Время идёт...

Скрип ржавых петель решётки резанул по ушам. «Первые же свои деньги потрачу на то, чтобы купить масла и смазать наконец эти грёбаные двери!»- который раз подумал Кенни, но в этот раз мысль эта казалась ему даже смешной, потому как во-первых, он никогда бы не стал тратить и без того маленький заработок на такую фигню, а во вторых... его душу грело осознание того, что он слышит этот душераздирающий скрежет в последний раз. Пять лет и преждевременное освобождение за примерное поведение... Хотя, ну кому тут можно подавать пример?! Улыбнувшись охраннику, которого, как надеялся, видел в последний раз, он направился к выходу. -Все ваши вещи, найденные у вас при аресте, будут вам возвращены.- скучным голосом прогнусавил толстый детина, выполняющий роль офисной крысы в этой дыре. Выкладывая на стол скудные пожитки Кенни он ещё и перечислял их вслух, будто стремясь подчеркнуть всю их убогость,- ржавый тупой гвоздь, упаковка от жевательной резинки,- блондин уже не мог припомнить зачем ему нужно было всё это дерьмо, но он послушно распихивал всё по карманам, надеясь избавится от этого у ближайшего мусорного ведра,- гаечный ключ, карточка из супермаркета Волл-Март, пакетик с белым порошком... У Кенни расширились глаза, подозрительно и в то же время поспешно он запихал небольшой пакетик во внутренний карман куртки. -Ключи от квартиры и бумажник с наличностью в размере пятидесяти долларов... -Эй! Тут ещё двадцатка лежала! -Неужели? Какой ужас. Рекомендую вам написать жалобу в администрацию нашей тюрьмы,- всё таким же равнодушным голосом предложил жирдяй.- Вот и всё. Это все ваши вещи. Надеюсь, вы с пользой провели у нас время и не посетите наше заведение ещё раз... -Я тоже надеюсь, Салли,- усмехнулся Кенни, пряча ключи и бумажник. Работник учреждения строгого режима и закрытого типа не поднял головы, что бы взглянуть на блондина, а бывший заключённый не стал сильно переживать по этому поводу. Зато с охранником, с которым он успел пообщаться куда дольше, всё-таки перекинулся парой слов: -Куда планируешь теперь направится, Кен? -Не знаю, Карл. Нужно навестить мать в центре реабилитации, потом ещё Карен... Ну, одним из первых пунктов у меня, конечно, стоит оздоровительный трах с какой-нибудь грудастой тёлкой, и может, не одной. Охранник довольно хрюкнул, открывая перед Кенни последнюю дверь, отделяющую его от желаемой свободы. И опять она скрипнула... Они что, здесь, экономят на смазке?! Хмыкнув пошлым мыслям, которые не заставили себя долго ждать, и решив, что двери тут не смазываются специально, для пущего эффекта, как в домах с привидениями, помахал Карлу, показал фак «любимой» тюрьме и, довольный жизнью, направился прочь... -Да?! Кто это?- голос у матери был всё такой же взвинченный и звонко-плаксивый, но Кенни не смог сдержать улыбки, услышав его. Сжав трубку крепче, он прокашлялся. -Мам... -Кенни? Сынок, это ты?! -Да, мам. Как... Как твои дела? -Ох, дела не плохо, милый. Только санитары никому не разрешают выходить на прогулку. Ты же знаешь, как это обременительно для меня? Мать Кенни могла днями не выходить на улицу, запиравшись в ванной или спальне и остальным жителям их, и без того не очень комфортного дома, приходилось мирится с этим, но сейчас её сын предпочёл об этом промолчать. -Ну, а в остальном дела как? Тебе навещает кто-нибудь? -Кто, милый? Твоей тётке на меня наплевать, у неё своих дел полно, твой дед, после смерти Стюарта вообще не говорит со мной, как будто это я виновата в том, что мой муж спился до смерти... А разве это моя вина, Кенни? Я всегда пыталась бороться с его пьянством. Я что, зря его била? И снова блондин предпочёл смолчать о некоторых деталях, не заметных замутнённому глазу его матери. -А как же Карен?- Кенни поспешно перебил начинающий дрожать голос матери, наконец-то подойдя к теме, которая интересовала его больше всего. -К-Карен?-голос в трубке дрогнул и парень сжал её сильнее, чтобы пальцы не начали дрожать. -Да, что с ней? -Ох, Кенни. Твоя сестра, она... давно не навещает меня... Ты разве не знаешь, что она уехала из Колорадо? От сердца у него немного отлегло, но потом оно вновь забилось в беспорядочном ритме. -Куда? С кем? Только не говори мне, что ты отпустила её куда-то одну! -А что я могу, милый, сидя тут? Кенни понимал, что она права и всё равно готов был закричать от беспокойства на бедную телефонную трубку. -Она уехала учиться. Сказала, что её взяли в этот дурацкий колледж в Сан-Франциско... -Карен уехала в Калифорнию?!-удивился Кенни,- Но это же огромная куча денег, где она достала их? -Она получает стипендию... к тому же ей помогает этот милый молодой человек... запамятовала как его зовут... Сердце Кенни сжалось, наполовину от недоверия к тому, кому могла доверится Карен, а ещё наполовину... от ревности, что роль телохранителя его младшей сестры выполняет теперь кто-то другой. -Кажется, это мальчик Брофловски... Да, точно! Такой чёрненький... -Айк?-удивлённо воскликнул Кенни, вспоминая сводного брата его друга Кайла. Мальчик не от мира сего. Именно поэтому его и считали очень одарённым, а госпожа Брофловски так вообще ставила в один ряд с Эйнштейном и да Винчи одновременно, ожидая от него успехов абсолютно во всём. Когда Кайл приходил вместе с Айком, тот вёл себя сдержанно, хотя иногда и отмачивал какие-нибудь комментарии, не всегда цензурного свойства. Что могла найти в нём Карен? Вряд ли, что-то удастся узнать сейчас от матери, а потому узнав у неё мобильный сестры, пообщавшись ещё на какие-то пустяковые темы, получив приглашение посетить её в лечебнице и сославшись на важные дела, Кенни прервал телефонный разговор. Мать так и не поинтересовалась у него насчёт его собственных дел, жалуясь то на медсестёр, то на вкус лекарств, то на цвет обоев. Ей казалось совсем не удивительным, что Кенни смог наконец позвонить ей после такого большого промежутка времени. Положив трубку, он потянулся, сидя на кровати в дешёвом отельном номере, который снял на одну ночь и чьим телефоном сейчас воспользовался. На кровати рядом с ним покачивалась большая, правда уже не такая аппетитная, какой казалась вчера, грудь его появившейся вчера знакомой. Задумчиво поразглядывав её какое-то время, он отправился в душ, рассчитывая в скором времени скрыться в неизвестном направлении и как можно быстрее. -Это у вас вся семейка такая! Противный голос Картмана резал уши подобно ржавым дверям тюрьмы, только был ещё хуже, потому что не смолкал и имел обыкновение действовать на нервы своими едкими комментариями. -Заткнись, жиртрест,- устало проговорил Кенни, рассматривая обнажившееся дно бутылки виски, которое они распивали на пару. Большую часть пришлось влить в Картмана, чтобы тот предоставил ему информацию обо всём, что произошло в Саус Парке во время его пятилетнего отсутствия. Почему его выбор пал именно на эту сволочь? Ну, Стен, как сказали его родители, по завершению колледжа уехал куда-то с этими бесполезными волонтёрами, которые стремились сделать жизнь лучше в других странах, очевидно, полностью отчаявшись сделать что-нибудь полезное в США. Кенни не мог понять Стена, пока до него не дошло, что он убегал от чего-то, а не к чему-то, и тогда ему стало жаль своего друга детства. Кайл обосновался в Нью-Йорке и мог считаться полноправным его жителем. Один из этих трудоголиков с Уолл Стрит. Все прочие тоже разъехались, даже Баттерс отыскал себе какую-то не пыльную работёнку где-то на границе с Канадой и отрабатывал, хотя и не очень умело, но вполне старательно, свой хлеб насущный. По улицам бегали новые дети, многих взрослых было не узнать. А Эрик теперь был мэром Саус Парка... Не то чтобы это каким-то образом навредило маленькому горному городку. Ему мало что могло нанести ощутимый урон и он довольно быстро восстанавливался. Кенни выслушивал Картмана о ходе вещей, с интересом узнавал о судьбах бывших одноклассников и даже умудрялся чистосердечно радоваться за них. Кое-что в нём тюрьма изменить не смогла: этого простодушия, умения радоваться за других. Хотя именно из-за его жертвенности Маккормик и оказался в тюрьме, отсиживая срок за всю их честную компанию, взяв ответственность на себя. В его последнюю встречу с Кайлом и Стеном, когда рыжий друг спросил его с лёгким непониманием, зачем он это делает, Кенни не смог дать ему определённого ответа, сказав, что только человек, у которого есть настоящие друзья может понять это. Кайл наморщил нос, а Стен одобрительно улыбнулся блондину. Да, Марш всегда имел слабость к пафосным выражениям, в которых порою было мало смысла. А ещё у него была слабость к своим друзьям, особенно к Кайлу, и остальным порою казалось, что уж очень сильная, но Стен был довольно открытым и простым, а потому никто не думал упрекнуть его в чём-то. Никто, кроме Картмана, конечно. -И... ик, и вот такая срань у нас почти постоянно!- непонятно чему именно адресуя эту фразу, сказал новый мэр Саус Парка, медленно опуская голову на стол. Из его рассказа Кенни удалось узнать порядочно и о судьбе своей сестры, правда ему пришлось обработать всю информацию жёсткой цензуре, особенно когда речь заходила о Айке. Блондин планировал в первую очередь навестить именно этих двоих. -Эй,- окликнул толстяка Кенни, когда понял, что тот давно переступил ту черту в своём восприятии, когда с утра что-то вспоминается, а потому мог рассчитывать на конфиденциальность этой части разговора.- А та наша коробка со всякой ерундой ещё под деревом? -Пф, Кенни! Не знал, что ты такой сен-семен... сементитуальный!- пробормотал Картман, не поднимая головы.- Да, там она ещё. Я, правда, хотел приказать чтобы то дерево срубили нахрен, а лужайку забен... забетонировали, но ик!.. передумал. -И кто у нас после этого сентиментальный?- хмыкнул Кенни, осушая последний стакан и поднимаясь изо стола.- Удачи тебе, жиртрест. Может ты — именно то, что заслужил этот занюханный городишко! Воздух был освежающим и по горному прохладным. Ветер помогал выветрить алкалоиды из тщедушной тушки Маккормика, когда он поднялся на небольшой холм рядом с озером Старик. Найдя нужное ему дерево он заглянул под мудрёно вывернутый корень и с радостью обнаружил небольшую жестянку. Усевшись под дерево и наплевав на промозглую сырость земли, он открыл её и достал фотокарточку с выпускного бала, на которой были изображены четыре юноши, облачённые в парадные костюмы, с улыбками до ушей и каждый посчитал своим долгом поставить рожки рядом стоящему. На обороте фотографии было написано четырьмя разными почерками: «Время идёт — а мы не меняемся! Чуваки, мы никогда не разбежимся). Стен, оставайся верным своим принципам. Они порою совсем дурацкие, но именно они делают тебя Самым Лучшим Другом! Чувак, лучшего друга чем ты и пожелать нельзя! Блин, ну вы и педики, народ. Честное слово!» Усмехнувшись, Кенни положил фотографию на место, туда же, где были старательно сложены многие их школьные переписки во время скучных уроков, старый школьный хлам, который когда-то казался им таким важным. Наверно, ни одна из надписей на фотографии не была правдой. Педиками Стен и Кайл не были... Хотя их дружба оказалась не настолько крепкой, как всем и всегда казалось. Принципы Стену по жизни не помогли, а Кайл был далеко не самым терпимым человеком. И Кенни ошибался больше всех. Время идёт, но все они изменились бесповоротно. Он не сказал им, но тогда, добровольно беря на себя тюремный срок, наградив себя навечно клеймом бывшего заключённого, Маккормик был готов на это только потому что верил — у его друзей есть шанс на более светлое будущее. Те весёлые мальчишки имели право на счастье, а теперешние, потрепанные жизнью, мужчины уже не стремились к чему-то большему. Поднявшись, светловолосый мужчина накинул на голову капюшон потрёпанной куртки и спустился с холма. Когда первый луч солнца упал на зеркальную гладь маленького озерца, мужчины уже и след простыл. Как будто его совсем не было...