Пристегни ремни, нам пора взлетать.
"Пристегните ремни безопасности" — банальная и заезженная фраза стюардессы или стюарда, которую всегда игнорировала Кетрин Пирс. А кто в силах запретить ей летать не пристегнув ремень безопасности? По статистике авиакатастрофы чаще всего случаются при взлете или посадке самолета. В современном мире каждые две-три секунды самолеты набирают и снижают высоту, признаны самым безопасным видом транспорта. Кетрин Пирс уже давно плевать, от чего умирать: автокатастрофа, авиакрушение, любовь, клинок в сердце.Знаешь, это так легко что-то снова отпускать.
Столько столетий не позволяла любви мешать ее планам, лучше другие, чем она, верно же? Кетрин Пирс, в отличие от Элайджи Майклсона, не боится отпускать, не страдает, совершенно не верила в силу чувст, семьи, спокойно убегала, пряталась в разных городах и странах, меняла личности, словно перчатки, бросала кроткое "Люблю" обманутому любовнику, на прощание оставляла вкус своих губ. Сейчас не вспомнишь, скольких она предавала и оставляла. Столько столетий выживала, сражалась до посоедней капли крови, берегла свои прекрасные карие глаза, длинные пышные ресницы, от слез, а мертвое сердце от любви.Думать, что другой город порешал.Все мои проблемы, знаешь, что это не так.
Пока-пока проблемы… Привет-привет новый город, дорогой бар, бокал бурбона. Сущая ложь, что другой город — выдох от всех проблем. Элайджа Майклсон, на своем горьком опыте, знает это. Много лет назад оставил ее выбрав искупление брата. Молила его выбрать их счастье, новую жизнь, тот покинул ее, глядя в глаза, оставив краткий поцелуй-прощание на лбу и бросил тихую фразу : "– Катерина, прощай".Я так хотел к тебе назад, но так боялся высоты.
И это тот, кого называют благородным? Правильнее и уместнее будет употребить слова "предатель".Наивные глупцы еще смеют утверждать, что нужно быть с тем, кто всегда рядом и сражается за тебя. Нажил только новых проблем, ввязался в войну, пару лишнех смертей и заточение в гробу, руки испачкал кровью, влюбленность в мать своей племянницы, слезы, разбитое сердце, душевные страдание, как приятный бонус. А она же предупреждала, что отпустив так легко, предав ту которую любил, ту которая впервые остановилась, наплевав на свои жизненные принципы, задумалась о серьезных отношениях, ответной, настоящей любви, позволила ему решать, не обретет счастье с другими женщинами. Вечно твердят, что от женщин одни проблемы, предают, изменяют, легко уходят к другим, более выгодной партии. На своей шкуре ощутил, каково это быть брошенным, познал ту душевную боль, что разрывала ее, царапала душу.Кто кого чаще предавал, когда находимся вдали.
Горькая правда в том, что только Кетрин принимала его светлую и темную стороны. Разочарование в сердце — дополнение к внутренней пустоте, а думал ведь, что этот человек был создан специально для тебя, ошибался, не знал как после всего с Хейли Маршалл жить, доверять, каждый день бродить до Новому Орлеану и самое ужасное — лгать. Ах, какие разные вещи влюблённость и настоящая любовь. Слишком много пила и ждала… Ждала лучшего. Ждала, когда судьба даст ей заслуженную свободу, выровняет и без того искалеченную судьбу. Бежала от себя, по осколкам стекла, горящим углям. Любовь — плохая, вредная привычка подобна медленно убивающему наркотику или никотину. Комната в светлых тонах, затянута едким серым табачным дымом. Сегодня в столице Нидерландов солнечная погода. В их старой квартире, с видом на мост и канал светло, даже уютно, странно, но Кетрин Пирс впервые за столько столетий не раздражают светлые тона. Этим утром ничего не предвещало подобных новостей, от тайных шпионов преданных Кетрин. Приводила себя в порядок, сидя за туалетном столиком, вместо чашки горячего, бодрящего кофе бокал вязкого, кислого гранатового сока, когда вибрация мобильного телефона привлекала ее внимание, изменилась в лице после прочтения сообщение.И вновь самолёты. Само-самолёты… Где тебя найти, вряд ли скажут мне пилоты.
Сидит на постели, в черном кружевном белье, прижавшись к холодной стене. Порочная, пленительная, дурная привычка. Неудосужалась встать, чтобы открыть окно, но части ее мобильного разбросаны по комнате. В этот раз не повезло бездушному электронному устройству, без сожаление, разбила запустив в стену, а в средние века не везло ганцам принёсшим дурные вести. Повезло, что черный кожаный портсигар попался ей под руку. Кольца табачного дыма, то что ей сейчас необходимо. Никогда не будет с мужчиной, который посмеет что-либо запретить ей. Майклсон хлопает деревянной дверью ванной комнаты, застегивает верхние пуговицы черной рубашки, веря, что та успела собраться и они смогут уйти в кафе для завтрака. Сегодня ему необходим кофе, чтобы проснуться, смотрит на циферблат наручных часов. Замер в дверном проеме, затаил дыхание, кажется, измученное сердце в любую секунду остановится, ведь причина ее переменчивости должна быть весьма весомой. Такая отреченная и далекая, опрокинула голову назад, между губ зажата белая сигарета. Прежде не видел ее в таком состоянии, вся эта ситуация напоминает ему сцену из хорошего французского фильма, но не предрекает ничего хорошего. Помнит день их первой встречи, тогда нашел свою погибель. К сожалению, она не помнит тот день, как бы сильно не желала вспомнить, какой милой крестьянской девушкой верящей в любовь. В прошлое невозможно вернуться, но оно может преследовать тебя, до последнего вздоха. Любит этот едкий дым больше, чем его? — Катерина, что происходит? Ты не готова? Что случилось? Что в этот раз выкинул мой брат? — Элайджа прикрыл глаза, виски стягивает пульсирующая боль. Медленно приближается к постели, сперва рассматривает портсигар, касается прокладки, обжигает пальцы — вербена и табак не лучшая смесь. Закрыв портсигар, бросает в сторону брюнетки последний предупреждающий взгляд. — Планы поменялись. Поверь, не все в этом мире связано с твоей семьей и драгоценным братом-ублюдком Клаусом, — пытается сказать, несмотря на зажатую в зубах сигарету. — Это касается только меня. К тому же, если я попрошу ты все равно поступишь иначе, первым рейсом улетишь в Новый Орлеан. — Ты желала просить меня не возвращаться в Новый Орлеан и бежать вместе с тобой? Почему? Это невозможно. Невозможно вечно скрываться от проблем.Говори, к тому же в том городе моя семья, младший брат нуждающейся в моем присмотре и пару уроках, — подтверждает тот. Ей абсолютно наплевать. Ей нужна тишина и очередная сигарета. Кажется, смерть от количества выкуренных сигарет, ей точно не грозит.Майклсон приметил пепел, два окурка, валяющихся на полу. Иронично, что яркое оранжевое пламя завораживает королеву Ада, скорее успокаивает, ведь с помощью этой разрушительной силы можно обратить в пепел не одну проблему. Поджог бензиновой, железной зажигалкой: серебряного цвета с гравировкой «М», характерный знак Майклсонов, огонь, вдох. Странно, что он глаз не в силах отвести от ее, в момент, когда Пирс подкуривает сигарету. Уже третью. Медленные движение ее рук выглядит эстетически прекрасно. Не убьет ли ее такое огромное количество никотина за один раз? Не много ли для срыва? Зачем же бросать, то что доставляет истинное удовольствие? Закрывает глаза, делая первую затяжку, наслаждается чувством подобном эйфории.Столько столетий не прикасалась к личному портсигару, последний раз курила в двадцатые годы прошлого века, никогда не считала никотин проблемой, всегда могла перебить запах мятой, стойкими духами, чаще забывала о лежащем в сумочке портсигаре. В какой-то момент Пирс поймет, что эта белая сигарета — она.Ядовитая белая, тонкая, ее жизнь сейчас в его руках. Решает только он — выбросит, вырвав сердце из груди, не запомнив, либо происходящее между ними реально, наслаждается каждым проведенном днем рядом с ней, забывая обо всем, подобно тому, как Кетрин в этот момент наслаждается каждой затяжкой, стряхивает пепел на пол, выдыхает и выдыхает этот серый дым из легких. Сигарета не сделает жизнь Кетрин Пирс проще, но прекрасная возможность пережить внутреннюю горечь, а этот дым вполне заполнит ее внутреннюю пустоту. В какую секунду вдохнет эти опасные химикаты вместе с ней, превратится в легендарного зверя за красной дверью? Начнет учить жизни? Схватит, повысит голос, встряхнет, заставит смотреть в глаза и говорить правду. Зачем же так рисковать? Стоп-кран. Абсолютно наплевать на последствия и его нервы. Уклоняется от летящей в него зажигалки, не большая потеря, если бы попала в его. Снова дым от которого Элайдже дурно, никогда бы не коснулся губами той которая пропахла табачным дымом. — Ранее не замечал за тобой подробное, — сдерживается, голос монотонный, отводит взгляд от нее, прячет портсигар в карман брюк. — Это останется у меня. К обсуждению данной темы вернемся позже.Я определенно против. — Конечно не замечал, когда ты вместе со мной, всегда сладко спишь, после, — с некой издевкой произносит брюнетка, специально обрываю фразу. — Решила поиздеваться? Могу я поинтересоваться от чего или кого ты конкретно бежишь? — твердо, не реагируя на раздраженную Кетрин. — Возможно… Дорогой, не сравнивай меня, с королевой болот, которая сбрасывает на тебя или других все ее проблемы, — докуривает, до фильтра, губы обжигает последняя затяжка, но в тоже время приносящая блаженство, волшебство, некую внутреннюю свободу, к которой столько столетий стремилась Кетрин Пирс, окурок тушит об собственную ладонь, пепел стряхивает в его сторону. — Могу только сказать, что избавиться быстро, привычным способом — убив, в этот раз не выйдет. Печально… Играть роль спасителя, рыцаря в сияющих доспехах можешь рядом с Хейли, но только не со мной. Залечил ее раны до того, что эта любовь убила ее. Не посмела бы убить его своими проблемами, предпочитала держать его подальше от этого, как и обсуждения всех тех несчастных побывавших в их постелях. Зачем еще глубже погружаться во все хитросплетения их непростых отношений. Верная [Вредная] привычка. Впустила в себя едкие, до жара желанные клубы дыма. Выпустила все то, что накопилось в ней. Неужели создали иллюзию счастливой жизни? Их история любви давно прочитанная книга, без продолжения. — Черт, Элайджа, прекрати смотреть на меня, будто я скажу тебе правду, — поднялась с постели, встала напротив его, рассмеялась. — Нет… Если собираешься уходить в этот раз просто молча закрой за собой дверь. — Вообще-то должна, Катерина, — строго проговорил мужчина. — Я дал тебе клятву. —Я Кетрин Пирс, справлюсь, — заглянула в эти красивые карие глаза, на дне которых все еще теплится надежда. — Ты дал другую клятву. Клятву семье «Всегда и навечно». Эта клятва всегда для тебя на первом месте, а не я или чувства. Прошла в середину комнаты, пристально рассматривала его выражение лица, чтобы знать в какой момент бежать или искать что-то деревянное. Дальше хуже? В течение нескольких минут Майклсон сидел в раздумьях, не произносил ни слова, встал, чтобы открыть окно, настежь, ведь так необходимо было проветрить помещение.Обижен? Разбила сердце? Назад пути точно нет. Ха, глупый Элайджа Майклсон до сих пор не понял, что Кетрин Пирс волю ценит превыше всего. Верил, что та, в один прекрасный день изменится, станет домашней, научится решать проблемы и конфликты иначе, не банальным побегом: от врага, прошлого, любви, самой себя. Он откроет глаза и не поверит в происходящее, что это не сон. Настанет раннее утро, тот прекрасный, долгожданный день, когда чистота и свежесть, звуки музыки, запах кофе, выпечки она суетится на кухне, зная, что ему приятно видеть ее такой: в любимом черном шелковом халате и домашних черных кожаных тапочках, нарезает на деревянной кухонной доске сыр, не торопясь встанет сзади, коснется руки помогая нарезать сыр, губами коснется макушки головы вдыхая запах ее волос, а любовь обжигает после захода солнца. Только их время, о котором они так много и долго говорили. Долгожданный день, в котором только он и она. Когда же наступит тот день? Очень-очень скоро, но точно не сегодня, не через год, не в этом десятилетии. Не изменится так быстро, по щелчу пальцев, не станет доброй столько столетий подпитывая и без того темную душу эгоизмом, безразличием, обжигающем глотку алкоголем. — Я люблю тебя, Катерина, — неожиданно для себя вслух говорит Элайджа. Вплотную подойдя к ней, переборов внутреннее отвращение к запаху табака, взял в ладони ее лицо, заставляя смотреть прямо в глаза. Спустя столько лет вновь услышать от него эти слова для нее дико. Тогда, в Пенсильвании, он не поверил в искренность ее слов и признание любви, так почему же сейчас она должна верить ему? Подставить сердце под пули. В дурмане, казалось, что она начинает сходить с ума, то ли от количества выкуренного табака голова в тумане, легкие еще наполнены этим тающим дымом, перед глазами белая пелена, то ли виной его слова и преданный взгляд карих глаз. Выжидает, спокоен, не подаст виду, ведь незачем раньше времени терять дух. Если бы возможно было бы знать будущее и избегать ошибок. Не смирилась сама с собой, а тот смирился с ее капризами, которые могли выходить за рамки. Если бы не любил был бы рядом с этой психически нездоровой стервой столько лет.Любит — иного логического объяснения нет, почему Элайджа Майклсон все еще не оставил ее. Влезла в душу, испепелила его изнутри. Уйти не может, ведь она давно уже стала его Раем и Адом на Земле, болью. Без нее сердце изнывает, а когда Пирс рядом он желает только защитить ее ото всех, прижимать к себе, любоваться ее улыбкой, прекрасно зная, что эта стерва будет причинять ему боль, ломать, разрывать на части. Примеряла на себя столько разных масок, могла остричь волосы, просто потому что так пожелала, а он улыбался, поправлял локон волос, говоря, что ей идет новая прическа, не бросит и сигареты, если они помогают ей не свихнуться, забыться. Майклсон никогда не позволит ей курить. Ни одной сигареты, ни одной затяжки — больше никакого сигаретного запаха, ведь он столько столетий борется за нее и не прекратит искать путь в ее человечности, искуплению. Какая женщина не мечтает, чтобы мужчина боролся за нее, спасал? Любая, но только не Кетрин Пирс. Настоящей ее видел только он. Кетрин же прекрасно осознавала, что счастье временно. В какой момент они были счастливы? В каком месте? Пирс пристально вглядывается в его глаза, не моргая, почти кричит о чем-то. Может это признак сильных чувств? Может это ощущение опасности?Когда к твоим губам, я прикасался губами.Все самолёты как один легко разбивали.Я им так запрещал делить тебя с облаками. Так они знали. Так они знали.
Углубилась в темный омут своих мыслей. Неужели вспомнила первую встречу, на балу в честь празднования Дня Рождения Клауса, касание губ ее теплой руки, перевернуло абсолютно все. Тогда еще не знала, что она всего лишь подарок, собственность, жертва ритуала. Только рядом с Элайджей остановилась. Кетрин не от кого было бежать. Нашла в нем себя. Как они нашли друг друга? Глупое сердце сохранило воспоминания: об ужине при свечах, предложение, разные квартиры и страны, позабытые страницы календаря, танец под музыку никому не известного музыканта во французском кваратале, ее отрывы в клубах и его разочарование после, злые слова, истерики, предательства и расстояние, что разделяло их, ее талант ранить его чувства и его талант играть на фортепиано, готовить для нее. Кетрин слишком хорошо знает свои изъяны, чтобы заслужить любовь, терпение и прощение, цветы лаванды. Его правильные поступки, забота, мучающие разум демоны и одна бутылка виски на двоих, на кухне, при приглушенном свете, как успокоение, сбитые в кровь костяшки рук во время очередной тренировке, поняла, что сменить привычный костюм он может только в тренежерном зале, да и она не против фитнес костюма, утешение, слезы, ночные прогулки, смех, два бокала вина и чтение вслух для нее вечерами, длинные разговоры, чай с мятой, тишина и восьми часовой, здоровый сон или бессонная ночь, жаркие поцелуи, неугасаемое желание, она засыпала в его мятой рубашке, тепло касаний, сотни проспанных ночей вместе, что все это вылилось в обычную бытовую привязанность, все же настоящую любовь или она вправду никому не нужна? Все будет напоминать о них, о покое рядом с ним. Любовь и понимание необходимы для выживания в этом жестоком мире. Берет его за руку, крепко держится за рукава черной рубашки, в какой-то момент опускает глаза, понимая, что ненавидит себя, ведь сейчас он нуждается в ней больше, чем она. Без нее сделает шаг в пропасть, вернется к крайности и рекам алой крови во имя «семьи», конечно же. Лично придушит Элайджу, если того вновь занесет в крайность.Что-то запрещает вольной Кетрин Пирс бежать, сделать шаг в сторону двери. — Ближайшей рейс в двенадцать, с пересадкой в Вашингтоне, — еле шевеля губами. По всей видимости, в будущем все ужасно, но в настоящем у них есть еще несколько часов до конца регистрации на рейс самолета. Сидя в черном кожаном кресле бизнес-класса Кетрин старается не смотреть в окно иллюминатора, знает, что готовит для них город дарующий веселье и смерть.Дергается слыша характерный щелчок ремня безопасности. Ну конечно же иначе поступить до чертиков правильный и пунктуальный Элайджа не мог, пристегнул ремни безопасности еще до начала монотонного инструктажа безопасности стюардессы. Пирс больше порадует предложенная выпивка. Врут что улетают ненадолго, что всегда будут вместе, что всегда так крепко будут сжимать руки друг друга и обязательно вернутся в Маноск, где так были счастливы, вернут все утраченное, никакой грусти, только заслуженное счастье на двоих, после губящего и хоронящего все Нового Орлеана. Вернутся, если выживут. Вернутся, если выдержат. Элайджа Майклсон боится. Кетрин Пирс совсем не боится. Не авиакрушение, а просто зона турбулентности, аварийный режим в худшем случае экстренная посадка.Вечно улетаем, врём, что ненадолго. И вновь самолёты. Где тебя найти, вряд ли скажут мне пилоты. Леша Свик — Самолеты.
Пояснение : Кетрин узнала о возвращение в мир живых Плеймена.