Стук крови в ушах

Громкий, отчаянный крик в тишине спальни казался громче, пугал до мурашек, до липкого холодного пота. Магнус почти привык, уже не выскакивал с шипением из кровати привычно поджигая голубоватые искры, ища нападающего. Теперь он только стискивал зубы сильнее и позволял ставить себе на плечах синяки. Пусть, не такая уж и великая цена за спокойствие близкого человека. В груди привычно разливалась тяжесть, от которой противно горчило на языке. Уже много лет ночи не приносили ему этой почти забытой боли в груди, не вынуждали беззвучно шептать в темноту странную, подслушанную когда-то давно, в глубоком детстве мантру. Алек рядом сильно дрожал, отчаянно прижимался ближе. Сильные руки, привыкшие к оружию, болезненно давили. Сколько бы Магнус ни сводил эти синяки, они всё равно появлялись на старом месте каждую ночь. Почти магическая точность, не иначе. Осторожно поднять руки, нежно коснуться чужих, стиснутых в судороге пальцев. Поднести к собственной груди и вплавить, впечатать в кожу, под которой быстро билось сердце. - Вот так, мой хороший, вот так, - тихий шёпот, ещё одна бесполезная мантра. Магнус откинул голову назад, прикрыл глаза. Он прекрасно видел в темноте, но сейчас этого не желал. – Я здесь, я жив, правда. Валентин был повержен, Джейс мистическим образом вернулся в мир живых, в мире наступило долгожданное, хрупкое затишье. Странные отношения между охотником и магом продолжились с того места, где они оба споткнулись. Нужно было пользоваться моментом, дышать полной грудью. Вот только ни черта у них не получалось. Магнус не знал, что точно произошло тогда, не помнил, в какой момент всё пошло не так. Алек, его сильный, бесстрашный и благородный охотник тогда просто взял и сломался. Алек сказал: «я его не чувствую». Тогда всё изменилось. Алек сказал: «он умер» - и всем сердцем в это поверил. Думать об этом было невыносимо, но не думать не получалось: Александр, его милый охотник, всюду следовавший за своим парабатаем, просто не смог вернуться с другой стороны. Магнус не помнил, как они оказались тогда на поляне, как Джейс, живой, потерянный и усталый, обнял, притянул брата к себе, позволяя удостовериться. Всё в памяти слилось в один тёмный, безумный клубок. Алек не выпускал его ладони, пока не увидел брата, вот и всё, что было точным в мыслях. Тогда Магнус позволил себе расслабиться, позволил поверить в счастливый, хоть раз, к Асмодею, конец в его непростительно долгой жизни. Случиться в реальности такое, конечно же, не могло. Алек просыпался от собственных криков каждую ночь. С бешено колотившимся сердцем и безумным взглядом, он тряс Магнуса, точно тряпичную куклу, пока сознание не возвращалось к нему. А потом просто плакал, уткнувшись лбом совсем рядом с сердцем, чьё биение его так интересовало. Ладонь невольно, сама собой, легла на чужой затылок, мягко погладила, прижала ближе. Алек не говорил, что ему снилось, неизменно отшучивался по утрам, но с каждым днём становился всё тоньше, всё прозрачнее. Как будто уже не принадлежал этому миру. Магнус до дрожи боялся, что в один день его просто некому будет разбудить своими криками среди ночи. - Тише, тише, всё хорошо, родной, всё хорошо, - голос почти не дрогнул, пропал только под конец. Днями Александр вёл себя нормально – Ангел, он и был нормальным! Тренировался, исполнял свои обязанности, почти не следил за Джейсом. Почти не старался быть рядом, не старался узнавать чужой пульс. Даже шутил. Но каждую ночь Алек терял себя, он даже не помнил о случившемся на утро. Магнуса это даже устраивало. Более чем. Вдох. Выдох. Катарина считала, что эту напасть охотник мог – и должен был – перебороть сам, стать сильнее и опытней. Тесса думала, что дело смогут исправить Братья и советовала не спешить. Но обе подруги в голос просили открыть Александру правду. Ни одна не обратила внимания на очевидное решение. Ладонь осторожно выпуталась из густых волос, на пальцах заплясали едва заметные голубые искорки. Внутри Магнуса что-то сжалось. Маленький, тёмный червь, точивший его решимость. Может, это было наследие любимого папочки, может – так маскировалась его совесть, он не знал. Что-то внутри шептало: не надо, не стоит, не надо; Алек ведь нуждался, только так успокаивался, эта власть… Магнус без жалости задавил этого червячка, не оставив от него и следа. С губ привычно слетал тихий шёпот, рубашка на груди совсем промокла от слёз. Эта ночь была последней. Больше Александр не проснётся в ужасе, беспомощный, слабый. Больной. Магнус собирался просто оборвать этот пустой, болезненный круг.