Клубничный пирог

Тсукишима медленно шел по улицам предновогоднего Токио. Город мерцал, сиял и переливался всеми возможными цветами, и, к удивлению, совершенно не бесил этим самого Кея. Его настроение было достаточно радушным, чтобы мило улыбнуться (естественно, мысленно) парочке, которая идет навстречу. Тсукки шел уже довольно поздно, время приближалось к одиннадцати, да и на улице было достаточно холодно для Токио, но это не портило его приподнятого настроя. Он сам был в шоке от этого, но видимо вся эта предпраздничная суета невольно задела и Тсукишиму. Да и мысли о том, как хорошо ему сейчас живется, прибавляли пару столбиков на шкале настроения. Кей уже несколько дней думал, что его невероятно устраивает положение дел сейчас. Он успешно поступил в Токийский университет, записался в волейбольный клуб, и никакие восторженные и впечатлительные личности, как его бывшие одноклассники не докучают ему. Хината и Кагеяма успешно стали делать карьеру волейболистов, что в принципе не странно, ведь в университет поступить у них вряд ли хватило бы мозгов (здесь Тсукишима всегда громко злорадствует), а спортивные колледжи идеально им подходят. Но думать о них Кею не хотелось. Казалось, что мозги пустеют просто от мыслей об этой парочке. Да и приподнятое настроение отчего-то не хотелось портить. Почему бы хоть раз в жизни не побыть благодушным? Тсукишима медленно приближался к дому, где снимал квартиру по дешевке. Жить в общежитии ему категорично не хотелось. Там слишком шумно для того, чтобы нормально заниматься, и слишком много личностей, которым не возможно не сказать, какую-нибудь гадость. В общем, жизнь там была бы не сахар… для окружающих. Не успел он подняться по лестнице, как увидел у своей двери силуэт. Его невозможно было не узнать. Настроение сразу сошло на нет. А лицо… Кей серьезно старался не скривиться и сделать максимально равнодушное выражение, но, по всей видимости, ему этого не удалось. Но он не жалеет. Определенно. — Я вижу, ты очень рад меня видеть, Тсукки, — Куроо Тетсуро, а это был именно он (в прочем, кто же еще?), медленно поднимался с корточек и улыбался настолько хитро, что настроение с отметки «нет» упало до «куда уж хуже?». — Ну, что вы, — но ухмыляться умел не только он, — я безумно рад видеть, как вы отмораживаете себе конечности, Куроо-сан, — и, состроив максимально невинное личико, Тсукишима открыл дверь в квартиру и захлопнул ее перед лицом бывшего капитана Некомы. — У-у-у, — раздалось с другой стороны, — раз ты так впечатлен моими замерзшими конечностями, может, пустишь семпая в гости? — в голосе Тетсуро слышалась смешинка, из-за чего Кей очень хорошо представлял выражение лица, с которым говорил это все Куроо, и проигнорировал его «жалобные» стоны. Он вернулся мыслями в свои выводы о хорошем положении дел и понял, что не бывает все настолько хорошо. Все те рассуждения о спокойствии перечеркивает случайная встреча с капитаном Некомы (с бывшим капитаном, точнее). Кто же мог знать, что он окажется достаточно умным, чтобы суметь поступить в Токийский университет и проучится уже три с лишним курса, да и к тому же стать капитаном университетской команды. Каждый раз, когда они виделись на тренировках, Тсукишима максимально старался не выражать недовольство на лице, но видимо глаз у Куроо был соколиный. Он всегда подходил к нему со своей довольной лыбой и говорил что-то вроде «Не разучился еще блоки ставить, а, Тсукки?» или «По-моему, ты перестал расти. Вон смотри я уже выше тебя. Где твои хваленые 2 см разницы?» и подобные неприятные — читай бесящие — вещи. Из-за этого всего Кей раздражался лишь сильней, а Куроо пользовался. Иногда даже брал на слабо, и вполне успешно, к разочарованию Тсукишимы. Он оказался слишком ведущимся на подобное. — Эй, Тсукки! Ты там уснул что ли? Я же реально замерзну здесь насмерть, и не будет больше капитана! Куда же вы без меня? — Бывший капитан Некомы молотил по двери уже, наверное, и ногами, потому что стук стоял страшный. Казалось, что сейчас дом развалится из-за этого. Тсукишима лишь громко хмыкнул. — Я тортик принес! Так что давай! Впускай меня! — уже, буквально, взмолился Куроо, на что Кей лишь победно улыбнулся и открыл дверь. — Но-но-но! Сначала тортик! — проговорил Тсукки, не давая войти Тетсуро. Тот тяжело вздохнул. Тсукишима принял пакет и, пока бывший капитан Некомы раздевался, заглянул внутрь. Его лицо буквально на секунду засияло радостью, но тут же превратилось в равнодушное. Однако эта секунда не осталась не замеченной. — Охо? Неужели я угадал со вкусом? — теперь уже победно скалился Куроо. Кей почувствовал, как его кончики ушей слегка покраснели и молил всем возможным богам, чтобы этого не видел его визави. Тетсуро решил не обострять внимание на этом, хотя все его естество просто вопило о том, как же мил Тсукки, когда краснеет. Куроо решил пойти другим путем. Он просто приобнял Тсукишиму за талию и слегка подул на шею. После покраснела даже она. Тетсуро улыбался, как довольный старый кот. — Не играй в невинность! — еле взяв себя в руки, выговорил Кей и, наконец, вылез из этих крепких объятий. — Ты слишком давно здесь ошиваешься, чтобы не выяснить, что я люблю, — Тсукишима отвернулся. Ему не хотелось, чтобы Куроо видел его довольное лицо. Тетсуро решил не говорить, что он все прекрасно видит через зеркало, которое висело прямо перед Тсукки. Все-таки они все еще в прихожей. Хотя, наверное, это уже кухня, все же места в квартирке снимаемой Кеем было меньше, чем в шкафу. По крайней мере, так казалось Куроо, хотя он не припоминал ни один такой большой шкаф. Но, пожалуй, это не важно. Бывший капитан Некомы по-хозяйски прошел вглубь комнаты и уселся на диван, ожидая, когда придет Тсукишима. — Ты сегодня долго шел домой. Что-то случилось? — Куроо надоела вся эта тишина, и он решил наполнить ее хотя бы ничего не значащей, хотя для Куроо все, что касалось Тсукки, было значимым, болтовней. — С какой целью интересуетесь? Неужели вам не понравилось морозить задницу, Куроо-сан? — Тсукишима нагленько улыбался, когда произносил это. Они давно перешли на ты и называли друг друга по именам, но Кею иногда хотелось говорить это «Куроо-сан», чтобы немного позлить бывшего капитана Некомы, но тому всегда нравилось, как это звучит от Тсукки, из-за чего не злился, а наоборот, ждал с нетерпением. -Понравилось-то, конечно, понравилось, но знаешь, подобное удовольствие надо дозировать! — Тетсуро схватил Тсукишиму, который только поставил тарелки с тортиком на стол, за талию и посадил к себе на колени. Естественно, это взбесило Тсукки, но он старался держаться. — Ох, ну тогда… вам хватит на сегодня сладкого! — Тсукишима выхватил ложку с тортиком из рук Куроо и отправил ее себе в рот, тщательно облизав. Куроо внимательно проследил за маршрутом ложки и остался очень доволен этим. Тсукишима, специально или нет, вызывал в нем возбуждение, то, как он облизывал ложку, выводило из равновесия Тетсуро. Он не мог думать ни о чем, кроме тех, пошлостей, которые сейчас вертелись в голове. — Ну что ты, Тсукки, — голос Куроо превратился из громкого и насмешливого в тихий и обволакивающий. — Своими действиями ты только доставляешь мне удовольствие, — его руки уже вовсю хозяйничали под рубашкой Кея, и не сказать, что тому это не нравилось. Горячие ладони аккуратно и легко поглаживали бока, живот, поднимаясь выше к груди. Губы Тетсуро оставляли легкие следы на шее Тсукишимы, заставляя того тяжело дышать. Он не сопротивлялся. Все эти действия со стороны Куроо уже давно вызывают в нем лишь одну определенную реакцию. Тот слишком много знает, куда следует нажать, чтобы Кей буквально плавился в его руках. — Я все еще могу выставить вас на улицу, Куроо-сан, — сбивчивым голосом прошептал Тсукишима, сам понимая, что никогда не воплотит эту угрозу в жизнь, по крайней мере, сегодня, точно. Бывший капитан Некомы улыбался ему в шею от этих слов, это смешное упрямство или гордость в данной ситуации казались забавными. — Если бы ты действительно этого хотел, то не сжимал бы так мои волосы, — Тсукки на это лишь хмыкнул и сильнее схватился за то, что Куроо гордо называет прической (Тсукишима характеризует это исключительно, как «гнездо обыкновенное»), чтобы слегка оттянуть голову. Встретившись с ним взглядом, притянул его к себе и поцеловал. Одной рукой он стащил с себя очки и положил их рядом с тортом, а второй начал подталкивать Тетсуро, чтобы тот лег на спину. Тсукишима не напирал сильно, но давал понять, что сегодня он хочет вести. Оторвавшись от губ, он потихоньку спускался ниже, выцеловывая подбородок, край челюсти, грудино-ключично-сосцевидную мышцу, покусывая кадык. Он остановился на ключицах. Эта часть Тетсуро всегда вызывала в Кее томление. Он легонько проводил рукой по выпирающей кости, гладил яремную впадинку и целовал долго и нежно взлет из нее. Другой рукой в это время он играл на ребрах. Едва касаясь, он проводил пальцами, будто пересчитывая их. Куроо под ним вздрагивал, Тсукки это приносило удовольствие. Он понимал, что тот еле держится, чтобы не перевернуть Кея на спину и не вытряхнуть из одежды. Однако ладони Куроо уже давно сжимали его зад, а большие пальцы рук волнительно водили по краю брюк. — Прости, Тсукки, но я больше не могу, — на этих словах Тетсуро опрокинул Кея на спину и начал снимать штаны. — Вы никогда не отличались терпением, Куроо-сан, — в голосе Тсукишимы сквозила ирония вместе с нетерпением. Это была какая-то глупая привычка обоих сарказмировать даже тогда, когда в этом нет нужды. Но им нравилось, их это устраивало. — Отнюдь, — Тетсуро отвлекался от выцеловывания тазовых косточек, — я очень терпелив, просто сегодня ты слишком секси. Тсукишима покраснел. Комплименты от Куроо всегда его слегка выбивали из колеи, но сейчас он понадеялся, что все списали это на намечающийся секс, хотя Тсукки уже давно знал и понимал, что его — господи, за что? — любовник изучил его слишком хорошо. — Пожалуйста, перестаньте говорить и продолжайте то, что вы начали, — Кей старался быть максимально равнодушным и спокойным, что в принципе ему и удалось, пока Куроо не обхватил губами его член. И тут он пропал. А следом за ним и Тетсуро.

***

— Может, ты все-таки уже признаешь это? — Куроо был доволен, словно кот, объевшийся сметаны. — Что? — Тсукишима был более чем благодушен. Они сидели за котацу и ели тот самый тортик, поедание которого пришлось отложить на некоторое время. Тсукки даже перед ним извинялся. Нельзя оставлять еду так долго одну, тем более, когда ты ее уже начал, тем более, когда это клубничный пирог. Но не сказать, что Тсукишима жалеет. В конечном счете, Куроо был чуть лучше, чем клубничный пирог, но Кей пока не готов признать это вслух, не говоря уже о том, что рядом с ним в этот момент кто-то будет. И не обязательно сам Куроо. В общем, он пока не готов сказать это даже самому себе. — То, что мы встречаемся, — на лице Тетсуро играла глумливая улыбочка. Тсукки ее ненавидел. — Я не понимаю, для чего вам это, — Кей был излишне спокойным и равнодушным. — Слушай, Тсукки, из нас двоих ветреным кажусь именно я, но по какому-то стечению обстоятельств мои предложения серьезных отношений тобой отвергаются. В чем причина, Тсукки? — Куроо был возмущен. Он становится возмущенным после каждого такого разговора, но Тсукишима не уверен, что хочет отвечать на него положительно. Он банально боится, что по истечению какого-то времени все то, что у них есть сейчас, разрушится с появлением какой-нибудь красивой и миниатюрной блондиночки с двумя хвостиками (и Тсукишима не знает, почему эта эфемерная блондиночка именно с двумя хвостиками). И они вдвоем с Куроо убегут в закат, держась за ручки, оставив Кея одного с разбитым сердцем. Не сказать, что без признания серьезности, сердце Кея не разобьется, но так будет чуть легче, потому что они ничего друг другу не обещали. Вот и все. — Именно потому, что вы сказали! Вы кажетесь ветреным, а я не хочу после остаться одному и ни с чем. Уж простите, если вас не устраивает то, что есть, вы знаете, где выход, — Тсукишима даже перешел на вы из-за всего этого. — Если бы я не хотел серьезных отношений с тобой, я не отмораживал бы свой зад на улице в конце декабря три часа! — Куроо даже встал от возмущения. — Я думаю, он неплохо так согрелся, — Кей взглядом указал на то место, где они буквально только что занимались сексом. Куроо бы посмеялся, потому что Тсукки не так уж и часто пошлит, но ситуация была не та. — Послушай, Тсукки, — Тетсуро подошел вплотную к Тсукишиме и присел, приподнял его лицо за подбородок, чтобы смотреть в глаза, и на полном серьезе произнес. — Я люблю тебя, Кей. Этого не изменит никто и ничто. Я влюблен в тебя с того самого первого матча в конце золотой недели. Ты просто не представляешь, сколько пришлось вынести Кенме и Бокуто из-за моей неразделенной любви. Ты же такой неприступный. Я буквально боялся подойти к тебе в тренировочном лагере и благословлял каждый вечер, когда ты сам появлялся в том самом спортзале. После окончания школы я ходил на национальные в надежде увидеть там Карасуно и тебя. А когда ты пришел в университетскую команду, то я понял, что это знак свыше. И ты откликнулся. Я так долго ждал и боялся не для того, чтобы потом уйти от тебя, Кей. Я люблю тебя. Я буду повторять это столько, сколько понадобится, чтобы ты, наконец, признал наши с тобой отношения. Это уже давно не просто дружба, ты для меня давно уже нечто большее. Тсукишима слушал и не мог поверить. Куроо был влюблен в него уже около трех лет и это поражало. Кей не мог похвастаться таким сроком. Он понял, что его тянет к Куроо только тогда, когда поступил в универ и они стали проводить слишком много времени рядом. И из-за того, что они были рядом так долго Тсукки и сделал выводы. Куроо не казался таким обреченно влюбленным, он казался легким на подъем и достаточно сексуальным, чтобы вешаться на него толпами. Он излучал уверенность, и это привлекало, а Куроо не отталкивал. По крайней мере, Тсукишиме казалось, что не отталкивал. Сейчас, вспоминая все то время, что они провели вместе, у Тетсуро не было девушки, хотя поклонниц было много. Но это не вызывало вопросов. Может, он просто не хотел серьезных отношений. А все оказалось проще. Он просто влюблен в Тсукишиму так долго. — Но… — Тсукишима не мог опустить голову, потому что Куроо ее все еще держал, но ему так хотелось посильнее обхватить колени руками и уткнутся в них лицом, чтобы скрыть румянец и неуверенность. — Вы ни разу до этого не говорили об этом! — лучшая защита — это нападение. — Это вообще-то не так просто сказать, когда ты не уверен в том, что тебя воспринимают серьезно, Кей! — Тетсуро нервничал, и это было заметно. Он как будто растерял всю свою привычную уверенность, но наполнился чем-то другим, может, упрямством, а может, той самой любовью. — Тогда, что натолкнуло вас на то, что сегодня нужно вывалить это все на меня? — Потому что сегодня ты проявил инициативу и активность, которую я не ожидал увидеть, наверное, никогда, — Куроо пальцем обвел примерно то место, где они занимались непотребствами, чтобы Тсукки лучше понял, что он имеет в виду. И Тсукишима признавал, что он сегодня был чересчур инициативен. — Так что, если ты не скажешь мне сегодня, я уйду, Кей. — Вы ставите мне ультиматум? — Да, — Куроо убрал руку с подбородка Тсукки и откинулся назад, как будто признавая поражение, — с тобой иначе никак. — Но… э… — Я не заставляю тебя говорить что-то похожее на мои слова. Я не заставляю тебя признаваться мне в любви. Я лишь прошу согласиться на наши отношения, а все остальное приложится, — голос стал каким-то невероятно уставшим. Он встал и отошел к окну. — Ты можешь подумать, я подожду. Тсукишиме не нужно было думать. Как только он представил, что тот действительно уйдет, сердце сжалось и внутри, как будто образовалась пустота. Каким бы любителем одиночества не был Кей, с такой дырой в груди он не смог бы жить, поэтому он встал и подошел к Тетсуро со спины. — Это не честно, — руки Кея обхватили Куроо поперек живота и притянули к себе. Тсукки уткнулся лбом в затылок перед собой, запутавшись носом в волосах, — вы слишком торопите события. — Может, наоборот? Ты очень долго чего-то ждешь, — Куроо улыбнулся. В его улыбке не было привычной иронии, он уже понял, что Тсукки сдался, но тот еще не сказал об этом сам. — Я просто хочу, чтобы вы… ты знал, что ты нравишься мне. Я не могу сказать что-то такое же, что выдал ты. Но… ты мне нравишься, и именно поэтому, я боюсь, что пройдет какое-то время и все это разрушится о чьи-нибудь блондинистые хвостики, — Куроо было интересно, что за хвостики, но перебивать Тсукки в такой момент себе дороже. — Если ты пообещаешь мне, что ничего такого не произойдет, то я готов признать это. — Господи, да! — Тетсуро повернулся на все 180 градусов и прокричал это в лицо Тсукишимы и тут же поцеловал. Только теперь это был не жадный поцелуй, переполненный желанием и страстью, а нежный и достаточно неторопливый, чтобы прочувствовать все то отношение Куроо к Кею. Теперь уже его парню Кею. И это все официально. «Надо сказать Бокуто!» — быстро проносится в голове, но тут же исчезает, потому что в голове Куроо всплыло то, ради чего изначально вообще он пришел к Тсукки с тортом. — Черт возьми, Кей, я забыл сделать то, ради чего покупал пирог! — Мне кажется, я пожалею об этом, но что ты хотел сделать с ним? — О! Это был бы горячий секс с едой, когда я обмазался бы весь в креме, а ты бы его слизывал с меня. Это было так близко! Ладно, теперь-то я точно уверен, что следующий раз будет, поэтому времени много, чтобы воплотить все в жизнь! — Тетсуро светился, как солнце от всех этих своих умозаключений, но и от того, что Тсукки теперь был его и теперь никуда не денется. — Я могу поменять свое решение? — Нет, Тсукки, теперь ты мой и это надолго! — Пора писать завещание, — Кей тяжело вздохнул. Кто говорил, что отношения — это просто? Никто. Тсукишима рад, что его партнер — или все-таки любовник? — это Куроо, и он готов терпеть его, просто потому, что Тетсуро терпит Кея. Они оба не самые простые личности и, наверное, поэтому так хорошо подходят друг другу.