Tomorrow the sun on us

— Знаешь, завтра будет лучше, — говорит Рэйчел, оборачиваясь. Утро в Аркадии всегда такое — море солнечного света и пустоты, воздуха — от одного края горизонта и до самого океана, и на фоне всей этой необъятности ее фигурка кажется еще меньше, тоньше. Синее перо в сережке пытается взлететь, оно парит на ветру словно крыло птицы, но никак не может сбежать, прикованное цепочкой. И когда Рэйчел убирает за ухо разметавшиеся волосы, оно шуршит, поднимаясь и опадая под порывом утреннего бриза. — Да ну, — щурится Хлоя, прячет глаза под ладонью, притворяясь, что это все солнце, слепящее и слишком яркое, но на самом деле это ведь не его вина. Просто она рядом. Просто в воздухе сегодня слишком много пустоты, и кажется, что легкие вот-вот разорвутся, не в силах поглотить ее. Просто в животе до чертиков полно бабочек, тех самых, что должны означать любовь, но на самом деле Хлое страшно. До того страшно, что она стоит, не шевелясь, на самом краю обрыва, и за спиной маяк, а рядом Рэйчел, та самая Рэйчел, ради которой хочется сделать что угодно, хоть что-то безумное, правильное. Но во рту больше нет слов, в голове и в груди та самая пустота, что заполнила Аркадию до самых краев. — Ага. Когда Рэйчел улыбается, вот как сейчас, обхватив себя руками, будто ей холодно, будто она слишком легкая, невесомая и вот-вот улетит, как синее перышко, Хлое кажется, что все ее тело — и волосы, плечи, крепко сжатые пальцы — все оно охвачено пламенем. Как в том фильме, только у Рэйчел есть она. Есть и никуда уже не денется. — Тебе кто-нибудь рассказывал легенду об этом маяке? -внезапно наклоняет голову Рэйчел, смешливая, как никогда похожая на лисицу. — Говорят, он исполняет желания. Нужно просто... — Что? — Нужно забраться на самый верх и прокричать его оттуда. — И? — Хлоя давится смешком. Серьезно, кто придумал заниматься такой ерундой? Окей, лезть наверх по разваливающимся камням смертельно опасно, но весело. Но кричать? Как будто тебе пять лет? — Ты со мной? Она и подумать не успевает, как ее хватают за руку, тащат к старому маяку. Рэйчел смеется, оборачиваясь то и дело назад, и в глазах ее — ореховых, напоминающих языки пламени — танцуют черти. — А... плевать! — сейчас Хлоя согласна на все, что она попросит. Сигануть вниз с обрыва — почему бы и нет? Взобраться на самую высокую башню на свете, чтобы спасти принцессу? Чтобы еще хоть немного побыть с Рэйчел? — Почему бы и нет. Они карабкаются наверх, рука об руку, и под ногами осыпающиеся камни, а за спиной пустота и океан, и все, о чем может думать Хлоя сейчас — это о сережке, трепещущей на ветру, свободной словно птица, рвущейся куда-то вдаль, и о руке. Теплой и мягкой, обхватившей ее запястье так крепко, что падать они будут вместе. Может, так оно и надо? Наверху Рэйчел не дает ей даже вздохнуть. Тянет к себе, дотрагиваясь до лица самыми кончиками пальцев, и под ее прикосновениями кожа горит. Хлоя сама словно огонь, вобравшая в себя частичку Рэйчел. — Хочешь быть первой? — шепчет она, и ветер вокруг ревет, толкает в спину, ерошит волосы и раздувает майку, хлопая ею как парусом. — Хочешь? — смеются ее глаза, огненные, смешливые, и Хлоя уже знает ответ. Знает, что именно она хочет. И это не поцелуй, не самый настоящий, скорее узнавание, принятие такой, какая она на самом деле, влюбленная в самую крутую девушку во всей Аркадии, даже больше — во всем мире нет другой такой, как Рэйчел. И страх, бездна страха, что плещется под кожей словно океан где-то далеко внизу, это страх, что ее не поймут. Что не заберут себе, и Хлоя Прайс навеки так и останется никому не нужной одиночкой. Но Рэйчел целует в ответ, и перышко щекочет Хлое щеку, оно отвлекает, мешает моменту, хотя, может, так все и должно быть? Странно, как и их встреча. Их дружба. Нечто большее. — Эй... — улыбается Рэйчел, она прячет перышко под ладонью, прижимая к щеке Хлои. И огонь расцветает под кожей. Заливает с ног до головы румянцем, не дает дышать, не дает думать, не дает сердцу стучать... — Ты готова? — К чему? — шепчет точно так же тихо Хлоя. Ее губы всего в паре сантиметров от ее губ, еще влажных после поцелуя, и ей до смерти хочется обратно, повторить, быть еще ближе... — Загадай его. — Ладно. И Хлоя отодвигается — ощущение оборванности, потери самого важного на свете тут же исчезает, когда Рэйчел берет ее за руку — и набирает в грудь воздуха. Ровно столько, чтобы закричать во весь голос. Так громко, чтобы заглушить ветер, океан под ногами и всю Аркадию Бэй, раскинувшуюся перед ними словно на ладони. — Я хочу... — ей нечего думать, она уже знает, чего хочет, — чтобы завтра было еще круче! — Еще круче, чем сегодня! — присоединяется к ней Рэйчел. — В сотни тысяч раз! Они смеются вместе, напоминая себе маленьких детей, смеются так громко, что рвет грудь, а в легких заканчивается воздух, и тонкий парапет под ногами опасно шатается. — Еще больше приключений... — Еще больше поцелуев! — И я уже собрала чемодан, — подмигивает Рэйчел. — И деньги. И паспорт. Можешь поверить? Завтра мы сбежим. Когда их пальцы сплетены так, что не разнять, когда они стоят рядом, плечо к плечу, против солнца, против дурацкой Аркадии, что скоро забудется и станет просто глупым кошмаром, когда их сердца — Хлоя слышит это, чувствует — бьются в такт, мир действительно кажется не таким уж и отвратительным. Иногда он стоит того, чтобы дать ему второй шанс. С Рэйчел. — Завтра солнце будет светить только для нас, — шепчет Рэйчел так тихо, что ее слов совсем не слышно. Их уносит ввысь ветром. Она смеется, не зная, что для одной из них завтра никогда не наступит. А для другой — превратится в бесконечный кошмар.