call me a sinner.

Ludovico Einaudi – Giorni dispari

      Он перестал различать настоящее и будущее после одного месяца пребывания в сиетче. Тысячи возможных путей, идущих прямо из-под его ног, разветвляющиеся огромным деревом вероятностей с каждым проделанным шагом Пророка. Он видит неизведанное количество переменных, меняющих судьбы, - людей, фрименов, мира - не в силах угнаться за ними. Протягивает руку, старается ухватиться хоть за какую-то деталь, доказывающую, что теперь он стоит на месте, а не срывает все рамки с потоком времени. Отдёргивает, зашипев от мгновенной боли, разглядывает старые и новые шрамы на своём предплечии с небывалым ранее любопытством. Время зовёт его, дразнит своей неизведанностью и могущественностью, заставляет чувствовать себя всемогущим: Пророком, Квисатц Хадерахом, Муад'Дибом, Избранным. Кем-то, чьё рождение было предопределено ещё совсем давно. Закрывает глаза, стараясь выровнять тяжёлое дыхание.       Каков был шанс того, что всевозможные дороги и переменные сойдутся воедино, чтобы на линии его судьбы вычертить особое послание? Одёргивает себя, расслабляя напряжённые плечи. В конце концов, он всё ещё способен видеть будущее и прошлое, а значит, что пророчество никого не обмануло. Пророчество, которое все эти фримены лелеяли тысячи лет. Голова начинает болеть ещё сильнее, невозможно более сосредоточиться на чём-то одном. Пол резко открывает свои глаза, долго фокусирует зрение, чтобы мгновением позже выделить фигуру, стоящую в паре метров от него самого, заботливым взглядом рассматривающим его дрожащие ладони.       Он чувствует, что Джессика боится его. Оба молчат, лишь где-то вдалеке люди из отряда Стилгара готовятся к ночной вылазке. Пола они не трогают, видят в нём человека, ещё в юном возрасте прошедшего испытание гом джаббаром. О чём-то возбуждённо переговариваются, то и дело поглядывая на Муад'Диба, а в глазах их видны счастье и расслабленность, не присущая никому из сиетча. Пол поворачивается полностью, с трудом поднимается на ноги и почти незаметно кланяется своей матери. Джессика молчит, но смотрит на него слишком взволнованно. Пол вспоминает, что последние недели мать сторонилась его, хоть и старалась делать вид, что всё идёт как раньше. Он не пытается сделать шаг навстречу к женщине, лишь ровно, выровняв плечи, стоит перед ней, щуря пронзительные серые глаза. Обида, ещё слишком яркая в его сознании, чувствуется на удивление свежо. Пол резко вздрагивает, когда его одёргивает тонкая рука Чани, а Джессика делает шаг назад. Лишь тогда он просыпается от своего долгого сна и уже другим взглядом смотрит на своё окружение. За время их с матерью импровизированной встречи они не сказали друг другу и слова, - это он осознаёт самым первым. Второй мыслью в его голове является то, что ответить Чани что-то нужно, поэтому он рассеянно переводит взгляд на девушку и довольно резко переспрашивает её о теме вопроса. Та словно выпрямляется, становится крупнее и величественнее, но Пол зажмуривает и открывает глаза ещё раз, и - нет, показалось.       Он всё ещё находится в завесе пелены, смотря на мир в серо-зелёных оттенках тумана, плывущего прямо перед его глазами, заставляющего его напрягаться для разглядывания стоящих рядом с ним фигур. Чани слегка сбивчиво объясняет, что её послал Стилгар для того, чтобы передать ему новость об ещё одном разгроме харконеннских военных групп. Она почти всё время взволнованно сжимает ткань своего дистикомба, по-видимому всё-таки чувствуя безмолвное напряжение в воздухе. Молчит пару мгновений, ожидая реакции от Муад'Диба, и уходит, погрузившись в свои мысли, так ничего и не дождавшись. Пол благодарен ей за это, поэтому, когда в комнате остаются лишь двое, он даже почти расслабляется, осторожно садясь на край дивана, сплошь забитого цветными подушками. Руки всё ещё дрожат, поэтому следующим своим действием он подзывает к себе одну из женщин фрименов, приказывая принести ему кофе с Пряностью.       Джессика бесшумно подходит к нему, мягко кладёт руку на его плечо и ободряюще сжимает, словно чувствуя неуверенность сына. Она осторожно садится на свои колени, чтобы смотреть на Пола снизу вверх, и упирается ладонями в его бедра для попыток удержания равновесия. Она никогда не могла сказать что-то ободряющее своему сыну, лишь забрасывала его фактами, да пыталась как можно скорее выучить техникам Бене Гессерит, словно это могло облегчить его дальнейший путь. И прямо сейчас, пытаясь выловить не по годам серьёзный взгляд Пола, Джессика чувствует неловкость, словно всё, абсолютно всё, что случилось с родом Атрейдесов произошло лишь из-за её страхов поговорить с собственным сыном. Потому что серые глаза с плотными вкраплениями абсолютно безжизненного льда, отточенные жизнью в Пустыне скулы на впалых щеках так сильно напоминают ей старого герцога; она крепче сжимает ладони, потому что не хочет этого для своего ребёнка.       Пол смотрит на макушку её спутанных волос и кротким движением приглаживает их, борясь с эмоциями - ежесекундной слабостью. Ненавидит себя за то, что уже не имеет права показать свою любовь собственной матери, потому что теперь он - религиозный лидер; человек, который обязан удержать фрименов от джихада, а Пустыню превратить во вновь поистине прекрасное место. Он вспоминает Лиета, а затем свой родной дом: ему пятнадцать, глупому мальчишке, считающего, что всё у него хорошо, беззаботно, ведь сам он бежит впереди всей планеты. Но лишь сейчас, стоя на пересечении тысяч дорог, он чувствует себя загнанным в ловушку, в тупик, созданный своим же разумом. Он утыкается лбом в волосы Джессики, закрывая глаза, не давая сдвинуться ей с места. Он всё ещё чувствует себя уродом, кем-то лишним, но вместе с этим принявшим свою участь. Ужасающая участь - стать кем-то, кто несомненно понесёт к чужакам окровавленное знамя смерти.       Джессика затихает, обхватывает Пола руками и кладёт голову на его колени. Такая сильная, непоколебимая, смотрящая на жестокое лицо своего сына и осознающая свою вину во всём этом. Её сын, тот, кто хочет остановить насилие в рядах фрименов, но вместе с тем мелкими шагами приносящий джихад в жизни других. Она смотрит на него с долей гордости и страха; и ведь знает, что он обязательно убьёт своего деда, что несомненно займёт перешедший ему по праву арракинский престол, потому что маленький мальчик, познавший смерть своих близких, является даже более страшным человеком, чем его же федайкины. Джессика замолкает, а затем нехотя отпускает руки, поднимаясь на ноги, словно отряхивая с себя минутную слабость. Пол выпрямляется, поджимает сухие губы. В голове дважды пролетает мысль - вы так и не сказали друг другу и слова. Говорить не хочется. Всё, что они хотели донести друг до друга, они донесли молча, полагаясь на родственную связь и силу прикосновений. Он приподнимается на ладонях, делает глоток воды из дистикомба и в пыльной тишине голос его звучит на удивление громко и уверенно: - Я не подведу. Джессика просто кивает головой, потому что видит правду во всём этом. Впрочем, не было ни дня, когда она посмела бы сомневаться в силе своего сына. Две чашки с кофе приносят на четыре минуты позднее положенного.