Часть 3
17 декабря 2017 г. в 13:40
После боя море перестало быть приветливым. Четвертый день кряду шли дожди, поднимались ветра. Залатанная моряками «Эрнестина» перекатывалась с волны на волну, ловя попутный ветер. Ричард редко покидал свою каюту, оставаясь рядом с ослабленным ранением пленником. В лазарете судна совсем не было раненых — всех переправили на «Леди Вейн», поскольку среди отсыревших стен им стало бы только хуже. Моллиган и сам порывался перейти на «Леди Вейн» вместе с Каем, но глядя на его состояние, понимал, что транспортировку тот может не пережить.
Два дня, пока Кай не открывал глаз, были самыми тяжелыми. Без доктора Ричард не мог оказать ему должной помощи, но хотя бы в его силах было промыть рану и перебинтовать.
Подчиненные не задавали вопросов, они знали, что молодой и сильный враг был единственной ниточкой, что удерживала их адмирала от отставки. И каждый прекрасно понимал, что эта победа на самом деле поражение для всего Айрийского флота, рискующего потерять самую отважную свою фигуру. Ричард был сам не свой. Невыносимо было сидя в каюте вслушиваться в каждый вздох Кая и бояться, что сейчас именно этот может оказаться последним. Но нельзя было позволить умереть тому, кто однажды вдохнул в тебя жизнь. Невыносимо было слышать болезненный скрип измученного корабля, грозившего с каждой новой волной разбиться щепки. Едва удалось матросам залатать поврежденную снарядом фок-мачту, как ее не замедлил пошатнуть порыв сильного ветра, и снова пришлось браться за инструмент. Казалось, их страдания будут бесконечны.
Однако, после того, как Кай очнулся, Ричард даже посветлел лицом. Непогода за окном пугала его все меньше, он был уверен, что верная ему «Эрнестина» не посмеет пойти на дно раньше, чем доставит адмирала и его пленника до ближайшей земли.
На четвертый день показался вход в пролив. Остановившись в юго-западном портовом городке Созерланд, Ричард отдал приказ о временной починке и подготовке судна к очередному плаванию, теперь до пределов западной столицы. Сам же первым делом отправился на поиски доктора среди местного населения.
Пока его не было, Кай осторожно поднялся с постели. Ранение мгновенно напомнило ему, что стоило быть аккуратнее в таком рискованном походе, поэтому молодой адмирал, придерживаясь одной рукой сначала за изголовье кровати, затем за стену каюты, побрел к двери. А за ней порывы ветра, разносящего свежий морской воздух, солнце, с трудом пробивающееся через пелену туч, и хлесткие волны, что испытывали на прочность совсем недавно отстроенный док. За дверью кипела жизнь, из которой Кай был выброшен, словно рыба на берег. Чужой берег. Неужели ему так суждено, задохнуться здесь, на чужой земле?
Работавшие на корабле мастеровые то и дело с подозрением оглядывались на бледного, осунувшегося пленника с покрытым щетиной лицом. Казалось, исчез молодой адмирал, подменили его на какого-то растяпу, едва переставляющего ноги. И глаза… Потухшие, словно у старика. Но стоило этому растяпе добраться до края палубы, как плечи его, вопреки боли, расправились, а глаза снова загорелись, отражая редкие блики серой от непогоды воды. Кай судорожно вдохнул, наполняя грудь родным, насквозь пропитанным солью воздухом, и слегка улыбнулся, когда отнюдь не ласковый, холодный ветер взялся играть с его волосами. Слипшиеся от пота и растрепанные от долгого сна каштановые пряди плохо этой игре поддавались, только лишний раз щекотали своим движением оголенную за спущенным воротом шею. Но Кай не переставал улыбаться грустно, едва заметно, не сводя глаз с линии горизонта, далеко за которой остался родной берег. Он не имел права жалеть о такой своей судьбе. И должен принять ее, пока еще способен дышать.
— Адмирал Ламер! — строго окликнули с берега. Кай пригляделся и узнал в стоявшей на песчаной отмели фигуре сэра Моллигана. Рядом с ним вперевалочку, страшась каждого своего шага, забиралась в шлюпку немолодая женщина. Ричард помог ей сесть и снова оглянулся на корабль, крикнув во весь голос:
— Адмирал Ламер, немедленно возвращайтесь в каюту!
Кай и не думал слушаться его приказов. Раз уж он пленник, то пусть тогда Ричард приказывает своим матросам насильно тащить его в трюм, или куда там сажают на корабле по айрийской традиции. Опустив глаза, Кай насмешливо наблюдал, как шлюпка, покачиваясь на подкатывавших к берегу волнах подходила к кораблю в доке, как женщина, вцепившись в руку Моллигана, взбиралась по трапу и как сам адмирал хмурил светлые брови над отечески строгим взглядом.
— Вам нельзя подниматься, — произнес Ричард. — С вашим ранением необходимо длительное восстановление.
— Я не восстановлюсь, если не увижу моря.
Твердые отчетливые слова и уверенный голос Кая звучали достаточно убедительно.
— Это миссис Стеллер, она лучший доктор в этом городе.
Женщина наконец-то отцепилась от адмирала и, приподняв слегка вымоченный подол своего темно-зеленого платья, отвесила легкий поклон. Она с некоторым отвращением разглядывала смуглую, облюбованную солнцем кожу молодого человека, словно на ней было выжжено клеймо вражеского пленника.
— Я попросил ее осмотреть вас, Кай, — Ричард указал в сторону своей каюты, пропуская первой даму. — Не хотел бы я, чтобы вы скончались в пути на моих руках…
Кай и сам не хотел бы изнывать от мук в постели на вражеском судне. Он надеялся уйти ко дну вместе со своей «Сент-Виржини», но сейчас уже понимал, что это было не более, чем такая же позорная попытка бегства. Только не от смерти или плена, а от себя самого. Бегство от собственной судьбы. Но, как выяснилось, не так-то просто от нее отделаться.
Миссис Стеллер попросила принести из шлюпки ее чемоданчик, устроилась на краю жесткой постели и внимательно наблюдала за Каем, снимающим одежду. На сделанной Ричардом перевязи выступили свежие пятна крови, некоторые даже покоричневели — видно, проступили с самого первого дня. Срезав бинты, женщина неловко ахнула. Потревоженная плоть сочилась под стянутыми, обожженными краями кожи, отчего выглядела, словно свежеразлитая по неровно натянутому холсту краска.
— Слава Богу, никаких осколков в теле не осталось. Сэр Моллиган явно преуменьшил свои медицинские способности, — миссис Стеллер промыла рану и обработала ее чем-то из своего чемоданчика, похожим по запаху на травяной отвар. Ловкие и аккуратные женские пальцы почти невесомо наложили повязку. Кай не испытал и капли боли, по крайней мере такой, что могла бы выдавить из него стон. А к постоянному жжению, словно в напоминание о постыдном поражении, он уже успел привыкнуть.
Уходя из каюты, женщина строго наказала ему не двигаться до полного заживления раны и строго говорила о том же с Ричардом за дверью. Кай опустил голову на подушку и прикрыл глаза. Он слышал, как посреди разговора зашуршал подол платья, как заторопились по палубному настилу шаги ее и адмирала, а потом лишь его поступь приблизилась к каюте. Но войти Ричард не решился. Слышно было за дверью его дыхание, размеренное, спокойное.
— Сэр Моллиган, — позвал Кай. Только тогда адмирал, словно гость, вошел в собственную каюту.
— Я слышал, что сказала врач, — Ричард подошел к своему письменному столу, расставив на нем несколько пузырьков с таблетками. — Поэтому не стесняйтесь говорить, если вам что-то нужно.
— Нужно… Позвольте немного постоять на палубе.
— Вам же было сказано — не двигаться.
— Вы же сами моряк. И вы знаете, что нет для нас иного лекарства, нежели море.
— Скорее уж, иного яда… — Ричард обреченно вздохнул, и помог Каю подняться. По палубе до самого края тот добрался сам.
— Скажите, сэр Моллиган, — в шуме ветра Каю пришлось повысить голос, — вы ко всем своим пленникам так добры?
— Почти. Я не вижу смысла в гнете над такими же людьми, как и я сам. Какая разница, в каком конце света им суждено было родиться?
— Тогда я хотел бы, чтобы меня отвели к остальным пленникам. Особенно, если кто-то остался с «Сент-Виржини»…
Горечь заполнила сердце, стоило только вспомнить о корабле. Любому командиру тяжелее всего терять свое судно — верного и преданного друга, что крепко держит тебя на плаву в шторм и грудью принимает на себя жестокие удары волн. Понимая боль молодого адмирала, Ричард невольно погладил ладонью холодный металл палубных перил своей «Эрнестины».
— Я никого не взял в плен с «Сент-Виржини», — спокойно ответил он, глядя в ту же сторону, что и Кай, на горизонт, скрывающий за собою далекий восточный берег. — Я понял, что вы отдали приказ покинуть судно. Тех, кто ушел на шлюпках, мы не тронули.
— Я знал, что вы поймете…
Услышав облегченный вздох своего соперника, Ричард невольно улыбнулся.
— А сдавшие свои судна пленники отправились прямиком в Вестдом вместе с «Леди Вейн». Сейчас уже наверняка вошли в устье Легеры.
— Не думал, что ваша Легера еще судоходна, — бросил Кай, явно мыслями находясь далеко отсюда, возможно, вместе с командирами поднявших белый флаг судов.
Ричард и сам желал бы взглянуть в бесстыжие глаза тех, кто посмел так запросто принять сторону своего врага. Кодекс чести не един для всех. И на войне это особенно явно.
— Я сожалею, Кай. У вашего вице-адмирала была копия письменной договоренности с нашим премьер-министром. Мне передали эту бумагу едва бой закончился, но я не хотел бы давать ее вам сейчас. Мы просто стали жертвой дипломатической ловушки.
— Я не нуждаюсь в вашей жалости, сэр Моллиган, — молодой адмирал опустил глаза на серые волны, разлетающиеся брызгами у стен дока. — Отдайте мне эту бумагу по возвращении в каюту.
— Я жалею не вас, — Ричард неуловимо ощущал тяжесть груза, что сейчас на душе у его соперника и понимал, как никто другой, каким болезненным может оказаться его сочувствие. — Я жалею, что честная встреча, которой мы хотели, оказалась испорчена.
— Вы сделали только хуже тем, что спасли меня. Если у командовавшего правым флангом вице-адмирала Сьюто была договоренность с вашим премьер-министром, то я для них ужасная помеха. В своей стране мне тоже не будет жизни. Преданный подчиненными, я должен буду уйти со своего поста. Нас в любом случае больше ничто не сведет в море, сэр Моллиган.
Слова Кая были абсолютно правдивы, Ричард бесконечно думал обо всем этом, но каждый приходил к одному и тому же.
— Плевать! — воскликнул он вдруг и повернулся к Каю, смотря прямо в бездонно глубокие его глаза. — Плевать. Пока вы живы, есть шанс. Вы единственный, кто способен одолеть меня, Кай. И я не позволю вам так просто сдаться и пойти на корм рыбам.
— Исход един, я вам с позором проиграл.
— Да. В этот раз вы сдались. Пусть вы не подняли белого стяга над кораблем, но вы подняли белый стяг над своей душой. Вы слишком молоды для этого, Кай. Вы слишком молоды, чтобы так отступать от жизни.
В глубокой синеве его глаз таилось море. Настоящее. Ричард мог поклясться, что тонул в тот самый момент, когда смотрел на Кая. Палуба волнами расходилась под ногами, весь корабль накрывало рябью и дышать стало невозможно, будто легкие заполнила вода. Он крепко держался за перила, накрывая ладонью руку пленника, — это было единственной его опорой в зыбучем песке скрытых чувств.
— Я спас вас из собственного эгоизма, Кай, — Ричард почти шептал, понимая, что сейчас его голос не прозвучит твердо и уверенно, — потому что если я вас убью, то непременно скончаюсь следом. От скуки.
Впервые так близко видел он, как искренняя улыбка коснулась губ молодого адмирала. Словно из серой пелены туч вдруг показалось солнце. Но вопреки его прекрасному видению, стал накрапывать мерзкий, холодный дождь.
— Должен признать, — Кай усмехнулся, — что могу то же самое сказать в ваш адрес.
С интересом наблюдал он, как приподнимаются уголки губ Ричарда в скромной улыбке. Странно, но он совершенно не испытывал ненависти к западному человеку, заклятому врагу своей страны. Возможно, потому что до войны обучался под его командованием, а возможно, просто потому что этот человек не мог внушать ничего кроме уважения. Сохранить себя в хаосе военных действий, пронести через всю жизнь нетронутой собственную честь и собственные принципы дорогого стоило. Теперь, по-настоящему вкусив поражения, Кай это понимал.
За любой легендарной личностью кроется самый обычный человек, способный так же, как и все, улыбаться.