Туман в отражении

Ничто не может разрушать разум сильнее, чем воспоминания. Их накопилось много за два месяца – за шесть лет, прошедших за пределами замка. Даже более чем просто много, если принимать в расчет все время, что Дженсен жил в мире Бэйбридж-вилля. Столько вопросов, на которые он никогда не получит ответа. Столько ответов на вопросы, которые он не задавал. Ответов, которых не хотел знать… В Бэйбридж-вилле ничто не подчинялось желаниям Дженсена, даже его собственная жизнь. *** Он чувствовал жар и холод на своем теле – в него проникали ледяные пальцы мстительного духа, а горячая кровь растекалась по коже, брызгала из растерзанных ран во все стороны, попадала на лицо, на губы, на стены… Здесь и сейчас все было в крови. Дженсен смотрел на самого себя, извивающегося на полу, придавленного мистической силой, и объятую яростью женщину, с остервенением впивающуюся ногтями ему в грудь, разрывающая ее в попытках добраться до сердца. - Не сопротивляйся, - сказал Дженсен самому себе. – Она вырвала твое сердце. Дженсен на полу в тот же миг затих, глаза стали остекленевшими и застыли, глядя в потолок. И в следующую секунду из мертвого тела возник дух – он поднялся на ноги, морщась и кривясь от иллюзорной боли. Он смотрел в сторону, говорил что-то, а затем сделал шаг и наступил на собственное тело, не заметив этого. - Ты не понял, что умер, - пояснил Дженсен, хотя его никто и не слушал. – Теперь ты сам можешь объяснить как это бывает. А рядом с только что возникшим призраком стоял Джаред, и выглядел он намного более живым и настоящим. Но вот Дженсен-призрак оперся о его плечо и позволил вывести себя из камеры, а второй Дженсен остался. Он опустился рядом с телом на корточки и смотрел на него, не отрываясь. Смотрел достаточно долго для того, чтобы дождаться, когда появится следующее воспоминание. *** Зиргербер плакал – кто бы знал, что он это умеет. Невидимый для постороннего глаза, Дженсен наблюдал за тем, как в подвал спускаются галерейщик, Элкинс и Генри. Последний выглядел совсем подавленным, и Дженсен удивился отсутствию таких привычных, лохматых африканских косичек. Вместо этого волосы Генри были заплетены в простой хвост. Исчезли и бакенбарды, и золотых зубов тоже стало меньше. Ах, да, вспомнил тогда Дженсен. Зиргербер просил Генри выглядеть иначе каждый раз, когда ему предстояло встретиться с новым кандидатом на роль спасителя замка. Словно бы исчезновение объемной прически могло заставить хоть одного здравомыслящего человека однажды не узнать Генри… Нет, такие как он не забывались. Дженсен молча смотрел на то, как его тело, к тому времени уже не один день пролежавшее на полу темницы, выносят из подвалов. Затем из замка… Он был в библиотеке, когда Зиргербер с остальными несли его к Северной дороге. После он вообще проводил в библиотеке очень много времени. *** - Ты знаешь кто я? – спрашивали Дженсена раз за разом, но он не мог понять причины. Ведь ответ всегда был одним и тем же. - Нет, - говорил он. – Откуда мне вас знать? - Как ты оказался здесь? - Я здесь живу, - пожимал он плечами. Светло-русая бородка-косичка говорившего казалась ему очень забавной. - Дженсен, я приезжаю сюда уже не в первый раз… - Вот как? – удивленно спрашивал Дженсен. – Тогда почему я вас раньше ни разу не видел? Вы прятались? Теперь он понимал – это не Зиргербер прятался, а он сам – Дженсен. Скрывался от правды, и достучаться до него было так же сложно, как и до Джареда. Если не сложнее, потому что в отличие от последнего, даже на уровне подсознания Дженсен не хотел знать правды. Не хотел уходить. - Тебе придется однажды увидеть меня. - Нет, - качал головой Дженсен. – Извините, но мне нужно кое с кем встретиться. Уходите. Странный человек с косичкой исчезал, а через какое-то время появлялся снова. Он приходил много раз за последние шесть лет. Он говорил и говорил – столько, сколько Дженсен никогда ни от кого не слышал, ведь Джаред говорил очень мало. В основном он только смотрел, пристально, насмешливо, с привязанностью во взгляде. И этого было достаточно… До тех пор, пока Джаред не пропал. В тот момент, возможно, у Дженсена и был шанс на спасение, но, как назло, мужчина с косичкой тоже перестал приходить. *** - Как вы, мистер Художник? Дженсен улыбнулся: с некоторых пор это прозвище было якорем, державшим его в реальности. За стенами замка его никто так не называл. - Плохо, - со вздохом сказал он, поворачиваясь к Элкинсу. Почему-то тот всегда подходил именно со спины – наверное, ему просто нравилось смотреть, как люди вздрагивают от неожиданности. Элкинс очень любил эффекты, несмотря на то, что годы смерти давно должны были сделать его равнодушным практически ко всему. – Кажется, что у меня в голове туман, который никак не хочет рассеиваться. - Продолжайте пытаться, - посоветовал дворецкий. Дженсен кивнул ему. По ощущениям, прошло еще много лет, прежде чем он смог свыкнуться с мыслью о собственной смерти. И еще больше, прежде чем он совладал с собой настолько, чтобы вернулся Джаред. И, наверное, прошли минуты или целые века, прежде чем Дженсен осознал, что сумасшествие смерти отпустило его. Воспоминания вернулись, и шорох черных одеяний перестал преследовать его. Это было не сложно и не просто – ему всего лишь потребовалось время, чтобы привыкнуть. Привыкнуть к глухому отчаянию, в котором были лишь воспоминания о прошлом, живом Дженсене, и мерцание пустого, безумного существования в стенах замка, которое ждало его в будущем. - Бывает, ты никак не можешь понять, что умер, - сказал как-то Элкинс. – Бывает, что понимаешь сразу и не можешь смириться. Но я не знаю, что может быть хуже и понимания, и смирения разом. Мы все здесь обречены на это. Все, кроме Джареда. - Я все еще могу помочь? – спросил Дженсен. Элкинс молча прикрыл глаза на короткие несколько секунд. - Вы должны поверить, что в любом случае не сможете остаться. *** Однажды Дженсен понял, что окончательно пришел в себя. Он все еще не чувствовал себя живым – да и было ли это возможно, - но замок перестал сводить его с ума. Сколько лет прошло – он не спрашивал. Боялся ответа. Но вот это случилось, и он был почти таким же, как в тот далекий, первый день. Он снова мог мыслить разумно, снова знал, что должен сделать. Но чем больше Дженсен думал об этом, тем сильнее сомневался. Насколько важны были причины, из-за которых Дженсен должен был отпустить Джареда? Достаточно ли было его обещания, если теперь он сам был призраком и мог остаться с Джаредом навсегда? Это не входило в его планы, но так произошло. Хватило ли бы у него сил заставить Джареда тоже переступить порог безумия? И если да – разве не были бы они счастливы, оставаясь вдвоем в стенах замка, в котором их бы никто не беспокоил? Вечно. Или пока небо не упадет на землю. Смогли бы они так жить? Смогли бы, признавал Дженсен. И он хотел этого. Реальный мир был ему больше недоступен, смерть перестала его преследовать, мысли прояснились – это была бы почти нормальная, человеческая жизнь. Почти эгоистичная в своем личном, человеческом счастье. Имел ли Дженсен право так поступать? Имел ли право решать за Джареда? Или он должен был бы дать ему выбор, которого у самого Дженсена не было… Он понятия не имел почему не смог уйти дальше после того, как Саманта убила его. Возможно, он «воспарил» бы в тот же момент, что и Джаред. Такой вариант тоже рассматривался. Но если нет? Если Дженсен скажет правду, и Джаред уйдет без него? И Дженсен окажется запертым в стенах родового замка Падалеки – один. - Вы не останетесь, - прервал размышления Дженсена голос дворецкого. С недавних пор тот очень часто оказывался рядом – намного чаще, чем раньше, хотя такое и сложно было представить. Дженсен не знал действительно ли их встречи происходили с промежутками, или это был один очень длинный, очень важный разговор, которой то и дело выпадал из памяти. Зачем призраку память? - А если я захочу? - Захотите остаться здесь? Без него? – Элкинс вскинул брови, озвучивая самые страшные предположения Дженсена. - Я могу остаться с ним. - Не можете, - отрезал Элкинс. – Джаред никогда не придет в себя! Дженсен зажмурился, словно это могло помочь ему скрыться от правды. - Вы будете вечно пытаться возродить его, вернуть к жизни. Но, мистер Художник, восстать из мертвых невозможно! - Значит, вы предлагаете мне спасти его… и вас в придачу, а самому гнить здесь? - Это слишком жертвенно, - со смешком возразил Элкинс. – Нет, я не стал бы требовать такого от вас. Вы просто сделаете то, что обещали – и вернетесь. Дженсен глупо моргнул. - Куда вернусь? - В свой мир, - спокойно пояснил Элкинс. - Я вас не понимаю. Элкинс вздохнул, глядя в сторону. - Ответьте мне на вопрос: где мы сейчас находимся? Дженсен огляделся. Почему-то ему было трудно поднять веки – они наливались тяжестью, как после долгого трудового дня. Он видел перед собой немного смазанные, чересчур темные очертания: кровать, окно, стены… Ничего особенного, кроме запаха. Он откуда-то был знаком Дженсену, едва-едва, как горькая нотка из прошлого, момент рождения которой ни за что не вспомнить. Возможно, он просто уже был здесь когда-то. Или… очень хотел попасть. - Эм, в какой-то комнате? - Это комната хозяина, - ответил Элкинс, и Дженсен вздрогнул, борясь с внезапно возникшим навязчивым желанием убежать. Он не был готов – нет, нет, нет – он никогда не будет готов находиться здесь. – Как вы сюда попали? Дженсен отчаянно замотал головой, отступая к двери, развернулся к ней, желая схватиться за ручку… и отпрянул. Прямо перед ним вновь появилась Саманта. Посмотрела внимательно, смело, как и всегда. На секунду ее лицо дернулось, как будто Саманта хотела улыбнуться, но Дженсен помнил – она не может. Он моргнул, и видение исчезло. Сильные, цепкие пальцы Элкинса схватили Дженсена за руку. - Очнитесь же! – выкрикнул он. – Боритесь, пока это сумасшествие не засосало вас. Дженсен почувствовал головокружение; настойчивое желание бежать разрывало его голову изнутри. - Элкинс, что мне делать? – прошептал он. – Я не могу справиться… - Вы должны избавить этот замок от того, что питает его магию, - четко и раздельно сказал дворецкий. – Вы должны лишить его сердцевины. Дженсен закрыл глаза, изо всех сил стараясь успокоиться. Это всего лишь комната – одна из сотен комнат замка. Без Джареда она ничем от них не отличается. Мысли медленно прояснялись: его смерть отступала. На этот раз. - Что значит, я смогу вернуться? – глухо спросил он, сглатывая. – Говорите быстро, пока я могу контролировать свой разум. - Вы мертвы, - сказал Элкинс, и его холодные пальцы коснулись лба Дженсена – это прикосновение иррационально наполняло его жизнью. – Но все лишь в вашей голове. - Я не… - Здесь нет ничего реального, мистер Художник. Ничего, кроме вас и всего, что с вами связано. Остальное – все иллюзии. Иллюзия жизни и даже иллюзия смерти. Поверьте в то, что вы можете быть живым – и вы им будете. - Так же, как Джаред? Забуду, кто я есть? - Нет. Джаред принадлежит своему миру, вы – своему. Поверьте в возможность перевоплощения. Госпожа Саманта была сильной ведьмой, но ее магия… Ее магия не всегда подчинялась ее замыслам. Вас убили в месте, где нет времени. Секунда – и вы мертвы, еще одна – и вы вновь живы. - Я могу ожить? – это было бы так странно, не правда ли? Снова стать человеком после стольких лет. – Вы это хотите сказать? Как? Каким образом? - Все дело в вере, - повторил Элкинс слова, которые сам Дженсен когда-то сказал ему. – Вера может поглотить вас так же, как поглощает безумие смерти. Позвольте ей сделать это – и вы сможете выйти из замка живым человеком. Правда, не знаю, в какой мир вы попадете. Дженсен помолчал. Смерть походила на сон. Хотел ли он проснуться? Он уже не помнил, как должен чувствовать себя человек, который не спит. - Если я отпущу его, как я сам буду жить, зная, что уже был мертв и мог остаться с ним! – умоляюще воскликнул Дженсен. – Неважно как, но ведь я мог! Я еще могу! - Быть призраком – это проклятие, - резкий окрик заставил Дженсена вздрогнуть. – Прекратите сопротивляться, мистер Художник! Есть ситуации, из которых существует лишь один выход! Это может быть жизнь или смерть, но не пограничное состояние! Конечно, Элкинс был прав. Дженсен тоже понимал это. Ему вновь начинал слышаться шепот за спиной и шелест одежд – он знал, что не долго сможет продержаться в сознании, если Саманта снова появится. И как только Элкинсу удавалось не поддаваться безумию целых два века… - Все шесть лет вы знали об этом, - произнес Дженсен, опустив голову и разглядывая каменный пол под ногами. – Знали, что я могу вернуться. Знали, что я не в силах остаться с Джаредом. Но молчали. Признайте, вам просто нравится смотреть как я мучаюсь? Вы с первого дня меня ненавидели. Дженсен был уверен, что сейчас увидит на лице дворецкого кривенькую усмешку, но тот смотрел с удивлением и немного с жалостью. - Шесть лет? – переспросил он. – Как же так, мистер Художник, ведь мы говорили об этом только вчера… *** Дженсен устал. Он устал быть призраком – это было намного мучительнее, чем жить, кто бы мог подумать. Он бродил по коридорам замка, не глядя по сторонам, и чувствовал себя стариком. Он хотел… отдохнуть? Неужели все призраки ощущают это? Тянущее, неиссякаемое желание, которое никогда не осуществится. Они будут уставшими… вечно, пока не сойдут с ума. Раньше Дженсен не понимал этого, но теперь все вставало на свои места. Вот почему никто до него не смог зайти так далеко – они не знали в каком направлении двигаться. Они не приблизились к смерти настолько, чтобы чувствовать ее запах, чтобы слиться с ней настолько, сколько нужно, чтобы ощутить ее суть. В смерти не было ничего спокойного. И чем дольше Дженсен был мертв, тем тоскливее ему становилось. Не будет счастья, осознал он. Ничего не будет, кроме отчаянного ожидания. И тогда он пошел в библиотеку. Ему не пришлось долго ждать – библиотека была тем местом, где Джаред всегда его находил. Привычно его обняли сильные руки, и губы прижались к виску. - Здравствуй… - начал Джаред, но Дженсен прервал его. Он не вырывался, но и не поворачивался лицом. И он не должен был допустить, чтобы Джаред вновь отвлек его. - Я должен, - сказал он. – Но я не знаю как… Я должен сказать тебе. Джаред за его спиной ощутимо напрягся. - Сказать? – переспросил он почти зло от внезапно нахлынувшего испуга. – Это то, что мне нужно знать? То, после чего ты уедешь? Он помнил это. Сам Дженсен почти забыл – а Джаред помнил. Он кивнул. - Нет, - Джаред отпрянул от него, вскочил на ноги. – Нет, я не хочу! - И я не хочу говорить тебе, - воскликнул Дженсен, тоже поднимаясь. – Но мы обязаны поговорить! Ты заслуживаешь этого. - Заслуживаю того, чтобы ты ушел?! - Заслуживаешь знать правду! - Никогда! – Джаред вскинул руку, заставляя Дженсена замолчать. А затем в два шага преодолел разделяющее их расстояние и впился поцелуем в его губы, жестко сминая их. Дженсен застонал, против воли обхватывая Джареда за плечи и отвечая на поцелуй. Он хотел отстраниться, но не мог – его нереальное тело льнуло к Джареду, все его существо стремилось быть так близко, как только возможно. - Пожалуйста, перестань, - выдавил Дженсен, когда губы Джареда переместились на его шею. – Это… не поможет. И почувствовал, что его опускают на пол. Он дернулся раз-другой, замычал, протестуя, и тут же обхватил Джареда руками и ногами, вжал в себя. - Будь во мне, - зашептал он ему на ухо, дурея от близости любимого тела и оглушающее верещащего на все лады голоса в голове, требующего остановиться немедленно. – Будь во мне, слейся со мной, я заберу тебя отсюда… Заберу… С каждой минутой Джаред целовал его все жарче, стаскивал одежду, вылизывал каждый открывающийся участок кожи, обнимал, одновременно придавливая к полу, словно Дженсен все еще хотел сопротивляться, а не впивался ногтями в покрывшуюся потом спину и не выгибался навстречу прикосновениям, судорожно дрожа. В этот момент ему показалось, что все еще может быть хорошо. Если они будут вместе, то со всем справятся. Ведь сейчас… сейчас Дженсен не ощущал себя призраком. Рядом с Джаредом он снова был живым. - Так вот как это действует, - сказал он вслух. – Вот как я делал тебя живым. - Ты просто был со мной, - услышал Дженсен ответ и задохнулся. – Так же, как я буду с тобой. Вечно. - Джаред, ты… - Молчи, - длинные тонкие пальцы с выпирающими косточками легки Дженсену на губы. – Я все знаю… Молчи. Джаред вошел в него, на этот раз совершенно без боли – реальными для них оставались только чувства, все остальное поддавалось контролю иллюзий. Дженсен скрестил ноги у Джареда на талии, поднимая колени выше, пуская его туда, где раньше не было никого: в самое нутро. Глаза Дженсена снова были закрыты, и он не мог видеть как менялся вокруг мир, только ощущал все усиливающуюся вибрацию пола, как если бы он вот-вот готов был обвалиться. «Пусть обвалится», - подумал Дженсен, двигаясь с Джаредом в одном ритме, древнем, как сама смерть. – «Пусть все рухнет, и мы отправимся в ад». - Если бы не было веры, я бы и пальцем не смог к тебе прикоснуться, - зажмурившись, забормотал Дженсен, когда Джаред подхватил его под бедра, и запах его тела стал ярче, перебивая вонь горящего дерева – библиотека была охвачена пожаром. – Я бы так и не узнал, как это… Как это… - Он выгнулся, застонав от наслаждения и боли. Джаред двигался над ним – в нем – а огонь подбирался к рукам, к голове, к ступням, обжигая. Что-то глухо хлопнуло – и еще, и еще. С таким звуком лопается горящая плоть. Мерзко, противно, завораживающе… Это не был тот пожар, в котором сгорала Лорен. Этот был совершенно другим – он был Дженсена, его личным, самым сладким наказанием из всех, что ему довелось испытать в стенах замка. Этот пожар был тем долгожданным очищением, которого Дженсен так ждал. Которого неосознанно ждал Джаред. И Элкинс. Которому противилась Саманта. Которого не дождалась Лорен. Это был конец истории замка в Бэйбридж-вилле, конец завладевшего им проклятия. Это был конец смерти Дженсена и жизни Джареда. Это было… Мир взорвался оргазмом в тот же миг, когда пламя вспыхнуло у Дженсена над головой, опаляя лицо. Он вскрикнул, распахивая глаза. Джаред все еще был в нем – Дженсен чувствовал его – и смотрел с таким же испугом, и внутренним трепетом, и восторгом, и… болью. Дженсен резко вскинулся, стиснул Джареда руками, пряча лицо у него на шее, там, где бешено билась жилка. - Не отпускай меня! – закричал он, срывая голос. – Останься со мной! Не отпускай меня! Не отпускай! Не отпускай! Тело Джареда задрожало, словно его било током, огонь кинулся к нему, проткнул его насквозь, вырываясь из груди, из живота, из лица, но не причиняя никакого вреда. Стихия, в которой Джаред когда-то погиб, приветствовала его. А затем Джаред внезапно осветился бледным голубоватым светом… и огонь отступил. Свет становился все ярче, ослепляя, пока Джаред с тихим, каким-то удивленным вздохом, не взорвался на тысячи мельчайших голубых всполохов, за секунду растаявших без следа. Дженсен держал в объятиях воздух, на месте которого только что был Джаред. Рев пламени стал нестерпимым, Дженсен инстинктивно заслонил лицо руками… и все стихло. Он снова остался один. На этот раз навсегда.