***
– Так, ладно, теперь уже серьезно. Мне нужно поставить тебе эту отметку. – А мне нужно знать, кто вы такой, но я не задаю ведь вам этот вопрос в лоб. Это было бы крайне нетактично с моей стороны, не находите? Следующая встреча происходит ровно через четыре года – Майкрофт ожидал ее буквально на следующий день, неделю, месяц, но, когда ничего не произошло, просто отложил воспоминания в дальние комнаты уже сформировавшихся к тому времени Чертогов – и незнакомец, если честно, выглядит все так же. Он практически не изменился за прошедшее время – есть гипотеза, что для него время течет иначе, но она требует подтверждения – в отличие от хозяина сна, резко вытянувшегося еще два года назад. В этот раз мужчина улыбается не так часто – он поджимает губы, хмурится, то прячет руки в карманы, то закладывает их за спину, просит войти в его положение. Холмс же отвечает ему невозмутимым равнодушием, с удобством устроившись в кресле гостиной отцовского дома, отрицательно качает головой и требует ответов на свои собственные вопросы, потому что его старые теории – сейчас выуженные из-под половиц палат его Дворца Памяти, очищенные от пыли и обновленные новыми предположениями – требуют опровержения или доказательств. – Да не могу я, как ты не понимаешь? Вот ведь... упертый какой. – Сожалею, в таком случае, но увы. Под конец незнакомец бессильно разводит руками. Отказ – хорошо, пускай – Майкрофт принимает спокойно, только кивает и прикрывает глаза разве что с самой крохотной каплей сожаления по собственному так и неудовлетворенному любопытству. Внутри ему что-то подсказывает – интуиция? – что это их не самая последняя встреча, так что оставшиеся несколько минут он вполне мирно молчит, лишь разглядывая чужой силуэт и стараясь запомнить как можно больше деталей. Предсказуемо по пробуждению он в итоге не обнаруживает в Чертогах ничего, что могло бы как-то указать подробности внешнего вида вчерашнего гостя – разве что периодически Холмс наталкивается на смутно знакомый образ, но ему не за что зацепиться, чтобы утверждать хоть что-то наверняка.***
– Я и без того уже достаточно тянул время, так что пожалуйста. Мне не хочется ругаться с тобой из-за этого. Просто дай мне руку. – Если вы рассчитывали на то, что с годами моя позиция изменится, спешу вас разочаровать. Ничего подобного. Майкрофту двадцать два, и теперь он глядит на незнакомца свысока – не из-за гордыни или собственного честолюбия, просто тот оказывается вдруг на удивление… низкорослым. В своем неизменном костюме – разве что, помедлив, он снимает пиджак: полдень, самое жаркое время даже для лета во сне – и уже с подпирающим его силуэт зонтом, он выглядит старше своего возраста и, кажется, может разговаривать с гостем на равных, но вместо этого опять подчеркивает формальности. Сам же мужчина – «мужчина», даже мысленно такое обращение кажется не особенно подходящим сейчас – откровенно хмур, даже несколько обеспокоен. Они говорят долго, больше, чем в предыдущие встречи, и в конце концов даже приходят к соглашению: информация в обмен на право оставить все ту же «отметку», уже не такую загадочную для Холмса. Обсудив все детали, практически исключив вероятность обмана с обеих сторон, они пожимают друг другу руки – касание крепкое, и рука незнакомца теплая, шершавая от каких-то застарелых мозолей – и договариваются о последней отсрочке: четыре года, конечно, не так мало, но какая разница, если имеет значение только результат? – Так. Хорошо. В этот раз все ведь окончательно, так? – Разумеется. Вам нужно лишь предоставить мне информацию. У них у обоих нет никаких гарантий, что один из них не передумает, но выхода другого нет точно. Остаток времени они проводят за более-менее нейтральной беседой – никаких биографических фактов или чего-то подобного, просто максимально отвлеченные разговоры – и в этот раз Майкрофт просыпается чуть более удовлетворенный, чем раньше – в конце концов у незнакомца особенно и не было шанса, за прошедшие годы Холмс набрал достаточно знаний в деле дипломатии и подбора подхода к разным типам людей, чтобы заставить согласиться практически кого угодно.***
– И все же. Кто вы такой? – Это довольно сложно объяснить, на самом деле. – Не беспокойтесь, я весьма догадливый. – И история весьма длинная. – Я отличаюсь терпением. – Нет смысла отпираться, да? – Верно. В конце концов я, двенадцать лет лелею свои гипотезы не для того, чтобы так легко отказаться. Двадцать шесть. Майкрофту, если честно, уже практически все равно – он даже не вспоминает о договоренности – но, едва вместо темноты появляется светлая комната, как любопытство вспыхивает в нем вновь, подпитанное и ободренное. Сейчас на удивление включен свет – за окном медленно темнеет – и он оглядывается, через пару мгновений узнав кухню во все том же доме старшей четы Холмс. В этот раз незнакомец появляется чуть позже, как будто бы опоздав. Он несколько нервничает – это совершенно очевидно, пусть и предпринимаются попытки скрыть волнение – но Майкрофт кивком головы указывает на стул, и тот согласно хмыкает ему в ответ, поспешив занять свое место. – Ты ведь знаешь про так называемые родственные души, да? – Предположим. И что далее? – Что именно тебе известно? – Низкая вероятность обнаружения, поскольку отсутствуют какие-либо внешние признаки. Отсутствие возможности проверить, правильно ли определена личность. Ориентация происходит по внутренним ощущениям. – Это довольно… холодные определения, но правильно, да. А вообще ты сам веришь в такое? – Я не фаталист. Но, раз вы задаете такие вопросы, то, видимо, мне придется стать им. Незнакомец говорит достаточно длительное время, но Майкрофт не позволяет ему отойти от темы, раз за разом возвращая обратно в нужное русло, и в конце концов тот сознается. Купидон («не совсем, но что-то такое, да» – кивает тот, пожимая плечами), собственно, и выстраивающий душевные связи между так называемыми соулмейтами – звучит безумно, но вообще предсказуемо. В принципе, Холмс так и полагал. – То есть вы вот так просто приходите к детям во сне? – Ну, да. Правда, они обычно не упираются так, как ты, так что все проходит куда более гладко. Когда время разговора подходит к концу, Майкрофт уже чувствует где-то рядом совершенно четкий подвох, но его самого он нащупать не может, и это откровенно его раздражает. «Купидон» как будто бы как-то смог провести его, но никаких доказательств, чтобы открыто предъявить их, нет, так что лишь в последний момент, уже оттягивая рукав пиджака, чтобы обнажить запястье, Холмс успевает задать еще один вопрос, вероятно, достаточно неожиданный, потому что собеседник его – все еще незнакомец – кажется удивленным с целую минуту. – Как вас зовут? – Меня? Грег Лестрейд. Утвердительно кивнув в ответ, Холмс расправляет рукав обратно. Грег непонимающе сводит брови вновь, но потом, осененный и понявший, резко вытягивает руку вперед, чтобы перехватить чужую ладонь – все равно он явно опаздывает, потому что стены комнаты уже сминаются неумолимым пробуждением: Майкрофт привык жить по графику, просыпаясь стабильно в одно и то же время. Едва поднявшись, он прогоняет мысленно несколько раз пресловутое имя, а потом для верности записывает его на ближайшем же листке.***
– Это было действительно ужасно, знаешь ли! Я полагал, что могу тебе довериться. – Понимаю и приношу свои извинения. Вынужденная мера. Нужно было проверить информацию. – Чтобы я еще раз заключал договор с человеком! В этот раз Грег – Холмс запомнил, в первый же вечер потребовав его досье из архива, но не найдя в нем ничего выдающегося – не медлит, сразу же без каких-либо уговоров хватает Холмса за руку, но тот даже не пытается сопротивляться, лишь стоит, повернув голову к окну – ночь растеклась по раме пятном фонарного света – и не предпринимает никаких ответных действий. – Вы больше не придете, полагаю? – Да, не приду! Вообще больше к таким, как ты, соваться не буду. Лестрейд засучивает рукав пиджака, расстегивает резкими, явно раздраженными движениями манжет, обнажая кожу – Майкрофт молчит, впрочем, ожидаемо не ощущая ни стыда, ни чего-либо даже отдаленно похожего, прислушивается к собственным ощущениям, возможно, немного по-детски ожидая значительных перемен из-за собственной связанности с кем-то посторонним, но вместо этого лишь натыкается на банальную меланхоличность. Он не хочет расставаться с «Купидоном» – это было совершенно очевидно, и сам Холмс с давних пор знал это, но сейчас это нежелание накатывает в полную силу. И, словно волной прокатившись по Чертогам, раскрывает случайно некоторые двери, зацепив мимолетом и выудив как будто бы находящиеся до этого в спящем режиме воспоминания, важные, но здесь, во сне – он неожиданно понимает – как будто бы попросту «выключенные». – Ты не Лестрейд. Я знаю, как он выглядит, и ты совершенно на него не похож внешне. – Что? Подожди, так не должно было быть. Почему ты?.. Светлые – не седые, не выцветшие, а совершенно светло-золотистые – волосы; крупные, словно кто-то смелым росчерком обозначил их на бумаге, черты лица; выразительные синие глаза, до краев наполненные эмоциями; розовый рот с кончиком языка, беспокойно проходящим по тонким губам раз за разом; тронутая загаром кожа – Майкрофт как будто бы прозревает, и все детали, такие знакомые, уже виденные не один раз, проступают вперед. Он словно размахивает перед собственным лицом ладонью, развеивая последние остатки неясности, и восстанавливает четкость зрения. «Грег» поначалу кажется сбитым с толку окончательно – он замирает, пойманный на откровенной лжи. Холмс тем временем активно продолжает напирать, путая еще сильнее, и даже подходит на несколько шагов ближе, как будто бы иллюстрируя давление наглядно. – Чье имя ты назвал мне? Этот Грегори, кто он? Ты связал меня с ним? – Стой. Так… так было нужно. Я должен был. – Скажи мне, кто он такой? И свое имя. Настоящее. – Успокойся, господи. Успокойся, и мы поговорим, хорошо? Этот разговор оказывается еще более тяжелым, чем предыдущий, хотя по времени длится гораздо меньше. «Купидон», так и не назвавшийся, объясняет все путанно, практически утопая в налитой им же воде, и Майкрофт, мысленно успевший выстроить ковчег, перебивает его, помогая – задает правильные вопросы. Ожидаемо он, как обнаруживается, прав в своих гипотезах. Грегори Лестрейд – действительно его «родственная душа» – и это вызывает слабое раздражение. Сам «Купидон» лишь с явным сожалением кривит линию рта и качает головой. – Поменяй его на себя, – в какой-то момент требует Холмс, выставив все ту же руку с так и не приведенной в порядок одеждой. Ночная темнота за окном уже успела смениться дымчатым заревом рассвета – он мысленно отмечает это, потому что раньше горизонт сохранял один и тот же цвет – а фонари – отключиться, и сейчас только загорающиеся солнечные редкие лучи ложатся на стены гостиной, предметы интерьера и лицо «Купидона», выкрашивая его загорелую кожу в тепло-оранжевый. Сам он поджимает губы, практически неслышно выдыхает сжиженным углекислым газом воздух через нос и прикрывает глаза на мгновение. – Вот поэтому не рекомендуется приходить чаще трех раз, – а потом отрицательно мотает головой, добавив уже серьезным тоном. – Это против правил. Так нельзя. Майкрофт сощуривается – взгляд его прямой – сейчас он может позволить себе это – а на щеках его играют желваки, и это единственное, что выдает его. – Какая разница? Я хочу этого. Если вы работаете для людей, то вы должны учитывать наши желания. – Просто успокойся. Когда ты проснешься, все вернется на круги своя, – «Купидон» трет свою переносицу пальцами, и тон его голоса пропитан усталостью. – Ты ничего не вспомнишь. Твоя память «зажует» все эти сны, как видеопленку. Никогда не видел, как это происходит? – Ничего подобного, – Холмс возражает уверенно, но это вновь лишь видимость – мысленно он уже просчитывает варианты. – Система Чертогов этого не допустит. – Не имею понятия, о каких Чертогах ты говоришь, но так и будет. Это так работает. Всегда. Со всеми, – мужчина наконец-то поднимает взгляд и дергает уголками губ даже как-то почти утешающе. – Даже с такими гениями, как ты. Майкрофту совершенно точно есть, что сказать – он уже готов озвучить все свои аргументы – но «Купидон» протягивает руку, коснувшись его все так же выставленной ладони, и сжимает ее своими пальцами крепче. Одновременно он тянет своего подопечного к ближайшему дивану, усаживая его и садясь рядом сам. – Давай просто посидим так, – легко предлагает он, чувствуя, как прохладные пальцы Холмса обхватывают его руку, но не протестуя. – Помолчишь, если я пообещаю за тобой приглядывать? – А мой брат? – Майкрофт его даже не слушает, но голову поворачивает, хмуро сократив разлет рыжеватых бровей. – Шерлок. Ты тоже его с кем-то связал? – Я подобрал ему достаточно хороший вариант. Ты сам увидишь потом, – «Купидон» улыбается мягко. – Но, если тебя интересует мое мнение, тебе повезло чуть больше, можешь поблагодарить свое упрямство. – Это все равно не то, чего я хотел. Ответа предсказуемо не следует, но чужие пальцы проходятся по бледной коже в немом сожалении.***
Майкрофту кто-то снится. Он никогда не запоминает главного – лица – хотя на невнимательность он не жалуется, да и память его превосходна: здесь как будто бы действует что-то другое. Общее телосложение, немую теплоту, улыбку – не саму ее форму, а, скорее, одно ощущение мягкого изгиба тонкогубого рта – и легкий аромат пороха, так не вяжущийся с остающимся умиротворением и вкусом горячего кофе, который они часто пьют на кухне почему-то родительского дома за мирной беседой. Заинтригованный, Холмс честно пытается вычленить хотя бы немного, отложив в памяти, но по пробуждении остатки сна рассыпаются в его голове пылью, и он не может с этим ровным счетом ничего сделать. Единственное, что константно всегда – ощущение какой-то топкой горечи, застарелой, но все еще неприятно скребущейся изнутри. В последнее время подобные сны приходят к нему все реже и реже, но каждый раз, поднявшись после такого – он ощущает себя полностью отдохнувшим, несмотря на то, что до сигнала будильника неизменно остается не менее часа – Майкрофт как будто бы автоматически спускается на пустую кухню, становясь раз за разом свидетелем лазоревого рассвета. Этот раз не является исключением: сейчас он сидит за тяжелым столом, бездумно рассматривая горизонт в широком окне. Впрочем, чуть шаркающий звук шагов – в нем повинны только тапочки неподходящего размера – и следующее сразу касание теплой руки отвлекает его от собственных мыслей. – Опять что-то не то приснилось? Холмс оборачивается и отрицательно качает головой. Грег сейчас выглядит несколько заспанным, но, в целом, вполне себе бодрым – по крайней мере на его смешливых губах явно готова расцвести привычная улыбка, дай только повод. – Нет. Я решил сегодня встать пораньше. Недоверчиво хмыкнув, Лестрейд, впрочем, не настаивает – кивает и отходит, чтобы налить и себе сделанный кофе: Майкрофт предсказуемо заварил его на двоих, зная, что с вероятностью в девяносто процентов тот успеет проснуться и спуститься следом. Вообще им обоим повезло – Холмс думает об этом, когда, делая еще один глоток, внимательным взглядом изучает Грега, взъерошенного со сна, все еще зевающего в кулак, но все-таки садящегося рядом. Найти свою действительно родственную душу удается не всем и даже не большинству, так что их можно считать настоящими любимцами удачи. Лестрейд ловит взгляд Майкрофта, встречает его открыто, но ничего не говорит, только поворачивает голову ко все тому же окну. Запах кофе медленно заполняет комнату, и Холмс, неслышно вздохнув, прикрывает глаза. На небосвод медленно выкатывается солнечный диск, словно действительно вытягиваемый колесницей Гелиоса.