Энергоновая пленка

Не было сил даже активировать оптику, хотя, казалось бы, семнадцать грунов гибернации… До этого он не уходил в оффлайн половину квартекса. До этого он не осознавал — а может, просто не верил до конца, — в какую ржу вляпался. Умом он понимал, что надо встать и попытаться привести себя в порядок, надо хотя бы проораться и вдарить кулаком по полу, если настолько тошно… Но любое шевеление ощущалось до ужаса бесполезным и бессмысленным, и потому Старскрим лежал в благословенных темноте и тишине — а по фейсплейту ползли жгуче-щекотные капли омывателя. Нет, боль давно уже отступила, и пусть в глубине раскрытого корпуса еще саднили оплавленные и обожженные механизмы, Старскрим прекрасно понимал, что чисто технически с ним все в порядке. Если бы была хоть одна серьезная трещина, он бы просто не вышел из оффлайна. Да и глупо надеяться, что Слэг позволит ему сдохнуть, верно? Было бы правильно оборвать все собственными руками — но тогда нужно хотя бы активировать трансформацию кисти в бур и поднести его если не к Искре, так к дурной голове, не способной найти иного выхода! Старскрим лежал так долго, захлебываясь бессильными злостью и отчаянием, но через два с лишним груна омыватель иссяк, и валяться без движения стало откровенно скучно. Рывком сев, Старскрим попытался заглянуть в распахнутый, лишенный брони топливный отсек. Нет, так изогнуться не получалось, и пальцы сами скользнули внутрь, игнорируя вялые мысли о том, что станет только хуже. Жутко было теребить шероховатые, неровные поверхности баков и топливопроводов, оплавившиеся, бугристые кожухи аккумуляторов и других, более мелких деталей. Жутко — и вместе с тем невозможно отвести руку. А в оптику упорно бросались розовые пятна на бедрах: засохший, топорщащийся несуразными клочками и ошметками энергон, смешанный со смазкой и трансфлюидом. Старскрим ведь так и отключился — в луже, натекшей из его раскрытой горловины, — и только сейчас сообразил, что все его внутренности тоже заляпаны трансфлюидом, и хорошо, если только им. То, как Слэг, сменив гнев на милость, полез в топливный отсек глоссой, тревожа свежие ожоги, Старскрим помнил отчетливо. А вот мог ли туда попасть энергон до или после… Два фактора, сочетаясь между собой, превращали его жизнь — хотя скорее это следовало называть посмертием, потому что он не мог избавиться от ощущения, что существует посреди гребаной галлюцинации агонизирующего мозгового модуля, — во фрагову плавильню. Старскрим заправлялся диноботским топливом, переработанным как минимум дважды, и это значило, что энергоемкость топлива падала в разы. Может быть, Снарл и генерировал чистый энергон, но после пребывания в корпусе Слэга тот превращался в мутную жижу с множеством примесей, часть которых и вовсе не расщеплялась, а остальные усваивались декациклами. И второе — Старскрим не летал. Парить в альтмоде на антигравах он стремился исключительно из упрямства, а тот единственный разгон, который он совершил вчера, закончился тем, что он просто струсил таранить собой дверь! Итак, топливо не усваивалось и не сжигалось, как положено, и потому постоянно подтекало. Когда Старскрим испытывал боль. Когда корчился от кайфа под дразнящими электроразрядами. Когда боялся или злился. И просто когда Слэг неаккуратно вытаскивал свой шланг. Ну конечно, зачем каждый раз закрывать игрушке топливную горловину, если потом придется отсоединять броню снова?! Сердито зашипев, Старскрим заставил себя убрать руку с неровных, странно притягательных шрамов в глубине корпуса — и яростно заскреб бедра, пытаясь отодрать липкую засохшую гадость. Бесполезно. Так он скорее краску расцарапает. Он окинул взглядом ничуть не изменившийся подвал — на мгновение дрогнула Искра, когда не досчитался собственных съемных деталей, но к счастью, Слэг всего лишь отшвырнул их подальше, — и тяжело поднялся на ноги, невольно прислушиваясь к ощущениям в топливном отсеке. Нет, все было терпимо. Ничего не отваливалось. Ничего не спешило лопнуть. Большая часть очистителя, принесенного Слэгом, ушла на дезинфекцию перед механическим восстановлением нейросети и приживлением новых баков и магистралей. Старскрим пытался, честно пытался объяснить, что столько лить не надо, что надо экономить, но… Он раздраженно тряхнул канистру, которую только что вытащил из шкафа. Фраг, да здесь едва на внутренности хватит! Хорошо хоть, сообразил припрятать — а вчера просто забыл, что немного еще есть, все равно Слэгу пришлось красть детали у аэроботов, так что он прихватил там полную емкость. Брезгливо отряхивая ладони от клочьев пыли, обнаружившихся в каждом отделении шкафа, Старскрим прошелся по подвалу. Шесть шагов вперед-назад и четыре вправо-влево. Туннель уходил дальше в глубины Кибертрона — и тянулся еще хик с лишним до намертво установленной перегородки. Это Старскрим проверил первым делом, как только смог шевелиться. Бур не взял ни металлическую плиту поперек туннеля, ни швы, скрепляющие ее со стенами. Слава Праймусу, диноботы навалили здесь достаточно хлама, чтобы царапин было не видно от входа. К сожалению, вряд ли среди этого хлама можно было отыскать даже просроченную бытовую химию — как и вообще хоть что-то полезное. Старскрим собирался изучить подвал повнимательнее, здесь все равно нечем больше заняться… но сейчас ему надо было оттереть себя от грязи, имея меньше литра очистителя. *** Старскрим попятился прежде, чем осознал, насколько это тупо и бессмысленно, — и замер буквально в шаге от той условной черты, где заканчивалось свободное пространство и начиналось беспорядочное нагромождение поломанной мебели. Смотреть Слэгу в оптику было отчего-то неуютно, почти что страшно, и потому Старскрим опустил взгляд, пялясь на его нелепо массивные ноги. Шаг. Еще шаг. Слэгу не нужна идеальная гладкость брони для полета, и потому он весь в царапинах и трещинах. Раньше Старскрим как-то находил, что сказать. Раньше у него была цель — любой ценой выбраться отсюда. Но он струсил, и, если честно, до сих пор сильно сомневался, что вообще сумел бы протаранить двери, которые не первый квартекс держались на своих местах в принадлежащей диноботам части базы. Как ни крути, у Старскрима и диноботов были несопоставимые весовые категории. Слэг коснулся его фейсплейта, и Старскрим до боли сжал кулаки, заставляя себя не дергаться. Шершавые теплые пальцы провели линию под самой оптикой, погладили выступающую каемку шлема. Периферийным зрением Старскрим все равно видел широкие голубые линзы, пусть и недостаточно четко, — и неожиданно догадался, что так заинтересовало Слэга. Следы омывателя. — Раскрывайся. За половину квартекса — и еще сколько-то декациклов свального интерфейса с диноботами двадцать квартексов назад — давно пора было привыкнуть к этому голосу. И к этой манере тянуть гласные, вызывающей ассоциации с программным сбоем психики, и к этим нетерпеливым лапищам, обладателю которых ничего не стоило выворотить Старскриму всю грудную броню вместе с кокпитом, прячущим интимные разъемы. Почему так задрожали пальцы, когда он начал отсоединять полусферу блистера? — Остальное тоже, — горячая ладонь легла на левый бок, шаря в поисках креплений, и Старскрим все-таки дернулся, отшатнулся, может, даже упал бы, если б было куда. — Я, Слэг, хочу посмотреть. Хорошо. Хорошо. Старскрим не стал разбирать воздухозаборники — снял только центральные пластины обшивки. Помедлив несколько нанокликов и убедившись, что Слэг ждет чего-то еще, отщелкнул и паховую броню. И на кой болт убирать все так высоко? Ладно, потом Старскрим придумает, как снять свои детали с гребаного шкафа. Вряд ли там менее пыльно, чем на полу, но хотя бы можно не беспокоиться, что Слэг их случайно расплющит. Вентиляция взвыла и засвистела на высоких нотах, когда чужая ладонь втиснулась между нижними частями воздухозаборников. Позавчера, когда Слэг ремонтировал топливный отсек — а потом водил раскаленным мечом по новым, только-только опознанным нейросетью механизмам, — там все было раскрыто полностью. Теперь пальцы Слэга при каждом движении что-нибудь смещали, и уже второй раз Старскрим стискивал денты, не позволяя себе вскрикивать от боли. Он не будет просить. Нет. Лить на то, что это унизительно — это попросту бесполезно. Слэг только заводится сильнее, Старскрим давно уже это понял. Лучше терпеть молча. Когда Слэг вытянул ладонь из тесного переплетения топливопроводов — на диво аккуратно — и повел ее ниже, Старскрим среагировал далеко не сразу. Он не думал, что после… — Нет! — взвизгнул он в полный голос, пальцами левой руки хватаясь за широкое предплечье Слэга, а локтем правой упираясь в его выпуклый честплейт в тщетной попытке отстраниться. — Фраг, не смей! В голову даже не пришло активировать бур или применить какой-то из болевых приемов — вряд ли они подействовали бы на динобота, но все же! Нет, Старскрим так растерялся, что дрался как спарклинг: будто бы боевые протоколы активировались, чтобы спасти ему жизнь, но осознания, как и куда бить, еще не появилось. Он неуклюже толкнул Слэга коленом, только насадившись глубже на его пальцы, и отчаянно-испуганно заверещал. Фраг, ну неужели тот всерьез собрался повторить позавчерашний кошмар?! Нижний шлюз скрутило спазмом фантомной боли, и Старскрим шарахнулся назад, едва Слэг разжал хватку. Крылья оглушительно зазвенели о шкаф, из горловины с хлюпаньем вылетело несколько сгустков энергона разной консистенции. — Н-не… — он уже не кричал, он почти успокоился и готов был объяснить внятно… но слова рассыпались треском перегруженного вокодера и ослепительно белыми искрами изо рта. Слэг тоже отошел — шага на два, не меньше, — и застыл там, скрестив руки на честплейте. Он не шевелился, нет, разве что губы кривились в улыбке, от которой у Старскрима подкосились ноги. А в следующее мгновение он зашатался уже по-настоящему, заскреб ладонями по облупленному покрытию шкафа за спиной, упираясь каблуками в пол и пытаясь не сползти вниз. Оптосенсоры еще подстраивались к ярко-белым вспышкам разрядов, Старскрим видел реальность кусками — высветленными до потери цвета и темными. А топливная система к стимуляции электричеством приспособиться не могла даже в теории, и теперь отработка выплескивалась из горловины мощными толчками, стекая по ногам и щекоча броню уколами статики. Линзы Слэга сияли непривычно ярко, едва ли не ярче молний на рогах; фейсплейт растягивала зыбкая, подрагивающая улыбка, и эта улыбка была такой неадекватно счастливой, что Старскрим сомневался, что он сам на своей коронации радовался настолько сильно. Новый разряд пришелся куда-то в область Искры, и корпус повело в сторону. Нелепо размахивая руками, Старскрим пытался удержать равновесие — и в глубине интерфейс-панели расползалось эхо удовольствия, стыдного и неуместного. То ли электричество задело участки нейросети, отвечавшие за коннект… то ли системы, приученные к регулярной стимуляции, готовы были реагировать и на это? Нет, спазм, стиснувший горло, определенно не возбуждал, как и отработка, хлынувшая в рот. Старскрим согнулся пополам, пытаясь выкашлять фраговы комки энергона. Пол плясал перед оптикой, танцевали розовые бесформенные пятна-лужи, и весь мир сократился до отчаянного стремления хотя бы не рухнуть прямо в грязь. Еще разряд — и еще, куда-то в область нейроствола, если не сильнее, то точно болезненнее. Аудиорецепторы едва воспринимали звуки извне, заглушенные надрывным воем кулеров и треском восстанавливающегося вокодера. Но все-таки Старскриму показалось, что ненормальное шуршание в собственном корпусе он именно услышал, а не почувствовал. То, что он чувствовал, идентификации не поддавалось, нейросеть сходила с ума, и не иначе как чудом он поймал петлю из собственных топливопроводов, выскользнувших наружу, прежде чем споткнулся о них. Теперь, когда он непослушными пальцами пытался затолкнуть пульсирующие, мучительно ноющие шланги обратно, не падать стало еще сложнее. А потом он все-таки поскользнулся — и, когда вытянутые руки приняли на себя всю тяжесть корпуса, мельком подумал, что какой-нибудь из суставов точно не выдержал, или вот-вот не выдержит. Но внизу, перед оптикой мерцала и переливалась оттенками розового фрагова лужа отработки, и ничто не могло заставить Старскрима расслабиться и рухнуть туда фейсплейтом, даже дрожащие непослушные серво. Он заметил, что Слэг подошел совсем близко, только потеряв равновесие от пинка — скорее, небрежного толчка. И все-таки получилось рухнуть не в самую грязь. Старскрим чувствовал правой щекой что-то мокрое и отвратительное, правое крыло до сих пор гудело и вибрировало от резкого удара об пол, но верхняя половина корпуса еще оставалась относительно чистой. — Ты, Старскрим, хочешь еще? Фраг. Он напряг серво, прекращая бесполезные попытки отползти. Если он не может заставить себя просить, то может хотя бы не сопротивляться? Стоп. Вопрос очевидно с подвохом — достаточно вспомнить, как бесился Слэг позавчера… Гребаное топливо снова поползло по внутренней стороне бедра, и Старскрим вздрогнул. Если он немедленно не исправит ситуацию, под ним будет еще одна лужа, и сколько можно отрицать очевидное? — Как ты захочешь, — он почти шепчет, сосредотачиваясь на неровном крае энергонового пятна. Вокодер поскрипывает, и верхний шлюз реагирует даже на звуковые волны — теперь там жжет и саднит каждый миллиметр нейросети под исцарапанным покрытием; но нужно продолжать говорить, пока Слэг не выдумал новый повод разозлиться: — Ты можешь делать со мной все, что ты хочешь. Я… я принадлежу тебе. Я смирился. Пол гудит, и отработка из лужи едва не брызгает в фейсплейт, когда Слэг плюхается прямо в нее и ерзает, устраиваясь удобнее. Фраг, даже если бы Старскрим мог очищаться с помощью электричества, он бы все равно брезговал вот так запросто возиться в грязи, и от этого почти завидно. Он привык к тому, как в отсутствие перезагрузки взбудораженная нейросеть реагирует на любое прикосновение так, словно его поглаживают совсем рядом с Искрой, — а сейчас каждое движение пальцев Слэга, каждая мокрая капелька на обшивке вызывает легкое эхо дискомфорта. Слава Праймусу, не боли. Но все равно это почти невозможно терпеть, и крыло непроизвольно напрягается, звенит о воздухозаборник. Вот Слэг проводит рукой так, что от нее распространяется приятное тепло, но буквально сразу же он снова задевает какой-нибудь сенсор, и Старскрим стискивает денты, чувствуя, как рефлекторно дергаются ноги и щекочется отработка, медленно, мучительно медленно вытекая из горловины. — Ты, Старскрим, очень красивый сейчас, — Слэг зачерпывает энергон и щедро размазывает его по левому крылу, и от неподдельной нежности в этом тягучем голосе хочется расколотить себе голову об пол. Но там, прямо перед фейсплейтом, все еще колышется переливающаяся пленка на луже топлива, и серво не подчиняются. — Ты не видишь, но оно на тебе блестит. И ты вкусно пахнешь. На кой болт Слэг вообще ремонтировал свою игрушку, если заводится, только когда видит ее в отработке от турбин до кончиков крыльев, не способную пошевелиться, со шлангами, вывалившимися наружу из истерзанного корпуса?! И, конечно, Слэгу нравится запах, кто бы сомневался — ведь Старскрим весь провонял Слэгом, весь, изнутри и снаружи, пропитан топливом из его баков… — Ты, Старскрим, говорил — я, Слэг, могу ломать тебя, сколько захочу. С этим ты тоже смирился? Искра едва не коллапсирует, и все слова — не только уместные в этом извращенном подобии околоинтерфейсной болтовни, вообще все — вылетают из оперативной памяти. Старскрим не может даже заскулить, ему удается только шевельнуть головой, впервые за сегодня заглядывая Слэгу в фейсплейт. Но тот сосредоточен на белом крыле. Конечно, там ведь так красиво блестит энергон! — Я, Слэг, не хочу тебя ломать, — он поворачивается и смотрит прямо в оптику. — Я, Слэг, хочу по-хорошему, понимаешь? — Да, — еле слышно отзывается Старскрим. — Как захочешь. — Игрушка наконец запомнила свое место? — Да, — Старскрим готов соглашаться с чем угодно, лишь бы оттянуть момент, когда его корпус снова забьется под миниатюрными, но при этом фантастически точными молниями. К счастью, Слэг не хуже него самого разбирается в его конструкции — по крайней мере, в том, как его системы реагируют на электричество. Фрагов экспериментатор. Он точно знает, сколько кликов нужно подождать, чтобы нейросеть успокоилась и можно было продолжить. *** — Ты, Старскрим, вообще обо мне не думаешь, — обиженно бурчит Слэг. В альтмоде его морда не шевелится, и голос звучит механически глухо; но пасть приоткрыта, и трудно избавиться от мысли, что эти огромные денты одним движением могут если не оторвать голову, то как минимум отгрызть половину фейсплейта. — Если я, Слэг, буду каждый цикл таскаться к аэроботам, они заметят! — Но у вас ведь тоже есть очиститель! В первый раз ты где его взял, ну? — как Старскрим ни старается усилить заискивающие, умоляющие нотки, раздражение прорывается все равно. Он устал, он весь в гребаной отработке, он каким-то чудом вышел в онлайн и успел вцепиться в Слэга до того, как тот свалил… — Гримлок уже ругался и искал ту канистру, — огрызается Слэг. Он покачивается на лапах, и Старскрим вздрагивает. Вряд ли Слэг сделает ему больно, но когда диноботская морда тычется в фейсплейт, от этого по определению неуютно. — Он пока забыл, но если пропадет вторая, то вспомнит. И он знает, что я, Слэг, очиститель не трогаю. Ах да, резко вспоминает Старскрим — пока одна примитивная тварь считает его своей игрушкой и стремится заинтерфейсить до дезактива, другая тварь бешено ревнует и регулярно угрожает его растоптать! Фраг. Фраг! — Принеси хотя бы воды. У вас же есть вода? Несколько литров воды, даже если она будет горячей, — это вообще ни о чем. Очиститель разъедает загрязнения, вступая в химическую реакцию, вода в лучшем случае размывает верхний слой. По диноботской морде не понять, о чем Слэг думает, но наверняка он тоже догадывается, насколько это бесполезно. — Давай попробуем что-нибудь придумать, — Старскрим поднимает руку и неуверенно гладит блестящие пластины воротника и шероховатую обшивку огромных челюстей. — Я же стараюсь делать, как тебе нравится, послушай!.. — он стискивает денты, чувствуя, что сейчас сорвется на крик. — Ты, Старскрим, много хочешь, — заявляет Слэг после кликового молчания, когда Старскрим уже успевает вообразить десятки реакций разной степени агрессивности. — Ты тоже… да чтоб ты заржавел! Слэг еще раз мотает башкой, дергая закушенную правую руку — денты продавливают борозды в металле, Старскрим тихо взвизгивает от боли и неожиданности, — и рявкает: — Вставай! Сначала — на колени! Челюсти разжимаются, а потом широкая глосса проходится по левому крылу. Кажется, она такая шершавая, что снимает и верхний слой краски, но Старскрим терпит. Лучше трансфлюид, чем присохшие комки полупереработанного топлива. Он переползает в сторону, давая Слэгу доступ к спине, и старается не думать о том, что это — самую малость, но все же, — приятно. Фраг, это слишком абсурдно и дико, чтобы быть приятным, нельзя же так реагировать на любое подобие нормального отношения, как будто Старскрим не знает… Может быть, стоять ровно, когда динобот в альтформе вылизывает ноги, не так уж сложно. Старскрим иррационально гордится собственной храбростью — но только до того наноклика, когда огромная мокрая глосса проходится по краю топливной горловины. Хотя, безусловно, нужна просто запредельная храбрость, чтобы заорать на динобота и треснуть его по голове! Граничащая с безумием, как осознает Старскрим мгновением позже. Слэг чуть разворачивается, неуклюже изгибая почти отсутствующую в этом моде шею, и его левая оптика смотрит снизу вверх без какого-либо выражения. Только хвост скрежещет по полу — вправо-влево, вправо-влево. Когда Старскрим стоит, он может видеть Слэга целиком: кажущиеся небольшими и изящными рога, нелепо массивное туловище, длинный, сужающийся к кончику хвост. Слэг ненамного крупнее кибер-животных, водившихся на планете до войны. Он не выглядит хищником, у него нет ни острых шипов, ни движущихся жвал, ни резервуаров с кислотой… вот только он страшнее любого зверя, потому что где-то там, под тоннами брони, прячется мозговой модуль разумного кибертронца. И то, что Рэтчет и Уилджек наверняка налажали при прописывании программы, делает все только хуже. — Я упаду. В лужу, — выдавливает из себя Старскрим короткие, обрывочные фразы. — Все придется начинать заново. Слэг резко бодает его головой, практически отшвыривая на стену хлама. И плюется огнем — даже на расстоянии прекрасно ощущается жар. Пол становится черным и жирным, и Старскрим не уверен, что хочет проверять, будет ли этот участок пачкаться гарью. — Ты, Старскрим, будешь делать лужи по всему подвалу? — фыркает Слэг и вновь подталкивает челюстями, лакая отработку с пола. — Стой тихо. За спиной — какой-то древний терминал с наклонной консолью, но она расположена слишком высоко, чтобы сесть или хотя бы нормально опереться. Если бы не крылья, Старскрим мог бы отвести руки назад и ухватиться за края, он и пытается это сделать, но только проминает металл кожуха. Фрагова горловина слишком чувствительна к касаниям внутри, розовое, еще не расщепленное топливо струится по желтой морде Слэга, и Старскрим вовсе не хочет перезагружаться еще раз, но… Но спорить и сопротивляться он боится. Это лишь вопрос времени, когда Слэг снова заиграется и не сумеет вовремя остановиться. Как было позавчера. Просто повезло, что Старскрим не отключился сразу, что достаточно кликов продержался в полном сознании, что Слэг удачно стащил у аэроботов именно те детали, которые были нужны. Рано или поздно это случится опять, и иногда Старскриму кажется, что это будет долгожданным избавлением. Но пока — только пока — он согласен потерпеть еще немного. В конце концов, иногда это действительно приятно.