***
Первое, что Эррим ставит в только что купленный дом в Вайтране — собственную широкую кровать, на которую смотрит около пяти минут, а затем уходит с мечтой лечь на неё спать, реализует которую только через несколько дней. Второй в пока ещё пустом жилище появляется кухня с очагом и парой стульев (известно для кого) и подумывает сразу кинуть в котелок всё, что есть в походной сумке и, наплевав на съедобность получившегося варева, поглотить всё разом и завалиться спать на уже означенную постель. Последней (как и деньги) в доме появляется давно обещанная маленькая детская кровать в скромной комнатке под лестницей. Вопреки собственным грёзам о здоровом сне в тепле, после всех строительных махинаций, босмерка отправляется прямиком в Виндхельм — претворять собственное слово в жизнь. — Добро пожаловать домой, Софи, — она открывает перед девочкой дверь к Тёплым Ветрам и даёт в руки не самую аккуратную самодельную куклу. — Ты это сделала, — не веря, шепчет ребёнок на пробу и уже смелее добавляет, — ты сдержала обещание! Спасибо, — она кидается обнимать босмерку, из-за роста обвивая руками её талию, — мама. — Дожили, — смеётся Эррим, растрёпывая русые волосы, — сколько была «Эррим» да «Эра» и ничего, не смущало, а тут вдруг раз и мама? — А почему нет? — широко улыбается Софи, с восторгом в больших глазах рассматривая дом. — Действительно, — хмыкает босмерка и, проходя за дочерью, захлопывает дверь. Лаконичное «мама» внезапно приживается, но дальше возникают трудности. — Софи, это Лидия, мой хускарл. В моё отсутствие ты должна слушаться её. Лидия, это моя дочь Софи. О ней заботиться, оберегать, защищать, за город одну не отпускать, — два согласных кивка её почему-то не убеждают. Не зря. — Мам, Лидия сегодня ходила на охоту! — Эррим подозревает что-то неладное, когда ей гордо демонстрируют в мешочке десяток медвежьих когтей и два глаза саблезуба. — Она обещала взять меня в следующий раз на стаю волков! — Мой тан, ваша дочь бегала в лагерь великана. Вернулась вся в шерсти мамонта и с бивнем. На вопросы не отвечает. — Мам, Лидия обещала мне показать тролля! — Мой тан, ваша дочь убежала двое суток назад к Соратникам в Йоррваскр, мне не выдают. — Мама, Лидия подарила мне кинжал, смотри! — Мой тан, ваша дочь должна уметь защищать себя. Эррим тяжко вздыхает, сидя в таверне Вайтрана, опрокидывает в себя пятую кружку эля и думает о том, что к такому жизнь её не готовила. А ещё о том, что надо достать дочери оружие получше, чем простой железный кинжал.***
Иногда Эррим слишком сильно скучает по погоде Валенвуда, его раскидистым, тёплым, влажным лесам с ветвями, что равны дорогам, с домами среди зелёной листвы и остроухим босмерам с мутной землистой кожей. В Скайриме природа неласкова, жестока к иноземцам и будто бы ласкова к нордам, но Эра в эти сказки не верит — или ей не помогает жить и наслаждаться эта несчастная половина северной крови, разбавляющая эльфийскую. Дождь, гремящий за окном Дома Тёплых Ветров о камни мощеной дороги Вайтрана, занимает мысли посторонним шумом, мешая сосредоточиться на делах. Желания работать сегодня (грабить, убивать, взламывать, угрожать, поглощать драконьи души) нет и в помине, вместо этого всеобъемлющая тоска и ленная нега в теле. — Мам, расскажи что-нибудь, скучно, — канючит Софи, забираясь с ногами на кровать рядом с ней, и вслушивается в звук стучащих капель воды о подоконник за окном. — Что именно? — Эррим мысленно перебирает темы, о которых может пожелать поговорить её дочь, но даже и близко не попадает. — Об эльфах, — внезапно просит девочка, опершись головой на свои руки и уставившись на неё во все глаза. — Ко мне вчера подходила на улице какая-то дряхлая женщина, она видела, что я живу с тобой, а ты лесной эльф. Она сказала, что мне надо от тебя бежать, потому что негоже истинным нордам жить под одной крышей с чужаками. А ещё рассказывала о твоём народе всякое. — Например? — напрягается Эра, уже предчувствуя, какого масштаба катастрофу ей сейчас предстоит разгрести, потому что предрассудков о босмерах ходит много и, надо сказать, не все из них безосновательные. — Ну… — Софи задумывается, на несколько секунд заставляя приёмную мать теряться в догадках и страшиться продолжения разговора. — Что вы не едите траву. Что прячетесь на своих деревьях, что вы трусы, а с поля боя бежите, предав своих. Называла вас дезертирами. И предателями. А ещё каннибалами. Она сказала, что вы едите своих, и это считается нормальным. Эррим тяжело вздыхает, с силой смежив веки и надавив на них кончиками пальцев. Как-то раз она слышала в таверне, предаваясь радости выпивки после битвы, разговор двух женщин. Одна рассказывала о сложности разговора со своим чадом о том, откуда появляются дети, а другая заверяла, что вопросы дочери-подростка, только вступившей в брак, решать куда сложнее. Сейчас Эра смело может сказать, что всё, о чем только могут разговаривать эти женщины со своими чадами — сущая ерунда. Пусть придут и попробуют объяснить малолетней дочери каннибализм твоего народа, открещиваться от которого смысла нет — рано или поздно Софи всё равно узнает. — Так, хорошо, — на выдохе свистит босмерка, открывая глаза и глядя прямо на дочь, — я расскажу тебе всё о своём народе, а ты попытаешься меня правильно понять. Идёт? — Софи согласно кивает и улыбается. — Позволь я начну сначала. Моя родина Валенвуд очень отличается от Скайрима. Там много теплее, часто идут дожди, и почти нет снега. В краю, где я родилась, Малабал Торе леса очень густые, их кроны уходят высоко в небо и сплетаются там ветвями, — она показывает пальцами, как выглядит лес в её краях, — из-за чего там постоянная полу-тьма. Деревья там местным не чета, они широкие и могучей, что в их стволах мы выращиваем дома, похожие на бочки, дороги, мосты, арки. Наша архитектура создана из деревьев, мы живём в полном согласии с природой, под её защитой и покровительством, защищая её сами. Мы поклоняемся Духу Природы как высшему божеству и верим, что навлечем его гнев, если будем употреблять в пищу растения. — Но ведь ты их ешь, — не понимает Софи и хмурится. — Да, мне нельзя есть только растения Валенвуда. При этом Зелёный Пакт позволяет мне питаться зеленью других регионов, поэтому в Скайриме для меня ограничений нет. — А что насчет остального? — Мой народ… Довольно недисциплинирован, я вынуждена признать, что дикарями нас считают не зря. В босмерах горячая молодая кровь леса, которая, очевидно, не даёт нам делать что-то организованно. Однако, Софи, прошу, не верь этим слухам о том, что мы трусы. Лесные эльфы, как нас назвали люди, защищали и защищают себя и свою родину… Но мы не так воинственны, как норды, из-за чего они считают нас бесчестными трусами. — Хорошо, — тянет девочка, и Эррим почти справедливо думает, что из её долгой речи она мало что уяснила. — А про ка… — Ты уверена, что про это стоит рассказывать сейчас? Может, когда ты немного подрастешь? — предпринимает Эра коварную попытку слинять от неудобного разговора, но Софи на подобные махинации не купается и жизнь облегчать матери явно не желает. — Всё хорошо, мам, давай сейчас! — Хорошо-хорошо, — ворча, перебивает её босмерка. — Я тебе честно скажу, Софи, я не знаю, как тебе это объяснить. Да, в нашей культуре считается нормальным поедать мясо врагов и павших собратьев. Для некоторых считается самой великой честью попасть в качестве блюда на королевский стол. — Это… Странно. И жутко. И отвратительно. — Это так, — пожимает плечами Эррим и спокойно откидывается на подушки с чувством выполненного долга родителя и даже позволяет себе расслабленно прикрыть глаза. — А ты проб…? — Никогда, — вновь резко перебивает её босмерка. — И не собираюсь. Я, может, и лесной эльф, но не все наши традиции для меня приемлемы. Софи опять вздыхает, понимая, что интересный рассказ окончен, и вряд ли Эра когда-нибудь захочет к этому возвращаться. За окнами их маленького дома стучит о землю Вайтрана холодный ливень, отбивая рваный дробный ритм каплями о камни. Между щелями камней и досок просвистывает ветер, охлаждая нагретый очагом воздух комнаты, забирая у жителей желанное спасительное тепло. Эра расслабляется на постели, заложив руки за голову, вслушивается в звук дождя. — Мам, а почему один лесной эльф в таверне назвал тебя мерзкой северной полукровкой? Босмерка едва ли не стонет от отчаяния — покой ей только снится. Готовясь к очередному длинному рассказу, она уже заранее думает объяснить Софи, почему её не любят ни местные, ни лесные эльфы. Это уже не говоря о том, что однажды дочь может проведать о Темном Братстве и Гильдии Воров… Представлять проблемы от подобного открытия она боится больше, чем предстоящей битвы с Алдуином. Что ни говори, а быть родителем, оказывается, куда сложнее, чем быть Довакином.***
*** Эррим абсолютно серьёзно считает, что ей повезло найти столько друзей в Скайриме, учитывая вместе с этим, сколько врагов она нажила. Возможно, вступать во все организации разом и не была такой уж удачной идеей, хотя ею не казалось и изначально, но некоторые из них, действительно, стали для неё семьями и друзьями. Особенно преуспели в участии в её жизни Соратники и, что парадоксально, Гильдия воров. Странно, что учитывая её не совсем законные наклонности, навыки и отношения к убийствам, Эра не прижилась в Тёмном братстве, но факт остаётся фактом — даэдропоклонники-убийца второй семьёй босмерке стать не смогли, а вот воры, живущие в «городе-под-городом» — легко. Когда в её распоряжение попадает достаточно средств, она, не мудрствуя лукаво, приобретает дом в Рифтене, чтобы быть поближе к «семье» и работе. Софи, в начале относившаяся к новому месту жительства (уже третьему за её короткую жизнь и, как сильно подозревает Эррим, не последнему) недоверчиво, но всё же проникается домом с собственным портиком и верандой над озером, хотя на комнату в подвале, заполненную едким дымом и запахом свечей иногда всё ещё ворчит. Больше всего в Рифтене босмерке нравится возможность постоянно встречать родные лица — «прогуливающихся» Тринна, Випира и Сапфир. А еще можно спуститься в Буйную Флягу и поболтать по душам с Нируином, Руном и Тониллой. С остальными членами Гильдии она тоже периодически встречается в Крысиной норе и пропускает по стакану эля или вина, но намного реже, особенно с «верхушками» их маленькой семьи — Векс, Делвином и, что вообще немного обидно и печально, Бриньольфом. — Мама, у нас гости! — с порога объявляет ей Софи, когда Эррим, уставшая и раздраженная, приплетается домой с задания, в ходе которого за ней с кладбища бежали почти до границы города около десяти драугров. Вот так, не успевает она зайти в Медовик, а уже новости. — Почему ты на улице? — внезапно хмурится босмерка, понимая, что, вообще, сейчас их освещает луна, и время, между тем, ни разу не подходящее для прогулок детей. — Это из-за гостя, он странный, — Эра сводит свои и без того наклонённые к внутренним уголкам глаз белые брови ещё сильнее. Упоминание «он», «странный» и «гость» в одном предложении в условии глубокой ночи заставляет её заметно напрячься. — А где Иона? — ещё страннее то, что её хускарл пропустила в дом постороннего, по словам дочери, странного человека и, более того, позволила девочке уйти на улицу, несмотря на наличии четко запрещающего это закона за авторством лично Эррим. — Ты её на охоту отпустила, два дня назад, — как-то жалостливо тянет девочка, украдкой оборачиваясь на дом, в котором что-то подозрительно разбилось. — А. Точно, — тянет Эра, вспоминая. — Идем, Софи. Босмерка вытягивает из-за спины лук и ловко накладывает на тетиву раздвоенную даэдрическую стрелу. Дверь открывается беззвучно, несмотря на скрипящие петли, пропуская хозяев жилища в полумрак собственного дома. Эррим придерживает дочь рукой, пряча её за собой, и вскидывает лук. — Детка, как можно опаздывать к себе домой? — нагло интересуется совершенно не скрывающийся вор, подбрасывающий в ладони кинжал, периодически врезающийся лезвием точно в стол. — Тем более, когда тебя ждет такая прелестная дочь, о которой мы ни слухом ни духом… — Даэдра тебя подери, — выдыхает облегченно босмерка и шустро прячет лук за спину. — Софи, иди спать, всё хорошо, это мой друг. — Что, детка, даже не познакомишь меня со своей очаровательной дочуркой? — рыжий норд вздёргивает брови в притворном удивлении и весело ухмыляется наискось. — А надо? — копирует его усмешку Эра, придерживая дочь одной рукой за плечо. — А как же, — Бриньольф разводит руками и улыбается шире. — Детка, мы же семья, — он хитрит, произнося последнее слово с явным поддразниванием, — разумеется, надо. — Софи, это Брин, мой друг и… наставник в каком-то смысле. Бриньольф, моя «прелестная дочурка», Софи. Вор манит пальцем девочку, и Эррим, не отрицая этого, с некоторым напряжением следит за взаимодействием двух родных для неё людей из двух совершенно разных миров, к которым одновременно принадлежит. Босмерка и сама не скажет, что ожидает и чего боится, но всё равно едва заметно облегченно выдыхает, когда старый друг, рассмотрев Софи, всего лишь вручает ей сладость, с которой девочка и отправляется в постель. — Когда детьми-то успела обзавестись, детка? — ехидно интересуется рыжий норд, когда они остаются наедине. Эррим располагается на свободном стуле у очага и, как радушная хозяйка, передаёт гостю бутылку мёда. — Да как-то само получилось, — в тон ему откликается Эра. — В Виндхельме её нашла, цветы на улице продавала… Подожди, ты же не думал, что она моя? — Детка, я похож на слепого глупца? — смеётся Бриньольф, уже приканчивая свою маленькую бутылку. — Девочка такой же норд, как добрая половина Скайрима и в том числе я. И уж явно в ней нет твоей остроухой кровушки. — Ну да, — весело хмыкает она. — А чем мы вообще обязаны твоему внезапному визиту? — Да вот, прознал, что появился новый жилец в Медовике, подумал заглянуть, посмотреть… — Поживиться, — с понятливой язвительной улыбкой заканчивает за него босмерка, проницательно глянув из-под бровей. — А теневые метки для кого, м? — В том и дело, детка, — уже серьёзно говорит он, постукивая кончиком забытого в руке кинжала. — Я-то твой дом признал, — Брин указывает лезвием на сундук в углу, — по драконьим костям. А кто тебя не знает — обнесёт как пить дать. И ищи потом свои сокровища у скупщиков. — А зна… — вновь пытается возражать Эррим, но потом затихает и звучно бьёт себя по лбу, — то-о-о-очно! Я же их только в Вайтране рисовала! — Вот видишь, как тебе несказанно повезло, что тебя пришел грабить старина Бриньольф, а не кто-то другой, — подводит итог вор в своей неповторимо наглой манере. — Конечно, — тянет она, — благодарю тебя, о великий несравненный Бриньольф, что ты соизволил посетить нашу скромную обитель и оценить её убранство, — условно раскланивается Эра и допивает свой уже не такой и вкусный мед. — Кстати, — вор оборачивается уже у выхода, задержавшись в доме нежданным и незваным призраком, которого не выгнало со скопившимся свечным дымом сквозняком. Эра смотрит на него и внезапно теряется, оглушенная этим контрастом — семейный уют Медовика, в котором треск дров в камине, тёплый аромат хлеба и мяса на вертеле, пелена терпкого дыма под потолком и Бриньольф — неприкаянная душа, рыжий и наглый, с запечатлевшимся на коже острым запахом сливающихся в одно железа, крови, мороза и эля. Соловей, нечаянно влетевший в чужой дом по наитию сердца и велению жизни — красть, — Тринну и Випиру твоя дочурка тоже понравилась. А Нируин обещал потом научить её стрельбе. — Сама научу, — не задумываясь, отмахивается Эррим, а потом вскакивает. — Что?! В доме пусто.***
Жизнь Эррим в Скайриме постепенно приобретает устойчивое и, надо признать, довольно неплохое постоянство. Денег от заказов Тёмного Братства и Гильдии всё больше (а соразмерно с этим растёт количество скелетов в шкафах), дома увеличиваются в размерах — уже не скромные Тёплые ветра и Медовик, теперь роскошные Хьерим и усадьба «Озёрное», а в планах «Высокий Шпиль» Солитьюда. Друзья всё лучше, врагов всё больше. Она тан пяти владений, единственный на весь мир живых драконорождённый с душой Дова, как любят говорить Партурнакс и Дюрневир. У неё прелестная кроткая дочь и тайная влюблённость в одного из главных преступников Скайрима. А ещё постоянные приключения, убийства, путешествия и крики на драконьих камнях. — Софи, знакомься, твоя сестра Люсия, — и даэдра её подери, если при всём этом она оставит ребёнка на улице. Девочки рассматривают друг друга с недоверием, придирчиво, с какой-то детской пытливостью и остротой взгляда цепляют в новоявленном родственнике самые незначительные, но важные для понимания детали. — Привет, — они с забавной серьёзностью пожимают одинаковые маленькие ладони и не улыбаются, а Эра невольно задаётся вопросом про себя, были ли знакомы две её дочери раньше, встречались ли, пока босмерка жила в Вайтране? — Обосновывайся, — Эррим ласково приобнимает Люсию за плечи и легко подталкивает к сестре, — играйте, гуляйте, стражников и Колдера я предупредила. Постараюсь вернуться до вечера. — Сегодняшнего? — Стражников? Два голоса звучат одновременно, и босмерка усмехается наискось, закладывая за спину лук. — Постараюсь сегодняшнего. В городе и за его пределами много опасностей. Хочу, чтобы стража точно вам обеим помогла в случае чего. Дети тана, как-никак. — Ты уже уходишь? — задает ей вслед вопрос Люсия, но Эррим, скрываясь в тени, уже не слышит. — Ты привыкнешь, — обещает Софи и закрывает за матерью тяжелую дверь.__________________________________
— Ты виновата! — Нет, ты! — Нет, ты, я первая взяла! — Ну и что! — И то! — А ну хватит! — может, у Эррим и были (ключевое слово) крепкие нервы, но этой непонятной перебранки на повышенных тонах они явно не выдерживали. — Мам, это она виновата! — звучит одновременно, и Эре уже, честное слово, абсолютно всё равно, кто начал эту ссору, кто её спровоцировал и из-за чего вообще всё происходит. Ей хочется только тишины и покоя в собственном доме. — Из-за чего сыр-бор, будьте так любезны объяснить, — серьёзно заявляет им босмерка и строит перед собой с одинаковыми провинившимися скорбными лицами. — Она разбила вазу! — единовременность фраз двух её дочери говорят, удивляют её, но не так явно, потому как на сколько-нибудь значительную реакцию сил совершенно нет. — И все? Какую-то жалкую вазу? И из-за этого вы треплете мне нервы? — Эррим нервно смеётся, чуть запрокинув голову и подрагивающими пальцами оттягивая белые сухие волосы. — Так. Мне совершенно безразлично, кто в этом виноват. Вместе уберите этот беспорядок и марш на улицу. И чтобы я ваших криков больше не слышала. Особенно, друг на друга. Всё ясно? — Да, мама, — Эра задумывается над тем, чтобы раздать им награды за потрясающую синхронность. А ещё разбить все вазы в доме. Пусть отправляются в Обливион, нарушители спокойствия… Может, попросить Шеогората уничтожить все вазы мира? Вполне в духе безумного принца.***
- Фус… - Мама, стой! – только схватившиеся за обе её руки с двух сторон дочери останавливают её от того, чтобы разнести несчастного вора, вломившегося в их дом и угрожавшего её девочкам, к даэдра и заставить пол Скайрима пожалеть о том, что этот человек появился на свет белый. Несостоявшийся преступник дёргается в сторону выхода и, едва ли не на коленях, торопливо выползает прочь, благодаря Аэдра, Даэдра и весь Обливион за то, что странная хозяйка дома не продолжила то, что начала. Что-то подсказывало ему, что до окончания он бы не дожил. - Вот так вот, - ворчит босмерка, уходя в кухню за недоеденным куском пирога, что приготовили ей к возвращению дочери, и пузатой бутылкой вина, - одного не проучишь – ещё придут. И почему, спрашивается, вы мне крикнуть не дали?.. - После твоих криков полдома в страшном разгроме. А прибираемся каждый раз мы, - напоминает Люсия, устроившись на полу у очага рядом с Софи и протягивая ладони к огню. Так появляется первое правило в их общем жилище – никакого драконьего языка и криков. - Мама, драконьи кости на кухне мешают пройти к очагу! - Мама, драконья чешуя завалила лестницу, скользко! - Мам, драконьи кости очень тяжелые, не складывай их на стол! - Мам, Бран жуёт кости! Не думаю, что для собаки полезны останки дракона. Второе правило гласит – всё, что Эррим собирает с драконов, лежит в сундуках на замке в комнате. - Мам, можно я возьму этот клинок? Он красивый. - Мам, смотри, как я стреляю из лука! Ой… - Мам, мне идёт твоя броня? Она классная. - Мам, я шут! Откуда у тебя этот колпак? Третье правило дома – броня и оружие должны оставаться в месте, недосягаемом для детей. Совсем. Лучше, если они будут в витринах или сразу у торговцев. - Мам, приходил дядя Бриньольф. Просил передать тебе это письмо. На какое дело он тебя зовёт? - Мам, это тебе странная девочка оставила с красными глазами. Что это за зелье? - Мам, сегодня были двое каких-то странных одинаковых мужчин. Просили сказать, что уходят на охоту и чтобы ты не беспокоилась. А ещё упоминали какую-то Эйлу. Кто это? - Мам, приходили барды из коллегии. Требовали вернуть флейту, иначе они тебя исключат. Почему ты не рассказывала, что ты бард? - Мам, вчера заглянули тёмная эльфийка, норд и каджит. Говорили что-то о развалинах и магии. Ты же не маг, мам?.. Четвёртое правило существует исключительно для Эррим, и знать о нём девочкам совсем не обязательно – чем меньше организаций знает о её месте жительства, тем спокойнее. А Бриньольф пусть со своими делами в Буйной Фляге ждёт. Ну его. - Мам, можно я оставлю себе эту прелесть? Ну и что что злокрыс… Ну мам… - Мам, смотри, кого я нашла в лесу! Можно его оставить? Ничего он не дикий… - Мам, я!.. Почему нет? - Мам, давай оставим его! Подумаешь, кролик. Нет, мам, нельзя его есть! Пятое правило Эра придумывает, умиротворенно глядя на дочерей, увлеченно возившихся с боевым псом Стражи Рассвета – лучше найти детям домашнюю животинку самостоятельно, пока они тролля домой не привели. Кто их знает… Шестое правило устанавливается специально для Софи и Люсии – приставать к стражникам запрещено. Но если очень хочется, то Эррим выгородит. Седьмым правилом закрепляются правила поведения дома, на улице и время отбоя. Восьмое строго распределяет обязанности. Девятое запрещает таскать из маминых сундуков золото и камни. На десятом они решают остановиться, но Эра, глядя на творящийся в доме хаос, окружающий её облаком парящих вещей, звоном оружия и шебуршанием собаки в ворохе одежды, думает, что стоит придумать ещё парочку правил и создать письменный устав. А то и забыть не мудрено.***
Босмерка допивает невесть какую по счету бутылку эля, который чередовался периодически с вином и мёдом. Предаваться радостям истинного норда счастье даже для босмерки, рожденной и воспитанной Валенвудом. Она уже слегка теряется в пространстве и забывается в блаженном тумане, что разливается в теле и заволакивает взор. Эррим цепляется пальцами за предплечье сидящего рядом Бриньольфа, опрокидывает в себя остатки алкоголя и смеётся. - Что, детка, - сбивчиво, но так знакомо тянет Брин, наклоняясь к напарнице и прислоняясь плечом к её, - устала от семейной жизни? - Невероятно, - бормочет в ответ Эра, прикрывает глаза и вздыхает. – Девочки требуют много внимания, а я то в гильдии, то по гробницам шастаю. - Пристрой их к нам, - на Тринна смотрят, как на возродившегося Алдуина. - Шутишь? – смеётся Нируин, которому так часто выпадает благостная возможность понянчить детей главы Гильдии. – Избавь нас, лучше сразу в Обливион. - Эй! – возмущается Эррим, уже не так адекватно воспринимающая реальность. – Мои дочери не так плохи, не пугай остальных. - Нет, но они истинно твои. Гильдия не переживёт тебя в удвоенном масштабе. Ещё и в детском варианте. - Это точно, - соглашается она и как-то странно на взгляд остальных ложится на подозрительно не комментирующего это Брина. В Буйной Фляге так потрясающе пусто и уютно, что, сидя с согильдийцами, она ощущает себя в безопасности, ощущает себя на своём месте. И так… хорошо, что совершенно не хочется думать о проблемах внешнего мира. Они в полголоса обсуждают свои дела, где и что украли и насколько утяжелились их кошели на поясах. Где-то пронзительно кричит Векс на Делвина. Где-то торгуется Тонилла. - Мам! – вздрагивают все. - Даэ-э-эдра, - тянет босмерка. Кто бы знал, что воспитывать детей так сложно? Ах да…