Не слышать имён, не видеть лиц

Что может быть больнее, чем отдавать своё детище, с которым ты провёл не год и не два, но десять лет, в чужие руки? Что может быть больнее мыслей о том, как другой человек будет стоять на твоём месте и слышать те же слова, которые обычно предназначались лишь тебе? — И хотя мы ещё услышим имя Одного Осеннего Листа... Дрожь в руках не получается сдержать ни тогда (расставание оказалось слишком болезненным, пусть ты и знал, что однажды это случится), ни сейчас. Ты прячешь эмоции в глубине души, и лицо твоё — словно каменная маска, но самого себя обмануть невозможно. Ты говоришь: время пришло, все когда-нибудь уходят — но веришь ли ты в свои слова? Ты бежишь, бежишь прочь, потому что эмоций слишком много для одного человека, и выкуриваешь очередную сигарету, чтобы заглушить боль. Чтобы не слышать пропитанных фальшью слов. — ...Имени Е Цю мы не услышим никогда.