Забинтованные

      Бетти Купер. Б-е-т-т-и К-у-п-е-р. Я не могу произносить это имя без дрожи в голосе. Я не могу смотреть ей в глаза без дикого тремора рук. Она прямо передо мной, такая напуганная, побледневшая. Я видел её любой, но сейчас Бэтти другая. Другая из-за меня. Это нельзя списывать как личное достижение, но даже случившееся между ней и Арчи так не выпотрошило хорошенькую отличницу Купер.       Она кладёт холодные ладони на мои разгорячённые щёки. Слишком много событий, слишком много груза на плечах. Слишком много всего.       Нам всегда кажется, что всё и правда может быть идеально. С вами тот, кому вы безоговорочно доверяете, кого можете смело, не заботясь, окрестить частью своей неразгаданной души, а после случается нечто вроде смерти Джейсона Блоссома, и холодная реальность бурным потоком обрушается вам прямо на голову. Вы захлёбываетесь, выдыхая последние остатки того идеального, что было придумано и запланировано. С вас слетают розовые очки, когда в дверь стучат Змеи и протягивают потёртую кожаную куртку, когда ваш взгляд сталкивается с острым и колким змеиным глазом, когда пальцы касаются грубоватого шва нашивки. Узел на шее затягивается ещё сильнее: на самом деле рамки были всегда, просто вы их не замечали. Вы жили в них, и покуда вам не пришло в голову сделать нечто из ряда вон, они не давали о себе знать. И вот тут-то они положили вам в руки мыло и протянули верёвку.       Её ладони мокрые и липкие. Я беру их в свои руки и вижу ряд ровных кровавых полумесяцев — печать той самой тьмы, что сидит глубоко в Бетти. Та часть её существа, что неизвестна даже ей самой. На этот раз она грубее выгравировала свои стигматы на теле, прорезала Купер насквозь, ища возможности выбраться наружу, заполонить собою всё, до чего только доберётся. Бетти беззвучно смотрит на меня, я вижу, как дрожит её нижняя губа.       — Зачем, Джаг? — наконец выдавливает из себя девушка, но я не нахожу правильных слов. Я всегда знал, что следует сказать, однако сейчас я молчу, угрюмо опустив взгляд на её израненные ладони. Я совершил ошибку, — если это можно считать ошибкой — когда решил, что подпустить к себе Бетти будет верным поступком. Никогда такого прежде не было: я не испытывал какого бы то ни было влечения к противоположному полу. Это не такая уж и необходимая вещь, как мне всегда казалось. Но с Бетти Купер всё было иначе. Я увидел в ней не то, что бы девушку, а того человека, которому можно доверять. И рискнул. Рискнул, зная, что это навряд ли может закончиться чем-то хорошим, принесёт нам обоим нечто такое, что однажды приведёт к чему-то стабильному и фундаментальному, ведь стабильного и фундаментального, по сути, нет. Просто все грамотно притворяются. Притворяются до тех пор, пока нечто вроде смерти Джейсона Блоссома как гром среди ясного неба не делит жизнь на искривлённые скособоченные осколки, обнажая не самый приятный исход действительности.       Я не нуждался в ком-то так же, как это происходит с Бетти Купер. Я знаю, что правильно, знаю ряд простых истин, по которые следует соблюдать, чтобы достойно жить. Но с ней всё не так. На деле всё не так. То, что известно тебе, согласно чему ты коротаешь своё существование, разбивается, когда впускаешь в себя кого-то другого. Я чувствую в Бетти ту невосполнимую часть меня. Она встраивается в паззл как верный элемент. С такими элементами, как правило, картинка становится ровной и законченной. Но в Бетти самой расколотая на части мозаика, да и вообще: для того, чтобы сложить что-то, нужно долго и тщательно это шлифовать. Даже идеально совпадающие части.       — Это нужно обработать, — произношу я и поднимаюсь за аптечкой.       — Зачем, зачем, — продолжает бубнить себе под нос Бетти. Я знаю её, она не стала бы так бессмысленно и монотонно повторять одно и то же, она сказала бы всё прямо, не стала бы отмалчиваться и бежать. Но сейчас она убегает от меня, буквально с каждой секундой становится всё дальше и дальше. Равно как и я.       Боль Бетти смешивается с моей собственной, эта странная квинтэссенция разрастается внутри моей грудной клетки, проникает в каждый сосуд, пробирается в каждый внутренний орган. Я чувствую, как меняюсь с каждым шагом от того места на полу, куда опустилась Купер, до шкафчика, где отец хранит аптечку с медикаментами. Каждый шаг отделяет меня от того Джагхеда Джонса, который всем знаком, переплавляет меня в кого-то пусть и не совершенно, но значительного иного. Пальцы двигаются даже как-то иначе, я начинаю по-новому дышать.       Изменилась не реальность. Изменился я сам, находящийся в этой реальности.       Бетти по-прежнему сидит на полу, сжимает в руках мою шапку, исследует движения хитросплетённых нитей, оставляя на ровных углах кровавые отпечатки. Она всё так же молчит, бесшумно дышит, лицо мокрое от слёз.       — Я думала, что мы со всем справимся. Вместе справимся, — говорит она, разглаживая шапку у себя на коленях. — Я думала, что мы сможем помочь друг другу, как и до этого.       — Я думаю так до сих пор, — отвечаю я, опускаясь перед ней, и начинаю обрабатывать её правую ладонь, приготовив перекись и бинты. — На самом деле… на самом деле, Бетти, я не могу сказать, какой я. Я знаю себя в той мере, в какой знаком с собой сам, но как это отразится на тех, кто мне близок, — этого я точно сказать не могу.       — Джагхед, всё можно решить, исправить. Мы сможем, — я слышу слёзы в её голосе, — только позволь мне помочь победить тебе это.       — Это — я сам, Бетти.       — В каждом из нас есть две стороны, которые находятся в постоянной борьбе. Тьма всегда соблазнительнее, и чтобы сдержать её, нужно потратить неимоверное количество усилий. Это сложно, Джаг, но… Можно попытаться, — она смотрит на меня и печально кривит губы в улыбке. — Надо попытаться, Джаг.       — Твоя берёт верх, — замечаю я, обматывая бинтом её левую ладонь. — Не позволяй ей победить.       — Ты позволил своей.       — Не надо, Бет. Лучше всё…       — Нет, не лучше, — она отрицательно качает головой и одёргивает руки. — Ты хочешь сказать, что лучше всё закончить между нами? — я вижу, как она тяжело заглатывает воздух, словно задыхается. На самом деле она и правда задыхается: я душу её. Равно как и она меня прямо сейчас. — Я тебе не дам этого сделать. Ничего не закончится так, Джаг. — Купер берёт мою шапку и надевает на меня. Выглядит, пожалуй, не совсем многообещающе, ведь нити испачканы кровью. Кровью Бетти Купер.       — Я хочу, чтобы у тебя всё было хорошо, Бетти, — признаюсь я.       — Мне хорошо с тобой, Джагхед, — она грустно улыбается. — Я живу, когда ты рядом. Мне не было так свободно, пока я не открыла тебя с другой стороны. Пока мы не…       Я понимаю, о чём она говорит. Я чувствую то же самое. Ведь никогда прежде, никогда прежде я не ощущал нечто подобное. Я хотел Бетти Купер не в сексуальном плане, а как хотят есть, спать, дышать. Словно жизнь раньше была неполноценной, незаконченной картиной.       Поэтому я и полюбил её. Девчонку-чирлидершу, первую отличницу, хорошенькую знакомую для всех — под всей этой забавной блестящей мишурой. После стольких лет дружбы она свалилась на меня словно смерть этого богатенького рыжего паренька Блоссома, прорезала в груди неровный шрам и сказала, что отныне никто, кроме неё, не сможет туда проникнуть. Она перевернула весь Ривердейл, весь мой мир в одно мгновение. Так круто, что стало трудно дышать. Неимоверно трудно дышать.       Я придвигаюсь ближе к Бетти и целую в дрожащие губы. Но не так, как это происходило до этого или перед тем, как в дверь постучали Змеи. Вовсе нет.       Шероховатые бинты, в которые запрятаны её ладони, щекочут мне щёки. Девушка приподнимается и прижимает меня к дивану. Поцелуй становится глубже, дыхание учащается. Петля на моей шее ослабевает, ведь я знаю: Бетти не уйдёт, что бы я ни сделал. Она останется, убедит меня в том, что действительно правильно. Подобно тому, как я забинтовал её израненные ладони, она поможет справиться с тем, что, вероятно, сможет причинить мне боль или даже уничтожить.       Из всех вариантов реальностей с нами случилась именно эта. Наша реальность в наглухо запертом трейлере моего отца, со сдавленным воздухом и спадающим напряжением. Реальность, в которой так или иначе придётся бороться. Бороться со всепоглощающей замораживающей трясущейся тьмой и её непредсказуемыми последствиями.       — Бетти?       — Да, Джагхед?       — Спасибо.       Она горько улыбается, и я стягиваю шапку и надеваю на её голову.