Мы все говорим, Что не хотим быть одиноки, Носим одно и то же Из-за сходных чувств Сухо целуем, Желая доброй ночи. Грань столетий... Ничего особенного.
Blur – End of a Centure
Киллиан был прав. Это было непросто. По крайней мере, сначала. Они продолжали вежливо бегать друг вокруг друга, чтобы попытаться сделать всё, чтобы у них хоть что-то получилось; они были закрыты друг от друга, не разговаривая ни о чем другом кроме картин. Расстраивало лишь то, что, несмотря на то, что они проводили много часов вместе, придумывая идеи, у них ничего не получилось. Большую часть времени он проводил у себя в кабинете, расхаживая из угла в угол, пытаясь придумать хоть что-то, что могло бы привести их в правильное направление. Но снова и снова он терпел неудачу. Снова и снова. Тинк который раз уже видела, как он истощённый ночью выходил из своего кабинета, проклиная духоту. В один из дней Эмма стояла у стола рядом с Киллианом и перебирала иллюстрации в кабинете, а он собирал композицию из этих иллюстраций. Она посмотрела на картины, потянув руку к одной из них. Хоть он и не видел её выражения лица, он знал, что она вежливо намекает ему, что композиция ей не нравится. — Можешь забирать эту картину, милая, она жуткая, — сказал он. Она посмотрела на него, улыбнувшись. — Она не жуткая, она.. скучная, — сказала она, и он усмехнулся, проведя рукой по волосам. — Клянусь, я довольно хорош в составлениях композиций, милая. Но проще составлять композиции с искусством 19-го века, — начал подшучивать он, поднимая настроение. — Почему ты так думаешь? — спросила она. — Ну, для начала потому, что все художники мертвы. Поэтому всё получается намного проще. И быстрее, — сказал он. — Никто не огрызается и не говорит, что композиция отстой? — пошутила она, взяв одну из картин, осмотрела её. — Ну, до этого меня никто не отвлекал, а сейчас.., — прошептал он хрипловатым тоном, подняв бровь. Сначала она с недоумением смотрела на него, а затем закатила глаза. — Серьёзно? И это твоё оправдание? — Милая, тебе когда-нибудь говорили, что ты чертовски красивая? — озадаченно спросил он. Обернувшись, он облокотился на стол и вновь повернулся к ней. Она слегка покраснела, розовый оттенок мягко лёг на её щёки, и его сердце тут же ёкнуло. А когда она посмотрела на него, он чуть не потерял голову, утопая в её зеленых глазах, которые с любопытством смотрели на него. Их момент прервала открывающая дверь, и Киллиан обернулся, чуть не врезавшись в Тинк, которая вбежала в кабинет с букетом ромашек в руке и разгневанным выражением лица. — Серьёзно, Киллиан? — выплюнула на, сжимая цветы в руке. — Тинк, я могу объяснить.., — начал он, но она прервала его, бросив ему в лицо цветы. Обернувшись, она увидела Эмму и улыбнулась ей. — Привет, я Тинк. Главный реставратор. Приятно познакомиться. — Эмма Свон, — сказала Эмма, с любопытством переводя взгляд от Тинк к Киллиану. Тинк еще раз взглянула на Киллиана, указав на него пальцем. — Держись от меня подальше! — закричала она и выскочила из кабинета, громко хлопнув дверью. Киллиан собрал цветы, бросив их в мусорную корзину. — Извини за это, — сказал он. — Что ж, это объясняет, почему ты согласился прийти работать сюда только с главным реставратором, — сказала Эмма. Он повернулся к ней, наклонив голову. — Ты думаешь, что мы с ней встречаемся? — спросил он, указывая на дверь с небольшой усмешкой. — Она бросила в тебя цветы. Всё предельно ясно, — Эмма пожала плечами. — Но это всего лишь одна часть истории, — сказал Киллиан, и в его голове появилась идея, когда он посмотрел на иллюстрации на столе. — Это похоже на выставку, — сказал он, схватив одну из картин, и направился к дивану, положил иллюстрацию туда. Он указал на картину — это было изображение подростка, который окружен безликими тенями людей. — У тебя есть одна картина, а ты думаешь, что знаешь всю историю. Она бросила в него цветы, следовательно они встречаются, — он подошел к своему шкафу, что-то ища там. Казалось, он нашел то, что хотел, потому что он печально улыбнулся, взял иллюстрацию и направился обратно, положив её на другую сторону дивана. Там был изображен младенец на ступеньках дома. — Но что, если он купил цветы от имени своего брата, с которым Тинк встречалась почти 10 лет? — он вздохнул, прежде чем вернуться к столу, и взял последнюю иллюстрацию: на ней была маленькая девочка, сидящая на скамейке. Положив на середину дивана, он снова заговорил. — Но она расторгла помолвку, потому что он должен был приехать сюда с ней, но его миссия растянулась еще на два года, он всё еще вдали от неё, — он обернулся и посмотрел на неё. — Брошенный младенец, одинокая маленькая девочка, обеспокоенный подросток. Отдельно — это лишь моменты. Вместе — история жизни Но она не смотрела на него, её взгляд был прикован к иллюстрациям на диване, они настолько произвели на неё впечатление, что она не заметила, как слеза скатилась по её щеке. Киллиан быстро подошел к ней, ласково провел по щеке, стирая слезу. — Прости, — тихо прошептал он. — Хочешь поделиться этим? Она сделала глубокий вдох и сделала шаг назад, почувствовав близость с ним, которая её напугала. — Это личное. Он грустно улыбнулся ей. — Это и есть искусство. Хорошее искусство исходит от сердца. Это то, что ты отчаянно хочешь показать и рассказывать миру. Даже если это не то, чем ты хотела бы поделиться, — вздохнул он. Она посмотрела ему в глаза, и он увидел страх в них. Она прикусила нижнюю губу. — Мне нужно идти, — сказала она, схватив сумку, и он кивнул, отходя от неё. Она обернулась и посмотрела на композицию картин, которую составил Киллиан, подняв взгляд на него. — Запомни композицию, которую составил. Мне нравится, — вздохнула она. — Увидимся в моей студии? — Да, — прошептал он, наблюдая, как она уходит.***
Несколько дней спустя Эмма сидела, качаясь на стуле, отрываясь от рисунков, над которыми работала в течение последнего часа, чувствуя себя разочарованной от внезапной нехватки вдохновения. Или, возможно, она просто не могла сконцентрироваться, потому что она постоянно смотрела на Киллиана, который в это время лежал на полу. Он был одет в выцветшие джинсы, черные кроссовки и клетчатую рубашку; его волосы были растрепаны, а в уши вставлены наушники. Он держал карандаш между зубами, а рукой он туда-сюда передвигал репродукции по полу. Наконец-то он собрал композицию для выставки воедино. Эта композиция стала тем самым маяком, от которого он стал смотреть на её работы иначе. Внезапно он начал сочетать разные городские пейзажи с некоторыми из портретов, умея улавливать разные чувства в работах: страх, одиночество, разочарование, отчаяние, потерянная надежда. Эмма наклонила голову, смотря на него, и начала медленно двигать головой в такт музыке, которую он слушал. Собрав картины, он, казалось, заметил её взгляд и обернулся, убрав наушники, и посмотрел на неё. Солнечный свет, который падал на его лицо, придавал его глазам еще больше голубизны. — Что? — спросил он заинтригованно. Она закусила нижнюю губу, созерцая его и ее ответ. — Я не так представляла работающего куратора, — призналась она, вздохнув. Он усмехнулся, почесав за ухом карандашом. — Ну, я немного неординарный. Как там твой набросок? Эмма вздохнула, надув губы. — Несуществующий набросок. Не могу найти вдохновения, когда мы работаем вместе. — Или, может быть, я так же воздействую на тебя, как и ты на меня, и отвлекаю? — начал поддразнивать он, на что она закатила глаза. Он медленно сел рядом с ней. — Может хочешь поговорить? Она пожала плечами. — Не уверена, что это поможет. Я просто чувствую себя в клетке, если честно, — она села удобнее. — Может поговорим о чем-то другом? Ты куратор, какой твой любимый музей? — Орсе, в Париже. Большинство людей предпочитают Лувр, и это замечательно, но Орсе хоть и недостаточно старый музей, меня в нем восхищает естественный солнечный свет, а не свет ламп. — И искусство 19-го века. Он улыбнулся. — Да. Что насчет тебя? — он наклонил голову и с нетерпением ждал ответа. — Дом-музей Рембрандт, в Амстердаме, — ответила она мгновенно. Он поднял брови и удивленно посмотрел на неё. — В этом есть смысл. Лучшие картины Рембрандта можно найти в Рейкс, — начал он, смотря на неё, — но большая коллекция рисунков и гравюр находится в доме Рембрандта. — И его мастерская там же, — просияла она. — Он был коллекционером, ты знала это? Именно это и привело его к банкротству, — сказал он и перевел взгляд на иллюстрации, держа в руке музыкальный плеером. — Что ты слушал? — с любопытством спросила она. — «Die Toten Hosen», — ответил он, не глядя на неё, так и не заметив её шокированное выражение лица. — Серьёзно? — Тебя это удивляет? — он посмотрел на неё. Она кивнула. — Ты не похож на того, кто слушает песни этой группы. Он покачал головой и саркастически усмехнулся. — А ты думала, что я всё ещё маленький мальчик, готовящийся к поступлению в школу? — А это не так? — спросила она. — Нет, Свон, — сказал он, вздыхая и протягивая руку. — Иди сюда, любимая. Я хочу спросить тебя об одном из твоих произведений. Она подошла к нему и села рядом. Он наклонился, чтобы указать на одну из её работ. — Расскажи мне об этой работе, — тихо спросил он. Эмма посмотрела на гравюру двух морщинистых рук, единственная деталь — маленькое драгоценное кольцо на пальце. Эмма медленно провела рукой по холсту и тихо заговорила. — Это руки Рут, — сказала она. — Кто такая Рут? — спросил он. — Мать Дэвида, — мягко сказала Эмма. — Прежде, чем я встретила их, в моей жизни ничего хорошего не было, — она показала на картины, которые он отобрал в одну стопку, они отражали отчаяние и одиночество. — Длинный список приемных домов, воровские дни, пустые обещания парня, который оставил меня, уговорив взять на себя ответственность за его преступление, — на секунду она замолкла, посмотрела на Киллиана и снова перевела взгляд на холсты. — Я встретила Дэвида, когда я только вышла из тюрьмы, и он привёл меня к своей матери. Она взяла меня жить к себе, отдав мне старую спальню Дейва, и заставила закончить школу. Когда я упомянула, что хочу стать художником, она поощряла меня и поддерживала. Она убрала свою машину из гаража, чтобы я могла обустроить свою первую мастерскую. Она постоянно твердила мне, что я не должна сдаваться. — Похоже, она невероятная женщина, — мягким голосом сказал Киллиан. — Она ею и была, — сказала Эмма, по её щеке скатилась слеза. — Её руки были грубыми от тяжелой работы, но они никогда не дрожали и всегда были теплыми. До самого последнего дня, — слёзы начали катиться по щекам. — Она умерла от сердечной недостаточности пару лет назад. Киллиан еще раз взглянул на холст, увидев эту историю глазами Эммы. Это было прекрасно, потрясающе красиво. И душераздирающе. Он отложил холст в сторону. — Его не будет на выставке, — она посмотрела на него, он лишь улыбнулся. — Это слишком личное, Эмма. Некоторые вещи должны оставаться личными, — прошептал он. Он смотрел ей в глаза. И вот она предстала перед ним в истинном виде: она показала ему свои эмоции, свои стены, свою жизнь. Для неё же это был персональный ад, ведь он узнал об её страданиях и боли. Он вздохнул и отвел взгляд, начав массировать обрубок руки. Он почувствовал её взгляд на своей левой руке, но он не посмотрел на неё. — Я познакомился с Милой в художественной школе, когда мне было восемнадцать лет. Она была в классе исполнительных искусств. Ты бы видела её на сцене, она была прекрасна. Все взгляды были привлечены к ней. Мы влюбились друг в друга, мы делили друг с другом каждую минуту своей жизни в течение двух лет, — он глубоко вздохнул, снова вернувшись к рассказу. — Однажды ночью мы возвращались домой после одного из её выступлений. Я помню, что стоял с ней там, на тротуаре, и держал её за руку, думая о том, что я хочу провести остаток своей жизни с ней. В следующую минуту раздался визг, а в глазах потемнело, — Эмма села к нему ближе, он также смотрел на холсты. — Я проснулся в больнице, узнав, что её нет. Она умерла сразу же, как только нас сбила машина, — он почувствовал, как Эмма положила руку ему на бедро, — автомобиль раздавил мою левую руку, — он наклонил голову, положил свою руку на руку Эммы и сплёл пальцы. — После этого я сосредоточился на истории искусства и ни на чём больше. Тинк была единственным человеком, с которым я общался из своей старой группы. Лиам вернулся из своей миссии, чтобы поддержать меня. За это время он и Тинк стали больше, чем друзья. В начале я думал, что это было просто ребячество, но в какой-то момент они действительно влюбились друг в друга. С тех пор они вместе. По крайней мере, были несколько месяцев назад. — А ты? — нерешительно спросила Эмма. — Ты когда-нибудь..? Он посмотрел на неё, и она увидела в его глазах вспышки ярости. — Нет. У меня было несколько женщин, но они ничего не значили. Точнее, значили, но не так, как значила Мила, — закончил он, вздохнув. — Мне жаль, — сказала она, и он кивнул, сделав глубокий вздох и отпустив её руку. — Я должен идти.., — прошептал он, и она согласилась, помогая ему собрать свои холсты в сумку. Он печально улыбнулся ей. — Несколько дней мне нужно побыть в своём кабинете, нужно оформить бумаги. К концу недели увидимся? — Да, я посмотрю, смогу ли я заставить себя нарисовать еще несколько картин для выставки. Он с тоской в глазах посмотрел на неё. — До скорой встречи, Эмма,— прошептал он и закрыл за собой дверь.