Зовущий из тени

Прошло не меньше полного круга Матери прежде, чем Орри смогла встать и пройтись по комнате. Все это время Лирсли навещала больную, но больше никто не появлялся. И родных к девочке не пускали, сколько та ни упрашивала. Наконец настал день, когда Орри окрепла настолько, что решилась выйти за дверь. Эта часть храма была ей незнакома. Занятия для городских детей проходили в просторном зале неподалеку от главного входа, и еще Орри знала, как оттуда добраться до библиотеки. Девочка никогда не задумывалась, сколько жриц живет в храме Вастарны. На праздниках появлялось, наверное, несколько десятков, но в лицо Орри знала только Верховную — тавхоэни Эрисею. Ну, и конечно, Дивильду и Лирсли, которые вели занятия. И Айху, Хранительницу свитков и обладательницу самых роскошных на свете иссиня черных кос. Если бы у Орри были такие волосы, она ни за что не стала бы их заплетать. Они окутывали бы ее до самых колен, словно шелковый плащ, и все мальчишки, и даже парни постарше провожали бы ее восхищенными взглядами. А Орри делала бы вид, что не замечает этого. Правда, никто не распускает волосы до замужества, да и после — разве что при близких, но… когда очень красиво, то наверное, можно все? От фантазий о собственной неотразимости девочка немного повеселела. Между тем, коридор оставался пустым, а двери по обеим его сторонам были плотно закрыты. Орри немного подумала и осторожно постучала в одну из них. Никто не ответил. Девочка нажала на ручку, но дверь, похоже, была заперта. Кештиора вздохнула и пошла дальше. Ни людей, ни голосов — пусто и тихо. Ей стало бы не по себе, если бы она не знала, что храм Матери — самое безопасное место в мире. Коридор закончился аркой из красного мрамора, за которой оказалась ведущая вниз лестница. Орри спустилась по ней, цепляясь за перила: ослабевшие ноги настойчиво требовали отдыха. Добравшись до нижней ступеньки, девочка обессиленно уселась на нее. Перед ней была еще одна мраморная арка — нет, три подряд: белая, голубовато-серая и снова белая. Дальше виднелся короткий коридор, а за ним — огромная двустворчатая дверь, украшенная росписью. Сюжет картины был знаком Орри: великая Мать поднимается в небо, посылая живущим свой нежный серебристый свет и благословение. Из нижних углов картины к ней тянутся уродливые лапы чудовищ — раньше Орри нравилось их рассматривать, но теперь почему-то совсем не хотелось. Твари жадно смотрят на Мать, но не смеют приблизиться к ней: бдителен Страж в кроваво-красных доспехах, и наготове в его могучих руках длинная секира с хищно поблескивающим серпом на конце. Разглядывать картину можно было долго: художник был искусен и не пожалел ярких красок. Но гораздо больше Орри хотелось узнать, что там, за дверью. Очень может быть, что самое главное помещение храма. Тайный алтарь Вастарны, например, к которому пускают только высших жриц. Или хранилище для самых редких, самых секретных книг. Любопытство победило усталость. Орри поднялась и заковыляла к двери. Изнутри слышалось пение. Множество женских голосов, слаженно звучащих, глубоких и сильных. Орри толкнула дверь, но та не поддалась. Стучаться девочке не хотелось: это могло помешать поющим, а Кештиоре жаль было обрывать музыку. Она прижалась ухом к прохладной створке и замерла. Мелодия была неспешной и очень торжественной, а слова — незнакомыми. Снова древний язык? Слабость опять вернулась, и Орри с сожалением поняла, что не только не доберется до своей комнаты, но даже по лестнице подняться не сможет. Она опустилась на каменный пол сбоку от двери, свернулась калачиком и крепко уснула. — Вставай. Эй, вставай! Орри открыла глаза. Лирсли настойчиво трясла ее за плечо. — Не стоит спать на камнях. Я тебя еле выходила, не хватает только, чтобы ты еще и простудилась. Пойдем, я отведу тебя в твою комнату. — Тавхоэ, кто это пел? Можно мне посмотреть, что там, за дверью? — Туда нельзя заходить никому, кроме посвятивших свою жизнь Матери, — покачала седой головой жрица. * * * Девчонка, к счастью, спорить не стала. То ли надеялась при случае все-таки сунуть нос в запретный зал, то ли действительно покорилась. Лирсли с трудом дотащила ее до комнаты: Кештиора едва держалась на ногах и клевала носом, а нести ее на руках было слишком тяжело — все-таки не малышка, хоть и исхудала в последнее время. Уложив девочку, жрица вышла, закрыла за собой дверь и приостановилась, колеблясь. Ей и самой стоило поспать: была глубокая ночь, а Лирсли за последние трое суток почти не отдыхала. Следовало бы, конечно, вернуться к внутреннему алтарю и продолжить обряд вместе с остальными. Сейчас каждый голос на счету: часть жриц погибла, больше половины лежат больные в закрытой части храма, и едва ли многие из них выживут. Мшаная лихорадка, прокравшаяся в город, не обошла стороной даже дом великой Матери. Песнопения должны были остановить беду, но Лирсли видела, чувствовала, что Вастарна не помогает своим верным, не пытается их спасти. А это могло значить одно из трех: или богиня оскорблена, или ее внимание занято чем-то иным, или же она бессильна. Мать не подавала никаких знаков, и ни в книгах, ни даже в самых древних свитках пока не удалось найти записей о подобных несчастьях. Лирсли еще немного подумала и направилась в свою комнату: поспать было необходимо. Обряд нельзя прерывать, но если не отдыхать хотя бы по очереди, то в конце концов кто-нибудь просто свалится, нарушив стройное течение ритуальной песни. Была бы здорова Эрисея, она бы распорядилась, чтобы сестры служили богине по очереди. Но Верховная слегла вчера утром и даже если пока жива, уже ничего не может сделать, а старших жриц еще четверо, кроме самой Лирсли, и согласия между ними сейчас нет. Если Вастарна так и не вмешается в ближайшие дни, Северная Данмара обречена. И ближайшие селения тоже: когда болезнь только появилась, некоторые горожане успели бежать, и часть из них могли разнести заразу. Синий дым, предупреждающий о поветрии, выпустили в небо позже. И Юппава, и сухопутные дороги теперь перекрыты, в города беглецов из Данмары и окрестностей никто не пустит. * * * Орри проснулась и наморщила лоб, пытаясь вспомнить что-то важное, перебитое сном. Или приснившееся? Какие-то яркие картинки, чьи-то голоса, ведущая вниз лестница. Так и не разобравшись, что ей привиделось, девочка встала и оделась. Было светло, сквозь витражи проникали яркие солнечные лучи, разбрызгивали по комнате разноцветные блики. Девочка чувствовала себя вполне бодро, только есть хотелось ужасно. До сих пор еду и питье приносила Лирсли, но сегодня жрица почему-то не появилась. Орри умылась из кувшина в углу, пригладила волосы и подумала, что очень давно не смотрелась в зеркало. Пожалуй, с того самого проклятого вечера, когда они с Роуном затеяли свое глупое приключение. Так глядишь, тебя саму за буттака примут. Да, за буттака! Девочка усмехнулась: не будет она избегать этих мыслей. И управу на злобную тварь найдет, и друга отыщет и спасет. Что жрицы не помогли приятелю, Орри не сомневалась: иначе Лирсли обязательно рассказала бы, что все хорошо. И домой бы отпустила. Несмотря на пережитое, Кештиоре больше не было страшно. Во-первых, невозможно бояться больше определенного предела, это она уже знала. А во-вторых, справилась же она один раз с этой штукой, ну, да, жутко было и трудно, но ведь сумела же. И снова сумеет. Этот город — ее, Орри. Ее и Роуна, а не какого-то там пришлого буттака. Вот пусть тварь и убирается вон. Сколько же времени прошло? Может, пора Сна наступила? Или даже Пробуждения? Жаль, если Орри пропустила праздник Обновления, с которого начинается небесный цикл. Это ее самый любимый день, точнее, двенадцать дней, когда торжественные песнопения в храме сменяются играми и танцами на площади, дома украшены разноцветными лентами, а взрослые не скупятся на лакомства и подарки. А ведь отец и мама наверняка волнуются и грустят, хоть и знают, что дочка в храме, под присмотром жриц. Да и сама Орри соскучилась до смерти: странно, что она почувствовала это только сейчас. Хотя почему странно — она словно во сне была все это время. Девочка решительно вышла из комнаты и отправилась искать кухню. Снова пустые коридоры — ни голосов, ни людей, совсем, как в недавнем сне. Или это был не сон? Неужели буттак искал Орри и сожрал тут всех — мелькнула паническая мысль. Сердце немедленно подпрыгнуло к горлу, по всему телу выступила испарина. Девочка прижалась к стене, испуганно озираясь, но никаких признаков чудовища не было. И потом — должна ведь орать кошка, а не орет, значит, все в порядке. Отдышавшись, Орри пошла дальше. Так, сначала поесть. Потом отыскать все-таки зеркало и привести себя в порядок. А дальше — обязательно найти дорогу в библиотеку: надо выучить слова, которыми можно подчинить тварь. Стирхи с ним, с кладом! Но Роуна буттаку придется вернуть, и пусть только попробует отказаться! Скупо освещенный коридор уперся в развилку. Куда теперь: направо или налево? Орри принюхалась. Кажется или справа пахнет едой? Она повернула, все ускоряя шаг. Аппетитный запах усилился — точно, еда! Рутовая каша. Вот бы еще и с ягодами шилги! Девочка проглотила слюну и толкнула дверь. — Где же ты ходишь? — устало спросила высокая жрица. Лицо ее было очень бледным, а под глазами темнели круги, словно она хворала или не выспалась. — Бери вот котел, неси. Давно все готово, стынет. Что же они покрепче никого не… Она осеклась и безнадежно махнула рукой. — Я отнесу, — торопливо заверила ее Орри. — Только можно мне сперва поесть? — Давай быстрей, — женщина наполнила миску, сунула девочке в руки ложку и обессиленно опустилась на стул. — Как вы там? Держитесь? — М-м-м… — протянула Орри, не зная, что ответить. К счастью, жрице хватило и этого: никто же не станет требовать внятной речи от человека с набитым ртом. — Малолетка совсем, — вздохнула женщина. — Запей травяным отваром. Я толченый корень змеехвоста добавила, он сил придаст. Корень змеехвоста Орри совсем не понравился: горькая гадость. Но спорить не хотелось: от непонятных слов незнакомой жрицы, от ее измученного вида девочке стало не по себе. В храме что-то происходило, и скверное. Так что силы понадобятся. Найти бы Лирсли и выяснить, что стряслось! — Давай, неси котел, — поторопила Кештиору жрица. — Куда? — Орри отставила опустевшую глиняную кружку. — В зал Служения, конечно, — с досадой сказала женщина, словно это само собой разумелось. — Да смотри не отвлекай остальных. Снаружи котел поставь, да бегом сюда за посудой. Надо было кому-то еще с тобой прийти… Она покачала головой. Орри с трудом подняла тяжеленный котел — к счастью, ручка была хоть и горячей, но не настолько, чтобы обжигать, — и выбралась за дверь. Ну, и где этот зал Служения? Не спрашивать же у жрицы в кухне. Жаль, что на занятиях им не рассказывали об устройстве храмов. Точнее — ни о чем, кроме внешних помещений, доступных для всех. А здесь настоящий лабиринт. Ладно, за спиной кухня, стало быть, зала Служения там точно нет. Орри сморщила нос, припоминая свой сон — а может, и не сон, кстати. Кто-то там пел за расписной дверью. Жрицы — больше-то некому. Причем много, целый хор. Наверное, это и есть те «остальные», кого следует покормить. Орри опустила увесистую посудину на пол, перехватила поудобнее, подняла и отправилась дальше, то и дело останавливаясь подумать, куда идти. Один из коридоров показался ей смутно знакомым, и девочка повернула туда. Путь ей преградила тяжелая дверь, и Орри изо всех сил толкнула ее задом, стараясь не уронить котел. Теперь девочка оказалась в длинном зале с темно-серыми колоннами, между которых поблескивали большие зеркала. Зеркала! Наконец-то она причешется! Орри аккуратно поставила котел на пол посреди зала. Ничего, она быстро. Каша не успеет сильно остыть. Девочка подошла к зеркалу — и не вскрикнула только потому, что дыхание перехватило. Она была теперь тощей, словно дикая кошка. Выданное жрицами синее платье висело мешком — смотреть противно. Да и собственная одежда Орри едва ли спасла бы положение. Лицо цвета сухой земли, круги под запавшими глазами, совсем как у той жрицы на кухне. А волосы… девочка жалобно всхлипнула: прямо над правым ухом красовалась абсолютно седая прядь, удручающе заметная на фоне темно-каштановой шевелюры. Это оказалось последней каплей. Орри без сил опустилась на пол и разрыдалась, оплакивая все сразу: свою загубленную красоту, пропавшего друга, пережитые ужасы, бросившую ее Лирсли, зал Служения, который непонятно где искать, и то, что ее не пускают к маме. — Кештиора? Что ты здесь… Орри, что стряслось?! — Меня… — увидев склонившуюся над ней Лирсли, девочка разревелась еще безутешнее. — Ме… меня теперь ник…кто заму-уж не возьме-ет! — Вставай, — решительно потребовала жрица, схватив Орри за руку и потянув вверх. — Все с тобой будет в порядке. Прекрати, слышишь?! Девочка послушалась — больше от навалившейся усталости — и поплелась вслед за Лирсли в «свою» комнату. Покорно легла на кровать, равнодушно глядя в потолок. Прохладная рука коснулась лба. — Ну, вот, жар. Лирсли задумалась. — Заразиться ты не могла, неоткуда. Но больше не реви: некому сейчас за тобой ухаживать, если расхвораешься. Поняла? Посмотри на меня. Орри перевела пустой взгляд на жрицу. — Ты из-за прядки этой расстроилась? — смягчилась Лирсли. — Так дело поправимое: станешь раз в несколько дней мыть волосы отваром из корешков медноцвета, и ничего заметно не будет. Слышишь? — А в пору Сна? — девочка немного оживилась. — Впрок насушишь, — жрица откашлялась. — Медноцвет сорняк, его везде полно. И вот что, милая, пусть это будет наибольшей из твоих трудностей. — Что в храме случилось? — Орри приподнялась на локте. — Куда все делись, тавхоэ? — Беда случилась, — глухо ответила Лирсли. — Не хотела я пока тебе говорить, но видно, придется. Не только в храме — во всем городе. — Буттак? — голос девочки дрогнул. — Мшаная лихорадка, — женщина снова закашлялась, подошла к столу, взяла кувшин с водой, жадно сделала несколько глотков. — Что это? — Смерть, — просто сказала Лирсли. — И скверная. Мы делаем все, что можно, только… — А моя мама? — Орри села, спустила с кровати ноги. — И папа? И братья, сестра… — Не знаю, — вздохнула жрица. — В любом случае тебе придется пока остаться здесь. По крайней мере, жива останешься. И хватит бездельничать, дорогая. С завтрашнего утра будешь помогать Оэкки на кухне. Сейчас каждая пара рук на счету. * * * Как ни странно, весть о постигшем город несчастье помогла Орри взбодриться. Даже испорченная седой прядью внешность отошла на второй план. Теперь у девочки была цель — даже три. Во-первых, хорошо есть, чтобы как можно скорее стать сильной (а еще лучше — взрослой). Во-вторых, помогать жрицам, чем только получится. И в-третьих, в свободное время добраться до библиотеки и найти там все, что удастся, про эту мшаную лихорадку. Работы на кухне оказалось хоть отбавляй: недаром долговязой Оэкки требовалась подмога. Надо было не только готовить и относить еду, а потом мыть посуду. Еще они делали лекарства: и для больных, закрытых в северном крыле храма, и для здоровых, которые почти не спали, творя священное таинство, чтобы призвать Вастарну и упросить спасти город. Возиться с мазями и отварами оказалось неожиданно интересно. Орри старательно отмеряла ингредиенты, толкла в ступке, перемешивала, варила, процеживала и остужала. А сама жадно запоминала рецепты: это вам не пирожки печь да заказчикам разносить. Лекарство приготовить и правильно применить — дело непростое, не всякий справится. Было, правда, в ее новом занятии и кое-что неприятное: ходить в северное крыло. Ну, то есть внутрь туда Орри, конечно, не совалась: оставляла пищу и снадобья возле двери, чтобы их забрали. Но даже сквозь наглухо закрытые створки проникал тяжелый запах, и девочка старалась пореже дышать и не прислушиваться: ей все казалось, что она вот-вот услышит стоны или еще что похуже. И она ставила посуду у двери и забирала использованную, хватая ее через тряпку (Оэкки объяснила, что так не заразишься), а потом котлы и кувшины, принесенные из северного крыла, несколько раз окатывали кипятком. Свободного времени у Орри оставалось совсем немного, и все же она отыскала библиотеку. Чернокосая Айха, к удивлению девочки, оказалась на месте. Молчаливая, сосредоточенная, она листала книги, перебирала свитки в надежде найти средство от постигшей город напасти. Едва взглянула на Орри, кивком разрешила остаться: знала, помнила по прошлой, благополучной жизни, что эта девчонка умеет вести себя тихо, не помешает, да и к книгам аккуратно относится. Цель должна быть одна. Кто в оба глаза добыче метит, обязательно промахнется. Орри помнила древнюю мудрость. Но попробуй выбери, что искать в огромном хранилище: то ли про то, как жуткую хворь изгнать, то ли — как буттака извести и попавшего к нему в плен человека вызволить. Вот девочка и просматривала все подряд, не зная, сколько у нее времени: вдруг к моменту, когда жрицы победят болезнь, для Роуна уже окажется поздно. Да к тому же, из храма все равно не выйти, пока не отыщутся оба средства. Орри старательно убеждала себя, что отыщутся: иначе было слишком уж страшно. Мшаная лихорадка, или мшанка, случается от дурной воды, говорилось в одном манускрипте. Если вода загниет, испортится, те, кто ее отведают, станут гнить тоже. Сперва у них начинается жар, потом тело наоборот холодеет, а на коже появляются влажные зеленовато-серые шелушащиеся пятна, похожие на мох, покрывающий камни, лежащие в низинах и вблизи от воды. У больных выступает скверно пахнущий пот, иные из них впадают в ярость и набрасываются на каждого, кто приблизится, не узнавая ни друзей, ни близких. Но в конце концов все впадают в беспамятство и за пять-семь дней умирают. Иногда и быстрее, если им не давать питья. Изредка — примерно один раз на дюжину — захворавшие выздоравливают. Некоторые — полностью, другие остаются увечными: кто слепнет, у кого ноги отнимаются или язык. А бывают и такие, к кому зараза вообще не липнет, даже если они живут среди больных и ухаживают за ними. Но если такой человек уйдет из пораженного мшанкой поселения в другое, то на новом месте вода тоже обязательно загниет. В другом трактате было написано, что всему виной иркисхи, причем всегда полосатые: бурые не переносят заразу. Сначала этих зверьков становится необычно много, потом они начинают дохнуть, и если это происходит неподалеку от селения, то там появляется мшаная лихорадка. Третий автор утверждал, что мшанка — это кара богов, и поражает она только недостойных людей. И пытаться найти от нее средство — значит, бунтовать против Создателей. Единственный выход — смириться и принять свою судьбу. Кто умрет, того боги простят и даруют счастливое посмертие. А кто невиновен и чист душой, того болезнь стороной обойдет, ну, или в живых оставит. В четвертом тексте были скрупулезно описаны все известные случаи появления мшанки. Истории были удручающе однообразные: часть жителей, узнав о поветрии, успевала разбежаться, причем многие умирали в пути, а остальных, даже здоровых на вид, убивали в первом же селении, опасаясь заразы. Кто-то прятался в лесах, выжидая, пока мор пройдет (обычно мшанка шла на убыль к зиме, а если холод был такой, что замерзала вода, хворь исчезала полностью). Другие же скрывали, откуда пришли, и нередко приносили болезнь с собой, так что мшанка расползалась, как лесной пожар, опустошая одно селение за другим и обходя стороной только укрепленные города, к которым чужаков не подпускали ближе, чем на выстрел. К удивлению Орри, сведений о том, как победить мшаную лихорадку, попадалось мало. В основном авторы советовали ждать зимней стужи (в тех землях, где бывает мороз), уходить от людей и пережидать опасность в одиночестве, укрываться за стенами крепостей и никого не впускать или же молить богов о помощи. Считалось, что спасти людей от болезни может или Вастарна, Мать всего сущего, или быстроногая Лайссика, очищающая воду, или Ниральго, Повелитель холода, способный поразить заразу своими ледяными стрелами. На тщательном перечислении песнопений, жертв и ритуалов, необходимых, чтобы задобрить Создателей мира, Орри начала клевать носом и в конце концов крепко уснула, уронив голову на развернутый свиток. Проснулась она сама: спина и плечи затекли от неудобной позы. И тут же вскочила: за широкими застекленными окнами было светло, а значит, Оэкки уже вовсю трудится, и без помощницы ей приходится туго. Орри бережно сложила недочитанные книги и свитки и помчалась на кухню. Не там надо искать, думала она, прилаживая котел над огнем. Нужны рецепты снадобий. Вастарна почему-то не хочет прийти на помощь: вряд ли жрицы нарушили ритуал или не знают правильных песен. А у Лайссики и Ниральго в Северной Данмаре храмов нет. Вот только обязательно ли нужны храмы, чтобы дозваться богов? Освободившись и наскоро перекусив, девочка вернулась в библиотеку и продолжила поиски. Рецептов нашлось немного: вместе с теми, которые удалось раздобыть Айхе, всего полдюжины. Орри тщательно скопировала их и на следующее утро гордо показала Оэкки. — Позови Лирсли, — озабоченно велела долговязая жрица, пробежав записи глазами. — Только не шуми, не отвлекай никого. Наконец-то Орри представился случай сунуть нос за расписную дверь! Девочка, конечно, сначала честно постучала… точнее, тихонько поскреблась: ей же велено было не шуметь. Она немного подождала, но никто не откликнулся, и тогда Кештиора потянула за массивную ручку и осторожно скользнула внутрь. Она ожидала увидеть комнату или скорее зал, но внутри не было ничего похожего. Ни пола, ни стен, ни потолка. Кажется, что ты паришь в воздухе — прозрачном и звонком, словно в морозный день зимой. Но здесь не холодно. Правда, и тепла ты тоже не чувствуешь. Есть только голоса — глубокие, сильные голоса, творящие Песнь, в которой не разобрать слов, но чувствуется такая мощь, что дух захватывает, а на глаза наворачиваются слезы. Есть музыка — и она не просто звучит, она материальна, она пронизывает пространство множеством ярко-голубых, густо-синих, белых и темно-лиловых нитей. Нити сплетаются и расходятся, свиваются кольцами и спиралями, а между ними вспыхивают колючими огоньками серебристые искры, скользят, собираются в крошечные созвездия и снова рассыпаются, словно какая-то сила отталкивает их друг от друга. И не поймешь: то ли это иной мир, то ли живое существо, странное и непостижимое, то ли невероятный красивый сон, который ты даже не сможешь рассказать никому, потому что не найдешь слов. Орри стояла — или висела в воздухе, — начисто забыв, зачем она явилась сюда, но потом чьи-то пальцы сомкнулись на ее плече, и девочка почувствовала, что ее тащат куда-то вбок и назад. А потом перед глазами все поплыло, и от невыносимо громкого звука закрывшейся двери заложило уши, и музыка смолкла, и с ней как будто исчез, обрушился в темноту весь мир. — Дыши! — Орри потрясли за плечи. — Дыши, Кештиора. Девочка закашлялась, осторожно перевела дыхание и открыла глаза. — Не надо было туда заходить, — сердито сказала Лирсли. — Если продолжишь вот так очертя голову соваться везде, не доживешь до совершеннолетия, ясно? Орри только кивнула, не решаясь спросить, что же это такое было за дверью. — Меня Оэк… Хранительница огня за тобой послала, — спохватилась она. — Я рецепты в библиотеке нашла. Ну, то есть мы с Айхой. Как мшаную лихорадку лечить. А тавхоэ Оэкки сказала: надо тебе показать. — Иди вперед, — отрывисто приказала жрица. — Скажи ей: я скоро буду. Лирсли пришла не одна. С ней явились Дивильда — когда-то кругленькая и румяная, а теперь бледная и исхудавшая почти до неузнаваемости — и еще одна незнакомая Орри черноглазая девушка. Оэкки молча протянула Лирсли исписанные листки. — Истолочь собранные в Ночь Перерождения ягоды голубой тны, — прочитала та вслух, — добавить отвар липкого корня, три дня настоянный на почках архоя, пригоршню бычьей крови и две щепотки измельченной крумлы. Если дать это снадобье только что заболевшему человеку, он исцелится, а если здоровому, то мшанка не пристанет к нему. Аштея, что думаешь? — Крумла и липкий корень у нас есть, — ответила черноглазая. — Бычью кровь достать легко. Но архой давно отцвел, свежие почки появятся лишь в начале поры Пробуждения. К тому времени будет поздно. — Там еще есть, — робко подала голос Орри. — Это только первый рецепт. — Высушенная печень стирхоя… — Лирсли покачала головой. — Так, это можно сразу пропустить. Хм… тина из озера Алхротта, собранная на закате в конце поры Пробуждения… далековато и до озера, и до Пробуждения. Кора остварна, вымоченная в течение двух Перерождений… мимо, не успеем. Крылья бабочек скоуи… Аштея? — Живых бабочек? — уточнила та. — Кештиора? — Живых. — Тогда не получится, — вздохнула черноглазая жрица. — Уже почти наступило время Сна. Скоуи, хоть и живут в теплых краях, откладывают яйца в середине поры Увядания и сразу после этого умирают. А пока вылупятся гусеницы, пока они превратятся в бабочек — к тому моменту их крылья нам уже не понадобятся. — Ладно, — сказала Лирсли. — Остался последний вариант, если только Айха и Кештиора больше ничего не отыщут. Синий мох… — Э-э… — покачала головой Дивильда. — С тем же успехом можно вернуться к рецепту с печенью стирхоя. — Почему же? — возразила Оэкки. — Если действовать быстро и далеко не забираться, то вполне реально набрать мха, не нарвавшись на тварей. Что там еще, Лирсли? — Яд лирмы. — Ну… неприятно, конечно, и нелегко, но… — Аштея поморщилась, — по крайней мере, его можно собрать когда угодно, так ведь? Лирсли кивнула. — Корешки вегори, сушеные ягоды горной тны, свежие побеги змеехвоста… Оэкки? — Этого добра у нас хватает. Я за крытым садом слежу, все растения там в порядке. — Белая глина. — Есть. — Ларвинис… — Лирсли запнулась. — Серебряная? — осторожно спросила Аштея. — Огненная. Наступила тишина. Жрицы переглянулись. — Если только в горах Юго-Восточной Подковы, — неуверенно предположила Аштея. — Там климат достаточно мягкий, и ларвинис можно добыть. Но это как бы не на сам Артынг лезть пришлось. — Лезть? — фыркнула Дивильда. — Тут разве что крылья отрастить… — Портал, — подсказала Оэкки. — Чтобы открыть портал, придется прервать Служение, — напомнила Лирсли. — Так прерви, — жестко сказала Аштея. — До сих пор Великая Мать — да пребудет с нами ее благословение — не сочла нужным откликнуться на молитвы. Возможно, это снадобье — наш последний шанс спасти Данмару. Лирсли задумалась, хмуря светлые брови. — Ладно, — в конце концов решила она. — Аштея и Дивильда, вы отправляетесь за ядом лирмы. Через портал, чтобы не выходить в город. Оэкки, вы с Кештиорой идете за синим мхом. Будьте осторожны: за Орри вне храма сразу начнут охотиться, на ней метка буттака. С этим пока ничего не сделаешь. Мы с Айхой будем открывать и держать порталы вместе с остальными. Старайтесь действовать быстро, но если проход захлопнется раньше времени, не пугайтесь, просто подождите, пока создадим новый. — Главное, чтобы он не захлопнулся, когда мы в нем, — хмуро заметила Аштея. — Я предупрежу, — заверила ее Лирсли. — Ни один портал не закрывается мгновенно, вы успеете проскочить. * * * — Жди здесь, Кештиора, — велела Лирсли. — Когда портал будет готов, мы позовем тебя. — А посмот… — Ослепнешь, глупая! — перебила жрица. — Когда врата открываются, там вспышка такая — глаза в два счета сожжешь. Мы специальное обучение проходим, и не один год. Так что жди и будь наготове. У вас с Оэкки будет совсем мало времени. Девочка вздохнула и прислонилась к стене рядом с дверью, так мрачно глядя на белую арку на другом конце короткого коридорчика, что той наверняка стало бы не по себе, будь она способна ощутить этот взгляд. Орри ужасно хотелось быть жрицей — прямо сейчас, чтобы вместе со всеми открывать порталы, разговаривать с самой Великой Матерью и творить живую музыку, которая воплощается так красиво и необычно. Но становиться жрицей насовсем ее вовсе не тянуло. Во-первых, они не выходят замуж, а свадьба — это весело, и невесты всегда потрясающе выглядят в светло-розовых одеяниях и венках из ирсинии, и все их поздравляют, благословляют и дарят подарки. Кроме того, Кештиора и Роун давно решили пожениться, когда вырастут, и даже дали друг другу страшную клятву, укололи пальцы булавкой, накапали крови в чашу с вином (удачно стащили, никто из взрослых не успел хватиться) и потом выпили это вино (если честно, гадость, совсем не сладкая, и что в ней старшие находят!). Во-вторых, жрицы не могут стать воинами, а Орри мечтала научиться драться настоящим мечом и совершить множество славных подвигов вместе с верным Роуном — прямо как Ласвах и Навагарн, только уж они-то никому не позволят рассорить себя, еще чего! В-третьих, жрицы не путешествуют… хотя услышав про порталы, Орри усомнилась в этом. Кто их знает, может, они при чужих такие все серьезные и степенные, а когда никто не видит — прыг в портал, да и попадут сразу в какое-нибудь невероятное место, куда обычным людям в жизни не добраться. Может быть, все-таки стать жрицей? Ну, хотя бы на время. А потом победить буттака, вызволить Роуна, пожениться с ним и тогда уже… — Кештиора! — А? — девочка повернулась к двери, ошалело хлопая глазами. — Быстро-быстро-быстро-быстро!!! — Оэкки схватила ее за запястье и потащила — к двери, за дверь, сквозь густую, как тесто для праздничного пирога, пелену, сплетенную из музыки, светящихся нитей, пульсирующих разноцветных клякс, мельтешащих искр и каких-то извивающихся лучистых штук, похожих одновременно на звезды и на ежиков. Посреди этого хаоса переливался красным, рыжим, желтым и травянисто-зеленым огромный пузырь, очень похожий на мыльные, но девочка не успела ничего ни спросить, ни сообразить — только задержала дыхание, когда ее дернули за руку вперед — прямо через маслянисто блестящую тонкую пленку… неосязаемую, как оказалось, только приятным теплом повеяло. — Тихо, — шепнула Хранительница огня. — Держи мешок. Собирай мох! Орри ошеломленно огляделась и потрясла головой: перед глазами плыли разноцветные пятна. Постепенно зрение прояснилось, и девочка восторженно ахнула. Они с Оэкки были уже не в храме, а где-то далеко-далеко, и ведь так, через портал, можно попасть куда угодно, можно даже… — Орри! — прошипела жрица. — Поторопись, пока нас не почуяли! Сама она уже присела на корточки и торопливо собирала что-то в свой мешок. Вокруг было болото — с высокой сочной травой и чахлыми деревцами, с узловатыми кочками и опасными озерцами зеленовато-коричневой топкой грязи. И мох. Сине-голубой, с нежно-лиловыми звездочками цветов, он был невероятно красив. Орри снова мотнула головой — уже сердито. Она здесь по делу. Ей надо спасать маму с папой, и Роуна с его отцом, и своих братьев, и сестру, и всю Данмару, а еще порталы вроде недолго держатся, Лирсли о чем-то таком предупреждала. Девочка принялась рвать мягкие податливые стебельки и пихать в мешок. «Как увидишь, где синий мох растет, беги оттуда, не оглядываясь, как можно дальше», — вспомнилось прочитанное, и по спине сразу пополз противный холодок. — М-мя-а-ау-у, — разнесся над болотом тоскливый крик, словно в ответ на мысли Орри. Девочка подскочила на месте, едва не рассыпав драгоценную добычу, испуганно заозиралась, но никого не увидела. Она растерянно повернулась к жрице, но та продолжала свою работу, разве что еще поспешнее. Может, все-таки показалось? — Мя-а-ау? — раздалось уже ближе. Тихо. Вкрадчиво. Жутко. Орри закусила губу. Убежать, не собрав мох, нельзя. Второй раз они сюда не сунутся: буттак уже будет ждать. И хорошо, если один, а не в компании со стирхоями. Девочка успела бросить в мешок еще несколько пучков мха, когда совсем рядом что-то плюхнуло и шустро зашлепало по воде. Прямо к ней. — Оэкки?! — заорала Кештиора, в панике метнувшись прочь. — Бежим! — жрица успела поймать ее за руку. Орри едва удержалась на ногах и прыжками помчалась к «мыльному пузырю» — к счастью, тот был на месте. И уже у самой завесы портала все-таки оглянулась: на миг любопытство пересилило страх. Их было трое. Нелепо выглядещее на болоте пугало: голова, обтянутая мешковиной, палки вместо рук и глаза — словно провалы во тьму. И два странных носатых существа с синюшно-бледной кожей и выставленными вперед короткими трехпалыми лапами с длинными когтями. Орри отвернулась и прыгнула в портал, крепко сжав горловину мешка с драгоценным грузом. Успела. * * * Свечение угасло, музыка смолкла, и Орри разочарованно скривила губы: Зал Служения оказался очень скучным местом. Никаким. Белые стены, потолок, пол. Никаких украшений — разве что статуя богини у алтаря, украшенного темно-синими цветами сийлимы. — Дивильда ранена, — отрывисто сказала Лирсли, забирая мешки с добытым мхом. — Лирма? — нахмурилась Оэкки. — Они очень быстрые, — виновато объяснила Аштея. — Потом расскажешь, — прервала ее Лирсли. — Бери Дивильду, веди ее в северное кры… — она осеклась и досадливо мотнула головой. — То есть — в ее комнату. Оэкки, помоги ей. Виль, идти сможешь? — Постараюсь, — едва шевельнула почерневшими губами Хранительница алтаря. По спине Орри пробежал холодок. Происходящее все меньше походило на увлекательное приключение. — Можно мне им помочь? — попросила девочка. О лирмах — черно-золотых змеях, живущих на Колючих островах и в лесах Гархальны, — детям рассказывала как раз Дивильда. И не только о них — обо всех зверях, птицах, рыбах, растениях. И о разных землях. Орри слушала эти истории с разинутым ртом. А еще Хранительница алтаря всегда показывала картинки, так что можно было посмотреть, как выглядит животное или цветок. И сама она здорово рисовала. Орри едва не разревелась при мысли, что любимая наставница может умереть. Яд лирмы стоит огромных денег, но он смертелен, это девочка хорошо запомнила. В крошечных количествах его добавляют в лекарства, но если змея укусит, это конец. — Нет, ты нужна мне здесь. Нужно добыть ларвинис, пойдешь с Айхой. Обвяжитесь веревкой. Аштея, Оэкки, постарайтесь… — Мы все сделаем, — долговязая жрица мягко коснулась плеча Лирсли. — Занимайтесь порталом. — Орри, слушай внимательно, — Айха крепко сжала плечо девочки. — Огненная ларвинис растет у самых вершин гор, до нее очень трудно добраться. Стебель и листья у нее жгучие — голыми руками ни в коем случае не хватай: без кожи останешься. Вот, возьми рукавицы. Не надевай пока, сунь за пояс: скорее всего, нам придется карабкаться, они будут мешать. Нам нужно добыть хотя бы четыре цветка: лекарства потребуется много… Лирсли, может, лучше со мной пойдет кто-то из наших? — Портал не удержим, — вздохнула та. — Сама знаешь. Кештиора, будь осторожна. — Буду, — пообещала девочка. — Не тревожься, тавхоэ, мы все сделаем. Страшно ей не было. Но и знакомого азарта — ура, наконец-то приключения! — Орри не чувствовала тоже. Просто надо добыть эту самую ларвинис и вернуться. Приготовить лекарство. Спасти город. Просто. — Идем. * * * Девочка шагнула в портал — и вскрикнула, едва не сорвавшись вниз. Они с Айхой словно вышли прямо из горы на крошечный уступ, и впереди, на расстоянии в полступни, была пропасть. — Не смотри вниз! Орри и не собиралась. Даже если бы ее попросили об этом, она ни за что бы… — Встань лицом к склону, — скомандовала Айха. — Держись за этот выступ. Я поднимусь за цветком, тут близко. Это «близко» заняло по меньшей мере вечность. Орри прижалась щекой к камню и зажмурилась. Раньше она думала, что не боится высоты. По деревьям же лазила. И по крышам. Но тут было совсем иначе. — Давай мешок, — велела жрица. — Готово, забирай. — Тавхоэ Айха, почему здесь туман? — жалобно спросила Орри, вцепившись в драгоценную добычу. — Это облако, — Хранительница свитков осторожно соскользнула на уступ рядом с девочкой и перевела дыхание. — Так, ждем. Сейчас откроют портал. Передохнуть им не дали. Забрали цветок — Орри даже посмотреть на него не успела — и тут же открыли проход к следующему. Потом к третьему. — Аккуратнее, Орри, здесь камни живые. — Жи… — Качаются. Будь очень осторожна. Вот она, ларвинис! Держись крепче, я сейчас. «Держись»! А за что держаться, если камень, на котором ты кое-как примостилась, шатается при малейшем движении?! И тот, выше, за который ты хватаешься. И соседние. Девочка впилась глазами в травинку, пробившуюся между камнями. Наблюдать за Айхой было слишком страшно, и все же Орри время от времени посматривала на нее — украдкой, словно ее взгляд мог случайно расшевелить ненадежные камни. Живые… Кто их тут знает, может, они и вправду живые. И недобрые. Мелкий камешек сорвался сверху, едва не задев девочку. Потом еще один, и еще. Стук камня побольше. Грохот. Короткий вскрик. Словно во сне, Орри смотрела, как жрица катится мимо нее вместе с камнями, как взмахивает руками — схватиться пытается?.. а потом что-то рвануло девочку за пояс и потащило вниз, и кусок скалы, на котором она притулилась, качнулся, сбрасывая ее в пропасть. Зацепиться! За что-нибудь… Пучок травы остался в руке. Ногти беспомощно проскребли по камню. Что-то твердое, тонкое, прочное оказалось на пути, и Орри отчаянно вцепилась в него. Деревце! Маленькое, кривое, но крепкое. Натянувшаяся веревка на поясе рванула вниз, наливаясь тяжестью. Невыносимой. Смертельной. Пальцы девочки онемели, грозя разжаться. Новый рывок — и натяжение исчезло. Только слабенький звук удара донесся снизу. Орри зашарила ногами, пытаясь найти опору. Нащупала какой-то выступ, рукам стало легче. — Тав… Тавхоэ? — дрожащим голосом окликнула девочка. Тишина. Орри всем телом прижалась к склону, крепко держась за деревце, и осторожно глянула вниз. Попыталась: как следует осмотреться в этом положении не выходило. Жрицу девочка не увидела, зато приметила чуть ниже горизонтальную площадку. Если сползти туда, можно будет встать, не опасаясь сорваться. — Тавхоэ Айха! — еще раз на всякий случай позвала Орри. Жрица не ответила. Наверное, потеряла сознание при падении. Надо как-то спуститься и помочь ей. Чуть ниже, на уровне груди, была трещина в скале — вполне можно ухватиться. Осталось только уговорить себя разжать пальцы одной руки и нащупать новую опору. Но при этом может нарушиться ненадежное равновесие — и ты сорвешься вслед за Айхой, потому что бесполезная веревка болтается на твоем поясе, и тебя некому удержать, если что-то пойдет не так. А жрицы никак не откроют портал… ну, что же они возятся так долго?! А если так и висеть на этом деревце, то руки устанут, и тогда спуститься к спасительной площадке вряд ли удастся. И еще вопрос, сколько оно выдержит: не сломается ли, не вывернутся ли корни. Орри судорожно перевела дыхание. Если вытянуть веревку наверх, то можно будет привязать ее к деревцу и спуститься по ней. Вот только, одну руку придется все же освободить. И быстрее, пока пальцы еще не совсем затекли и могут двигаться. Девочка осторожно переступила ногами, стараясь встать на крохотном выступе понадежнее. И держась правой рукой за стволик, потянулась левой к поясу, нашарила веревку, потащила вверх. Если скоро натянется, значит, Айха упала не очень далеко. А если свободной длины хватит, чтобы обвязать деревце и спуститься… дальше Орри предпочла не думать. Веревки вроде бы хватало. Кештиора крепко зажала ее в зубах и свободной рукой вытащила из-за пояса нож. Перерезать часть веревки, обвязанную вокруг талии, оказалось непросто, и рука, которой Орри держалась за деревце, начала дрожать от усталости. Конечно, безопаснее было бы оставить страховку, но если длины не хватит, придется прыгать. Девочка обмотала веревкой стволик, наощупь воспроизведя тайный узел настоящих разбойников, которому когда-то научил ее Вильта. Уломать старшего брата поделиться секретом было не так-то просто, но в обмен на новенький ножик Роуна он согласился. И несколько дней потом Кештиора с другом усердно тренировались и чувствовали себя почти настоящими разбойниками, а госпожа Тхайранги недоумевала, куда подевалась бельевая веревка. И ведь не зря старались: теперь Орри справилась с задачей не глядя и одной рукой. Пусть-ка Роун попробует повторить! Ну… когда вернется от своего буттака. Гордость собой помогла немного заглушить страх, и пока он не вернулся, девочка взялась за веревку, подергала — надежно, — крепко ухватилась за нее и принялась осторожно спускаться. Главное — не смотреть вниз, напомнила себе Кештиора. И не думать о том, где ты находишься. В конце концов, от деревца до спасительной площадки не так высоко слезать… почти, как от окна спальни до земли, ничего особенного. Зато Роун потом обзавидуется: настоящее приключение, это вам не яблоню соседскую обтрясти! Веревка закончилась раньше, чем нужно, но площадка была уже близко. Орри зажмурилась и разжала пальцы. Сердце рванулось вверх тугим комком, а в следующее мгновение она больно стукнулась коленями о камни. Пустяки, подумаешь, пара ссадин! Вставать не хотелось. Кештиора села, привалившись спиной к скале, и разрешила себе немного передохнуть. Десять медленных вдохов и выдохов, как учил папа. Чтобы сердце перестало колотиться и прошла слабость в ногах. Десяти не хватило, и Орри добавила еще столько же. А потом на четвереньках подобралась к краю уступа: надо было спасать Айху. Девочка улеглась на живот и свесила голову вниз. Она увидела жрицу почти сразу: немного правее площадки и локтей на двадцать ниже по склону, который в этом месте был уже достаточно пологим, чтобы попробовать спуститься. Но вот то, как Айха лежала, на спине, неестественно изогнувшись, очень не понравилось Орри. И веревка — она должна была тянуться от пояса жрицы к спасшему Кештиору деревцу, а не лежать на камнях бесполезным обрывком. Девочка огляделась в надежде, что портал наконец появится, но они с Айхой по-прежнему были одни в этих жутких горах. Орри вздохнула и медленно, очень осторожно полезла вниз. Когда она добралась до жрицы, солнце уже почти коснулось верхушек гор на противоположной стороне ущелья. Далеко внизу тонкой полоской серебрилась река. Если Айха сильно ранена, она попросит воды, которую здесь не очень-то раздобудешь. — Тавхоэ… Орри осторожно потрогала ее за плечо. Та не пошевелилась. Темно-карие глаза ее были открыты и неподвижно смотрели в небо. Роскошные черные косы, которые Айха тщательно закрепила, отправляясь в горы, разметались. На камнях вокруг головы жрицы была кровь. Немного, брызги, но… Девочка подтащила к себе часть веревки, которая оставалась у Айхи. Кончик оказался не оборван — обрезан. Выходит, жрица сама это сделала, чтобы не утащить за собой Орри. И упала. А так бы упали обе. Кештиора всхлипнула, но на то, чтобы заплакать, уже не было сил. Цветок, за которым они пришли, ларвинис огненная — успела ли Айха сорвать его, а если успела, не уронила ли при падении? А то ведь придется искать новый и карабкаться за ним в одиночку, потому что пойти с Орри некому, все жрицы нужны, чтобы открывать портал. При мысли, что надо снова куда-то лезть, становилось тошно. Да и отсюда как еще спуститься? Если проход не откроют, Орри окажется одна в горах, которые она не знает, без припасов, даже без веревки. Хорошо, хоть нож есть. А вдруг жрицам нужен какой-то сигнал, чтобы открыть портал в нужное место? Вдруг подать этот сигнал могла только Айха, а она лежит мертвая, и Орри теперь никто не спасет? Девочка снова шмыгнула носом, но это уж точно никак не могло помочь, а вот поискать цветок стоило. И постараться спуститься, пока не начало темнеть. Кто знает, какие твари рыщут в этих горах ночью? Крылатые, например, а она тут, как на ладони. * * * Ларвинис ни у Айхи, ни вокруг тела не оказалось. То ли жрица не успела сорвать цветок, то ли выронила при падении. Зато между камней ниже по склону блестело на вечернем солнце что-то металлическое. Наверное, нож, которым Хранительница свитков рассекла веревку. Орри собралась было спуститься за ним, но остановилась, с сомнением глядя на мертвое тело. Вернуться не будет ни времени, ни сил. А бросить Айху вот так… Кештиора уложила погибшую жрицу ровнее, аккуратно пристроила тяжелые косы и попыталась закрыть ей глаза, так, чтобы казалось, что девушка спит. Но непослушные веки все время поднимались, а прижать их камешками Орри не решилась. Девочка озабоченно посмотрела на небо: нет ли птиц-падальщиков. Ничего подозрительного она не обнаружила, но ведь они могут появиться и позже, когда некому будет их отогнать. Вроде в таких случаях хоронят тело под камнями, но Кештиора отчетливо понимала, что не справится в одиночку. Вернее, не справится достаточно быстро и тогда уж точно застрянет на опасном склоне в темноте. Орри вздохнула, оторвала от подола лоскут побольше и бережно прикрыла лицо покойной, придавив уголки ткани мелкими камешками. Обычно, прощаясь с мертвыми, плачут, и эта молодая жрица очень нравилась Кештиоре, но слез не было, только странная пустота внутри. И тоскливое, до тошноты, до щемящей боли в груди, одиночество. — Прощай, тавхоэ Айха. Орри поправила одежду и полезла вниз, куда, как она надеялась, упал нож. Солнце на треть скрылось за горным хребтом. Становилось темнее. Несколько раз девочка останавливалась: ей слышалось легкое потрескивание и казалось, вот-вот проявится в воздухе переливчатый пузырь портала. И тогда жрицы ее спасут, и может быть, даже сумеют оживить красавицу Айху. — Великая Мать, пожалуйста! Она была очень хорошей, правда! — горячо зашептала Орри, но оступилась и едва не сорвалась в пропасть. Пришлось полностью сосредоточиться на спуске. Хорошо, хоть нож оказался там, где его приметила девочка, и, засунув его за пояс рядом со своим и с чудом уцелевшими рукавицами, Орри ненадолго почувствовала себя увереннее. В окрестностях Северной Данмары гор не было, но Кештиора и Роун часто играли в глубоком овраге неподалеку от Нижнего луга. Склоны там были крутыми и скользкими, совсем не легко забраться со дна наверх, а уж спуститься и того труднее. В неудачные дни друзьям перепадало хворостиной за перемазанную в глине одежду, но потом Орри и Роун наловчились меньше пачкаться, а в случае чего втихую отстирывать следы своих похождений в Юппаве. Кештиора не без оснований гордилась своим умением ловко лазить по деревьям и карабкаться по склонам оврага. Но горы Юго-Восточной Подковы были огромнее самого высокого дерева, которое доводилось видеть девочке. Казалось, они заполнили весь мир, поймав Орри в ловушку, словно беспомощного маленького зверька. — Но ведь где-то они кончаются? — пробормотала Кештиора, с тревогой покосившись на противоположный склон. Солнце почти скрылось. Спуститься на дно ущелья до темноты Орри не успевала. Надо было срочно искать если не укрытие, то хотя бы более или менее безопасное место, где можно посидеть, а если получится, прилечь и подремать до рассвета. Девочка попробовала двигаться побыстрее, но сорвавшийся из-под ноги шаткий камень заставил ее передумать. Хорошо хоть, удержалась, не полетела следом за ним. Сумерки сгущались, воздух стал ощутимо холоднее, а вокруг не было не то, что уступа — даже достаточно крупного и надежного камня, чтобы переждать ночь. Орри беспомощно огляделась и пару раз шмыгнула носом — то ли от подступивших слез, то ли от подхваченного насморка. Слова вспомнились сами — и не то, чтобы она, увидев их когда-то в одной из книг, стремилась затвердить наизусть. Просто прочитала несколько раз, завороженная протяжным напевом, в который складывались звуки чужого непонятного языка. Вроде бы этой волшебной песнью жители деревеньки Чуис призвали к себе на помощь странных крылатых существ, и те помогли им скрыться от воинов злого короля Пантхирна. Мотива Орри не знала, так что просто читала внезапно всплывшие в памяти стихи наизусть, и от этого становилось чуть менее одиноко и даже как будто немного теплее. — Ты пусть не смотрит, — внезапно раздался за спиной шелестящий голос. Не шепот, а такой звук, словно легкий ветер нежно пошевелил листья. Кештиора от неожиданности едва не потеряла равновесие. — Ты кто? — спросила она внезапно севшим голосом. — Ты летаешь, да? Склон был перед ней, за спиной — пропасть, а значит, собеседник должен парить в воздухе. Где же ему еще быть? — Мы архранды. Ты звать. Мы помогал. Ты пусть не смотрит. — Тут смотри, не смотри — темнота такая, что я даже руку свою не вижу, — пожаловалась Орри. — И ужасно холодно. Вы поможете мне спуститься, да? И слегка удивилась: наверное, ей должно быть сейчас страшно над бездной, в темноте, в обществе неизвестного существа — или существ, — от которого непонятно, чего ждать. Захочет — спасет, захочет — сожрет, а захочет — просто смахнет с горы в пропасть, ему-то, летучему, это проще простого. Но наверное, сегодня Орри слишком устала бояться. Ей просто хотелось благополучно спуститься вниз и как-нибудь согреться. И она сейчас приняла бы помощь хоть от древнего тирана Пантхирна, хоть от буттака, хоть даже от противной госпожи Файс с Чесночной улицы. — Мы помогай, — прошелестел архранд. Или архранда? — Эта… — что-то теплое коснулось левой ноги девочки. — Вниз. — Чего? — Эта — вниз, — терпеливо повторил обитатель гор. — Недалеко. Я сказал, куда ставишь. Орри осторожно спустила ногу, пытаясь нащупать опору. — Не здесь. Вбок. Вниз еще. Здесь. Есть! Девочка перевела дух. — Эта — вниз, — архранд коснулся руки. Орри послушно выполняла все указания. Похоже, крылатое существо отлично видело в темноте. — А может, вы меня просто отнесете вниз, а? — жалобно попросила Кештиора. — Быстрее будет. И безопаснее: ноги у нее дрожали от усталости, израненные пальцы рук онемели. И вдобавок до смерти хотелось есть. — Архранд не поднимать человек: тяжелый. Ты не смотрит архранд: плохо, очень плохо. Я говорил, куда двигать, ты делал. Эта — вниз. Правая нога. Ну, что ж, двигать, так двигать. Так прошла вечность. Потом еще одна. И еще. А ночь, затопившая горы, и не думала заканчиваться. Только шум реки слышался все отчетливей. — Эта — вниз, — в очередной раз скомандовал архранд. — Все. Вода гремела уже совсем рядом. Орри ощупала камни вокруг себя — вроде уже не склон, падать некуда. — Я очень замерзла, — она покрутила головой, ища взглядом своего спасителя. — Ты пусть не смотрит, — тут же потребовал архранд. — Л-ладно, — послушно пробормотала Орри сквозь начавшие стучать зубы. Хотелось то ли спать, то ли разрыдаться, то ли просто упасть и не шевелиться. Но говорят, на холоде надо двигаться, иначе умрешь. При свете солнца в этих горах было тепло. Значит, надо дождаться дня. — У в-вас н-нет ог-гня? — с трудом выговорила девочка, обняв себя за плечи и дрожа всем телом. — Огня? — озадаченно прошелестело существо. — Огонь… он г-гор-рит, — Кештиора сделала попытку повернуться к собеседнику и показать жестами, но замерла, услышав предостерегающий свист. — Он г-горяч-чий. Ор-ранжевый. От н-него св-вет и теп-пло. — Свет — нельзя, — прошуршал архранд. — Тепло — сделать. Темнота в нескольких шагах от Орри внезапно дрогнула, прорастая слабым голубоватым свечением. Это походило на кокон из тончайшей паутины. Большой, в рост взрослого человека. — Тепло, — объяснил архранд. — Идти туда. Люди не опасно. Кештиора осторожно протянула руку и сделала пару шагов к кокону. Оттуда и вправду потянуло теплом, не жгучим, как от огня, а нежным и ласковым, словно от живого существа или несильно нагретой воды. Орри снова захотелось взглянуть на собеседника, но она вовремя опомнилась. — Не опасно, — повторил архранд. — Ты идти. Девочка нерешительно дотронулась до кокона пальцами, но не почувствовала прикосновения. Только теплый воздух. Еще два шага, и Орри оказалась со всех сторон окружена призрачной завесой. — Отдыхает, — предложил архранд. — Спасибо, — Кештиора нащупала более или менее подходящий камень и села на него. Кокон двигался вместе с ней, обволакивая теплом. Дрожь прошла. Эх, надо было взять с собой хотя бы плащ! Сейчас бы подстелила. Орри пошарила вокруг и решила, что можно прилечь. Внезапно стало жарко. Девочка открыла глаза и сощурилась. Был день. Кокон куда-то исчез. Это она что, заснула что ли? Орри вскочила… точнее, хотела вскочить, но смогла только довольно неуклюже подняться: после вчерашнего лазанья по горам все тело болело. — Архранд? Девочка закрутила головой: неужели он оставил ее одну? — Не смот… Шелест перешел в короткий жалобный вопль и оборвался. Оторопев, Орри глядела, как воздушное, радужное, переливчатое бьется и корчится на камнях, выцветая, растекаясь лужицей густой иссиня-серой слизи, которая тут же твердеет, перестает блестеть, скукоживается в комок. Холодея от догадки, Кештиора зажмурилась и даже закрыла лицо руками. — Прости, я не хотела… Я не смотрю, я больше не буду, никогда, правда! Прости меня! Но никто не ответил, а открыть глаза было страшно, чтобы не сделать еще хуже. — Я же не знала, — сквозь слезы пробормотала Орри. — Кештиора, — кто-то тронул ее за плечо, потом встряхнул. — Идем, пока портал держится. Она не испугалась внезапного прикосновения, не обрадовалась спасению. Слепо пошла, куда повели, а слезы текли сквозь пальцы, и внутри комом застыло что-то тяжелое и холодное, похожее на этот жуткий ошметок слизи. Кто-то отнял ее руки от лица, на плечи накинули одеяло, вокруг слышались радостные и тревожные голоса. — Жива, слава Великой Матери! Выжила! В горах Юго-Восточной Подковы, ночью! — А я говорила вам, что надо искать. Я говорила! — Питья, питья горячего дайте! — Да мы чудом не опоздали! Уберегла Вастарна! — Кештиора, Орри, ты как? Девочка перестала плакать и теперь потерянно озиралась. Вокруг качались лица, но она не могла сфокусировать на них взгляд и не хотела вспоминать, кто это и где она. Все это больше не имело значения. — Я не знала, — глухо проговорила Орри. — Он просил не смотреть, просил, а я не знала. Она сморщила нос, но слез больше не было. И сил не было. — Кто он? — Идем, — ее снова взяли за руку и повели. — Оставьте ребенка в покое. Орри послушалась, мимоходом удивившись, откуда в храме взялся ребенок. В храме… а за руку ее ведет… Девочка сделала усилие, пытаясь вспомнить ускользающее имя, но тут же сдалась. Какая разница?