***
— Ты опоздал. — холодно и безапелляционно сказал Акаши. Он сидел за кофейным столиком, попивая из маленькой белоснежной чашки зеленый чай. Тут же — на столе — лежала доска с сегами. — Уже 16:02, а игра была назначена на 16:00. Мидорима поправил очки, тихо и устало вздохнув. Ну что он мог сделать, если дверь ему открыли только спустя три минуты? Около дверей он был без двух минут четыре. — Больше не повторится, Акаши. — сев напротив, ответил Шинтаро на выпад бывшего капитана. — Начнем? Не терпится обыграть тебя и в этот раз. На губах Сейджуро заиграла ухмылка: — Смешные слова. Я абсолютен, Мидорима. И выиграешь ты, только если я буду в стельку пьян. — на секунду задумавшись, Акаши добавил: — Раньше тебе просто везло. Ну что, играем? Шинтаро самоуверенно улыбнулся. Он был уверен в своей победе.***
После часа трудной игры Мидорима с тяжким вздохом осмотрел доску — полная и безоговорочная победа бывшего капитана. На лице Сейджуро расцвела холодная, уверенная улыбка. — Ну что, Мидорима, настало время желания. Действительно, играли они не на интерес, а на желания. В прошлый раз, к примеру, Шинтаро выиграл и загадал желание выкрасить красные ножницы абсолютного капитана в цвет «детской неожиданности». Что теперь загадает жестокий капитан?.. Интересно не было. Совсем. — Ты и твоя команда поможет моей команде выступить на фестивале. «Вроде бы ничего страшного…» — подумалось Мидориме. — «Но почему тогда мне так не по себе?»***
До выступления две недели. — Шин-чан, а почему мы должны в этом участвовать? — непонимающе бурчал Такао. Поддержало его мычание остальных членов команды, которых силком привели в спортивный зал Ракузана. Юя так вообще глазами сжигал своего аса. Но и сам Шинтаро не выглядел особо довольным. Он прижимал к груди зеленого медведя и что-то говорил себе под нос. На вопрос Такао он недовольно поморщился, передернув плечами. «Потому что это взбрело в голову моего экс-капитана.» — мрачно подумалось Мидориме. Тут в спортзал вошли члены команды школы Ракузан. Эикичи досадливо зевал, Рео снова о чем-то щебетал, а еще один, чье имя Мидорима так и не удосужился запомнить, был темнее грозовых туч. Он явно уже знал, с чем им придется столкнуться. — Ну что, Мидорима, — усмехнулся экс-капитан, войдя в зал последним. Замок щелкнул, давая понять, что никто отсюда не выйдет, пока Акаши не решит обратного. — Начну я, пожалуй, с самой задумки для фестиваля. Мы будем ставить сказку. — после этих слов Шинтаро стало хуже. Если те двое, что и до этих слов были мрачными, еще более посерели лицом, то остальные будто бы не уловили угрозы в монологе Акаши. — Я решил взять самую простенькую, называется «Онгоро, Нэнгоро, Норо». Начнем с раздачи ролей. В руках Сейджуро словно из неоткуда появились белые листочки. Теперь уже даже Такао, вечный оптимист, побледнел. — Шин-чан, мне одному почему-то очень страшно? — ответом ему было отрицательное покачивание зеленоволосой головой. — А ну-ка цыц! Обсуждать будете позже. — фыркнул Акаши и, сверяясь с листом, начал раздавать роли: — Мидорима, ты старуха. Такао, ты старик. — Чтооооо?! — поперхнулся воздухом Казунари, но мрачный вид Мидоримы и зловещая аура Акаши заткнули его. — Эикичи, ты Онгоро. Пес, если ты не знаешь. — обреченный вздох потонул в смешке Котаро. — А ты не смейся, Хаяма, ты кот Нэнгоро. Я точно помню, что тебе дарили кошачьи ушки на маскарад влюбленных. Котаро сначала побледнел, затем посерел, а в конце еще и покраснел — он надеялся, что факт обмена с той девушкой-первокурсницей (она вроде как назвалась Линой (да-да, здесь отсылка на Катецу)) остался в тайне. — Юя, ты будешь Норо… — все так же смотря только в бумагу, пробормотал Акаши и нахмурился: — Таисуке, ты будешь сыном из шкатулки. Где Рео? Ага, вот ты где… Ты будешь той рыбой со шкатулкой в брюхе. Киеши и Шинсуке, вы будете таскать туда-сюда декорации. Юя флегматично осматривал весь этот дурдом и думал, какого черта он вообще здесь делает. Таисуке посмотрел на Сейджуро, как на жабу — «Ты что такой противный и странный?», — на что Акаши выпустил взбешенную ауру. Взгляд тут же переменился на «Ладно-ладно, с психами не спорят.». Рео похныкал, но тут замолчал, заметив состояние капитана. Киеши и Шинсуке лишь расслабленно выдохнули. Не так уж и плохо — декорации таскать.***
До выступления неделя. — Слова выучили? — первое, что спросил Акаши, было именно это. Ответом ему было сосредоточенное, но при этом согласное мычание десяти человек. — Что с костюмами? — на него посмотрели двадцать глаз с взбешенным блеском. Они уже три дня сидели и шили, шили, шили, шили! Кончики пальцев уже не ощущались. — Понял-понял! — усмехнулся Сейджуро. — Ладно, я тогда пошел домой, а вы заканчивайте уже. Когда Акаши вышел и его шаги затихли в коридоре, Такао вскочил и завыл от бешенства: — Мало того, что мы вам, — палец уткнулся в ребят из Ракузана, — с выступлением помогаем, так и еще и должны сами костюмы шить! — Если ты не заметил, мы занимаемся тем же. — огрызнулся Котаро, чуть не плача от усталости. Утреннюю и обеденную тренировки никто не отменял. — Сейчас кто-то получит игольницу. — с намеком протянул Юя. Такао тут же сел на место, возмущаясь уже молча.***
До выступления три дня. — Сегодня последняя репетиция. — вошел Акаши в кабинет и, без предисловий, начал о выступлении. — Все готовы к фестивалю? Ответом ему было сонное мычание. Баскетболисты устали, баскетболисты мечтали лишь о кроватке и о сне. — Ладно, один раз прогоним и по домам. Начинаем!.. — в его руках по обыкновению появился листок со сценарием.***
День выступления. До начала три минуты. — Костюмы надели? Грим наложили? — ворвался Акаши в гримерку к парням. Перед ним тут же престали готовые к выступлению актеры. — Отлично. Начинаем выходить к кулисам. «Сейчас опозоримся — потом Акаши отстанет» — успокаивал себя Шинтаро. Талисман дня он спрятал в кармане фартука. Хорошо, что сегодня всего лишь открытка «С днем рождения», а не чайный сервиз, как вчера.Итак… Выступление началось!
«Жили в старину старик и старуха. Они держали лавочку и занимались приготовлением и продажей тофу.» Киеши и Шинсуке быстренько втащили на сцену парту с нишей, где на картонке было накарябано «Тофу!». Со стульчиками вбежали Такао и Мидорима. Такао был в стареньких портках (из штор) и белой рубахе (стащил у дедушки). Мидорима же был в длинном синем хлопковом платье. Застиранное, старое, с белым фартуком спереди. На проеденным молью парике белого цвета был чепец. «Детей у них не было; одиночество стариков скрашивали пес Онгоро и кот Нэнгоро. Хозяева любили их, как своих детей.». На сцену к «старику и старухе» вбежали Котаро и Эикичи. На четвереньках, они махали своими «хвостами» (из шерстяных ниток) и на разные голоса орали «гав!» и «мяу» (иногда даже путая роли). Подбежав к двум «пенсионерам» за партой начали ластиться. Мидорима и Такао, чертыхаясь про себя, гладили двух злых (если они не злились — как объяснить то, что они чуть ли не кусались?!) представителей «братьев меньших». «Однажды старик пошел на поле, где росли бобы, и увидел там еле живого ужа. Вид у ужа был такой жалкий, что старик подобрал его и отнес домой. Он дал ему кличку Норо.» Парту и стулья быстренько утащили, «старуха и зверинец» убежали со сцены, а «старик», шествуя между выбрасываемым Шинсукой горохом, якобы что-то нашел на полу за кулисой и наклонился. Взяв на руки огромного ужа (ноги начали у «старичка» подкашиваться), Такао-старик пошел в сторону противоположных кулис. Оттуда уже начали тащить картонный вариант дома (огромная коробка, выкрашенная в коричневый цвет). «— Ну вот, наша семья и увеличилась, — сказал старик. — А вы, Онгоро и Нэнгоро, смотрите, дружите с Норо!» Кот и собака слегка затравленно посмотрели на огромного ужа. Тот был укутан в черный брезент и перевязан прозрачным скотчем, но это не спасало их от взбешенных взглядов. Как узнали «ракузановцы», Юя был довольно… насильственной личностью. «Хозяева заботливо ухаживали за своими питомцами, вдоволь кормили их. Норо быстро вырос и стал на диво большим ужом. Он отличался мирным нравом и никому не причинял зла, но соседи пугались огромной змеи и перестали ходить в лавочку. Дела у старика со старухой пошли из рук вон плохо. Посоветовавшись, они порешили, как не жаль было, отнести Норо на прежнее место.» Ухаживали и кормили? О да. Расческой выдрали половину ниток из хвоста, силой заставили есть собачий/кошачий/змеиный корм, специально купленный в зоомагазине. Такао смотрел на капитана красными от слез глазами. Как бы то ни было, тащить от кулис до кулис Юю придется именно ему. «На следующий день старик взял ужа и отправился на бобовое поле. — Норо, Норо, очень печально, что так получается, но ничего не поделаешь. Ползи куда хочешь и не поминай нас лихом! Старик разговаривал с Норо, как с человеком. А уж посмотрел на него, юркнул в яму и вытащил оттуда небольшую шкатулку. — Дедушка, дедушка, в благодарность за хлопоты, которые я вам доставил, примите от меня эту шкатулочку. Она даст вам все, что пожелаете, — сказал Норо и исчез под землей.» Такао дотащил. Чуть не упал, чуть не уронил капитана на пол, но ведь ЧУТЬ не считается. Получил свою шкатулку (ее сделали из обувной коробки), «старик» похромал к «старушке», что сидела в коробке-доме. «Обрадованный старик вернулся домой. — Старуха, старуха, погляди, какую замечательную вещицу подарил нам Норо. Чего тебе сейчас хочется? — Я хочу рыбы с рисом. Не успела старуха договорить, как на столе появились горячий, прямо с пару, рис и вкусная вареная рыба.» Киеши и Шинсуке, сидящие в кулисах, ползком придвинулись к коробке и подтолкнули к ногам «пенсионеров» тарелку с рисом и рыбой. «С тех пор стоило старикам чего-либо пожелать — ни в чем им не было отказа, и зажили они в свое удовольствие.» Такао и Мидорима говорили заранее обговоренные предметы и их тут же пинали из кулис. «Однажды старуха сказала старику: — Шкатулка, которую мы получили от Норо, принесла в наш дом достаток, но все равно нам тоскливо и одиноко, потому что у нас нет детей. Попроси, пусть шкатулка подарит нам сыночка и пусть ему будет сразу лет восемнадцать. — Что? Ты хочешь сына? — старик покачал головой. — Не надо желать слишком многого. И так у нас к обеду всегда всякие яства, даже еще теплые. Не довольно ли нам и этого?» За кулисами послышалась возня: как пинать к коробке-дому большого Таисуке?.. Вопрос. Но на репетициях все проходило гладко… «Но старуха слышать ничего не хотела и твердила свое: — Что бы ты ни говорил, все равно я не успокоюсь. Накрыла она шкатулку куском ткани и стала приговаривать: — Даруй нам сына-наследника! И что бы вы думали? Ткань заколыхалась, и в тот же миг перед ними явился восемнадцатилетний юноша. Старуха заплакала от радости: — О, спасибо, спасибо! Теперь я доживу жизнь спокойно.» Сосиской к ногам двух стариков подкатился Таисуке в белой рубахе и черных портках. «Но сын-то оказался совсем не таким, каким подобает быть хорошему сыну: ни разу не назвал стариков отцом и матерью, знай себе наедался до отвала вкусными кушаньями, которые доставляла шкатулка, бездельничал и никому не давал покоя. И все старики души в нем не чаяли.» Таисуке действительно просто сидел и ел, ничего больше не делая. Зато Такао-старик и Мидорима-старуха бегали вокруг него и постоянно что-то подправляли, подкладывали и приговаривали: «— Мы не можем заставлять его называть нас отцом и матерью — говорили они, — а остальное все уладится постепенно. Случилось так, что однажды старик со старухой оставили сына смотреть за домом, а сами отправились в город. Вернувшись домой, они не нашли ни сына, ни бесценной шкатулки.» Пошатавшись туда-сюда в кулисах, «пенсионеры» дождались, пока Таисуке со шкатулкой свалит в закат (в противоположные кулисы к Киеши) и вернулись домой. «Ноги у обоих подкосились, они повалились на пол и даже плакать были не в силах. Онгоро и Нэнгоро не могли равнодушно смотреть на стариков, которые как-то сразу ослабели и одряхлели. «Конечно, чудесную шкатулку утащил этот негодник! Мы должны отыскать ее и этим отблагодарить хозяев за их заботы», — решили они и принялись за поиски.» Эикичи и Котаро, которые до этого просто посапывали на полу, подскачили, сделали задумчивые «морды» и начали бегать туда-обратно-и-назад (в кулисы, из них и обратно). «Днем их могли заметить, поэтому им приходилось выходить только по ночам. Сверкая светящимися в темноте глазами, они обыскали каждый дом в деревне, но ничего не нашли. Тогда Онгоро и Нэнгоро стали рыскать по зарослям камыша, по прибрежным отмелям, но все их старания оставались безуспешными. Тем временем начался период дождей. Онгоро и Нэнгоро, промокшие насквозь, дошли, продолжая поиски, до Носиро. Тут они заметили на другом берегу реки совсем новый дом. «Откуда он взялся? Странно!» — подумали они и ночью потихоньку переправились через реку. Этот новый дом принадлежал беглецу. На божнице стояла чудесная шкатулка, которую сторожила белая мышь. Нэнгоро набросился на мышь, а Онгоро схватил шкатулку и пустился наутек.» Когда Киеши и Шинсуке переставили дом и бросили на пол брезент темно-синего цвета, «зверинец» на четвереньках перебежал через синий брезент и чуть его не снесли. «Выкрав» шкатулку, побежали обратно. «Прибежав к берегу, они увидели, что дамбы прорваны и вода в реке с каждой минутой прибывает. — Онгоро, что нам делать? — Если будем мешкать, останемся без шкатулки. Смелее, вперед! И они, рискуя жизнью, кинулись в мутный поток и поплыли. Сильное течение сносило их, и была минута, когда им показалось, что пришел конец, но тут откуда ни возьмись появилась плывущая по реке крыша сарая. Они вскарабкались на нее, но в этот миг шкатулку, их сокровище, смыло волной.» Киеши и Шинсуке, дождавшись, пока Эикичи и Котаро добегут до середины «реки», набросили на них вторую часть брезента. Шкатулку «смыло», и они, пока зрители глазели на двух облитых водой (постарался Акаши) накаченных парней (не говорите мне тут, что двое спортивных парня в мокрой одежде не заставит вас переключится на такое!), стащили шкатулку себе. «Несколько дней носились по волнам упавшие духом Онгоро и Нэнгоро. С огромным трудом нашли они потом дорогу домой.» Пару минут побегав возле брезента, Небуя и Хаяма забежали в кулисы. Вышли на сцену они уже в сухой одежде. «Тот день, когда они выбрались на сушу, был базарный. В стоявших рядами лавках шла бойкая торговля.» — Онгоро, смотри-ка, какой большой карась лежит! Давай принесем его старикам в подарок! С этими словами Нэнгоро схватил рыбу и во весь дух пустился бежать. Пораженный его поступком, Онгоро помчался следом.» Хаяма взял в зубы кусок костюма на Рео и попытался тащить. Небуя, взяв другой край ткани в зубы, помог другу по несчастью. «Они добрались до дома, но там никого не было: старик со старухой куда-то вышли. Друзья подвесили рыбу на крюк около очага и, истомленные долгим странствием, заснули глубоким сном. Они не проснулись: когда возвратились старик со старухой, Онгоро и Нэнгоро были мертвы. — Наконец-то вы вернулись — и что же? Вернулись, чтобы умереть… С плачем похоронили старики Онгоро и Нэнгоро. А что было делать с принесенной в подарок рыбой? Старики решили ее съесть. Они сняли карася с крюка, вспороли ему брюхо — и оттуда вдруг выпала их драгоценная шкатулка!» Нэнгоро и Онгоро оттащили за кулисы, дали Шинтаро в руки ножи и тот начал разрезать ту часть костюма, куда должны были прицепить шкатулку-коробку. «И зажили старики тихо и скромно. Шкатулка давала им каждый день столько риса, рыбы и приправы, сколько они хотели, а большего они и не просили.»***
— Отмучились… — вздохнули все после выступления. Их сказка вызвала фурор. Все были рады тому, что не зря они мучились эти две недели. — Мидорима, ну что, встречаемся в следующую субботу, в 16:00, как обычно? Скоро как раз марафон все школы бегут. А потом праздничный концерт, все равно номер ставить надо… — с намеком протянул Акаши. — Ну нет!!! — испуганно заорал Шинтаро и вылетел из гримерки. «Все равно придешь!» — усмехнулся экс-капитан поколения чудес. — «Куда денешься…»