосами, даже толкнула в бок одного из игроков обернулась и их сторону, Кетрин вспомнила прошлое и то, как была счастлива рядом с Элайджей и похоже только она могла заставить его веселиться или погубить своим ядом, а в итоге сама же и захлебнулась в своем яде, позволила ему догнать себя и проиграть в этой игре, и как хорошая мать, для своего сына, она не желала, того, чтобы Эван отравился поцелуем и этим смертельным ядом любви, познал горечь и дурман Белладонны. Кетрин же видит, как Эван прикрыл глаза слыша доносящейся смех Вилии. А если это было предначертано на небесах и испытать настоящую любовь возможно только испытав всепоглощающую боль и пролив слезы? Обычной же любви всегда мало?*** Лас — Вегас. Две недели назад***
Скольких из Майклсонов погубила правда? Сколько они лгали и предавали друг друга за тысячу лет? Сколько прощали и объединялись ради победы над очередным врагом. А какой смысл Хенрику Майклсону плакать, ведь он был готов к этому. И какой смысл ему жить, если он и так мертв, после обращения в вампира, а в голове всплывают образы прошлого. Конечно, только его воображение было в силах восстановить пазл и вряд ли он узнает, как все было на самом деле, но он помнит, как в один момент лишился отца, стеклянные глаза матери, постоянные переезды и скитания. В комнате мерцает тусклый свет, а девушка под внушением, дрожащими руками наливает в бокал порцию виски на дне которого осталась свежая и горячая кровь. Ее кровь, ведь подчинить себе жертву гораздо проще и веселее играть с ней внушив порезать вену и сделать Веселее, если она медленно умрет истекая А как же запрет любимых родителей отнимать души невинных? Только уже поздно, ведь тьма вонзила свои когти в его крылья. Да и Хенрик давно уже не невинный ребенок и даже не человек, а недавно обратившейся вампир эмоции, которого зашкаливают. А возможно Хенрик Майклсон сильно все преувеличил и на придумав? Ему же сейчас примерно столько, сколько было Колу и Давине, когда они обратились в вампиров и плевать, что с разницей в тысячу лет. Хенрику важнее получить ответы и плевать, что виски обжигает глотку и тот буквально плюется алкоголем, когда видет замерших в пороге кухни родителей. Давина прикрывает лицо руками, а вот Кол не смотря на проявившуюся сущность монстра: черные венки под глазами и острые белоснежные клыки. — Хенрик, как это понимать?! — вскрикивает Клер. — Ты пьян? Что случилось? — Мне давно уже двадцать один и запретить вы не можете, — смеется тот ставя бокал на стол. — Сейчас же прекрати, — Майклсон оказывается с сыном, хватает его за ткань майки, в районе ключицы и в один момент просто припирает к стене, но сегодня тот не собирается уступать отвечая отцу ударом по лицу и в область подмышки. — Сейчас же прекратите, — благодаря вампирской скорости Давина оказывается между ними вытянув руки, чтобы удерживать дистанцию. — Что на вас нашло? О твоем поведении и пьяной выходки мы завтра поговорим Хенрик. Завтра в университет, в котором ты не появлялся две недели. — Не трогай меня, и мама, может расскажешь, как мой отец ведомый предками разорвал твою шею и убил, а после моя обожаемая тетя Фрея разорвала твою душу и обрекла на вечные муки в мире предков, а дядя Элайджа просто сдерживал моего отца. Наверное самая интересная часть истории та, в которой Хейли убивает неугодную тебе ведьму и все ковены Нового Орлеана отворачиваются от тебя или та, в которой ты вернула моего дедушку Майкла, чтобы убить моего дядю Клауса. — Хенрик, — тихо говорит та опустив голову, ведь не может она посмотреть ему в глаза. — Это было в прошлом. — А может папочка расскажет, как готов был предать семью, потому что его никогда не считал себя частью семью, и это как моя мать вернула его в мир живых рискуя жизнью, потому что любила, а в итоге он же и перегрыз тебе горло, — ухмыляется молодой парень. — Я пытался это остановить, и предательства вместе с клинком в грудь часть Майклсонов, — возражает Кол оказавшись рядом с сыном. — Хениик, тебе сейчас примерно столько, сколько было нам, когда мы с твоим отцом встретились и с тех пор прошло очень много лет, я твоя мать и понимаю, как тебе сейчас тяжело, но знай, что семья и ребенок от любимого, было для меня всем, — неуверенно начинает Давина, ее глазах наполняются слезами. — Ради этого я создала заклинание позволяющее вампиру иметь детей, а после обратилась в вампира, чтобы быть вечно с тем, кого люблю. Тебя назвали в честь твоего дяди Хенрика. Ты этого не знал, но в юности он и Клаус сбежали посмотреть, как люди обращаются в волков. Один из оборотней убил его и тогда началась история первородной семьи. Твоей семьи. Твоя бабушка Эстер всего лишь желала защитить своих детей, а в итоге создала монстров. Мы всего лишь хотели защитить тебя. — И твоя татуировка тому прямое доказательство, ты была готова умереть ради этой любви и отреклась от магии, — вздыхает парень вытирая кровь с губы. — Я ухожу… — Посмотри до чего ты довел мать, — Кол ведь не мог спокойно смотреть на разрыдавшуюся жену, которая закрыв лицо руками присела на стул, даже не видя то, что Майклсон ухватил сына за шею и тот хрипит, пытается вырваться и оттолкнуть отца. — Давина изменила меня в лучшую сторону и я не тот, кто был в прошлом. Мне надоели все твои выходки. Прекращай это представление, Хенрик иначе вместо открытие клуба будет пепелище и домашний арест. Это я обещаю тебе. — Еще скажи, что я не твой сын, папочка, что у тебя никогда не было жены и сына, семьи, — задыхаясь говорит тот и после этих слов медленно опускает сына на землю. — У меня никогда не было семьи… Никогда… — Что ты сказал? — Хенрик шатается из стороны в сторону, отворачивается после сильного удара по лицу. — А то, что вы больше не увидите меня и не ждите на семейных посиделках в честь твоего Дня рождение, потому что я уезжаю в Лос-Анджелес и клуб официально записан на мое имя, так что даже не пытайтесь его отнять у меня или последствия не заставят себя ждать, — на ухо говорит Хенрик отцу. — Мать любила тебя, как и я, но тебя не было в моей жизни и я никогда не прощу тебе это. Мои воспоминания из детства связаны только с постоянными переездами, дешевыми мотелями и холодным, пустым, стеклянным взглядом матери, которая отключила эмоции, после того, как не остановила Клауса и тот вонзил клинок в твою грудь. Мне было пятнадцать и я боялся, но помог Хоуп с ритуалом только ради того, чтобы она вернула тебя и мать вновь включила эмоции. Ты был нужен ей. Мне нужен был отец, который бы учил меня защищать себя, а не терпеть издевательства в школы. Я был всегда один. Слезы, когда она вытащила клинок из твоей груди и помогла встать из гроба — ее первые эмоции.Тебя не было рядом и этого я тебе никогда не прощу. Верно ведь говорят от себя не уйдешь и родителей не выбирают. Кол Майклсон всегда был импульсивным и вздорным психом убивающим все на своем пути и по этой причине они прекрасно ладили с сводным братом Никлаусом, к тому же младший Майклсон чтил ведьм и умел веселиться закатывать вечеринки с самыми красивыми девушками и реками алкоголя и так было до встречи с Давиной Клер, которая сумела вернуть его на истинный путь из света и любви, доказав, что даже упав можно подняться и найти свое место в этом огромном мире. Красный след на щеке заживет и может лучший вариант сбежать из дома не боясь последствий ведь Хенрик Майклсон уверенно перешагнет порог дома и закроет за собой дверь, ведь провожать его не стоит. Он даже не обернётся, чтобы посмотреть на рыдающую мать и отца, коотрый стоя над ней пытается успокоить ее, положив руку на плечо и говоря, что Хенрик одумается и вернется, простит, только нужно немного времени, ведь у него и сына схожие, взрывные характеры. Но для себя Хенрик Майклсон уже решил. Решил смотря на усыпанное звездами небо и вытерев слезы крепко держит руки на руле управления и крепко нажимает на педаль газа. Машина покидает территорию особняка и даже слыша звук мотора кабриолета сына Кол не послушает Давину не выйдет, не попытается его остановить. Уже поздно. А может все же запутался, если так поступил с родителями, но он упрямый и по дороге в Лос — Анджелес Хенрик Майклсон верит, что его счастье именно в городе Ангелов, только там он свободен. Всего четыре часа отделяют его от мечты и семьи, которая когда-то была дороже всего для Хенрика Майклсона. К полудню одна из девушек взятых танцевать в клубе по имени Кристи и рабочие, которые еще не завершили ремонт обнаружат Хенрика спящего на барной стойки, в пыльном помещении с мебелью завернутой в защитную пленку, рядом, на полу выпитые бутылки бурбона. — Кто этот бомж? Как он здесь оказался и выпил алкоголь, за который придеться платить, — возмущается один из мужчин. — Это Мистер Майклсон, -вздыхает рыжеволосая толкая парня в плечо. — Владелец клуба. Конечно же Хенрик среагировал на удар в плечо, звон бьющегося стекла, громкий и звонкий женский смех ведь придя в себя он понимает, что упал на пол, прямо на стеклянные бутылки от выпитого алкоголя и встав на ноги он встречается взглядом с зеленоглазой рыжеволосой девушкой облаченной в светлые джинсы, прозрачный черный топ поверх которого наброшена черная джинсовка. Ей смешно видеть его в таком состоянии, и в принципе верным решением сказать рабочим уйти на улицу и ждать машину с роялем и мебель для пентхауса. — Кто ты такая, черт возьми и кто эти люди? Мой завтрак? Какой рояль? — самодовольно произносит тот поднимая с пола мобильный, стараясь не реагировать на вибрацию и надпись на экране « Uncle Klaus» — Я одна из танцовщиц, Кристи, вы же и поручи мне смотреть за ремонтом, выделили средства и да мы не спали, это было неделю назад и на мне кулон с вербеной, поэтому внушение не сработало и я здесь по своей воле, но видимо у вас временная амнезия, — девушка задевает туфлем одну из пустых бутылок делая шаг в его сторону.– И Вам звонят. Ответите? — Мы не спали? Это нужно исправить, дорогушка, но позже, а сейчас мне нужно только виски, и чтобы эти мешки с кровью поскорее перетащили мебель в мой пентхаус, ведь нужно же мне где-то спать, а если желаешь то можешь ответить на звонок и выслушать часовые угрозы и то, какой мучительной смертью я буду умирать от укуса оборотня, — Майклсон передает ей телефон отходя к барной стойки. — Скажи, что я сдох… Сходи в подвал и принеси что-нибудь… По крепче… Живо! Судя по вербене ты знаешь кто я такой на самом деле, поэтому не зли меня иначе я перегрызу твою милую шейку. — Я вам не прислуга и крепкий кофе, то, что поможет, а вам нужно прекратить пить, — раздражается девушка думая запустить в его телефон, но изменяет свое решение и просто подходит к нему, медленно опуская руку на его. — Я знаю кто ты такой Хенрик Майклсон. Сын первородного вампира Кола Майклсона и ведьмы Давины Клер. В моем роду были ведьмы, но дар передался моей кузине, а не мне, так что я тоже изгой в каком-то роде. Это не жизнь, а Ад, но и здесь ты в Рай не вступил. Местные ведьмы не терпят вампиров и если бы я была их шпионом, то сейчас ты уже умирал в муках от подлитого в твой алкоголь яда оборотня, так что считай это дружеским предупреждениям и не провоцируй братства города, не убивай. Пожалуйста, одумайтесь и семейные ссоры бывают не только у вас, правда ссоры семьи Первородных отражаются на глобальном уровне ведь Майклсоны самая могущественная и опасная семья. Помирись с семьей и будь осторожен, а главное не совершай глупости, которые тебе свойственно совершать. Моя ссора с родителями закончилась тем, что я ушла и живу в кампусе, отказалась от денег, а когда увидела объявление и узнала кто владелец клуба, то оказалась здесь. Моя семья не переносит вампиров и это лучшая месть им работать на Майклсона. — А ты хитра чертовка, думаю мы может поладить, но все равно лучше было бы, если бы мы сейчас наши обнаженные тела слились в порыве страсти на шелковых простынях в спальне моего пентхауса, — самодовольно усмехается тот видя, как меняется лицо девушки и та отворачивает голову в сторону. — Обойдемся кофе, — после непродолжительной паузы говорит та.- Через дорогу неплохое кафе, только от тебя несет перегаром и вид не из лучших. — А мне наплевать так что веди в то кафе, — отвечает тот хватая ее за руку и таща за собой, — Кофе неплохое начало. Майклсоны губят себя заживо и обращают все пепел, чтобы восстать из пепла и возродить все, что было утрачено.