Сладковатный

Уличные фотографии требовали от автора особого мастерства. Ведь он должен следить за жизнью города и подмечать наиболее интересные моменты и необычные образы. Виктору казалось, что он умел находить изюминку в полных людей скверах, зеленых парках или на простых пешеходных улицах родного Санкт-Петербурга, умел находить то, что могло затронуть души внимательных созерцателей прекрасного или простых сёрферов интернета, тех, кто случайно натыкался на его инстаграм. Он мог поймать момент и запечатлеть миг неподдельной радости ребенка рожку сладкого клубничного мороженого и не менее счастливых родителей, смотрящих на их чадо, и разбавить этот коктейль Невой, на фоне которой стояла эта семья. В воде реки отражалось солнце, постепенно скрывающееся за небоскрёбами. Обычно люди отмечали архитектуру, фотографированием коей он занимался, печатаясь в журналах о матушке-России. Бывало, его фотографии занимали рекламные баннеры и туристические брошюрки. Он не слыл известным фотографом, но и не был безызвестным. Виктору нравилась эта популярность — имя под фотографией небольшим шрифтом и гонорар в кармане потертых джинсов. Нет, он не гонялся за выручкой, но получить небольшую сумму за свой труд определенно приятно. А когда работа сплошное хобби, вдвойне. Поэтому он баловался. Плюшками, булочками, чем угодно. Хотя бы той же сладкой ватой из небольшого розового агрегата с красавицей девочкой у прилавка. Солнце бьет на смотрящего сквозь «чертово колесо», отражаясь от голубой кабинки, трава зеленая-зеленая. Виктор вздохнул, спина мокрая от фонтана, бьющего ему в спину. Было глупо садиться на бортик, когда брызги долетают до скамейки, но прохладно. Жара в Питере — редкость, но если захочется природе «пожарить» простых смертных, то как в парилке душно, потому что влажно. Дождь льет часто, но недолго. Как город, который, по поверьям, должен избавить приезжих от хандры, сможет это, не изливая слезы покаявшихся на чистых душой? На самом деле к промозглому Питеру привыкаешь медленно, но навсегда. Капли дождя медленно скатывались по стеклу, оставляя за собой дорожки, в которые попадали другие капли и сливались с первыми. Потом они вместе, вдвоем, катились вниз быстрее. Яков пророчил ему большое будущее в фотографиях и мировую известность. Никто не видел этого в Викторе, в маленьком мальчике, фотографирующем все подряд. Дядя Яша посмотрел и оценил, сказал, что он может стать хорошим фотографом, если сам того захочет. Виктор был горд собой и несколько дней ходил с поднятой головой, пока не разбил фотоаппарат. После окончания школы Яков нашелся, подтолкнул его к университету и устроил к себе по окончанию. Виктор был благодарен. Умом он не выдался, на государственный экзамен под присмотром репетиторов и учителей подготовился за два года. Сдал и поступил на факультет фотографии. Дальше учеба пошла легче. Хотелось быть везде и сейчас. Новая камера родителей многим отличалась от современных профессиональных камер. Сам прогресс двигался вперед, усовершенствовал былое или создавал новое. Существующая ныне техника превосходила ожидания и желания покупателя, приходилось выбирать с умом и долго прикидывать стоит ли данная фотокамера тех средств. Несмотря на большой выбор, Виктор все же нашел свой, единственный. Хоть в чем-то… Ему говорили, что Петербург оживает на его снимках, даже пасмурное небо не выглядит таким унылым. Он фотографировал случайных прохожих и улицы, выставляя их за центр. Было бы преступлением нагло запечатлеть людей, хотя большая половина вряд ли когда-либо наткнется на журнал, в котором он публиковался. В его жанре важно всё: две подружки, только сошедшие с карусели, одна из них согнулась в попытке вернуть вестибулярный аппарат в норму, вторая одновременно обеспокоенно поддерживала подругу и смеялась над ней. На следующей фотографии парень покупал своей девушке сладкую вату у той улыбчивой девчонки, которую он приметил на прошлом кадре. Дальше от улыбки не осталось и следа, в объектив смотрел раздраженный подросток. Виктор охнул — его заметили. На других снимках не было розового киоска со сладкой ватой. На следующий день он отправился в парк аттракционов и сел на скамейку у фонтана. Отсюда открывался прекрасный вид на парк и на аппарат с ватой. Более того сладко пахли цветы в клумбе рядом, а на носки начищенных туфель падала вода с фонтана. Прохладно. Он с наслаждением откинул голову назад и прикрыл глаза до того, как услышал повизгивание проходящих мимо девчонок и кое-что еще. — Чего вылупились, курицы? — мальчик в черном капюшоне и толстовке с тигровым принтом зарычал на столпившихся вокруг Виктора девушек. Они охнули и разошлись, заговорчески шепча что-то друг другу на ушко. Никифоров почувствовал, что в «Признавашках» и «Потеряшках» сегодня его будет искать не одна влюбившаяся красавица. Это было лестно. На парне были леопардовые кеды и типичные черные джинсы. Он скинул рюкзак на асфальт возле автомата сладкой ваты и согнулся за ним, щелкая переключателями и готовя его к работе. Через некоторое время он скинул толстовку и нацепил красный фартук. Это была та девушка, которую хотел фотографировать Виктор. Парень завязал волосы в небрежный хвост и приветливо улыбнулся первой покупательнице. Виктору казалось, что он завис. Теперь стало ясно, почему он принял его за девчонку. Блондинистые волосы доставали до плеч и скрывали правую часть лица. Он был тонок и строен. И своенравен. Виктор редко фотографировал людей. Все его модели не были открыты и расслаблены. Выглядели, будто их насильно заставили позировать. Мерзко и неприятно. Он тогда удалил все фотографии, оставив одну случайную. Хорошо, что требовался только один снимок. Девушка на нем была задумчива и смотрела в сторону, тогда Виктор случайно нажал на «спуск». А к теме подходило на сто процентов. Виктор покрутил камеру в руках, желание сделать пару снимков втихаря, как он это делал всегда, пропало. Но странное желание провернуть личную фотосессию с ним так несравнимо со страстью, с которой он занимался в детстве, снимая все подряд. Парень вряд ли примет эту идею серьезно. А стать джентльменом удачи в свои-то годы не было бы заманчивым исходом. Хотя у Виктора не было мыслей, предвещающих такой итог. Ведь он просто хочет пару фотографий с пареньком в леопардовых кедах. И он идет, идет на пролом. Очередь — в этой стороне парка розовый аппарат единственный. Не удивительно видеть столпотворение. Люди, которым было лень ждать, уходили из очереди, приближая Виктора к знакомству с прекрасной девой… Парнем. Мужчина все еще не смог смириться со своей оплошностью. Как можно перепутать парня с девчонкой? Длинные волосы и тонкие руки? Конечно, он мог все свалить на расстояние, разделяющее их. Но даже если бы он посмотрел ближе, не признал в нем парня, пока не услышал голос. — Ведьма! — Рявкнул парень на рыжую девушку, которая что-то быстро лепетала, ожидая свою палочку с лакомством. Женщина, стоящая впереди Виктора, охнула и повернулась к Никифорову, найдя в нем такого же возмущенного поведением кондитера человека. «Невоспитанный мальчик», — дальше Виктор не слушал, только кивал. Парню явно наплевать на мнение окружающих. И он точно знаком с «ведьмой», раз не боится потерять место подработки. — Котёнок ершится, — довольно потянула рыжая, слушая шипения молодого человека. «Котёнок» поморщился и фыркнул, забавно морща носик, как это делают коты. Волосы, выпавшие из хвоста, закрыли часть лица. И парень, протягивая ей сладкую вату, испепелил ее взглядом. — До завтра, Юрочка! — Она заплатила и помахала ему двумя палочками с ватой, поспешно удаляясь к подруге. Шатенка показалась Виктору знакомой, но он отбросил эту мысль. Мало ли, Петербург хоть и большой, где-нибудь да видел. Более того Виктору нравились шатенки со смуглой кожей, а-ля шоколадки. Молочные шоколадки. Есть, значит, еще горькие, но таковы ему немного не по душе, слишком горчат, а есть белые. Былые с необычным вкусом, не похожим на остальных. Таким приторно-сладким и в тоже время родным, как топленое молоко из детства. — Вам один? Виктор кивнул, не сразу поняв, как оказался в начале очереди. Ведь не придумал, как подкатить к парню прямо и без причуд. Пока Юра колдовал над аппаратом, Виктор активно шарил по карманам. Мелочи с собой не было, только карта. Удобнее носить с собой тонкую и небольшую кредитную карту «Сбербанка», чем портмоне, набитое деньгами и выпирающее из кармана джинсов, делая его подтянутое место асимметричным. — Безналичных нет, — бросил парень, не поднимая глаз на растерянного Виктора. И так живо обволакивает нёбо, оставляя приятное терпкое послевкусие на языке. Запить бы водой. Плюх. Виктор отряхнул туфель от воды. Правда это мало помогло. Ближайший банкомат, свободный банкомат, нашелся едва ли не на другом конце улицы. А к этому времени Юрий куда-то пропал. Видимо не заплативший Виктор, которому он всунул без оплаты сладкую вату, когда поднял трубку телефона и раздраженно говорил, глотая через слово ругательства не незнакомом нашему герою языке. Или не ругательства, из уст парня «Hello» звучало так нецензурное слово. А чесал по-английски он быстро и свободно, считал себя знающим этом язык, но сколько не пытался вникнуть в речь, не мог. Потом Юрочка послал его прочь, не переключая внутренний переводчик. Виктор нашел себя у выхода из парка со съеденной ватой. Сейчас, топая по лужам на пешеходном переходе — против толпы не попрешь, когда один в нужную тебе сторону — Виктор понял, что отдать денежку парню не получится. А если его уволят из-за непутевого Виктора! Хотя сто рублей не деньги, но Виктор был приучен отдавать все до копейки. Дождь барабанил по черному зонту и скатывался вниз по спицам. Светло-синие джинсы намокли и неприятно холодили кожу. Впереди промелькнули леопардовые кеды. Парень шел, натянув капюшон до носа, чтобы вода не попадала в глаза. Автобусная остановка была в нескольких метрах от перехода. Виктор приподнял зонт над прохожими, чтобы не уколоть случайно и проскользнуть мимо них. Парень быстро передвигал длинными тонкими ногами по кривой и скользкой плитке, которой была покрыта улица. — Юра! Парень обернулся, услышав свое имя, посмотрел по сторонам. Виктор помахал ему зонтом. Юрий нахмурился и посмотрел на номер подъехавшего автобуса. Не его, или его? Виктор подпер колени руками и улыбнулся Юре. Юрий Плисецкий сидел на скамейке и крутил одолженный Никифором зонт, забавляясь слетающими со спиц каплями. Капюшон сполз со светлой головы. Сейчас он был больше похож на ребенка, коим являлся. Лицо смягчилось, и появилась наивная улыбка, хотя несколько минут назад во всех красках русского языка описывал неблагодарность судьбы. И стушевался, когда Виктор предложил фотосессию. Кивнул и сел. После Виктор понял, что этот парень был его фанатом и подражателем. Виктор несколько минут листал фотографии парня, поражаясь палитре красок и улыбке, с которой парень смотрел в объектив, держа в руках камеру или обнимая казаха-диджея. С Бекой имелось много снимков, большинство из них были подписаны «Скучаю». Виктор рыкнул, мальчик выглядел счастливым в обществе серьезного батыра. Ревность ли это, Виктор? Что с тобой творится, Виктор? Не думай, Виктор. Никифоров заблокировал телефон и тут же провел пальцем вправо по экрану. Камера. Светофор отсчитывал секунды до переключения на зеленый. Три. Два. Один. Вспышка.