808 bump

Воздух в клубе густой и тяжелый, пропитанный дымом и цветными бликами. Тягучий бит вспарывает грудную клетку, заливает ее, плавно облизывая сердце, заставляя все тело пульсировать в ритм. От него в голове пусто и кружительно. Либо от него, либо от четвертого подряд шота, одно из двух. Кибом сексуален. Он ощущает собственную сексуальность исчерпывающе, до зуда на кончиках пальцев, которыми он скользит по своим же утянутым в драный джинс бедрам, по плоскому животу, задирая футболку, по влажной шее, царапаясь о ключицы. Ни одна девчонка здесь не может так вертеть задницей, это факт. Он прикусывает губу и прикрывает глаза, упиваясь охерительным самоощущением. В его планы входит отплясать еще две-три композиции, затем вернуться на бар и повторить уже выпитое, только вот обладатель крепких рук, что ложатся ему на бедра, недвусмысленно сжимая и пробираясь под пояс большими пальцами, очевидно, считает иначе. Кибом хочет возмутиться и как минимум, ляпнуть хорошенько по распустившимся лапам, а еще бы хорошо дать зарвавшемуся в нос. Но низкий бархатный голос, огладивший ухо, быстро перекраивает установку. - Детка, тебе здесь не место. Флирт дешевый и пошлый, но какая разница, когда повестись на него хочется. Кибом облизывает губы и откидывает голову на крепкое плечо – парень оказывается несколько выше. - У тебя есть конкретные предложения? Бом успевает зацепить взглядом уголок ухмылки (даже уголок этот пышет самоуверенностью и силой), когда рядом кто-то еще пытается перекричать музыку: - Минхо, сколько можно тебя искать! – чувак, ниже этого Минхо головы на полторы, окидывает Ки откровенно оценивающим взглядом, ухмыляется почти так же, снова обращаясь к другу, уже без какой-либо особой надежды, - Темин там уже надраться успел, пока мы тебя ждали. - Ну так трахни его, а мне не мешай, - ловко огибая все лишнее, кидает Минхо, и пробирается дальше сквозь толпу. Кибом оборачивается ненадолго и машет на прощанье пальчиками через плечо – дразнит. Закрытая дверь туалета приглушает ритмичный бой басов, но в ушах по-прежнему звенит – сначала от громкой музыки, потом от адреналина в крови. Минхо затаскивает Ки в дальнюю кабинку, чисто символически огражденную фанерой с двух сторон, и кидает его тело на кафель стены, чтобы залезть в бомов рот языком, не растрачивая лишнего времени на знакомство. Кибом не остается в долгу, размыкая губы и, заодно, расстегивая штаны на крепких бедрах – он возбуждается от одного только терпкого запаха кожи. Тусклый свет заостряет черты и ощущения; Бом ахает, когда его задницу с силой мнут, вжимая в пах. Это, конечно, круто, но мешает раздеваться, о чем Ки и дает знать укусом в нежную плоть шеи. Минхо шипит матом от боли и мстительно шлепает по ягодице – пусть и через ткань, но это все равно больно. Бом смотрит на него исподлобья, скривив губы, а Хо улыбается довольно, как малолетний проказник, и Ки лишь закатывает глаза. Ну что взять с придурка. С придурка, обладающего великолепным телом. Под расстегнутой, наконец, рубашкой обнаруживается крепкий, лоснящийся торс, по которому легко скользят ладони, очерчивая границы мышц кончиками пальцев. - Маслечком что ли намазался? – язвит Бом, облизывая пересохшие губы. Минхо пару раз глупо моргает, затем уже почти привычно ухмыляется. Он подумывает ответить что-нибудь о том, что не просто же так ему жарить такую куколку, но подбирает слова слишком долго, упуская шанс на встречную колкость. Вместо этого он просто накрывает широкой смуглой ладонью руку, собирающую жар с его груди, и не двузначно спускает ее себе в штаны, где, о да, не менее горячо. Кибом небрежно хмыкает, но не возражает. Приспускает чужое белье, доставая уже окрепший член, и без стеснения разглядывает его, откровенно оценивая. Лишь после этого немного подтягивает на себе узкие джинсы, чтоб иметь возможность присесть, и берет в рот. У Минхо будто лед в желудок бухает от вида этих капризных губ, накрывающих головку. Кибом даже сосет как-то притязательно, будто огромное одолжение делает. Хотя, нужно признать, делает он это именно так, что есть за что быть благодарным. Минхо улыбается собственным мыслям, гладит выделившуюся на фоне втянутых щек скулу большим пальцем, задевая остальными кольца в ушке, и на пробу толкается немного вперед, ведь Ки даже не намерен пытаться вобрать все полностью. На что ожидаемо получает отпор – Бом невнятно мычит и мстительно царапает короткими ногтями обнаженные бедра; Хо лишь коротко смеется. Пошлый влажный хлопок, с которым размыкаются припухшие губы, растворяется в воздухе, когда Кибом поднимается и смотрит так недовольно, что у Минхо мимо воли поджимаются яйца – такое бывало, только когда на него смотрела мать, если он сильно провинится. Пока он отгоняет совершенно неуместные сейчас ассоциации, Бом дерганым движением вытирает скривившийся рот и пытается выпутаться из слишком тесных штанов – едва не валится на одной ноге в тесноте туалетной кабинки, и это выглядело бы до смешного нелепо, не смотрись он даже при этом столь величаво. От помощи Ки категорически отказывается, справляясь, наконец, сам, и достает из болтающегося кармана две маленькие упаковки. Сам же обе распечатывает и натягивает резинки – первую на Минхо, вторую на себя. Хо уже даже не пытается вмешиваться – в конце концов, какая разница, если кто-то тут контрол фрик, то пусть балуется, ведь пока это не мешает им трахаться, то все равно. Минхо ловит на себе требовательный взгляд – Кибом всем своим видом будто говорит «чего стоим, кого ждем», хотя сам же и не подпускал близко еще пару секунд назад. Впору тоже закатить глаза, но нужно быть проще. Минхо просто подхватывает стройную ножку под коленом и поднимает ее – так, чтоб самому было удобно, что выходит высоко (очень высоко), учитывая его рост. Кибом запрокидывает голову, ударяясь о стену, как будто напряжение станет меньше, но это так не работает. У Ки от природы хорошая растяжка, но даже она не спасает, если задрать ногу почти параллельно телу, мышцы тянет безбожно, но есть острота в этой невозможности пошевелиться. Без дополнительной подготовки двигаться приходится очень медленно, Минхо осторожно проникает внутрь, постепенно преодолевая сопротивление, пока Кибом негромко шипит сквозь зубы неразборчивые ругательства, изо всех сил пытаясь расслабиться, но ничуть не сопротивляется при этом. Странный он, этот Кибом. Но притягательный. Минхо несильно, игриво прикусывает выпяченный подбородок, ощущая, как бедра соприкоснулись с мягкой кожей ягодиц; Кибом хватает ртом воздух, будто занимаясь какой-то дыхательной гимнастикой, привыкает. И коротко стучит кулачком по плечу, за которое держится, чтоб не свалиться: - Ну, не тормози, - голос у него охрип. Минхо его совершенно не понимает и лишь качает головой, но вникать не видит надобности. Внутри горячо и туго; царапины, которых наоставлял Кибом, начинают щипать от соли на коже. Он не стонет и даже не мычит, лишь старательно дышит, закусывая нижнюю губу с левой стороны; от этого в кабинке так тихо, что хлопки, с которыми соприкасаются друг с другом бедра, разбиваются о кафель маленькими звонкими взрывами. Минхо кажется, что парень в его руках тает – кибомова кожа такая мягкая и приятная на ощупь, влажная, скользит под пальцами. Сердце колотится, подстегивая двигаться быстрее, возбуждение пульсирует в висках и плевать, даже если все кончится слишком быстро – Минхо не привык запариваться, он если видит цель, то не видит препятствий. Именно поэтому с Бомом ему как-то сложно, у Ки в голове какие-то сраные лабиринты, в которые Мино не имеет ни малейшего желания соваться, мотивация сродни формуле майтотоксина – нихрена не понятно. В частности, на кой черт он вдруг принимается суетиться и вырываться, когда сладкое предчувствие оргазма уже начало оттягивать яйца; Минхо сердится, это заметно. Он хмурится и смотрит тяжело, отпускает чужую ногу, выражая цельный сгусток «какого хрена, чувак». - Погоди, погоди секундочку, - Кибом частит так ласково, что это обезоруживает. Он прижимается тесно, ощутимо дрожит всем телом. Ладонями ловит круглое лицо Минхо и подтягивается наверх, от чего внутри него скользит крепкий член – Ки дрожит еще больше, а Мино щекочет тугая жаркая волна. Бом по-прежнему висит на Хо практически всем весом, цепляет короткими поцелуями губы, но все еще больше просто дышит, широко распахивая рот, будто нарочно пережидает что-то. В который раз он неуловимо меняется, как будто переключает режимы, и Хо совсем не может сказать, что ему это нравится, но не пускает все равно. Хитрые глаза блестят, карандаш, тонко подчеркивающий нижнее веко, поплыл и размазался, придавая Кибому противоречивый, ранимо-порочный вид. Кивнув чему-то своему, Кибом отстраняется, насовсем, и перемещается к другой стенке. Одной ногой он твердо упирается в пол, коленкой второй становится на шумно захлопнутую крышку унитаза, чуть наклоняется вперед и оглядывается через плечо, снова будто обвиняя Минхо за простой. Повторять дважды не надо, Хо крепко берет молочные бедра и едва не с разгону входит в разомлевшее тело, выбивая, наконец, короткий вскрик. Этот звук ему так нравится, что он начинает буквально втрахивать Бома в холодную плитку, о которую тот опирается рукой, сложив на нее голову. Бледные ягодицы дрожат волнами от толчков, Минхо не отказывает себе в удовольствии еще разок шлепнуть по ним ладонью, наблюдая, как стремительно румянится светлая кожа, но больше не рискует – процеженное сквозь зубы обещание оторвать ему яйца слышно даже несмотря на весь создаваемый ими шум. Тонкая ткань футболки берется складками, прилипая к взмокшей пояснице; волосы растрепались и склеились от пота в тонкие иголочки, покалывают шею. Минхо впитывает мелочи и на задворках сознания немного недоумевает от собственных реакций – будто первый раз перепихивается в клубе, честное слово. В горле першит, а ноги уже устают от нагрузки, но он лишь ускоряется, предчувствуя, наконец, разрядку, которую на этот раз у него никто не отберет. Кибом надрывно ахает и опять неразборчиво ругается (он и кончать так намерен, что ли?), скребет тонкими пальцами по стене, прежде чем опустить руку себе на член. Он надрачивает быстро, рвано, смазка от презерватива хлюпает в ладони, и Хо немного жаль, что не может видеть этого. Оргазм оглушает. Уши немного закладывает, а перед глазами будто поставили тусклый фильтр, зато ощущение сладкой волны сотрясает каждую напряженную клеточку. Дыхание безнадежно сбито, влажную кожу существенно холодит прохладный воздух, но внутренний жар все еще не утихает. Минхо наваливается на Ки всем телом, немного пьянея от смешавшихся запахов: свежего – бомовой туалетной воды, тонкого – усыпанной родинками кожи, и едва уловимого – его собственного, осевшего на Кибоме. - Слезай, - низкий голос звучит требовательно, но в нем не слышно недовольства. Очевидно, Бому сейчас слишком лениво. Он пару раз ведет плечами, разминая их, стягивает резинку и завязывает ее перед тем, как выбросить; с осуждением смотрит на Хо, заметив, что тот не сделал того же, а выкинул прям как было. Минхо успевает полностью застегнуться, поправить всю одежду, умыться и сосчитать до девяти, а Бом только выходит из кабинки. Кран низко гудит, прежде чем выплюнуть воду; Ки пытается мокрыми ладонями привести в порядок волосы. Минхо стоит, замерев, и смотрит очень пристально – видно, что хочет что-то сказать, вероятно, попросить хотя бы номер телефона, но не делает этого. Кибом довольно хмыкает, брезгливо отряхивает руки, прежде чем вытереть бумажным полотенцем, а потом подходит вплотную, застегивает оставшиеся две пуговицы на чужой рубашке и поправляет воротничок. Неозвученное «хороший мальчик» так явственно витает в воздухе, что Хо о него едва не спотыкается, но хлопнувшая дверь немного приводит в чувство. Остается надеяться, что сегодня он был достаточно хорош, чтоб Кибом стал ответно искать встречи в этом клубе еще раз.