Rest In Peace

When this began (Когда это началось) I had nothing to say Мне было нечего сказать. And I’d get lost in the nothingness inside of me Я потерялся в ничто, которое было внутри меня. I was confused (Я запутался) And I’d let it all out to find Я поделился тем, что у меня накопилось в душе, и узнал, That I’m not the only person with these things in mind Что не у одного меня такие мысли. Inside of me (Внутри меня) When all the vacancy the words revealed Слова принесли осознание пустоты… Is the only real thing that I’ve got left to feel Неужели единственное, что я ещё могу чувствовать, Nothing to lose (это что мне нечего терять)? Just stuck, hollow and alone Я просто застрял, в пустоте и одиночестве… And the fault is my own and the fault is my own И это моя ошибка, я сам во всём виноват. I wanna heal Я хочу вылечиться, I wanna feel Я хочу почувствовать то, What I thought was never real Что мне всегда казалось ненастоящим. I want to let go of the pain I felt so long Я хочу отпустить боль, которую чувствовал так долго. Erase all the pain till it’s gone Я хочу навсегда отпустить эту боль. I wanna heal Я хочу вылечиться, I wanna feel Я хочу почувствовать, Like I’m close to something real Что я близок к чему-то настоящему. I want to find something I’ve wanted all along Я хочу найти что-то, чего я всегда хотел — Somewhere I belong Там, где моё место.        Я всегда знал, что жизнь тяжелая штука, что в ней есть и взлеты, и падения, и потери, и приобретения. Я многое терял, многое приобретал, я был готов потерять что-то, если взамен получу что-то другое. Но месяц назад я потерял дорогого мне человека, и я его уже не верну. И что я получу взамен? Отсутствие душевного покоя.        Тот день я никогда не забуду. Мы с группой готовились к предстоящей фотосессии. Нам не впервой, но что-то заставляло меня нервничать. Что бы я ни делал, у меня дрожали руки, а сердце было не на месте. Но все же было хорошо. Я был дома, ждал, когда позвонит Честер, спросить не уснул ли я там. Уж чего-чего, но чувства юмора ему было не занимать. И когда мобильный таки зазвонил, я счастливый взял трубку, ожидая услышать голос Честера. Но это был не он. Мне позвонил полицейский с телефона Честера и сообщил о его смерти. Я сперва не поверил. Да и как можно было в это поверить? Думал, что первое апреля решило разыграть нас. Я был готов поверить в любой бред, только не в правдивость этих страшных слов: «Честер Беннингтон умер!».        Но это оказалось правдой. Я приехал в его дом, отрицая все происходящее. Он не мог этого сделать. Зачем ему это? Сейчас я прилечу, взволнованный неожиданной новостью, мне покажут его тело на носилках, я расплачусь, а он как вскочит на носилках и назовет меня сентиментальным придурком. Я дам ему по нахальной морде за розыгрыш и на том все закончится.        Я правда увидел его тело, но вот вскакивать и признаваться в розыгрыше он никак не хотел. Он просто лежал, бледный, с ужасным следом на шее и безусловно мертвый. Я был шокирован. У него ведь было ради чего жить! Никогда еще я так не ошибался…        С того дня я часто задавался вопросом: почему родные оставили его одного? Честер до этого находился в сильной депрессии. Его сильно потрясла смерть Криса Корнелла — его близкого друга. Они были очень близки. Казалось, что даже со мной Чес не был так близок. Я никогда не рвался выяснять, кто ему дороже. Зачем? Он сам способен решить. Но я был бы не в состоянии забыть нашу дружбу, даже свои чувства к нему, которые не показывал. Или только думал, что не показывал? И сейчас, сидя в своей комнате, держа в одной руке нашу фотографию, а в другой стакан с виски, я думаю, что Честер сделал выбор в пользу Корнелла. Что ж, не могу его винить.        Странно как-то. Хлебаю виски, чтобы забыть, но в то же время не хочу забывать. Забыть, значит оскорбить мою память о Честере, разбить зеркало, которое я все это время оберегал. Разбить самого себя.        Смотрю на свои руки. Отлично, уже галлюцинации начались. Они все в трещинах. Еще чуть-чуть, и я рассыплюсь в прах. Но это будет без боли. Всегда думал, какого это — распасться. У нас уже было подобное в одном из клипов, но я никогда всерьез не задумывался об этом. А сейчас словно переживаю всё на себе.        Помню, как писал в своем Твиттере подтверждение смерти Честера. Дрожащие пальцы скользили по клавиатуре, постоянно пропуская буквы и добавляя лишние, и только для того, чтобы выстроить два предложения:        «Я шокирован, моё сердце разбито, но это правда. Официальное заявление будет сделано, как только возможно».        Но даже эти слова не могут до конца передать мои чувства. Это слишком сложно и понять, и объяснить. Словно что-то важное и нужное ушло навсегда, и оно уже не вернется, как бы ты не звал. А больнее становиться от того, что было оно у меня совсем недолго.        Порой я думаю, почему он так поступил? В моих глазах он всегда был сильным. Иногда он старался это скрыть. Он уставал быть сильным. Ему тоже хотелось побыть на месте тех, кого он поддерживал и поднимал с колен. Ему так нужны были слова любви и поддержки. Он спас миллионы, но миллионы не смогли спасти его. Он вел за собой миллионы, а теперь миллионы ведут его в последний путь. Уж не знаю, действительно он последний, но если умер тот самый Честер, которого я всегда знал, то он не позволит себе плакать даже там, хотя его уже никто не увидит. Он сам часто говорил, что ему нечего терять, но я знал, что это неправда. Мы ведь вместе писали все песни. Я знаю, что он выливал в них. Боль, с которой боролся всю жизнь. Он боялся потерять нас, группу, дорогих ему людей. Он боялся потерять себя в этой боли, больше никогда не видеть свет. Боялся потерять смысл жизни. Иначе бы он покончил с собой еще раньше.        Он стал для всех Легендой, но и что с того? Это не помогло ему найти тот покой, которого он искал. Что тебе было нужно, Честер? Почему ты не попросил этого? Мы бы помогли тебе это приобрести или снова найти, если ты это потерял? Черт, сейчас, когда его не стало, у меня создается смутное чувство, что я его совсем не знал при жизни. Годы дружбы канули в самый глубокий омут, который я только могу отыскать. Для него, но не для меня.        А может ты потерял крылья, Чес? Те крылья, которые вырастали у тебя когда ты пел? Тогда ты словно становился Ангелом. Ты переставал быть Честером. Ты переставал быть Беннингтоном. Ты становился тем, что жило у тебя внутри. Я бы отдал все, лишь бы вернуть тебя, Чес, но я знаю, что это невозможно. Единственное, что тешит меня, это мысль, что ты все же стал Ангелом.        Интересно, а о чем он думал, когда решил свести счеты с жизнью? Так подумать, он никогда не пел о спасении от смерти. Он всегда замечал проблемы нашего мира, пел как столкнулся со многими плохими вещами. Может, он и верил в спасение от смерти, но не видел подтверждения своим словам. Но его песни давали надежду многим. Этого было достаточно.        Я сомневаюсь, что у меня еще остались силы жить дальше. Кажется, я понимаю, что чувствовал Честер, когда так же решил. Я жалею только об одном: что не сказал Честеру о своих чувствах раньше. Будь что было бы. Он бы отверг меня, перестал бы общаться, или бы даже принял. Но у него была жена и дети. Он бы не бросил их ради меня. Да и у меня же есть семья. Но, может, мне бы стало легче, если бы он знал. Скрывать от всех правду было намного легче, чем от него самого. Но что сделано, то сделано. Я уже ничего не верну, а значит, я потерял все. Мой замок из стекла распался. Как и я хочу распасться в прах, лишь бы только угомонить боль.        — Не думай об этом, Майки.        Тихий шепот, но все же такой родной. Только один человек называл меня так. Я душой чувствовал. Но в комнате никого не было.        — А есть ли мне ради чего еще жить? — спросил я в пустоту, прекрасно зная, что мне никто не ответит.        — Есть, — ответил тот же самый шепот. Значит, я не сошел с ума.        — И ради чего? — Мне стало интересно, что же мне ответит его голос.        — Ради меня…        Передо мной возник Честер. Словно и не было того времени, что я оплакивал его, ругая себя, что не сказал ему раньше, как он мне важен. Его тело сияло, даже татуировки казались ярче обычного, а за спиной топорщились два белоснежных крыла. Я же говорил, что он Ангел. Мой Ангел.        — Майки… — прошептал Честер. Из его уст мое имя звучит как никогда нежно.        — Не надо. Уже все кончено, — покачал головой я.        — Для меня да, а вот для тебя — нет, — сказал Честер. Его шепот распространился по комнате, словно именно эти слова он хотел запечатлеть везде.        — Почему ты пришел? — Мне важно было знать ответ на этот вопрос.        — Ты хотел спросить совсем не это, — ответил Чес с ухмылкой.        — Ты уже мысли научился читать? — хмыкнул я. Разумеется, я хотел спросить почему он так поступил.        — Я же знаю, что тебя интересует именно этот вопрос. Если бы меня сбила машина, ты бы не думал, почему я так поступил.        — Я знаю, что Крис был тебе дорог, и меня не удивляет, что ты покончил с собой из-за его суицида, — с нескрываемой горечью сказал я.        Честер продолжал смотреть на меня своими темными глазами. Он ничего не говорил. Когда я уже подумал, что он ничего не ответит, он вдруг проговорил:        — Может, Крис тут и не причем.        Взгляд Честера встретился с изумленным моим. Умеет Беннингтон удивлять, этого у него не отнимешь. Друг пожал плечами и продолжил:        — Просто у меня все перемешалось в душе. Все эти заявления, что я покончил с собой еще тогда когда я был жив… Ты не представляешь, что я чувствовал, когда читал это. Я был еще жив, а меня уже называли трижды мертвецом. Да и я так и не смог справиться со своей психологической травмой. В моей жизни было много боли. Наркотики, алкоголь, изнасилование… У меня столько шрамов на теле, но больше, наверное, оставил я сам. Прости, Майк, я просто не выдержал, — всхлипнул Честер, хотя слез у него уже не было.        — Я понимаю… — тихо сказал я.        — Ты всегда был способен понять, — улыбнулся Чес. — Так пойми меня и сейчас. Мне не свойственно жаловаться, но сейчас… уже все ушло. Ушло время, ушла жизнь. Сейчас я хочу сказать о той боли, что мучила меня долгое время.        — Ты мог сделать это и при жизни.        — При жизни у меня были кошмары. Они были рядом. Все это напоминало мне о том случае из детства. Я хотел смериться с реальностью происходящего, пытаться жить дальше, но это рана оказалась смертельной.        — Я готов это понять, Чес, но не забыть. Я как вспомню…        Честер лишь печально улыбнулся. Я так хочу, чтобы он стоял сейчас рядом со мной, но живой. А это лишь тень.        — Ты уйдешь? — спросил я у него. Я так не хочу, чтобы он уходил.        — Да, уйду. Уйду в свой мир, где нет боли, страданий и горя. Ради этого все и было. Но я не могу уйти не сказав кое-что, что давало мне силы идти дальше, даже когда я падал от боли.        Честер обнял меня, а я его. Тепла не было. Стука сердца не было. Ничего не осталось… Слезы полились из глаз. Все ушло.        — Ты всегда мне нравился, Майк, только я боялся в этом признаться, — прошептал Честер. Эти слова подействовали на меня как известие о его смерти: я тоже не мог поверить в услышанное.        — Почему?        — Потому что тогда у меня появилась бы слабость, — пожал плечами Честер.        — Слабости у всех есть, — возразил я.        — Тогда я этого не понимал. Я был уязвим, пока любил тебя.        — Тогда почему это не позволило тебе остаться в живых, если это, как ты сам сказал, давало тебе сил иди дальше?        — Может потому, что я зашел слишком далеко? — бесхитростно заметил Честер.        Я не знал, что на это ответить. Его слова не вызвали у меня злость, что он относиться к своей ушедшей жизни как к чему-то пустяковому, но все же некая горечь присутствовала. Слишком было больно осознавать, что мы просто валяли дурака. Если бы я был с ним тогда, я бы смог его спасти от самого себя. А я не смог. Просто потому, что был слишком далеко. Слишком, слишком, слишком далеко…        Честер, видимо, понял, что твориться у меня в душе, а потому вздохнул и сказал нарочито равнодушным тоном:        — Я люблю тебя, хотя сейчас это уже и ничего и не значит.        Я молчал. В душе все переворачивалось вверх ногами, выворачивалось наизнанку, падало вниз и разбивалось вдребезги. Эти слова я всегда хотел услышать, но не при такой обстановке. Что бы я не ответил на эти слова, они уже ничего не изменят. Они не будут значить ничего.        — Я не знаю, что на это сказать, — честно ответил я. — Ведь я не знаю, что передо мной: Честер или его маленькая часть.        — А ты как думаешь, что я?        Мои руки сильнее прижали к себе это хрупкое тело. Кожа уже ничего не ощущала от этих касаний, а вот душа все еще ощущала тепло утекшей жизни. Она ушла, и уже не вернется, но жизнь Честера на этом не заканчивается. Он все еще жив в сердцах фанатов, группы, родных и близких. Он жив во мне…        — Я думаю, что ты Ангел, — мечтательно ответил я. Губы тронула легкая улыбка.        — Это из-за крыльев? — хихикнул Честер.        — Они всегда были у тебя, — подтвердил я.        — Возможно, — согласился Честер. По его тону я понял, что он не всегда это замечал. — Но каждое оторванное перо отдавалось страшной болью, а кровь не переставала течь до тех пор, пока на его месте не вырастало новое. Зато посмотри на мои крылья сейчас, Майки, — счастливым голосом возвестил Честер, делая грациозный взмах. Крылья перелились на свету. — Они целы. И им уже никто не причинит зла, как мне. Так может, я не убил себя, а спас?        — Трудно считать самоубийство спасением. Мне кажется, что не в твоем случае. Но не мне об этом судить. Только тебе решать, чем для тебя был суицид.        — Спасибо, что понял… — улыбнулся Честер, утыкая взгляд вниз. — Может, я и совершил ошибку, но мне поздно о ней жалеть. Я нашел покой. — Выдержав паузу, он смущенно добавил: — У меня есть кое-что для тебя.        Чес протянул мне лист бумаги, сложенный напополам. Предсмертная записка? Она все это время была с ним? Поэтому ее никто не нашел?        — Это предназначалось тебе, и я не хотел, чтобы кто-то другой это нашел и это вылилось в свет. Всем и так хватает проблем и сплетен. Я думал, что ты ее обязательно найдешь, но когда я стал таким, я забрал ее и пришел к тебе… но мне не хватило духу явиться к тебе сразу же… Боялся сделать больно…        Солнце уже садилось, намекая на приход нового дня. А для меня это означало, что Честеру пора уходить.        — Мне пора… — Честер явно подумал о том же самом, что и я.        — Не буду удерживать. — Я кивнул головой, принимая неизбежное.        — Потому что это бесполезно? — спросил Чес.        — Потому что люблю и желаю тебе свободы, — ответил я. Я сделаю ему больнее, если стану удерживать ради своих эгоистичных желаний. Нас разделяет грань, свободно перешагнуть которую ни один из нас не может. Мне нет места в его мире, а ему в моем.        Честер ласково коснулся моих губ. В первый и в последний раз. Впрочем, не совсем так. Однажды после записи альбома, когда мы отправились в бар праздновать, Честер напился в зюзю и с криком: «Майки!» хватанул меня за шею и чмокнул в губы. Этого было достаточно, чтобы дать моим притихшим мечтам выйти наружу. Разумеется, Роб, Дэвид, Джо и Брэд приняли всё это за очередную шутку нашего весельчака Честера. Сам Чес на следующее утро об этом даже не вспомнил. Я же не подал и виду. Все наверняка решили, что я принял это как розыгрыш или ничего не помню. Никто не подозревал, что для нас обоих это тогда значило. Даже я не подозревал. Я думал, что я один страдаю от любви к другу, а он просто напился и для него это пустяк. Я ошибся…        Поцелуй был нежный, с легким привкусом горя, но все еще полный не умершей любви. Но оно того стоило. Словно все мечты снова ожили. Чувство такое, что все раны тут же исцеляются. Каждое прикосновение дарит мне новые порции жизни.        Честер взмахнул крыльями и поднялся в воздух. Каждое перышко дрожало, ощущая на себе тяжесть ветра, но это не было помехой полету. Но я не дал ему взлететь. Взяв его за руку, я, глотая слезы, спросил:        — Ты вернешься?        — Вернусь… если ты в это веришь… — пообещал Чес с улыбкой.        Честер снова взмахнул крыльями и на этот раз я отпустил его руку. Он просится в полет. Я не могу его удерживать. Честер взлетел выше и растворился в воздухе. С его крыла выпало перо. Оно легонько опускалось все ниже и ниже. И вдруг перышко полетело прямо мне в грудь, просочилось сквозь футболку с небольшим количеством света и ударилось в грудь, где-то на уровне сердца. Я поднял футболку. Перо тут же превратилось в дивной красоты татуировку. Она уж точно всегда будет со мной.        Письмо заинтересовало меня не меньше, чем новая татуировка. Сжимая его в одной руке, я сел и развернул белоснежный лист, сложенный четыре раза.        Привет, Майки!        Если ты это читаешь, значит я так и не набрался смелости излить тебе душу, и умер полный боли. Сразу хочу сказать, что не смерть Криса стала последней каплей. Думаю, что последней каплей стали мысли, что я никогда не смогу выговориться. Я не мог взваливать на тебя это, но в то же время жаждал высказать тебе все свои мысли и увидеть в твоих глазах понимание и заботу. Но я страшился одной только мысли, что увижу в твоих глазах осуждение. Я не хотел, чтобы ты видел меня слабым. Но даже перед смертью я думал о тебе. Я знал, что поступаю эгоистично по отношению к тебе. Я знал, что это заставит тебя страдать. Я не имею права это просить, но прошу, прости меня за это. Я не знаю, что будет дальше, но знай: я люблю тебя. Жаль, что я не нашел в себе сил сказать это раньше. Я боялся ранить свою семью. Это тяжело принять даже мне самому, а что говорить про них. Я был бы готов рано или поздно это открыть, но только если бы знал, что мои чувства взаимны. Столько времени ушло… Трудно это осознавать, но приходится. Я столько времени впустую потерял.        Знаю, сейчас не слишком радостное время для тебя, но я хочу, чтобы ты был счастлив. Останься с группой. С Робом, Брэдом, Дэвидом и Джо. Ты нужен им. Но я также пойму, если ты захочешь распустить группу. Это будет вполне оправданным решением, но решать вам. Я лишь желаю вам счастья.        И помни, Майки: чтобы не случилось… я буду рядом… я вернусь…        Я вернусь…        Вернусь к тебе…        Вернусь туда, где мое место…        Вернусь в конец…        Вернусь в забытье…        Вернусь к «старому» себе        Вернусь…        Ты только верь…        И на сей раз, я не убегу.        Эти строки только для тебя. И ни в какой песне я не мог выразить их лучше, чем на этой бумаге, жадно глотающей мои последние глотки воздуха.

С любовью, Честер

       Я оторвал взгляд от письма. Вот в чем был твой смысл жизни, Честер. Ты пожертвовал собой, чтобы дать большее тем, кто тебе дорог. Ты отдал всего себя, чтобы обрести то, о чем ты всегда мечтал — покой. Но все же тебе не нужно было так поступать. Я был готов понять самоубийство, когда один возлюбленный умирает, а другой не может без него жить, потому что они связаны нитью судьбы. Наша нить соединяла нас, но мы об этом даже не подозревали. Но не смотря на это, я был благодарен каждой секунде, проведенной рядом с тобой. Ты мог бы жить ради меня. Я бы все тебе вернул. Я был бы рядом с тобой, даже если бы ты потерял веру в себя. Ты был мне нужен любым. Ведь я полюбил тебя таким, каким ты был, независимо от цвета волос, пирсинга и татуировок. Я видел в тебе Ангела. Я видел в тебе все самое прекрасное, что любил в этом мире. Эти чувства не сравнятся ни с чем. Нет ничего желанней их.        Я подошел к окну, сжимая в руке письмо. Доказательство того, что сердце Честера билось, когда его теплая рука выводила эти буквы, скользя по пергаменту. Пройдут часы, года, жизнь, но это письмо я сохраню навеки. И только перед смертью я сожгу его и развею пепел по ветру, дабы никто больше не познал тайну моего сердца. Никто и никогда не узнает о моей любви. Ни жена, ни дети, никто… Только ветер, земля, воздух, вода и все, что окружает меня.        Глядя в окно, мне становилось как-то легко на душе. Солнце на горизонте уже зашло наполовину. Небо окрасилось в самые яркие краски огня, а вдалеке розовели облака. Красота, да и только. На горизонте облаков возник Честер и пролетел перед солнцем. Мой Ангел помахал мне рукой и снова исчез. Я улыбнулся и прошептал в пустоту:        — Возвращайся поскорее… It starts with one thing Это всегда начинается одинаково, I don’t know why Я не знаю, почему. It doesn’t even matter how hard you try keep that in mind Сколько бы усилий ты ни приложила, запомни, I designed this rhyme Я сочинил эти стихи, To explain in due time Чтобы, в конце концов, объяснить All I know Всё, что я знаю. Time is a valuable thing Время — это ценность. Watch it fly by as the pendulum swings Ты можешь наблюдать, как оно течёт с каждым движением маятника. Watch it count down to the end of the day Ты можешь отсчитывать минуты до конца каждого дня. The clock ticks life away Часы — счётчики нашей жизни. Its so unreal Время нереально. Didn’t look out below Я не заглядываю вперёд, Watch the time go right out the window Я просто смотрю, как мимо пробегают секунды, минуты, часы… Trying to hold on, but didn’t even know Пытаясь его остановить, я не понял, Wasted it all just to watch you go Что растратил всё впустую, потерял тебя. I kept everything inside and even though I tried, it all fell apart Я всё держал внутри себя и, несмотря на все усилия, потерпел неудачу. What it meant to me will eventually be a memory of a time when Для меня это много значило, но в итоге всё останется лишь воспоминанием. [Chorus:] [Припев:] I tried so hard Я так старался And got so far И сделал так много, But in the end Но, в конце концов… It doesn’t even matter Это не важно. I had to fall Я вдруг упал To lose it all И всё потерял. But in the end И, в конце концов… It doesn’t even matter Но это не важно.