Работа над ошибками

      Китай, 1940- е гг.       Когда сознание еще пульсировало в Ван Манчунь, а боль уже отступала, заставляя стекленеть глаза, в мозгу билась фраза Мин Лоу «Я — китаец». Его присутствие рядом не воспринималось, все становилось безразличным. В часах работает записывающее устройство, ей осталось чуть-чуть, зачем огород городила, — мысли не связывались друг с другом. Вот перед глазами закружился темный и весь в блестящих точках водоворот и наступила окончательная легкость.       Манчунь очутилась в странном помещении, светлом и просторном. Она сидела перед монитором, на котором в паузу кто-то поставил ее жизнь. На столике лежали бумага и карандаш. Просмотр удовольствия не доставил, скорее осознание собственной глупости и вреда, нанесенного целому народу из-за юношеской неспособности считаться с другими и рассматривать их не как личные и дорогие вещи, а как свободных и мыслящих людей со своими обязанностями.       После резкого вскидывания головы за соседним столиком оказалась Мин Джи. Здесь уже не имело значения, как они общались при жизни, значит, можно подойти и поговорить, ведь только этот разговор способен был изменить многое еще раньше.       Мин Джи просмотр принес совсем другие чувства. Выяснилось, как многое она просмотрела в А Чене, как сожалеет об эмоциональности и скорости реакции Мин Тая, как сетует на личную несдержанность. Снова женщины взаимопонимания не нашли — грусть, боль и затруднение одной опять натолкнулись на горячечную решимость все разом исправить другой. Только в одном они сошлись — вернуться в родные пенаты, но на несколько столетий раньше, вероятно, даже не встретиться, но прожить то, что не успели.       Великая Лян, 540-е гг.       Цинь Банжо с раннего детства горела идеей фикс — вернуть свободу своему народу. Она перестала замечать сожаление, возникшее в глазах принцессы, как облако на солнце набегающее нежное и печальное снисхождение принца Юя, сменяющее его внимательность к ее словам. Глаза не воспринимали частоту замужеств женщин племени хуа, связывавших свои жизни с лянцами.       Первым ударом стала гибель сестры, защищавшей наивного парня. Вопрос — зачем было жертвовать собой ради него, не оставлял. Вторым ударом оказался уход в иной мир принца Юя с семьей. Банжо знала, — несмотря на жестокость, он был человеком внимательным не только к близким. Если бы не борьба за власть, кто знает, старший сын императора тоже помогал бы пострадавшим после взрыва фабрики фейерверков (им же и устроенном, в печальном итоге).       Потерявшаяся от ненависти и стремления действовать Цинь Банжо, проходя по городу прозрачным и душистым от цветов и свежести утром, вдруг оказалась сбитой с ног наглым Фей Ло. Взгляд наверх в ответ на такой знакомый голос и интонацию неизвестного человека с пижонским веером. Вопрос — кто ты? словно уже когда-то был ею задан ему.       В составе армии, возглавляемой Линь Шу, вернувшимся из небытия, столицу покидала бывшая советница принца Юя. Теперь она обойдется без ошибок.