Roman holiday

Эггзи сидел на его бедрах, и на лице мальчишки была улыбка, сопровождавшая его каждую встречу, но взгляд — его взгляд отличался от любого, какой он когда-либо бросал при Гарри на других. За окном в это время медленно, душно, — по-южному — пребывал в движении Рим. Узкие улицы опутывали их номер. Красота эпох воплощалась в каждом мускуле мужского тела. Многие художники ей здесь вдохновлялись, и Гарри ночами был к ним ближе, чем в галереях Рима. Загорелые ноги Эггзи на фоне белых простыней выделялись уверенными, стремительными движениями. Молодой шпион был нетерпелив, был жаден, каждый день на данный момент уже недельной миссии. В его теле стучала энергия, и эта энергия передавалась Гарри, терявшему голову от секса, жары и совершенно необъяснимой бомондной магии города. Сверху Эггзи оказывался сразу, стоило Галахаду спустить в презерватив. Резинка слетала на пол, и сноровистый мальчишка к краю кровати сдвигался быстрее, чем Гарри успевал его остановить. Всегда пытался, но всегда — неудачно. Вот она во плоти, разница поколений. Напряженный после оргазма член обхватывался жаром и влагой, теряя чувствительность настолько неспешно, что ноги Гарри еще какое-то время дрожали рядом с головой Анвина. В эти моменты Эггзи безжалостно надавливал ладонями на ноги Гарри, придавливая их к матрасу, открывая себе упавший на бедро член наставника, его подтянутый живот, заходившийся глубоким дыханием. Ему требовалось не так много, чтобы вновь привлечь к себе внимание. На исходе этой недели Гарри заметил, что Эггзи делает это не бездумно: лизать, тереться, прижиматься, шипеть на ухо — он пробовал каждый способ и оставлял тот, который позволял ему как можно быстрее увидеть, что член наставника вздергивается вверх. «Трахни меня, засади в меня так, чтобы каждый чертов итальянец слышал мои английские ругательства» — голос Анвина звучал над Гарри приглушенно, скользя от левого уха к правому и затихая на груди. Язык мальчишки проходился по мокрой от пота коже, чувствуя каждый не идеально сбритый волосок на груди учителя. Галахад в эти моменты — не глядя — смотрел в потолок. Перед ним был потолок номера, но это было настолько неважно, что на самом деле он его совершенно не видел. Ягодицы Гэри, белые от невозможности во время миссии упасть на пляж (его ноги загорели по короткие шорты, и Гарри находил это невозможно привлекательным), садились на бедра Галахада, вжимая последнего под весом тела в пружинистый матрас. И тут же поднимались, чтобы мальчишка мог рукой направить член Гарри к растраханному анусу. На фоне огромного окна, обрамленного тяжелыми ставнями и представляющего вид на светящийся желтыми огнями город, это выглядело как картина из порно. Ужасно дешевого, но одновременно невероятно прекрасного. Гарри думал об этом каждый раз, когда подавался вперед и обхватывал тело Эггзи руками, бросая любовника на кровать. Окно в Рим после этого освещало силуэт Галахада, закрывающего глаза и напрягающего лицо и плечи, когда агент трахал ненасытного мальчишку, выполняющего свое обещание: крики подопечного звучали настолько чувственно, что Гарри хотел остаться в этой миссии навечно, узнавая каждый день новую реакцию Гэри на касания его тела, узнавая, как долго тот может не кончать, как именно уломает консервативного учителя заняться сексом на балконе, в коридоре — на этот раз. Когда они отрывались друг от друга, в номер уже пробиралось утреннее солнце. Гарри набрасывал на свои бедра тонкую простыню, Эггзи — раскрыто лежал рядом на животе, вытянув ноги. Мальчишка, как и любой молодой парень, засыпал буквально сразу же, и мучавшийся бессонницей Галахад еще какое-то время смотрел на подстегнутые мягким светом ягодицы и умиротворенное лицо Эггзи, обычно забрасывающего одну руку на своего наставника. Утром их ждет слежка за картелем, но вечером они снова будут предоставлены самим себе. Гарри всегда знал, что любит Рим, но никогда не думал, что в своем возрасте — полюбит его еще раз.