Часть 1
5 сентября 2017 г., 18:21
Сначала дождь только накрапывал. Клевал по носам прохожих, а тем, кто уже прятался под зонтами, пытался сунуться в карманы пальто, попасть за шиворот или хотя бы мокрым пятном остаться на ботинке.
Прохожие сновали туда-сюда, не обращая внимания на сгущающиеся тучи. Гудели машины, ярмарочные продавцы укрывали свой товар, параллельно рекламируя его, а витрины и вывески магазинов запестрели светодиодными названиями и подсвеченными вещами с ценниками, причём вторые подсвечивались гораздо ярче.
Отзвенели последние секунды урока, и школьники тоже влились в толпу прохожих, пополняя её детскими голосами, каблуками школьных башмаков, шуршащими цветными курточками, надетыми поверх однообразной школьной униформы, и звуками раскрывающихся зонтов.
Включились фонари, разрезая тьму сгущающиеся сумерек.
Люди спешили. Спешили скрыться от дождя, темноты и страха оказаться в одиночестве.
Она попрощалась с подругой на станции. Подула облаком пара на замёрзшие ладони, помахала, глядя на окно поезда, и, когда то скрылось из вида, развернулась на каблуках и поспешила к выходу из подземки.
Ей совсем в другую сторону. Но она уже привыкла провожать.
Перед глазами мельтешили куртки: чёрные и серые, бордовые и кофейные. Мельтешили аляпистые дождевики, большие пуговицы и посеребренные молнии.
Иногда её не замечали, и она утыкалась носом в чужой живот, пахнущий мокрой тканью и грязью. Пару раз чуть не падала.
И только наработанные привычки помогали ей не попасть впросак.
Дождь продолжал лить, как из ведра. Продолжал держать завесу воды, мешая ей разобрать дорогу.
И тем не менее, она шла. Шла спокойно, без страха.
Последний раз, когда она испытывала что-то, был в далёком детстве, когда оба её родителя были живы и счастливы.
Сейчас они тоже живы. Снаружи.
А внутри они гниют с того момента, когда отец начал изменять, а мать об этом узнала.
Исчезли счастливые семейные фотографии, общие памятные вещи и домашний уют.
Появилось одиночество. И ложь.
Она продолжала действовать по привычке, стала безразличной ко всему.
И даже теперь, шлёпая по лужам еле высвечиваемой фонарями дороги, она даже бровью не повела, когда из-за угла вынырнул тёмный силуэт.
Он следил за ней ещё со станции. Прогуливался по платформе, намереваясь выцепить кого-нибудь легкодоступного, и заметил её.
Пустой взгляд, с каким она смотрела на одно из окон поезда, заинтриговал и окончательно утвердил её в сегодняшнем списке целей.
Два квартала он шёл за ней. Даже зонт не спас от того, чтобы не промокнуть насквозь, но он продолжал идти с ним, чтобы не выделяться из общей толпы.
Девушке было всё равно. Она просто шла вперёд, изредка находя неприятности в виде встречных прохожих и злых водителей.
На третьем он не выдержал и, обойдя квартал по другой улице, вышел к ней навстречу.
Она не удивилась. Не остановилась, не округлила глаза, лишь спокойно продолжила идти вперёд.
Что-то шевельнулось в его душе.
Любопытство?
Он обострил все своим чувства и быстро прошёл мимо неё.
Запомнил всё. Тонкий запах клубники и вишни, бледное скуластое лицо и худую сутулую фигуру. Запомнил её бежевую куртку, правую руку с большим шрамом на запястье, держащую кремовый зонт, и перевешенную через плечо школьную сумку.
Он запомнил эмблему её школы, дал ей приблизительный возраст в шестнадцать лет и психологическую неуравновешенность характера.
И, вместе с тем, он вытащил из кармана её куртки кошелёк и ключи.
Он прошёл дальше, и воспоминания о ней начали стираться. Девушка скрывалась вдали, но он даже не обернулся, потому что уже почти не помнил, кто она.
Всё, чем она была – кошельком и ключами, лежащими у него в кармане.
Он свернул за угол и спрятался под навес. По привычке сначала полез в карман брюк, где лежали его вещи, с которыми он никогда не расставался, потому что это был весь его багаж, весь его дом.
Пальцы нащупали пустоту.
И тогда он вспомнил. Вспомнил секундное обжигающее прикосновение её пальцев, которое тут же скрылось за ледяными струями дождя.
Вспомнил – и расхохотался.
Похоже, придётся снова с ней встретиться.