В глубине

В глубине моря, в холодной тишине и постоянстве, обитают морские жители. Один из них русал — само воплощенье морской стихии, с холодной кожей в блеске острой чешуи, и томными зелёными глазами, в которых процветала пустота, уже который год терял вкус к жизни. Его уже не восхищали тайны, доступные немногим в глубине. И красота, которой больше нет нигде, не радовала мёртвые глаза русала. Ему не в радость, когда игрался ветер с морем, расчёсывая литые волосы волны, и заставляя её трястить, покрывшись мокрой съёжившейся кожей. Возмущая до гнева настойчивыми ласками, ветер доводил море до холодной дрожи, услаждая поднявшуюся буйную волну, и та неслась безоглядно на берег, чтоб рухнуть на песок, изнемогая пеною экстаза. Все эти дивные глубоководные красоты перестали возбуждать пустое сердце. Русал лишь равнодушно уплывал подальше, когда иные существа резвились, взбивая море гладкими телами в лохмотья брызг. Он плавал в одиночестве, волнуя воды только что мерцавшие луной. Купаясь в жидком отражённом серебре, мечтая Луну на дно пустить тяжёлым кладом, ибо затонувшие сокровища давно были все пересчитаны. Иногда, от скуки, утопленника силясь разбудить, русал хватал тело, что на дно спустилось, потопленное безжалостной стихией и, с любопытством глаза ему открыв, нёс на поверхность, оставляя любоваться чёрным небом и блеском звёзд. Но труп был равнодушен, бесполезен. А после полюбил русал и приобрёл привычку смотреть, как тонут корабли людские. И с интересом наблюдал, как в панике крича, ещё живые матросы и пассажиры в волны погружались, прозрачным взглядом провожая корм для рыб. И сердце билось во сто крат сильнее. Плоть томилась, наполняясь неописуемым блаженством. Русал безмолвно улыбался, сходя с ума от зрелища, которое его так ублажало. Он с нетерпением ждал бурю, утратив всякий интерес к другим занятьям. Лишь зрелище бушующей стихии, в пучине чьей, страдая, гибли жизни, вновь наполняло его силой. Страсть просыпалась, ища удовлетворенья. Он был влюблён в погибель. Сегодняшняя буря обещала много наслажденья. Он предвкушал не зрелище, но страсть, хотя его волненье вызывалось созерцаньем смерти. Та сила, что создана едино со всеми обитающими существами, то безмятежна, то бушует. Русал, раскрывши шире очи, словно боясь хоть кроху пропустить, смотрел в чёрный зияющей рот волны, вспененными клыками сомкнувшийся на судне. Сквозь ветра свист, был слышен брёвен треск и вой несчастных, неспособных противостоять стихии. Корабль шёл ко дну, кусками разбросанный по морю. Холодная пучина — не место теплокровным существам. И море, не ведая о бòльшем милосердии, укачивало тонущих тела, готовя им покой на самом дне. Но лишь один моряк решил побороться и не стать заведомо добычей стихии, схватившись за обломок мачты и гребя рукой, не давая себе утонуть. Ему покой презрен был и уныл. Русал в искушении посмотреть, как борется моряк, хоть обречён погибнуть, подплыл к нему поближе. Взглянув в его в глаза, русал, века проведший средь холода, к спокойствию и силе волн союзный, был поражён. Пронзённый атональной болью, вмиг ощутив себя моллюском, вырванным из крепости ракушки, и брошенным своим осклизлым, рыхлым тельцем корчиться в песке, почувствовал, как содрогнулось его сердце, сто лет идущее как маятник часов. Моряк, с лихим, отважным взглядом синее моря и острее его волн, не ведал страха. От холода дрожа, встречал свою судьбу, но не сдавался. В его намокших золотых плетённых в косу волосах струилась кровь. Она алела ярче, чем кораллы. Она была тепла, и возбуждала. Русал, влекомый любопытством, потянулся, рукой касаясь человека, ужасом наполнив человечий взор. Но страх, рождённый помутненьем, иссякает, коль не имеет он источника безумья. Моряк, иного выхода не видя, а может в плен сдаваясь неземной красе холодного русала, или, от природы влекомый тем же, в погибели лишь видя наслажденье, отдался существу. Не зная имени прокляв его, и тут же вознеся хвалой. Русал прижался твёрдой скользской чешуёй к хладеющему телу, его упругой силой налитою восхищаясь. Хвостом сплетая ноги человека, держа его и бережно лаская, кружась, как в брачном танце, потянул на дно любовника и мужа. Солёным ртом впиваясь в мягкость губ, касаясь жемчужной твёрдости зубов, целуя моряка, русал последний вздох его наполнил вкусом бездны, вбирая жабрами вкус человечьей страсти. Ответно òбняв полурыбье-получеловечье тело, моряк вжимался в гибкое созданье. Наполнившись желаньем, утолив сознанье красотой, удовлетворивши побужденье плоти, два тела извивались в глубине. Как в пригожий день рука волны у кромки ворошит лобок песка сырого; прекрасней содрогания медузы; глубинней и сильней подводного теченья, встревожил дно морское их оргазм. Держа моряка на руках, русал оплакивал его, кляня и жадность и любовь, и страсть и силу, желанье и воплощение всех мечт. Что все они всегда губительны и не терпят повторенья. Тело моряка качалось в толще вод. На его поясе в ножнах потревоженное волной, нестерпимой стальною белизной, приоткрылось лезвие, приманив любопытного русала. Изящный кортик безупречной остротой воплощал собой истинное, бесценнейшее наслаждение. Холодный, острый, мёртвый — ему русал отдался целиком.