Вспомнить все

Майкл всегда вспоминал первым. В этом не было ничего экстраординарного, мир не расцветал яркими красками, а ангелы не начинали играть на божественных арфах. Просто на несколько мгновений все вокруг затихало, он закрывал глаза, а когда открывал их, уже все помнил. Майкл всегда был Майклом: Михаэлем в Германии, Мишелем во Франции, Мигелем в Испании. Даже как-то раз его звали Михайло, и они жили в соседних перекошенных домишках в глубинке России. Это время Майкл вспоминал с содроганием, и не только потому что на двоих у них было больше дюжины детей, но и потому что их отношения могли быть только дружескими. Он всегда был мужчиной и всегда приблизительно одинаковой внешности. Неопределенным оставалось только время, когда он вспомнит. Сейчас прошлая жизнь показалась Майклу бесконечно долгой, ведь лишь на смертном одре он увидел голубоглазого мальчишку, то ли своего правнука, то ли праправнука, он не успел выяснить. Тогда он умер, сожалея только о том, что Джеймс всю жизнь будет осознавать, что его половинки уже не существует. Майкл вообще не любил эти девочковые «половинки». Но остальные определения и названия были еще хуже: «родственная душа» – слишком пафосно, «партнер» не передает всего смысла. Но не смотря ни на какие названия, их пара встречалась в каждой жизни. Не всегда счастливо, но обязательно и неотвратимо. И нельзя было предсказать, не только когда это случится, но и как Джеймс будет выглядеть. Веселый и задорный Жак, еле достающий Майклу до плеча, или двухметровый Яков, размахивающий кузнечным молотом, как пушинкой. Или же это будет смешливая Якобина, чья тонкая талия и наливные груди сводят с ума мужчин. А, может, это будет старый сгорбленный Сантьяго. Но, кем бы они оба ни были, можно было не сомневаться – они встретятся. Итак, Майкл вспомнил, будучи еще в расцвете сил и формы. И сомнений быть не могло: его родственной душой в этой жизни был МакЭвой. Почти одного с Майклом возраста, одинаковой профессии, красивый, как елочная игрушка. Самый лучший вариант из всех, до сих пор предложенных им судьбой. Только женатый. И, похоже, счастливо. Что ж, не в первый раз. Зато жив. Не болен ничем смертельным. Не беден как церковная мышь или, наоборот, не богат как Крез. Не ребенок и не старик. И не женщина: Майкл терпеть не мог, когда Джеймс был женщиной. Они не воюют по разные стороны баррикад, и у них нет полей с овсом и репой. В этой лотерее жизни им, похоже, выпал один на двоих выигрышный билет. Поэтому можно ждать, что, к примеру, в следующей жизни Майкл будет полуроботом, а Джеймс – приверженцем естественности, или Джеймс будет мутантом, а Майкл – кем-то типа Роуз в «Людях Х». В общем, жить нужно сейчас, а то потом может и не повезти. Майкл широко улыбнулся на камеру, положив руку на плечо Джеймсу и немного его сжав. Джеймс бросил на него удивленный взгляд и расслабился в полуобъятии, позируя фотографам для фансервисных снимков. Пока он не чувствовал к коллеге ничего, кроме симпатии, и только простота в общении и особенное взаимопонимание выдавали их близость. Майкл считал, что у него положение намного лучше. Ему были подарены относительная стабильность и гарантированно неплохая внешность. Он первый вспоминал все и сразу. Но были у него нелюбимые моменты, например, ждать, когда вспомнит Джеймс. Тот всегда вспоминал постепенно, мучаясь от непонимания и неприятия предыдущих жизней. Рано или поздно отрывков воспоминаний становилось слишком много, и Джеймса накрывало потоком картин всех их более ранних жизней. Процесс мог занять несколько лет, но результат был один – Джеймс, Джакомо, Сантьяго, Жаклин или кем бы он ни был приходил к Майклу с вопросом, на который у того всегда был заготовлен ответ. Если не попадал в “желтый дом”, конечно. – Ненавижу ждать, – тихонько, с ноткой раздражения, пожаловался Майклу Джеймс. – Полностью согласен, – кивнул тот, с сожалением отпуская его плечо. – Заходи вечером, выпьем чего-нибудь. – Постараюсь, – улыбнулся ему Джеймс. На то, чтобы Джеймс вспомнил, может понадобиться много лет, и Майкл планировал все это время быть рядом.