Она всегда будет твоей

Медитация всегда его успокоивала. Все страхи, сомнения, тревоги уходили вместе с медитацией, оставляя разум чистым и свободным, будто воспарившим. Жажды уже давно не было, но немолодой протосс все еще впитывал влагу темного фиолетового водопада своей сиреневой кожей. Он сидел на корточках, на скользком камне, без брони и клинка, накрыв сутулые горбатые плечи дранным плащом, который от влаги уже отяжелел и даже стал таким же мокрым, как и кожа под ним. Водопад шумел, но этот шум не мешал медитации, а напротив, успокаивал и сосредотачивал мысли. Зератул оперся когтистыми руками об скользкий камень, совершенно не рискуя соскользнуть с него, и наклонился, глядя на свое уставшее отражение, в дребезжащей и плывущей воде. Его намокшие нейронные узы, заплетенные в две тугие косы, свесились и вода с них закапала в озерцо, заставляя воду дрожать еще сильнее. Он прожил уже так долго, что потерял счет дням, так сильно отличающихся друг от друга. Но после того, как Матриарх Шакураса на целых два месяца заперлась у себя в покоях в Телематросе и ни с кем не говорила, никого не звала к себе, все время слилось в один бесконечно длинный пасмурный день с тысячью часов и миллиардом секунд. Зератул долго пытался понять, в чем дело, помочь, но грубый голос Матриарха, донесшийся из-за двери, велел ему убираться прочь далеко и надолго. Зератул не рассердился, но и не напрягся. Интуиция подсказывала ему, что все в порядке, и эта проблема, чем бы они ни была, решится сама собой. Пока Рашжагал не позовет его к себе, и не обьяснится, он решил, что не покинет Шакурас. А потому целыми днями сидел или на Искателе Пустоты или у водопада. На Шакурасе ему не нужно было ни оружие, ни броня, никто не посмел бы напасть на него. Он открыл изумрудовые глаза, оборачиваясь, когда услышал чужие плотные шаги и скрежет костяной брони. Зилот, изредка нервно и болезненно дергая плечом, подошел к нему в плотную и чуть склонил голову, глядя на старого прелата. Зератул встал и выпрямился. - Говори, - велел он хрипло. Зилот сощурился. - Она зовет Вас, - спокойно произнес он. - Хочет видеть. - Матриарх? Зилот кивнул и затем поднял глаза к вышке Телематроса. Зератул поправил плащ, оголивший его спину и затекшую поясницу, уже начинающую ныть из-за возраста и многочесленных похождений. - Спасибо. Я приду.

* * *

Он терялся в догадках, но был готов практически ко всему, что могла бы приподнести ему его любовница. Пока шел, он смаковал это странное терранское слово, которое услышал как-то от Рейнора, и не мог понять, нравится ему оно или нет. Протоссы вступали лишь в брак, понятие измен у них отсутствовало, а потому не могло быть и любовника. Только супруга или супруг. Но и Зератул с Рашжагал не были женаты, и никто из них даже не заикался. Наверно, потому, что она была свободной, а он - у нее не первый и не единственный. Дверь в комнату в Телематросе была плотно закрыта, но Зератулу ничего не мешало телепортироваться прямо туда, игнорируя такую пустяковую для него преграду. Он остановился на пороге, осматривая комнату, и удивленно подумал о том, что за два месяца здесь было более, чем чисто, хотя Рашжагал никого не пускала и не выходила. Сама Матриарх стояла возле стены, где света было гораздо больше. Ее платье, которое Зератул так любил срывать, было смято и грязно в нескольких местах. Ремни плотно стягивали грудь и талию и, приблизившись, неразим понял, как похудела Матриарх, до того пышущая здоровой и молодой жизнью. Он стоял за ее спиной и молчал, пока она шепотом не велела ему подойти ближе. Старый прелат, разминая когтистые пальцы, приблизился и аккуратно с любопытством заглянул за узкое худое плечо женщины, а затем обомлел. Она стояла рядом с уютным стеклянным узорчатым гнездом, обложенном атластыми мягкими подушками и еще какими-то теплыми тканями. Увидев плотное большое округлое яйцо, лежащее в смятой ткани, Зератул понял, зачем здесь так много света. Она немного нервно толкнула его в сторону худым локтем и ощерилась: - Ты загораживаешь свет, встань туда. - Я не должен быть здесь, - Зератул стушевался, украдкой поглядев на дверь. - Мне лучше уйти. - Почему? - Он... Ребенок еще не появился, - Зератул отвел взгляд, стараясь смотреть на что угодно - на статуэтку на столе, на смятую кровать, на плошку с водой: на все, что угодно, только не на яйцо, будто боялся, что последнее вот-вот взорвется. - Кроме матери никому нельзя его видеть. Это может быть плохо. К тому же, твои инстинкты.... Они... - Мои инстинкты в порядке, Зератул, - мягко шелковым голосом ответила Рашжагал. - Если я позвала тебя, значит, все в порядке и так надо. Неужели ты боишься меня. Или это дитя? Она рукой приподняла его подбородок, заставляя смотреть на себя. Сутулый Зератул снова с трудом выпрямился. - Нет, - твердо произнес он. - Но ты нарушаешь наши... порядки. Порядки, которые еще когда установили наши предки... - Тогда я слегка изменю их, - так же мягко сказала Рашжагал. - На новорожденного нельзя никому смотреть кроме... его родителей. Матери. И отца. Ее зеленые глаза сверкнули, а Зератул, который взял статуэтку, чтобы хоть чем-то занять свои глаза и руки, внезапно с ужасным грохотом выронил ее. Статуэтка не разбилась, но треснула наполовину, а потому - непоправимо пострадала. - Что ты сказала? - хрипло переспросил Зератул. - Отц.. Чт.. Что?! Рашжагал откинула голову, игриво смеясь, а затем положила теплые руки на край гнезда. Ее когти скрежетнули по поверхности, но узорчатое стекло осталось целым и даже не оцарапанным. - Как ты заволновался, ты бы видел свое лицо! Оно просто плывет пятнами, - смеясь произнесла она. Зератул прижал ладонь к выступающему лбу, отвернулся. - Что?! - снова невольно вырвалось из него, и Рашжагал снова засмеялась. Он нахмурился. - Ты знаешь, и я знаю, что я не один, и... Тебе нет смысла искать кого-то более подходящего... Рашжагал, я.... - Зератул, по-твоему, я глупа? - игриво спросила Рашжагал, отходя от гнезда и подходя к прелату. - Я захотела наследника или наследницу. Или обоих сразу. Очень давно. И поверь, если бы я хотела, чтобы отцом ребенка был не ты, я бы не подпустила тебя и близко к своему телу, и не позволила бы зачать его, но.... Рашжагал мягко обняла себя его руками, отвернула край плаща, потерлась о сильную мужскую грудь своей щекой и подняла глаза. - Последние четыре раза я спала только с тобой, - медовым голосом произнесла она. - Это твой ребенок. - Почему не сказала мне? - Голос Зератула, и без того хриплый, стал еще хуже. - Я решила сделать сюрприз, и, признаться, у меня это получилось. Ты бы видел свое лицо, это надо запечатлеть, но теперь тише. Я жду... Мы ждем... - Ждем? Ждем чего? Тонкий скорлупный треск ответил на его вопрос, и Расшагал метнулась к гнезду, да и Зератул не мог сдержать свой горячий интерес. Он подошел ближе - со стороны, чтобы не загораживать свет своей тенью, а затем наклонился, пытаясь запомнить этот момент во всех красках и мельчайщих подробностях. - Давай, - прошептала Рашжагал, наклоняясь ближе, и ее глаза сверкали. - Разбивай скорлупу. Иди на свет. Иди к нам... Зератул не помнил, как он сам вылупился. Он не видел, как вылупился Тассадар, как появился на свет Артанис, которые были уже достаточно возмужавшими воинами, и по его телу прошла мелкая дрожь от возбуждения. По толстой скорлупе прошла одна трещина, а затем раскололась на две, затем на шесть. Ее толкнула маленькая ручка, затем ножка, затем снова ручка. Зератул впился когтями в стекло, рискуя продырявить и разбить его, а затем поспешно убрал руки - еще не хватало испортить первую колыбель его собственного ребенка. Дитя усердно толкалось, раскалывая свой маленький домик, а затем неуклюже вывалилось наружу, ногами отталкивая часть еще целого яйца. Рашжагал улыбнулась. Она протянула руку и пальцем убрала лишнее от ребенка. На коже дитя была слизь. Она запуталась в плотных складках теплой ткани, марая ее, а затем перевернулась на спину, чтобы быть личиком к свету, и медленно открыла глаза. Яркие изумрудные крохотные глаза. Зератул, не в силах отвернуться, глядел прямо в эти маленькие огоньки, видя в них самого себя. Не давая себя отчета, он протянул обе руки, а затем взял ребенка на руки. Она была совсем крошечная - помещалась в обеих его ладонях, если он держал их ковшиком. Рашжагал коротко усмехнулась, игриво глядя на него, а затем твердо произнесла: - Зератул, дыши. - Что?.. - Старый прелат поднял голову. Женщина приподняла бровь. - Ты перестал дышать, и сам не заметил, - усмехнулась она, подходя ближе. Маленькая девочка сонно глядела то на него, то на нее, затем на место, где оказалась. Ее лицо потянулось к свету. - Отпусти ее. Ей нужел сон и еда. Зератул мягко вернул дитя обратно в гнездо, а затем поглядел на свои руки, вымазанные в яичной липкой детской слизи. Он вытер руки о край дранного плаща, понимая, что теперь никогда его не постирает. Рашжагал отошла от гнезда, а затем взглянула на него. - Я назову ее Воразун, - мягко произнесла она. - Ты не рад? Ты выглядишь таким несчастным. - Почему я должен был стать отцом? - Зератул скривил лицо. - Я слишком стар и уже непригоден для этой роли. У тебя было столько молодых... партнеров, почему? К тому же, ты знаешь мое истиное лицо? Я не отец, я... я же...предатель. Я предал наш мир. Как она будет с этим жить? Ты же знаешь, я не смогу быть с ней рядом. - Какой ты эгоист, - процедила Рашжагал. - Нет, лишь говорю правду. Я ведь улечу. Не сегодня так завтра, не завтра, так на днях. Шакурас мой дом, это правда, но я не могу сидеть на одном месте. Много дел, которые я не завершил, и займут они времени не год и не два. Может быть, даже я умру, так и не закончив их, и она останется одна? Зачем ты выбрала меня? - Захотела и выбрала, - оскалилась женщина, скрещивая руки на груди. - Я думала, ты будешь рад. Почти все твои ровесники погибли на войне, так и не оставив потомства. Мы с тобой едва ли не последние из нашего поколения. Нашего, - Рашжагал сощурилась. - Если я выбрала тебя, значит, так было нужно. Ты нечасто раскрываешь свои мотивы. И я научилась у тебя этому. И она.... тоже научится. Зератул молчал, сминая ткань своего плаща. Он ощутимо нервничал, и потому только разорвал ткань еще сильнее, а затем отошел к окну. - Она твоя, - спокойно сказала Рашжагал. - От твоего семени. У нее твои глаза и будет твой стальной характер. Как и ты, она уйдет от любой опасности, и справится с любым врагом. Ты станешь ее учителем. Когда придет время. - Пообещай мне, - коротко произнес Зератул, перебивая Матриарха. Он сжал край подоконника в руках, и его когти прочертили глубокие царапины. - Матриарх, дай мне клятву. - Какую клятву? - Что она не узнает, кто ее отец. Что она не узнает, что она - моя. Скажи... Скажи он.. погиб, уехал, исчез, его забрали в плен, скажи что угодно, - С ровной спиной, он повернулся лицом. - Поклянись мне, что она не узнает, что я - ее отец. - Почему ты этого так боишься? - После того, что случилось, я не думал, что у меня получится когда-нибудь заиметь потомство, и я решил даже и не пробовать, - признался неохотно Зератул. - Как предок, я должен вызывать уважение и гордость, а я предал нашу родину. Я подставил под такой удар и Айур и весь наш народ. Когда она вырастет, я не хочу, чтобы она стыдилась. И чтобы презирала меня. Поклянись мне, Рашжагал. Женщина приподняла узкий подбородок и положила руку на середину груди, там, где бились три сердца. - Я клянусь, - твердо произнесла она, глядя Зератулу в глаза. - Что Воразун не узнает, что ты - ее отец. Никто, кроме нас никогда об этом не узнает. И эту тайну мы унесем с собой в могилу. Зератул долго молчал, стараясь покинуть покои как можно вежливее и деликатнее, но никакой предлог не мог его выдворить. Он повернул голову, глядя на ребенка под лампами. Та сидела, поджав ноги, и внимательно глядела на них мутными глазами, изредка сонно мигая. Зератул подошел к гнезду. - Она не будет этого помнить? - Не будет.Мы никогда не запоминаем первые дни нашей жизни. - Рашжагал сузила глаза, а затем, подняв девочку на руки, повернула ее лицом к себе. Она внимательно глядела на Зератула, и он понял, чего она ждет, а затем смутился. - Мой клинок остался на корабле, - сухо произнес он. - Я не могу.... - Возьми мой, он на кровати, - твердо произнесла женщина. - Отсеки нашу дочь. Мы неразимы, и она будет такой же. - Разве у нее не может быть выбора? - Зератул ощутил, насколько клинок Рашжагал был ему мал и неудобен в обращении. Рашжагал качнула головой. - Если бы мы были простыми. Но в наших руках власть. И мы ей ее отдадим. Она не тамплиер. Когда придет время, вместе с твоей помощью она пройдет по Пути Тени. Отсеки ее. Зератул не мог не повиноваться. Он мягко взял тонкие нервные черные блестящие окончания - еще влажные от слизи, своими пальцами, а затем, выбросив вперед пси-клинок Матриарха, резко отрезал их. Маленькая девочка, получив свой первый в жизни шок, истерично закричала, и он отвернулся, не в силах слышать этого крика. Да, это было больно. Взрослым лишь мимолетная боль, больше моральная, чем душевная, а для нее?? Рашжагал, успокоив малютку, мягко вернула ее в гнездо, и забрала свой клинок. Зератул поглядел на пряди у себя в ладони. - Я оставлю их себе, - коротко и тихо сказал он, сжимая их. - Чтобы часть ее всегда была со мной, куда бы я ни отправился.