Сбываются ли мечты?

Сбываются ли мечты? Наверняка сбываются. Однако, иногда, спустя какое-то время, люди понимают, что мечтали вовсе не об этом, а о чем-то ином. Некоторые вовсе не замечают того, что получили желаемое. Джинни всегда хотела стать принцессой, но увы… Родилась она в правильной стране, но не в той семье. Следующей ее мечтой стала любовь знаменитого Гарри Поттера. Здесь тоже как-то не задалось с самого начала. Но если в детстве она ничего не смогла поделать с тем, что родилась не в королевской семье, то в юности дело было взято в ее окрепшие, натренированные спортом, руки. Много раз с тех пор Джинни задавала себе вопрос: а стоило ли? Стоило ли стремиться к своей наивной, детской мечте? Порой казалось, что стоило. Надежный муж, трое замечательных, магически одаренных детей, чего еще можно пожелать? Казалось что вот она мечта, сбылась. Бери и радуйся, ты получила все, чего хотела. Однако самого главного Джинни получить не смогла. Да, Гарри Поттер принадлежал ей безраздельно, целиком и полностью. Джинни могла рассчитывать и на его руку, и на сердце, и на прочий ливер, только ни о какой любви уже и речи не шло. Чувства Гарри принадлежали не ей. Спустя десять лет она предприняла попытку сварить противоядие к Любовному напитку. Сварила и даже напоила им мужа, а затем уселась напротив него и приготовилась к неизбежному, которое не произошло. Гарри лишь спросил, почти безучастно: — Все в порядке, Джинн? Ты как-то странно выглядишь. А как она должна была выглядеть? Джинни буквально положила голову на плаху, предварительно наточив топор и вручив его Гарри, а он лишь скромно поинтересовался как она и почему так странно выглядит. Голова не была отсечена, брак продолжал легонько трещать по швам, топя семейное судно в слезах Джинни, которые она проливала ночами, дожидаясь мужа с очередного рейда. Иногда слезы лились от страха потерять его, но с годами все чаще от жалости к себе. Она любила его всем сердцем, только, что бы ни утверждали люди, любви одного человека не достаточно для двоих. С каждым годом Гарри становился хладнокровнее и флегматичнее. Не осталось былой страсти, вызванной зельем. Страстные глубокие поцелуи со временем потускнели и превратились в традиционные «чмоки» для галочки, а безудержный секс стал напоминать пытку. Если бы Джинни смогла попасть на продвинутый курс зельеварения после пятого курса, то она бы узнала о том, что не ко всем зельям есть противоядия, некоторые можно обезвредить по истечению определенного срока, а некоторые имеют весьма стойкий эффект и с годами не реагируют на «лечение». Но увы, зелья в ту пору ее не слишком интересовали. Сейчас она знала, но ничего исправить уже не могла. Девятнадцать лет. Трое детей. Треть жизни за плечами. И все это она украла. Она наглым образом обокрала Гарри Поттера, забрала самое дорогое, что у него было — возможное счастье. Она так ревновала его к Чжоу Чанг на третьем курсе, что даже смешно — он ведь не был тогда ее парнем. Он не был даже просто другом. Она не имела права на ревность, но все равно ревновала. Отчаянно и самозабвенно. Даже прокляла когтевранку однажды, исподтишка, спрятавшись за углом. Затем Гарри было несколько не до отношений, этой паузой Джинни и воспользовалась, добавляя собственноручно сваренное зелье в его еду и питье при каждом удобном случае. По капле, чтобы эффект не был слишком быстрым, иначе умные люди могли догадаться. Если бы Снейп так не ненавидел Гарри, то смог бы разглядеть побочные эффекты. Остальным было не до этого. Ну, слоятся ногти у народного героя и что? Подумаешь кисловатый запах изо рта, с кем не бывает? Ну и что, подумаешь, дёсны по краям немного воспалены, мало ли? Сегодня они проводили на поезд своего второго сына, Альбуса. Мальчик очень боится попасть на Слизерин. Джинни поклялась самой себе, что не будет бурно реагировать, даже если он попадет на факультет змей. Ей самой шляпа предлагала этот вариант, только маленькая Джинни слишком трусила оказаться на стороне зла, которое в тот момент олицетворял вечный соперник Гриффиндора. — Ты в порядке? — спросил Гарри у Джинни. — Вроде, — кисло улыбнувшись, ответила она. — Я пригласил Гермиону и Рона к нам на ужин. Приготовишь что-нибудь из своего фирменного? — поинтересовался Гарри. — Постараюсь, — вздохнув, она взяла горстку летучего порошка и шагнула в общественный камин. — Джинни, — она подняла глаза на своего мужа, — я отлучусь в министерство вместе с Герми. Надо уладить кое-что, чтобы освободить вечер. — Но тебе же дали отгул, — сжимая порох все крепче, сказала Джинни. — Какой может быть отгул, когда преступность процветает. Извини… — с тихим хлопком он аппарировал прямо с места, оставив Джинни недоуменно хлопать глазами. Она стояла в камине, сжимая летучий порох в одной руке, а дочь в другой и не могла объяснить самой себе, что сейчас произошло. — Дамочка, вы бы поторопились, — перед камином стояло три незнакомых волшебника. — Это все-таки общественный камин, а не ваш личный. Джинни пробормотала адрес и уже спустя минуту шагнула в гостиную своего дома. Шесть этажей безысходности. Она никогда не чувствовала себя здесь как дома. Эта квартира давила на нее все эти годы. Мало того, что Гарри отказался переезжать, так он и переделывать что-либо отказался. Вечно кричащий портрет, уродская подставка для зонтиков, умалишенный полуслепой домовик, пугающий детей. Как же она устала от всего этого. — Мамочка, можно я пойду поиграю? — спросила Лили. — Иди, милая. А я пойду готовиться к вечеру. У нее могла бы сложиться просто блестящая спортивная карьера, но она была влюблена и полна надежды на то, что это взаимно. Тогда казалось, что зелье вовсе не подействовало, что чувства Гарри настоящие. Она думала так до тех пор, пока не нашла дневник одного из Блэков. И тогда все встало на свои места. Здесь же и приводился рецепт противоядия, который к великому огорчению, или облегчению, не подействовал. Одна из Блэк, не будем называть конкретных имен, позволила себе слабость приворожить любимого в надежде на счастливый брак. Вначале все было хорошо, однако первый тревожный звоночек зазвонил после рождения сына. Из отношений исчезла страсть. Супружеский долг исполнялся, но, как говорится, не было в нем былого огонька. После рождения второго сына он и вовсе остыл к жене, позволяя себе разве что поцелуй в щеку по большим праздникам. Владелица дневника ничего не могла с этим поделать, ибо она была чистокровна и воспитана, и ее мнение было не главным. Однажды муж сказал ей практически прямым текстом: двух наследников ему вполне достаточно. С каждым годом положение ухудшалось. Муж почти перестал бывать дома, а если и находился в нем, то их разделяло не менее трех этажей. Он стремительно старел и выглядел намного старше своего возраста, однако это его не волновало. Этот несчастный мог часами сверлить стену пустым взглядом, грея в руках не тронутый бокал с виски. Однажды она все же решилась и рассказала мужу о том, что приворожила его, но до него все никак не доходил смысл сказанных ею слов. Магия не давала привороженному ухватить суть разговора, путая сознание. Противоядие не помогло, так же как и у Джинни. Последним, самым отчаянным шагом был поцелуй любви, который сможет разрушить чары. Несчастная женщина искала среди окружения мужа ту, при виде которой у него сверкали глаза, а улыбка не была такой немощной. Однако не нашла. Возможно он никого не любил по-настоящему и поэтому не имел шанса на спасение. В итоге женщина сошла с ума, когда похоронила мужа. Было ли это своеобразным возмездием от магии, или это горе так повлияло — неизвестно. Дневник оборвался задолго до ее смерти, закончившись словами «… Порой я вижу его в тенях. Во сне он все время спрашивает, за что я так поступила с ним? Сегодня я перепутала зелья и выпила вместо укрепляющей настойки бодроперцовое зелье. Пустой дом давит на меня, тишина вызывает слуховые галлюцинации…» — Мамочка, ты что, плачешь? — на кухне будто бы из ниоткуда появилась Лили. — Что ты, девочка моя, я просто резала лук, — ответила Джинни, утирая глаза. — Хочешь печенья? Возьми в вазочке… *-* Патронус оповестил Джинни о том, что Гарри пообедает с Гермионой в министерстве, а позже они вместе прибудут на ужин. Он всегда так делал — обещал что-то, а в последний момент извинялся и говорил, что занят. Знал бы он сколько романтических ужинов пропустил… Несколько раз он забывал о ее дне рождения. В основном тогда, когда Гермионы не было в стране, и некому было напомнить о знаменательной дате. Потом, конечно, были и цветы, и подарки, и весьма убедительные извинения, даже секс в те ночи был на уровне. Почти как раньше. От воспоминаний живот сладко потянуло. Гарри не прикасался к ней с самого Рождества. Даже тогда все случилось лишь потому, что Джинни прикрыла все это выдуманным ритуалом для поддержания красоты и молодости. Иногда Джинни просматривала свои самые счастливые воспоминания в думосборе и удивлялась тому, насколько слепой она была. Его взгляд всегда притягивался к Гермионе. Теплый, полный нежности и чувств, не тот безразличный, которым он смотрит на свою жену. Джинни часто злилась на подругу за то, что она стала клином между ними, но остыв, вспоминала, что самый настоящий клин — это она. Если бы не тот глупый поступок… Кем бы она была теперь? Возможно после того, как перегорела бы ее наивная влюбленность, она бы вышла замуж за хорошего парня. Возможно за Дина Томаса или кого-то из иностранцев — вся немецкая сборная провожала ее жадными взглядами. Тогда она была собой, свободной и необузданной. Рыжей молнией. Сейчас же она жена и мать. Перспективы скрылись за горизонтом, на прощанье угрюмо махнув ручкой. «Сама виновата!» — одергивала себя Джинни. Заставляла терпеть и держать лицо. — Жаркое бесподобно, — Гермиона прикрыла глаза, смакуя очередной кусочек. — А мне больше тарталетки нравятся, — высказался Рон. — Они у нее всегда получались отменными. Тарталетки. Молли частенько повторяла, что это ее «коронное блюдо». Им она кормила Гарри в Норе. «Не доверяешь мне?» — спросила она тогда. Если бы он знал, чем была напичкана та злополучная тарталетка, он бы предпочел яд. Сейчас Джинни тоже бы не отказалась от порции яда. Впрочем, это как вариант. Смерть освободит Гарри от наведенной любви. Но Джинни не могла оставить детей с таким отцом. Он сам как ребенок — порой забывает поесть, а потом удивляется почему так болит желудок. Когда Джинни уехала в Италию на чемпионат мира по квиддичу он в очередной раз доказал, что ему необходима нянька, а не жена. Когда чистые сорочки закончились, он просто купил новые. Так же поступил с носками, да еще и высказал, что она в этот раз что-то уж слишком долго загостилась у мамы. Он даже не вспомнил, что она уезжала заграницу. Тогда Джинни и поняла, что разговаривать с мужем бесполезно. — Гарри, ты спишь? — Джинни зашла в темную спальню. Муж не ответил. Джинни легла в постель и провела рукой по его ноге — Гарри имел привычку закидывать ее на одеяло. Никакой реакции не последовало. Она опоздала. Даже если не спит, будет притворяться до последнего, что не слышит. Однажды они лежали в полной тишине и притворялись: Джинни слушала как он хлопает глазами, а Гарри, как она тихонько всхлипывает. Однако оба предпочли позволить друг другу думать, что спит и ничего не замечает. Джинни лежала и рассматривала свадебную фотографию, освещаемую луной. Она была так счастлива в тот день… Когда же все изменилось? Какой момент стал роковым, переломным? Ответа не было, так же не было ответа на вопрос, который она задавала себе изо дня в день: «Сбываются ли мечты?»